Данные

– Тут кричать надо, по-другому никак, – капитан обернулся и встал спиной к воротам, расставив ноги, как оратор перед толпой. – Как же там было… Сейчас вспомню. Сначала голос подготовить, чтоб кричать…

«Я тебя…» – капитан начал петь нараспев, растягивая слова, будто разминая связки. – «Искал везде!

В этот момент дверь рядом с воротами открылась, скрипнув, словно проснувшийся страж. На пороге показался всеми вами знакомый Марвартов, его массивная фигура заслонила свет из двора. Только он решил шагнуть за порог, сразу отступил назад, будто столкнулся с невидимой стеной. В руке он держал кнопочный телефон, поднесённый к уху, и вёл с кем-то важную беседу, но наш вид заставил его замолчать. Отступив, он застыл, застигнутый непроизошедшей картиной: возле ворот стоял автомобиль, пыль на капоте ещё не осела. Прямо на него с лицом недоумения глядел я, а чуть позади, спиной к Марвартову, стоял человек, напевающий о любви.

На лице Марвартова появилась лёгкая мимолётная улыбка, которая, словно машина, мчащаяся мимо, сразу же скрылась под его суровым, но приятным лицом.

– Подождите секунду, – бросил он в трубку, прижав телефон к груди. – Я вас ждал. Проходите в подвал. Там сами разберётесь.

Он оставил дверь открытой и скрылся во внутреннем дворе. Я и капитан, который успел повернуться на полкруга, с красноватым блеском на лице – то ли от смущения, то ли от закатного света – двинулись за Марвартовым.

Двор и вправду был большим. Среди аккуратных газонов стояло несколько зданий, вовсе не маленьких: кирпичный гараж с чёрными ставнями, и беседка, увитая диким виноградом. В углу двора блистал небольшой бассейн с бирюзовой водой, где плавали опавшие листья, а рядом – конюшня, из которой доносилось фырканье единственной лошади, белой как снег. Но особое внимание мой глаз привлёк тир с мишенями и стойками, где сверкало настоящее оружие.

– Пострелял бы, – капитан щёлкнул затвором воображаемого ружья.

– С радостью, сэр. Вижу оружие новое, там стоит из уголков мира разных, – кивнул я, чувствуя, как пальцы сами тянутся к ближайшему стволу.

– Что правда, то правда. Ещё позже, когда времена имперские, тут турнир проходил, – капитан провёл рукой по корбе. – Я тогда выиграл. Марвартов тоже участвовал, но меня обойти не смог, даже такой слон, как он.

– Я бы с радостью сразился с вами, у лучших учился, – ухмыльнулся я.

– А это мы узнаем, – буркнул он, уже направляясь к дому.

Он и вправду был на самом краю от ворот – трёхэтажный гигант с остроконечными фронтонами и стрельчатыми окнами. Интересно, задумался я, как Марвартов смог услышать нас, если дом так далеко? Может старинные стены хранили шепоты…

Внутри нас ожидала обычная, ничем не примечательная мебель: дубовый стол, кожаный диван с потёртостями, часы с маятником, отсчитывающие секунды. Но всё изменилось, когда мы спустились в подвал. Там, за железной дверью с кодовым замком, находился не просто сейф – целая комната, забитая до потолка купюрами. На полу валялись пачки денег разного номинала и валют: от привычных пинтвселенов и вселенных до экзотических Ахиев и Капиталов, а также десятки незнакомых Миноину банкнот с портретами королей на обороте. Стеллажи стояли в хаотичном порядке, многие сломались. Местами на полу блестели одиночные монеты – словно звёзды в пыльной галактике.

– Миноин, дело решено, – капитан хлопнул меня по плечу.

– А как же? – Мы одновременно рванули вперёд, ударив ногами в стену, которая, как нам казалось, скрывала тайник.

Из-под ноги Миноина вылетела идеально квадратная часть стены, около 2×2 метра, обнажив узкий проход в армированном бетоне, извивающийся уже в самом начале, как змеиная кожа. На моём лице расцвела улыбка победителя… Но длилась она недолго. Только первая радость озарила меня, как я услышал крик. Крик был протяжный, словно вой сирены, подал его капитан.

– Чёрт возьми! А, кажется, нога!

Я мгновенно рванул обратно в комнату. Удача сегодня явно была не на стороне капитана: вместо тонкой фальшстены он ударил по настоящей, получив сильный ушиб. Его сапог застрял в трещине, а лицо исказила гримаса боли.

Крик услышал Марвартов, который ворвался в подвал спустя мгновения – будто материализовался из воздуха. Возможно, он был в соседней комнате, где хранились… ну, наверное, ещё больше сокровищ. Мы вдвоём вытащили капитана наружу, а затем позвонили в скорую. Та примчалась через минуту – видимо, дежурила за углом. Пока медики накладывали шину, Марвартов стоял в стороне, скрестив руки, и смотрел на нас так, словно мы разбили его любимую вазу.

– В следующий раз, – пробурчал он, сжимая челюсть, – используйте дверь.

Когда машина скрылась за поворотом, я застыл, прислонившись к грубой каменной кладке забора. Мысли кружились, как осенние листья. Какой-то это спектакль? Всё слишком гладко складывалось, будто кто-то заранее расставил декорации: проход в стене, подвал с деньгами, даже эта травма… Судьба что ли решила преподать мне урок? Я представил невидимую руку, ворочающую наши жизни, как шахматные фигуры. Урок, наверное, был прост: «Не лезь, куда не зовут». Но тогда зачем вести меня сюда?

– Эй, Миноин, что задумался? – голос Марвартова вырвал меня из размышлений. Он стоял рядом, скрестив руки на груди, и пытался изобразить на лице строгость, но уголки губ дёргались, будто сдерживали смех.

– Вы что-нибудь успели понять за время, пока с вами был капитан? – спросил он, кивнув на дверь .

– Всё просто… подозрительно просто, – провёл я рукой по стене, ощущая шершавость бетона. – Как в дешёвых детективах. Проход за стеной, сокровища, кричаще очевидная ловушка… Вам не кажется это странным?

– А что в этом странного? – Марвартов фыркнул. – Проход не был прикрыт как следует. И сделан… сделан на совесть. Не на один раз. Он тут, должно быть, давно.

– Ничего другого я не знаю, – вздохнул я. – Но проход всё-таки стоит обыскать. Может… выйдем на след?

– Я с тобой пойду, – неожиданно согласился он. – Всё равно скука здесь смертная.

Мы спустились в подвал, где холодный воздух пахнул плесенью и железом. Пока Марвартов ворчал о «глупостях молодых», я размышлял: Какая может быть скука у мэра? Человек с конюшней, тиром и подземным хранилищем явно жил ярче иных королей.

Проход оказался узким, с низким потолком, где армированный бетон местами крошился, оставляя на одежде белые разводы. Мы шли молча, пригнувшись, под свет фонаря, выхватывающего из тьмы паутину и следы крысиных лап. Туннель тянулся как бесконечная кишка, уводя за город. Но через час пути мы упёрлись в завал: потолок обрушился, засыпав путь грудой камней и ржавой арматуры.

– Интересно, что они прятали… – пробормотал Марвартов, пнув бетонный осколок.

– Или кого, – добавил я, замечая на стене царапины, похожие на следы когтей.

Вернувшись, мы ещё час болтали у ворот. Марвартов, неожиданно разговорчивый, вспоминал турниры прошлого – как бился на саблях с послом южных земель. Но когда я спросил о подземном ходе, он замолчал, будто проглотил язык.

– Иди, – вдруг сказал он, хлопнув меня по плечу так, что я едва устоял. – У меня дела.

Я ушёл, но не домой. Ноги сами понесли меня к дому того самого работника Министерства инфраструктуры – щуплого человечка в потёртом пиджаке, чьи глаза всегда бегали, будто искали выход из клетки. Всё это время меня одолевало чувство, будто я нахожусь в неком спектакле, сыгранном специально для меня, где каждая роль – кроме моей – давно расписана. Даже воздух вокруг казался густым от невидимых нитей, ведущих к кукловоду.

Капитан… На первый взгляд он показался мне человеком сдержанным, уверенным, но не весёлым. Его голос звучал как приказ, а движения были отточены, будто он всё ещё марширует на плацу. Но сегодня, когда он запел у ворот, лицо его преобразилось, а в голосе прорвалась мальчишеская бойкость. Как будто под маской каптана прятался другой человек – тот, кто когда-то бегал по лужам, а не по минным полям. Почему он не смог себя удержать? Может, это тоже часть спектакля?

И скорая помощь, которая по щелчку пальца оказалась на месте… В городе, где даже хлеб привозят с опозданием в три часа, медики примчались за минуту. Будто их дежурная машина ждала за углом, словно зная, что капитан непременно проломит стену. А сам проход – Марвартов уверял, что он «сделан на совесть и давно», но трещины в бетоне были свежими, будто их оставили вчера. Откуда ему это знать? Может, он сам его построил?

Я замедлил шаг, втягивая запах дыма из трубы соседней пекарни. В голове крутились обрывки фраз, как клочья тумана: «используйте дверь», «урок», «судьба»… Что, если все они – актёры? Капитан, Марвартов, даже тот работничек – все, кроме меня. А я зритель, которому вдруг позволили выйти на сцену. Но зачем? Чтобы я увидел подземный ход, ведущий в никуда? Или чтобы заметил, как дрогнула рука Марвартова, когда он говорил о «совести»?

12

Миноин уже стоял у входа в здание Министерства, прислонившись к ржавой ограде, чьи чешуйчатые пластины скрипели под его весом. Солнце, медленно закатывающееся за горизонт, окрашивало небо в багряные тона, а длинные тени от фонарей тянулись, словно пальцы великана, цепляясь за трещины на асфальте. Воздух был пропитан запахом перегретого металла и пыли – словно сам город выдыхал усталость после долгого дня. Рабочий день подходил к концу, и последние лучи солнца скользили по стёклам окон, превращая их в золотые пластины. Из дверей рванули сотрудники – усталые, с потухшими глазами, но оживляющиеся в последние минуты свободы. Они рассыпались по тротуару, как муравьи, потревоженные палкой: кто-то шагал в одиночку, уткнувшись в газету, другие болтали группами по три-четыре человека, обсуждая планы на вечер, перебивая друг друга смешками и шёпотом. Среди них Миноин заметил своего оппонента – мужчину в мятом костюме, бредущего с опущенной головой, словно он нёс на плечах невидимый груз.

– Добрый вечер! – громко бросил Миноин, перекрывая гул толпы, и эхо его голоса отразилось от кирпичных стен, как выстрел в тире.

Тот вздрогнул, словно его ударили током, и медленно поднял глаза, за которыми читался немой вопрос: «За что?».

– О, кого я вижу? Миноин собственной персоной? – голос его дрожал, будто он пытался скрыть панику под маской сарказма, но неудачно, как актёр-любитель. – Откуда такой интерес? Вам мало бумажек в архивах?

Миноин шагнул ближе, и тень от его новой цилиндой шляпы накрыла лицо собеседника, словно вуаль.

– Прогуляемся до вашего дома? По пути поговорим.

Мужчина мотнул головой. Его взгляд метнулся к выходу из переулка, будто ища спасения.

– Ну, давайте… – он прочистил горло, словно в нём застрял ком лжи. – Всё равно я сегодня один. Мой друг… пропал.

Они двинулись вдоль улицы, где фонари уже начинали мигать, будто подмигивая тайне. Тротуарные плиты скрипели под ногами.

– Говорите, ваш друг пропал? – спросил Миноин. Его собственные пальцы машинально потянулись к карману, где лежала записная книжка с зацепками.

– Да, уже данную ищут, – мужчина всхлипнул, словно ребёнок, и резко оборвал себя, стиснув зубы. – Надеюсь, с ним всё… – он не договорил, уставившись на трещину в асфальте, будто она вела в бездну.

Миноин замедлил шаг, давая собеседнику время собраться с мыслями. Ветер донёс запах жареных каштанов из уличной лавки, но тот словно не замечал его.

– Вы про того, что трубу тогда со мной чинил? – спросил он, намеренно смягчив голос.

– Да, он, – взгляд оппонента метнулся в сторону, к витрине магазина, где манекены в костюмах застыли в вечном безразличии. – Это что, допрос? – он фальшиво хмыкнул, пытаясь скрыть дрожь в коленях. – Или я вам зачем-то нужен? Может, я теперь подозреваемый?

Миноин остановился, повернувшись к нему лицом. Его тень, вытянутая в полосу, легла на мужчину, словно клеймо.

– Думаю, вы наслышаны о разграблении дома мэра.

Тот фальшиво рассмеялся.

– Конечно! – он махнул рукой, будто отгоняя муху. – Говорят, наворовали столько, что даже императору не снилось. Золотые унитазы, картины в рамах из костей… – он замолчал, поняв, что переигрывает.

– Мне нужны не сплетни, а факты. Что в народе болтают?

Мужчина замер, будто наткнулся на невидимую стену.

– Говорят, это Наждачкин всё устроил, – он произнёс шёпотом, будто боясь, что имя услышат стены, а те, в свою очередь, передадут его по кирпичной кладке прямиком в уши владельца. – Его люди… как тени. Налоги ввёл: хочешь жить – плати. Чем больше, тем лучше. Словно мы все в его личном зоопарке.

– Интересно… – Миноин прищурился, и в его глазах вспыхнул холодный блеск, как у кошки, учуявшей добычу. – Что-то ещё?

Оппонент вздохнул, опустив глаза. Его дыхание стало прерывистым, словно он поднимался по лестнице.

– Я… видел его. Наждачкина, – он выдохнул, и слова повисли в воздухе.

В глазах Миноина вспыхнул азарт, но он тут же погасил его, сделав вид, что поправляет перчатку.

– Подробнее.

– Было это утром… – мужчина сглотнул, замедляя шаг, будто каждое слово давалось ему ценой крови. – Сплю я, просыпаюсь – на стуле у кровати сидит человек. В моём доме! – он ткнул пальцем в грудь. – Я глаза протираю – думал, сон. А он говорит: «Иди за мной». Голос… как скрежет металла по стеклу.

– И вы пошли? Не пытались сопротивляться? – Миноин наклонился ближе, ловя каждое слово, как падающую монету.

– А что я мог? – он дрожащей рукой расстегнул воротник, обнажив бледную кожу с каплями пота. – Бита у него была… с гвоздями. Такими, что до сих пор мурашки. – Он провёл ладонью по шее, будто проверяя, цела ли она. – Одет был просто: балахон на три размера больше, всё чёрно-коричневое, лицо под банданой. Как призрак из детских кошмаров.

– Что дальше?

– Вышли на улицу… – он замолчал, глядя на фонарь, вокруг которого кружила моль. – Утро было холодное, я попросился за пальто. Думал, хоть так отсрочу…

– И?

– «Потом оденешь», – сказал. Пошли. Смотрю – народ со всей улицы к трибуне тянется. В центре площади – помост, охрана с лицами кирпичами. Тут подъезжает «Мастер-Пятый», чёрный, без номеров. Из него вылезает…

Оппонент замолчал, будто язык прилип к нёбу. Его глаза расширились, словно он снова видел ту сцену.

– Ну?

– Высокий, худой… Пальто на плечи накинул, будто мантию, но плечи-то узкие – видно, парнишка. Под ним – спортивные штаны, мешковатые, а сверху… – он замялся, словно искал сравнение.

– Что с пальто?

– Оно… разделилось. – Он провёл руками по воздуху, изображая жест, будто разрезал себя пополам. —. Провёл рукой от шеи до пояса – и оно распалось на две части. Под ним – белая футболка, хоть на подиум. Чистая, будто только из магазина.

– Лицо видели?

– Как вышел – сразу к трибуне. Лицо… молодое. Лет двадцать, не больше. Красавец, как из рекламы. Но глаза… – оппонент содрогнулся, и его голос сорвался на шёпот. – Голубые, как море. Взгляд – будто рентген. Видел всё: страх, ложь… Даже мысли, кажется, читал.

Толпа тогда затихла, будто её выключили. Наждачкин вскинул руки, словно дирижёр, готовый начать симфонию хаоса, и заговорил сладким голосом, от которого мурашки бежали по спине:

– Дорогие граждане! Вас мучает вопрос: зачем я вас собрал? – Он улыбнулся, обнажив белые зубы, которые сверкнули, как лезвия. – Вижу, как вы прозябаете за гроши. Но я дам вам достойное!

В толпе пронесся ропот, как ветер перед грозой. Кто-то выкрикнул: «Разбойник!» – и тут же зажал рот ладонью, но было поздно. Наждачкин замер, будто змея перед ударом, а его пальцы сжались в кулаки, словно сжимали горло смельчака.

– Приведите его.

Охрана – двое здоровяков, как квадраты – выволокли мужчину, который теперь походил на загнанного зверя. Наждачкин подошёл к нему вплотную, и его голос стал шипящим, как пар из котла:

– Почему ты считаешь меня разбойником?

– Налог ваш! Пять тысяч с семьи! Грабёж! – выкрикнул мужчина, и его голос сорвался на визг. – Нам жить не на что, а вы…

Люди Наждачкина засмеялись, но тот взмахом руки остановил их, будто дирижируя оркестром боли.

– Это плата за вашу безопасность, – он повернулся к толпе, разводя руки, как проповедник. – Администрация предала вас! Они спят в шелках, пока вы голодаете! Но я – ваш защитник! – Он махнул рукой, и железные ворота трёх складов напротив с грохотом распахнулись, обнажив горы еды, ящики с деньгами,кухонную утварь, золотые слитки… – Берите! – крикнул он, и его голос звенел, как натянутая струна. – Но помните: я ваш попечитель. Скоро весь мир узнает, что такое истинное благосостояние!

Началась давка. Люди рвали друг друга за тушёнку и пачки купюр, словно стая гиен. Женщина упала, и её затоптали; ребёнок заревел, потеряв мать в толчее; старик сгорбился над мешком муки, прижимая его к груди, как младенца…

– После этого я сбежал, – оппонент замолчал, скрестив руки, буд пытаясь сдержать дрожь. – Больше не хочу говорить.

Миноин кивнул, но в голове уже складывался пазл. *Наждачкин… Пальто-трансформер… Молодой лидер с глазами хищника…* Что-то здесь было крупнее обычной банды. Гораздо крупнее. И, судя по блеску в глазах собеседника, эта история только начиналась.

13

Миноин успел смотаться в отдел, где разжился ста тысячами – целым состоянием, эквивалентным, казалось, стотысячной зарплате в виде вселенов. Однако эта астрономическая сумма утекла сквозь пальцы, растворившись в бездонной бочке пропитания. Но Миноин не пал духом. С побежденным аппетитом он вернулся в отдел, где, погрузившись в кресло, предался размышлениям.

– До сих пор не пойму, – бормотал он себе под нос, – откуда они откопали мою биографию?

– Хотя, – мысль кольнула его, словно осколок льда, – они многое упустили.

Он сделал глоток обжигающего чая, словно пытаясь согреть этой мыслью озябшие надежды.

– Очень много. Хотя, если быть точным, всего одну деталь, но какую! Я скормил им сказку про Академию Теней, но на самом деле я получил образование в лучшем закрытом учебном заведении рухнувшей империи. Попасть туда было сложнее, чем пройти сквозь строй вражеских солдат. Отбор был чудовищный, превращавший обучение в подобие трудового лагеря, где выживал лишь тот, кто был способен выдержать нечеловеческий стресс и неподъемные объемы работы. Я оказался в числе этих избранных. После выпуска меня зачислили в разведку, где я верой и правдой отслужил более двадцати пяти данных, оставив яркий след на южных рубежах. Именно мне удалось в кратчайшие сроки выведать одну из самых тщательно охраняемых тайн юга – координаты самого крупного в мире золотого рудника Манкар.

Он отбил нервную дробь пальцами по столу, а затем, извлекши из потайного кармана личный дневник, занес в него несколько строк, посвященных Наждачкину. Разложив перед собой огромный лист старых газет, он отметил булавками ключевые точки, словно расставляя фигуры на шахматной доске.

– Итак, что мне известно? Городом правит Марвартов, фигура, настолько затертая и неинтересная, что о нем вряд ли удастся что-то накопать. Его авторитет – вот его щит и меч, который, впрочем, не вечен, хотя, зная что такое авторитет, я не соглашусь сам с собой. Авторитет будет спасать его всю жизнь. Наждачкин – один из столпов преступного мира Протополиса. Он больше не прячется в тени, а открыто демонстрирует свою власть, словно бросая вызов всему миру. При этом в городе он всего две данных. Почему же его видели в разных обличьях, словно он – мастер перевоплощений? Хм, а был ли он, этот Наждачкин, здесь до обретения городом независимости? – Нет, не был.

В этот момент дверь со скрипом распахнулась, и в кабинет, опираясь на костыли, вошел начальник, явно пребывающий в еще более мрачном расположении духа, чем утром.

– Я тоже ломаю голову над тем, что творится в этом проклятом городе, – задумчиво произнес он, – и пока не продвинулся ни на йоту.

Его взгляд скользнул по листку с булавками, но тут же вернулся к Миноину.

– Вместе мы сможем горы свернуть, – протянул он руку с неожиданной теплотой. – Начнем же прямо сейчас.

Миноин был ошарашен внезапным порывом босса, но сомнения терзали его душу: можно ли доверять этому человеку? Выбора не было, и они скрепили союз крепким рукопожатием.

– Продолжайте вашу мысль, Миноин, а я буду помогать вам по мере возможности.

– Вы слышали, что сегодня Наждачкин учудил в Южном округе? – В полицейских рапортах – ни слова, подозрительная тишина. – Он устроил целое представление, раздавал милостыню направо и налево… Но откуда у него такие баснословные средства?

– Если вы говорите правду, то это, мягко говоря, странно. Почему в отчетах об этом ни гу-гу, словно ничего и не было?

– Он, так сказать, осыпал народ золотым дождем, и там произошло много чего интересного. А как информация о происшествиях попадает в полицию? – Непосредственно от свидетелей, которые обращаются в участок, или от патрульных, несущих службу на улицах.

Миноин водрузил еще одну булавку на карту:

– То есть в Южном округе не было ни одного полицейского, готового донести о происходящем.

– Я вас понял, нужно проверить полицию на наличие коррупционной гнили. Это вполне вероятный сценарий, который может принести свои плоды в будущем.

– Верно. Я исследовал ход под домом Марвартова. Он уходит далеко на северо-запад, а затем обрывается в никуда.

Миноин сделал еще один глоток чая и с досадой отметил, что напиток стремительно остывает, и его нужно поскорее допить.

– А вот и первая ниточка, связывающая события воедино, – заключил Миноин. – Ограбление сейфа и щедрая раздача денег в Южном округе. С большой долей вероятности за всем этим стоит один и тот же кукловод.

– Наждачкин, – произнес капитан зловещим шепотом.

– Итак, он всего две данных в городе, и за это время сколотил огромное состояние. Верно?

– Именно.

– А есть ли еще какие-нибудь группировки, или у нас только один этот злодей, возглавляющий преступный синдикат?

– Пока неизвестно. Полиция сейчас проводит масштабное расследование, и это вселяет некоторую надежду. Пока это все, что мне удалось выяснить. Дорогой гвардии сержант, неужели вам удалось столько всего узнать всего за две данных?

– А как же?".

С этими словами Миноин торопливо допил чай. Его собеседник, задумчиво наблюдая за опустевшей кружкой, проговорил:

– Да бросьте вы этот чай, у нас тут расследование века на носу. Ведь и я кое-что знаю. До обретения независимости город купался в деньгах, главным образом благодаря щедрым имперским субсидиям. Правда, большая часть этих средств уходила на нужды военного завода, а городу доставались лишь крохи. Думаю, вы о нем слышали. Находится он на северо-западе от города, как раз в том направлении, куда ведет туннель.

– То есть?

– Возможно, это и не тот Наждачкин, за кого себя выдает, но кто он на самом деле, мы пока не знаем. Откуда у нас сейчас деньги? Чтобы содержать всю эту армию чиновников и министерств, нужны колоссальные средства, а после падения империи дотаций больше нет.

В этот момент подошел глава отдела кадров и поставил перед капитаном дымящуюся кружку с чаем, который тот тут же жадно припал.

– Я имел дело с финансовыми документами за прошлые годы, еще при зависимости. И вы правы, город не может позволить себе такую роскошь в нынешней ситуации. А почему так происходит, думаю, прекрасно знает мэр.

– Каков будет наш план действий?

Коллега выразительно посмотрел на кружку с чаем, а затем сделал молниеносный глоток, словно пытаясь определить степень готовности напитка.

– Давайте вы пройдете по земле в направлении туннеля, а я выясню, что происходит с финансированием в нашем городе.

– Договорились, мне все равно сейчас нечем заняться. Пойду, развеюсь.

– Вот и отлично, а я все-таки пойду вздремну, – вставил капитан.

14

Миноин вышел на улицу, предчувствуя неладное, ибо начинался дождь. Время стояло темное и какое-то зловещее, несмотря на дождь и ночь, лето было в самом разгаре, и полный набор запахов Протополеской растительности, влажной и дурманящей, летал в воздухе.

Этой ночью судьба словно испытывала город на прочность: произошли серьезные проблемы со светом, во всем городе вырубило его, погрузив его во тьму. Но Миноин, вместо того, чтобы грустить о несбывшемся свете и домашнем уюте, посмотрел наверх, в самое сердце сумрачного неба. Его взгляду предстало зрелище, от которого он успел отвыкнуть еще очень давно – созвездие Д'Варвина предстало во всей красе, словно подарок свыше.

Созвездие Д'Варвина висело в небе, словно разбитая сфера из хрусталя и пламени, собранная руками неведомого бога. Его ядро, мерцающее ослепительно-белым светом, напоминало расплавленное серебро, а вокруг, словно осколки древнего взрыва, вращались сотни звезд, переливающихся всеми оттенками космической палитры: глубокие сапфировые всполохи сменялись кроваво-рубиновыми, изумрудные волны сливались с аметистовыми тенями. Казалось, это не плоский узор, а живой, дышащий организм – звезды то сжимались в плотный клубок, то рассыпались в спирали, словно танцуя под неслышную мелодию вечности. Между ними струились туманности, похожие на дымчатые вуали, подсвеченные изнутри: одни неслись стремительно, другие застывали, как зачарованные, создавая иллюзию объема, глубины, в которую хотелось провалиться.