Данные

– Вы ожидали от них чего-то другого? В политике верности не существует, лишь временные союзники, – Миноин приподнял бровь.

– Нет, конечно нет, – признал незнакомец, барабаня пальцами по столешнице.

– Вот и я о том же. Что там дальше в вашей аналитике?

– Конфедерация Монтавы, пользуясь ситуацией, захватила почти всех западных нейтралов и стремительно продвинулась на территорию бывшей Рокманиию Но теперь, как ни странно, остановилась и активно налаживает связи с новообразовавшимися государствами, демонстрируя стремление к мирному объединению. И мой вопрос вновь повторяется: почему они остановились? В чем причина?

– Почему? – повторил Миноин, задумчиво глядя в окно. – Проведите аналогию с действиями клана Грома, и ответ станет очевиден.

– Знаете что, – задумчиво произнес незнакомец. – Я тщательно обдумаю все, что вы сказали. Со многим из вашего анализа, возможно, я и не соглашусь, но… давайте признаем честно: Пенталио крупно повезло, их территория находится в стороне от основных боевых действий.

– Бесспорно, с этим трудно поспорить.

В этот момент к ним подошел все тот же улыбчивый официант с подносом в руках.

– Вот ваш заказ, прошу.

– Благодарю вас, – Миноин протянул руку за тарелкой и затем достал из кармана кошелек. – Вот, возьмите на чай. Он отсчитал пятьдесят пентвселенов. Официант одарил его еще более широкой улыбкой и бесшумно удалился.

– Благодарю вас за столь интересную беседу, – сказал незнакомец. – Кстати, как я могу к вам обращаться?

– Миноин.

– Дорогой Миноин, вы мне очень помогли своими рассуждениями. Теперь скажите откровенно, чем я могу быть вам полезен? Может, совет, помощь?

Миноин на мгновение замолчал, словно собираясь с духом и подбирая нужные слова. – Есть ли в этом городе, или хотя бы поблизости, место, где можно почувствовать себя по-настоящему счастливым?

Незнакомец не просто удивился этому вопросу – казалось, он заранее знал, что именно эти слова прозвучат.

– По той стороне улицы, если идти налево, примерно в восьмистах метрах отсюда.

– Интересно… И что же там находится?

– Сами все увидите, если решитесь, – загадочно ответил незнакомец, взял свою газету и пересел за свободный угловой столик, оставив Миноина в глубоких раздумьях и терзаемого любопытством.

Миноин, с наслаждением пробуя диковинные местные блюда, не мог отделаться от тягостных мыслей. "Тридцать тысяч жизней за пятьсот пятьдесят… Какая чудовищная цена!" – размышлял он, откладывая вилку. "Что здесь сыграло решающую роль? Возможно ли вообще такое соотношение? Или это просто плод больного воображения, байка, обросшая нелепыми подробностями по пути сюда?"

Многие, не знакомые с реальной обстановкой, задавались тем же вопросом. Но обстановка, как раз, и имела здесь ключевое значение. "У Визимирцев до сих пор гладкоствольное оружие, а у Рокманцев – не просто нарезное. Они вовсю используют пулемёты…" – картина постепенно складывалась в его голове. "Представить только: огромные толпы, вооружённые устаревшими винтовками, пытаются взять штурмом мощнейшие укрепления, защищаемые элитой с современным оружием, закаленной в бесчисленных сражениях!"

Он представил эту жуткую картину – волны атакующих, безжалостно косимые огнем пулемётов. "Ад кромешный…" – прошептал он, содрогнувшись.

"А что творится на других континентах? Почему газеты молчат? Как будто кто-то намеренно отводит внимание от тех мест, переключая его сюда. Зачем? Кому это нужно?" – вопросы роились в голове, не находя ответа. "Хотя, если подумать, там ведь действительно ничего масштабного не происходит. Мелкие государства погрязли в локальных конфликтах, редких и незначительных стычках."

Миноин осушил бокал с соком. "Что-то я слишком глубоко ушёл в эти размышления," – пробормотал он. "Блюда, и вправду, великолепны. Так, куда говорил идти тот человек? Вроде бы по улице дальше… Туда и направлюсь." Он поднялся из-за стола, оставив недоеденный десерт, и направился к выходу, надеясь, что смена обстановки поможет ему отвлечься от мрачных мыслей. "Может быть, там, на другом конце города, я найду ответы на свои вопросы…" – с надеждой подумал он, и отправился по зову незнакомца.

Постепенно приближаясь к цели, Миноин чувствовал, как музыка окутывает его, становится все громче и настойчивее. Он никогда прежде не слышал ничего подобного. Это была музыка, рожденная для танца, пульсирующая, вибрирующая, словно живая. Она проникала под кожу, заставляла ноги притопывать в ритм, и даже против воли человека тянула его в безудержный пляс. Да и, если честно, Миноин никогда не знал, что такое музыка. В Рокмании, да и во всем свете, она развивалась слабо, а точнее, вообще не существовала. До этого момента! Ведь он, кажется, был свидетелем рождения первой в истории этого мира музыки.

Заинтригованный до предела, Миноин ускорил шаг. "Что же может издавать эти завораживающие звуки?" – думал он, словно зачарованный. Наконец, он оторвал взгляд от земли и увидел это.

Прямо перед ним, на импровизированной сцене, сооруженной из груды старых бочек, возвышался парень в вызывающем алом костюме и такой же кричащей шляпе, а также с молодым, и с развитым подбородком лицом. Вокруг него теснились около десяти человек, но ни одного музыкального инструмента в привычном понимании не было видно. "Как такое возможно?" – недоумевал Миноин, приподнимая бровь. Они извлекали звуки из самых неожиданных предметов, казалось, совершенно не связанных с музыкой.

Один, орудуя двумя короткими палочками, с бешеной скоростью выбивал дробь по бочке, словно одержимый. Другой, самый крупный из них, с размеренными интервалами обрушивал кувалду на наковальню, рождая гулкий, металлический звон, от которого дрожала земля под ногами. Третий, четвертый и пятый в унисон колотили руками по бочкам, и, судя по всему, бочки были особенные, потому что звук получался на удивление громким и глубоким, словно в них скрывался целый оркестр. Шестой, словно заводной, через равные промежутки времени подпрыгивал в воздух и с грохотом приземлялся на ноги, добавляя в общую какофонию свой собственный, ни на что не похожий, дикий звук.

Остальные четверо творили нечто настолько невообразимое, настолько абсурдное и гениальное одновременно, что Миноин не находил слов, чтобы это описать. Седьмой тоже что-то прыгал, как и шестой, но его движения были хаотичными, скорее вбок, чем вверх, словно он просто пытался внести разнообразие в визуальную составляющую представления, в этот безумный спектакль, а не в музыкальную. Возможно, он просто развлекался, заражая всех вокруг своим неистовым весельем.

Парень в алом костюме пел громко, до хрипоты, так, что его голос, казалось, мог расколоть небо. Но эта оглушительная громкость ничуть не мешала ему задавать тон всему происходящему. Вокруг сцены собралась толпа, человек сто, а то и больше, и каждый из них танцевал, словно одержимый, в бешеном ритме этой странной, первобытной музыки. А парень продолжал петь, выкрикивая слова, полные безумной энергии и какого-то дикого, необузданного восторга: "Мы будем радостны под зной! Судьбу мы продадим любому! Пляшите, пока молоды, пока живы!"

Звук кувалды, барабанная дробь, грохот чьего-то падения… Всё смешивалось в единый, безумный, первобытный поток, повторяющийся вновь, и вновь, и вновь, затягивая все больше и больше людей в свой безумный танец, в эту вакханалию звука и движения. Миноин почувствовал, как его ноги сами собой начинают притоптывать в ритм, как его тело охватывает желание присоединиться к этому безудержному веселью. Что-то внутри него отзывалось на эту дикую, необузданную энергию, на эту музыку, рожденную из хаоса и отчаяния.

Миноин, не теряя ни секунды, начал осторожно двигаться, словно пробуя почву, слегка пританцовывая на месте и взмахивая руками, будто дирижируя невидимым оркестром. Он уже почувствовал терпкий вкус движения, предвкушая, как более энергичный ритм всколыхнет воздух вокруг и заставит сердца биться в унисон. Но вдруг… словно разряд тока пронзил его взгляд – чьи-то карие глаза, сиявшие, как осколки янтаря в лучах полуночного солнца. Снова. И снова. И еще раз. Стоп! – пронеслось в голове Миноина, заставив мурашки пробежать по спине и остановить на мгновение дыхание. Где-то он уже видел этот завораживающий оттенок, эту глубину, способную поглотить вселенную. Но где же, черт возьми?

«Неужели… она?» – предательская мысль, словно дикий зверь, вырвалась из подсознания, заставив сердце биться в неистовом ритме, угрожая вырваться из груди. Воспоминания ускользали, как песок меж пальцев, оставляя лишь смутное ощущение дежавю. Сквозь пеструю толпу, пахнущую жасмином, крепким кофе и дорогими духами, он снова заметил знакомый силуэт – легкое, солнечное желтое платье, словно сотканное из солнечных лучей, изящные туфельки в тон, звенящие при каждом шаге, как хрустальные колокольчики. «Кто она?» – внезапно осенило его, будто удар каблука по паркету – четкий и бескомпромиссный. Не раздумывая, Миноин двинулся навстречу незнакомке, лавируя между танцующими парами, словно опытный моряк между рифами. И, казалось, она думала о том же – её губы дрогнули в полуулыбке, глаза блеснули узнаванием, когда их пальцы едва не соприкоснулись, оставляя лишь легкое покалывание электричества в воздухе. Они чуть не столкнулись, и тут его пронзило узнавание.

«Первый день в Протополисе… столовая.»..– нахлынули воспоминания, окрашенные оттенками смеха, неловкости и легкого смущения. Они стояли друг напротив друга, и их взгляды сплелись в танце, упрямом и тихом, словно вызов. Каждый двигался в своем ритме – его ноги выбивали дробь, будто барабанные палочки по мрамору, отсчитывая секунды, её шаги скользили, как шепот шелка по обнаженной коже, легкие и изящные. Но глаза не отрывались друг от друга, словно прикованные невидимой цепью. Миноин усилил темп, чувствуя, как жар поднимается к лицу, и тут же мысленно одернул себя, предчувствуя, как долго будет приходить в себя после этого танца, как долго он будет видеть ее образ в своих снах. «И это в мои-то почти тридцать! – укорил он себя, смахивая предательскую каплю пота с виска. – Пора брать себя в руки». Танец завораживал, но в то же время начинал утомлять, словно бег по зыбкому песку, отнимающий силы и оставляющий ощущение безысходности.

Решительность победила. «Хватит ходить вокруг да около, – подумал он, резко остановившись, словно наткнувшись на невидимую стену. – Или ты танцор, или зритель. Пора выбирать». Через пару секунд он перешел к действиям: шаг влево, поворот, легкий вальс, знакомый обоим, словно музыка их душ. Следующее движение… Что же будет дальше? Шум толпы вдруг приглушился, словно кто-то выключил звук, оставив лишь тихое биение собственного сердца в ушах, когда он набрался смелости и прошептал, наклоняясь к её уху, чувствуя легкий аромат её волос.

– Неужели это ты? Та самая девушка в желтом, что преподнесла мне блюдо и… забрала сон? Или я сплю?

Её смех прозвенел, как колокольчик, ломая тишину и заставляя его сердце забиться ещё быстрее. Глаза сузились хитрино, словно у кошки, выслеживающей добычу:

– А ты… тот самый, что тогда, подобно герою из романов при виде опасности не струсил и держался уверенно, будто оратор на трибуне? Пальцы её легли ему на запястье, тёплое и живое, обжигая словно раскалённый уголь. – Думала, я тебя больше не увижу… Что я осталась одна в это непростое время, совсем одинёшенька…

– Теперь Анфиса тебя никому не отдам!

Парень на сцене закончил петь, и его лицо расплылось в лучезарной улыбке, которой он щедро одарил зрителей. Его напарники, словно отражение его восторга, ответили тем же. В едином порыве они склонились в поклоне, благодаря публику за внимание. Но тут, из гущи толпы, словно выстрел, прозвучал вопрос:

–Как называется то, что вы только что делали?

Парень переглянулся с товарищами, и, подмигнув, ответил с усмешкой:

–Называйте это… музыкой.

6

Миноин, утонув в кресле вокзала, перебирал в памяти каждый миг, проведенный в Пенталио, словно драгоценные бусины на нитке времени. Пенталио… само это название звучало как музыка, пробуждая каскад эмоций – восторг, удивление, легкую грусть и, конечно же, трепетную нежность, связанную с Анфисой. Уже после той волнующей встречи на танцполе они с ней, словно околдованные, бродили по центральному парку этого города. Он был огромен, словно сказочный лес, тщательно спланирован до мелочей, с фонтанами, поющими серебряные арии, скульптурами, оживающими в лучах заката, и аттракционами, заставляющими сердце замирать от восторга. Скучать там было просто невозможно, да и в компании Анфисы даже молчание казалось увлекательным приключением.

Как поведала ему Анфиса, она живет в Протополисе, в восточной его части, практически в последнем доме на окраине, где заканчивается город и начинаются бескрайние поля. Живет она одна, сводит концы с концами, но не жалуется на судьбу. "Худо-бедно, а зато свое," – сказала она тогда с легкой грустью в голосе. Благодаря давним связям и, видимо, удачному стечению обстоятельств, она оказалась в Пенталио и пробудет там еще несколько дней, наслаждаясь красотой города и возможностью вырваться из серой рутины Протополиса, после чего вернется обратно, в свою маленькую, но такую родную квартирку. Ей всего 26 лет, она среднего роста, стройная, как кипарис, и в ее глазах таится целая вселенная.

Прокручивая в голове эти данные и вспомнив напутственные слова Камалёва про цель, Миноин наконец-то осознал. Не просто осознал, а почувствовал каждой клеточкой своего тела. "Моя цель – вернуть порядок в Протополис, превратить его во второй Пенталио, – прошептал он, словно клятву. – Да что там, вернуть Рокманскую империю к былому величию, сделать каждый её уголок таким же процветающим и счастливым, как этот чудесный Пенталио!" Он резко встал с кресла, словно его подбросило пружиной. Его выражение лица изменилось, словно на него надели маску решимости, походка стала уверенной, словно он уже шел по пути к своей мечте. В глазах зажглись огоньки, а на губах появилась зловещая усмешка. "Ну держись, Наждачкин, – прошептал он. – Твое время подходит к концу!"

7

По разбитому тротуару, изрезанному сетью глубоких трещин, словно карта древнего мира, шёл человек. Прямоты в этой дороге было немного, как и в его жизни. Он намеренно наступал на острые края, пытаясь хотя бы так заглушить свою боль, словно каждая царапина на подошве смывала крупицу вины. На нём было простенькое пальто, местами потертое, штаны с небрежными дырками, сквозь которые проглядывала бледная кожа. Но на ногах красовались новые ботинки, лоснящиеся свежей кожей – покупка, оплаченная ценой моральных принципов. «Отлично сидят…» – размышлял он, чувствуя, как жмёт левый носок, будто сама совесть укусила за пятку.

Его лицо, обычно спокойное, сейчас напоминало смятый пергамент. Напряжение искажало черты, а пульсирующая вена на виске казалась готовой лопнуть, выплеснув наружу всё, что он годами хоронил внутри. Он шёл, спрятав руки в карманы, медленной, почти механической походкой, не отрывая взгляда от своих новых ботинок, словно видел их впервые и не мог понять, как они оказались на его ногах.

День выдался солнечным; лёгкий туман, словно вуаль, медленно рассеивался, открывая яркое небо. Температура была комфортной, воздух свеж, но он ничего этого не чувствовал. Только запах ржавчины от заводской пыли въелся в ноздри, а в ушах звенело от тишины, которой не было. В его душе, как сорняк, плодилось отчаяние, заглушая все остальные чувства.

Почти полчаса он шёл до своего небольшого дома, каждый шаг отдавался тяжёлым эхом в голове. «Вот и пришёл. Опять. Как пёс на цепь». «Ночная смена на заводе гонораром не принесла ничего, кроме разочарования. Но даже этих жалких десять тысяч вселенов должно хоть на что-то хватить… Хотя бы на лекарства для неё» – он сжал в кармане флакон с таблетками, края которого впились в ладонь.

Он шагнул вперёд и апатично открыл дверь. Дом был новым, построенным на приличной территории. Огород был тщательно засажен, зелень радовала глаз, но не его. Пахло варёной свёклой и страхом.

– Я тут… – произнёс он тихо, пытаясь скрыть отчаяние в голосе.

В ответ – тишина. Ни приветствия, ни звука. Только муха жужжала над пустой тарелкой.

Неужели что-то случилось? Сердце бешено заколотилось, как молоток по наковальне. Он бросился в дальнюю комнату. Помещение было обставлено скромно: две кровати, стоящие друг напротив друга. На одной сидела его жена – хрупкая женщина лет тридцати пяти, маленькая, но с внутренним стержнем, который вот-вот сломается. На другой – два человека в старых, заношенных куртках. Одежда их была потрёпанной, а лица – изрезаны шрамами, словно карта сражений. Между ними, на ковре, играли его дети: мальчик четырёх и девочка шести лет. Девочка, увидев отца, побежала к нему, но один из потрёпанных схватил её за руку и прижал к стене. Она заплакала, тоненький голосок звенел, как разбитый хрусталь.

– Мы тебя ждали, голубчик, – произнёс первый, проводя языком по шраму, извивавшемуся, как живой. Голос его, потрёпанный и пропитанный цинизмом, заставил воздух сгуститься. – Скучал? Или новые ботинки отняли все мысли?

– Нет, – статично ответил хозяин, стараясь сохранить видимость спокойствия, хотя ногти впились в ладони. – Отпусти. Дочь.

Он, будучи на голову выше бандита и крепче, схватил того за куртку в районе горла. Тот, фыркнув, разжал пальцы – девочка вырвалась и побежала к матери, спрятав лицо в её платье, оставив на ткани мокрое пятно от слёз.

Второй бандит подошёл и положил тяжёлую руку на плечо работника, сдавив так, что хрустнула кость:

– А ты, я вижу, обнаглел, впредел…

– Я продал вам своего ребёнка за какие-то ботинки. Что вам ещё нужно? – выдохнул хозяин, чувствуя, как горит щека от стыда, будто его ударили по лицу.

– Ты задолжал нам целую дань, – прошипел второй, в голосе его звенела язвительность. – Наждачник говорил: порешаем с тобой. – Он наклонился, чтобы их лица оказались в сантиметре друг от друга, и пахнуло гнилыми зубами и самогоном. – Недоволен, всё с табой ясно, неблагодарный? Ты же сам предложил сделку…

Хозяин дрожащей рукой протянул три тысячи вселенов. Тот внимательно посмотрел на деньги, потом на него, медленно разорвав верхнюю купюру пополам:

– Это я по-ни-ма-ю. До свидания.

Первый прошёл мимо, посмеиваясь, и исчез в проходе. Второй, уходя, нарочно задел должника плечом и злобно хмыкнул:

– Пригнись в следующий раз, герой. А то ребятам на рудниках новые сапоги нужны… Или глазки дочурки для коллекции.

Муж припал на колени перед женой, еле сдерживая слёзы, которые капали на её руки, обожжённые стиркой:

– Что они говорили? Ты в порядке? Они с тобой ничего…

– Всё хорошо, – ответила она, но в глазах застыл ужас, как у зверька в капкане. Голос её дрожал, словно струна. – Не тронули… Но предупредили, что один из наших двоих – следующий. Сказали… что у них уже есть покупатель.

Он поднялся, глядя на сломанную куклу дочери у порога. Её стеклянный глаз отражал дробовик на стене. «Долго, долго нам ещё это терпеть… ». На стене висел старый дробовик. Его молчаливое присутствие тяготело, как приговор.

8

Дверь в отдел призывно скрипнула, и в нее, словно вихрь, ворвался Миноин. Уже в другом, безупречно сидящем костюме, он, казалось, излучал энергию. В кабинете царила тишина. Все были на выездах, лишь изредка можно было услышать чье-то сдержанное дыхание. Миноин, словно гончая, устремился к дубовой двери с табличкой «Капитан Роуль» и ввалился внутрь, не дожидаясь ответа на стук.

В просторном кабинете, развалившись в кресле, словно ленивый кот на солнцепёке, восседал Роуль. Его сапоги в пыли лежали на столе рядом с папкой «Совершенно секретно», а рука с сигарой свешивалась через подлокотник, рассыпая пепел на помятые бумаги. Их взгляды встретились, и лица обоих озарились улыбками.

– Приветствую, ваше капитанчество, – Миноин поклонился с клоунской серьёзностью, обнимая друга.

– Без церемоний, – Роуль махнул сигарой, даже не шевельнувшись. – Садись, пока я не передумал делиться чаем.– Как отдых, Миноин? – поинтересовался Роуль, потягиваясь так, что хрустнули кости. – Я вот тут просматривал отчеты, чуть не уснул. Кстати, я был несколько раз в Пенталио, прекрасный город. Как тебе там? Вино пробовал местное?

– Отдых прошёл как ураган: интересно и молниеносно, Роуль, – ответил Миноин, разглядывая на столе фото с зачёркнутой рожицей чиновника. – Слушай, как там наш голубчик поживает? Удалось выжать из него хоть каплю правды? Или он оказался крепким орешком?

Роуль ухмыльнулся. – А, ты про этого певчего дрозда, который мне спать не дал среди ночи? Мне удалось его допросить в довольно вежливой форме, хотя он и пытался строить из себя невинную овечку. Он сказал, что Наждачкин засел на дно, как старый сом в мутной воде. Раздал приказы и больше не появляется. Банда его действует не только в нашем городе, у нее связи почти до Екламбая, представь себе! Главная же цель сейчас у нее – это увеличение числа сторонников. При этом она не предпринимает никаких активных действий. Возможно, к чему-то готовится. А, возможно, просто затаилась, как змея в траве. Тут не угадаешь, на этом все.

Миноин призадумался, постукивая пальцами по колену. – Это определенно стоит обдумать. Нужно проанализировать все связи и возможные сценарии. Нужно проверить все контакты за последний год. Возможно, они…

– Капитан! – дверь распахнулась, впуская взъерошенного стажера с папкой, перевязанной бечевкой. – Срочное донесение из…

– Не сейчас! – рявкнул Роуль, швырнув в юношу ластиком в форме гранаты. – Ты что, не видишь – совещание со старшиной провожу? И вообще, где ты научился стучать? Как слон в посудной лавке!

Когда дверь захлопнулась, Миноин усмехнулся:

– Какое задание на сегодня, о мудрейший? Что приготовила нам судьба – штурм подполья или перестрелка?

Роуль достал из ящика папку с печатью «Личное» и швырнул её на стол так, что поднялась пыль.

– Проверка министерства чиновничества.

– Ты издеваешься? – Миноин вскочил, будто сел на кнопку. – У нас серьёзно есть министерство для нытья бюрократов? Это как больница для лечения гиппократов! Что они там делают? Считают количество запятых в отчетах?

Капитан сморщился, словно откусил лимон, и потянул шнурок жалюзи – солнечный луч упал на стену с портретом мэра Марвартова, на котором тот лучезарно улыбался.

– Миноин, они… – он понизил голос, – проверяют нас. Пишут доклады о «нецелевом использовании ресурсов». Говорят, у нас слишком много патронов на одного преступника.

– Значит, война? – в глазах Миноина вспыхнул азарт. – Пора доставать из пыльных ящиков наши аргументы!

– Хуже. Бумажная чума. – Роуль открыл папку, где подшитые документы напоминали слоёный пирог, пропитанный канцелярским клеем. – Тебе нужно стать их лучшим другом. Улыбаться, целовать туфли, а потом… найти, за что утопить в море отчётов и предписаний.

– От твоей иронии у меня пойдут слёзы, Роуль, – вздохнул Миноин. – Придется прикинуться образцовым бюрократом, надеть очки и застегнуть пиджак на все пуговицы.

– Боюсь, сегодня тебе придется влезть в бюрократию по полной, с потрохами, так сказать, как рыба в клюве пеликана, – усмехнулся капитан. – Исчезнуть в ней, как иголка в стоге сена. Главное, не забудь дорогу назад к свету.

– А откуда у вас капитан такая ненависть к людям "Бумаги" ? И как зовут человека, чей портрет с перечёркнутым лицом красуется у вас на столе ?

Капитан, казалось, ожидал этого вопроса. Он шумно выдохнул, словно сбрасывая с плеч невидимый груз. – Ненависть – это, пожалуй, слишком сильное слово, Роуль. Скорее, профессиональное отвращение к тем, кто использует закон как туалетную бумагу. А вот и причина моего "отвращения", во всей красе, – капитан указал на фотографию на столе. Лицо на ней было перечеркнуто жирным красным крестом. – Знакомься – Ник. Имя незатейливое, а вот натура – та еще. Двадцать раз я его за решетку отправлял, и каждый раз он, словно фокусник, исчезал оттуда благодаря своим связям и толстому кошельку. Он даже не стесняется открыто давать взятки прямо под носом у полиции! Переговаривается с сообщниками, будто мы тут в детском саду играем. Просто плевок в лицо правосудию. Так что, отсюда и моя… нелюбовь к "бумажным" дельцам. – Капитан на мгновение замолчал, пристально глядя на Роуля. – Но откуда такой интерес у тебя, Роуль? Почему именно сейчас ты решил копнуть в эту сторону?

Роуль усмехнулся, в его глазах загорелся азарт. – Не будем терять времени, капитан. Пора нырять в этот бумажный омут с головой. Я выкопаю из него все скелеты, и заставлю их танцевать под нашу дудку. Они пожалеют, что вообще связались с законом… и с нами. – Он бросил многозначительный взгляд на капитана, давая понять, что намерен идти до конца, чего бы это ни стоило. – Итак, с чего начнем?

9

Миноин и Роуль, а также еще один служащий, спустя час уже стояли перед массивным одноэтажным зданием, обнесенным забором с деревянной обшивкой. Внешне оно выглядело невзрачно и не могло привлечь внимания, наоборот, вызывало какое-то смутное отвращение. По пути они успели заскочить в столовую и основательно подкрепиться за счет министерства.