Хроники Бездны: Исток

Глава 4

Утро в СИК-1 не имело запаха кофе или утренней суеты. Здесь вообще не существовало времени суток – хронология упиралась только в расписание исследований, а люди жили как будто внутри огромного цифрового желудка, который медленно переваривает данные.

Данила подняли рано. Не грубо – просто дверь его комнаты открылась, и в проёме стояла девушка-сотрудник в серой форме.

– Твой день начинается, – сказала она так же буднично, как будто говорит «мусор вынеси».

Парень прошёл по узкому коридору, снова чувствуя знакомую стерильность андеграунд-комплекса. Всё вокруг тихо вибрировало – улыбающиеся по потолку силовые кабели, стеклянные панели лабораторий, приглушённые голоса. Здесь каждый звук казался продуманным.

Он уже меньше нервничал. Чуть-чуть. Но тело всё равно держало изнутри холодный комок – предвкушение неизвестного.

Элина ждала у входа в тренировочный сектор. На этот раз без защитного костюма, просто в тёмной форме операнта. Она выглядела бодро, но слишком внимательно смотрела на него – будто пытаясь прочитать уже не кожу, а само ядро, которое он прятал под рёбрами.

– Готов? – спросила она.

– А у меня есть выбор?

– Конечно нет.

Уголок её губ дёрнулся. Почти улыбка.

– Сегодня тебе покажут первую фазу программы, – сказала она, разворачиваясь. – Это не тестирование. Это работа.

Они вошли в тренировочный блок – огромный зал, где воздух казался плотнее, чем должен быть. Здесь стояли платформы, генераторы, резервуары, системы фиксации и куча оборудования, которое он даже не мог классифицировать. Как будто кто-то собрал спортзал, лабораторию и инженерное отделение подлодки и заставил их жить вместе.

– Для начала – базовая диагностика ядра, – Элина остановилась у стеклянной консоли. – Нам нужно посмотреть, как оно реагирует вне нейтрализатора.

Даня сел в кресло посреди платформы. Металлические дуги сомкнулись мягко, не пугая, но удерживая. Над головой легла голографическая рамка.

– Просто дыши, – сказала Элина.

Он вдохнул… и почувствовал – как будто что-то внутри слегка отозвалось. Не боль, не страх – скорее тихое вибрационное «я тут».

Голограмма вспыхнула. В воздухе перед Элиной выстроились графики, частоты, энергетические пики. Она смотрела внимательно… слишком внимательно.

Её бровь чуть приподнялась – едва заметно, но он это поймал.

– Что? – спросил Даня.

– Ничего, – слишком быстро ответила она, гасив реакцию рукой.

Она не стала объяснять. Но внутреннее ощущение, что его ядро снова ведёт себя «не так, как должно», укололо между рёбер.

– Диагностика пройдена, – сказала Элина. – Дальше – работа с давлением среды.

Её голос снова стал ровным, как будто предыдущего момента не было. И только в её взгляде мелькнуло короткое напряжение – то самое, которое она попыталась спрятать.

Элина подвела его к новой установке – она выглядела почти как капсула для сенсорной депривации, только гораздо злее. Прозрачные стенки, густая система труб, блочные секции, внутри которых медленно переливались жидкости разных оттенков.

– Это не вода, да? – спросил Даня, глядя, как жидкость в одном из отсеках густеет и тянется, будто живой кисель.

– Это среды разной плотности. И разного сопротивления. Наша задача – понять, как твоё ядро реагирует, когда среда не подстраивается под тебя, а давит обратно.

– Типа… стресс-тест?

– Типа обучение плавать, кидая человека в бассейн с геологическим раствором.

Он вздохнул.

– Весело.

– Для тебя – да, – ответила она слишком спокойным голосом. – Для нас – полезно.

Даню закрепили так же, как и на диагностике, только теперь его руки оказались над поверхностью самой плотной среды – она была тёмно-синяя, почти непрозрачная. Напоминала что-то между нефтью и гравитационным желе из его детских фантазий, когда он считал, что чёрные дыры похожи на живую жижу.

– Начинай с лёгких движений, – сказала Элина. – Не пытайся её «поднять». Просто попробуй почувствовать сопротивление.

Он протянул руку. Жидкость чуть дрогнула – неохотно, будто спрашивая: «Чего надо?»

Ядро отреагировало этим странным внутренним колебанием – будто кто-то тихо тронул его изнутри. Даня сосредоточился, попытался повторить то, что делал с водой.

Ничего.

Середина резервуара просто осталась спокойной, даже не шелохнувшись.

– Отлично, – сказала Элина.

– Отлично?.. – Даня скосил на неё взгляд.

– Конечно. Это нормальная реакция. Ты пытаешься общаться с чем-то, что тяжелее тебя самого в двадцать раз.

– Спасибо, звучит мотивирующе.

Элина подошла ближе, держа ладонь возле его плеча – будто страхует, хотя понятно, что физически она ему не поможет.

– Попробуй не давить на среду. Попробуй расслабиться. Пусть ядро само выберет, как реагировать.

Даня выдохнул. Закрыл глаза. И перестал «толкать».

Внутри что-то изменилось.

Не вспышка. Не толчок. Скорее ощущение, будто его собственная энергия прослушивает плотную жидкость, пробует её структуру, ищет трещины в сопротивлении.

Жидкость чуть дрогнула. На долю секунды, как будто бы не специально.

Элина тихо сказала:

– Вот. Это оно.

Он открыл глаза. В резервуаре пошла едва заметная рябь – минимальная, почти случайная. Но не случайная.

– Ты сейчас сделал то, что большинство оперантов учатся делать неделю, – сказала Элина, стараясь не перегнуть с тоном, но в голосе чувствовался сдержанный шок.

– Спасибо… наверное?

– Не обольщайся. Это только реакция. Не контроль. Но реакция – уже много.

Он снова попробовал – теперь движение получилось чуть увереннее. Среда дрогнула снова, но сопротивление вернулось мгновенно, как будто жидкость обиделась, что её потревожили.

Ядро внутри ухнуло тёплой пульсацией, будто подстраиваясь под новый ритм.

Элина записывала показатели.

При этом краем глаза – редко, но метко – наблюдала за ним. Слишком внимательно. Как-то осторожно. Как будто боялась увидеть больше, чем должна.

– Хватит на сегодня, – сказала она, когда второе дрожание закрепилось. – Среда тяжёлая. Перегрузишься – ядро заклинит. Нам это не нужно.

– Я ещё могу, – сказал Даня, но после слов ощутил, что ноги уже ватные, а руки – будто опустели.

– Ты думаешь, что можешь. Но тело говорит другое.

Она отключила установку. Плотная среда внутри спокойно опустилась, словно снова стала равнодушной к его существованию.

Даня выдохнул – тяжело, как после тренировки, где мышцы забивают на все твои планы.

Элина подошла, поставила руку на его плечо и тихо добавила:

– Для первого раза это слишком хорошо. Даже слишком.

В её голосе прозвучало не восхищение.

Скорее – осторожность.

И почему-то это ощущение было куда тяжелее, чем сама густая среда.

Когда установка полностью отключилась, Даня слез с платформы – ноги подкашивались, как будто он провёл час в вязком гравитационном киселе, а теперь внезапно оказался в обычном мире, где всё снова твёрдое и прямолинейное.

Коридор за пределами тренировочного блока казался слишком ярким. Свет бил в глаза, и даже воздух будто был гуще, чем должен. Нагрузка сделала организм осторожным – кожа реагировала на любое изменение.

Элина шла рядом, спокойная и собранная, но в движениях чувствовалось напряжение. Она не торопилась, но и не давала ему замедлиться – просто вела в нужном ритме, как будто подстраивала ходьбу под состояние его ядра.

– Ты хорошо справился, – сказала она, не глядя на него.

– Ты это уже говорила.

– И скажу ещё раз. Тебе сейчас нужно держаться за позитив, иначе перегруз начнёт давить сильнее.

– Я настолько плохо выгляжу?

– Ты выглядишь как человек, который впервые столкнулся со средой, которая может сжать тебя до состояния молекулярной котлеты. Это нормально.

Он хмыкнул, хотя внутри было не смешно.

Они дошли до комнаты восстановления – полутёмный зал с мягким светом и двумя капсульными креслами. Никаких людей внутри. Только тишина, белая мебель и легкий запах стерильного холода.

– Садись, – сказала Элина.

Даня опустился в кресло, чувствуя, как внутренние дрожания ядра ещё не до конца стихли. Датчики сами приклеились к вискам и груди, включился мягкий режим восстановления – теплая волна прошла по телу, расслабляя мышцы и чуть приглушая резкие импульсы изнутри.

Элина стояла рядом, набирая данные на планшете. Он краем глаза видел графики – набор пульсирующих линий, у каждой свой ритм. Её взгляд иногда цеплялся за пики, и эти секунды молчания говорили сильнее любого комментария.

– Нестандартная реакция? – спросил он, стараясь не вкладывать в вопрос лишнего.

Элина подняла взгляд. На секунду.

– Индивидуальная, – сказала она мягко. – У каждого ядро формируется по-своему. Особенно на ранних этапах.

Слова были правильные.

Но пауза между ними – слишком длинная.

Он закрыл глаза, чувствуя, как нервная система наконец перестаёт трястись под давлением новой среды.

– Это просто реакция? – тихо спросил он.

– Да, – ответила она. – Не больше. И не меньше.

Импульсы постепенно ослабевали. Дыхание стало ровным. Воздух перестал казаться плотным.

Перед тем как провалиться в полусон, Даня почувствовал странное движение внутри ядра – будто оно пытается «усвоить» столкновение со средней плотностью, складывая внутри себя новый паттерн.

Слишком быстро.

Слишком естественно.

Он не должен был так легко чувствовать ту вязкую среду.

Операнты так не чувствуют.

Это было не обучение – скорее узнавание.

Но никому об этом говорить он точно не собирался.

Даня проснулся резко – как будто кто-то вырубил сон одним нажатием кнопки.

Первое, что он почувствовал, – воду.

Не рядом. Не в комнате.

А везде.

Каждая молекула, каждый грамм влаги вокруг отзывался, словно были частью одной большой системы, а он – её центральный процессор. «Водная» матрица внутри ядра перестроилась полностью – не просто стала стабильнее, а словно разрослась, усложнилась, как если бы тысяча маленьких рек собрались в одно течение.

Он сел, сердце билось спокойно, но ядро вибрировало тихим, уверенным пульсом.

Как будто говорило: «Ну что, двигаемся дальше?»

Когда Даня вышел из комнаты восстановления, на пороге стояла Элина. Вид у неё был слегка помятый, явно недоспанные глаза и планшет в руках – да, она пришла раньше, чем должна была.

– Жив? – спросила она, сканируя его взглядом.

– Более чем, – ответил он. – И… нам нужно вернуться в зал.

– Уже? После такой нагрузки?

– Да.

Она уже открывала рот, чтобы объяснить, как это «небезопасно», «непредусмотрено» и «не рекомендовано протоколами», но Даня поднял руку.

– У меня ядро поменялась. Полностью. Я чувствую воду сильнее, чем вчера воздух. Серьёзно. Если сейчас не попробуем снова – я потом пожалею.

Элина прищурилась.

– Рассказывай.

И он рассказал. Про то, как «водное» ядро будто перевелось на новый уровень. Как любая влага в радиусе нескольких метров отзывалась на его дыхание. Как внутри появилось ощущение, будто он наконец понял, что именно делал вчера интуитивно.

Элина слушала молча, но взгляд у неё становился всё напряжённее – и, что странно, не тревожным, а… заинтересованным.

– Ладно, – сказала она наконец, убрав планшет подмышку. – Идём. Но если почувствуешь перегрузку – сразу говори.

– Если почувствую, ты первая узнаешь.

Они вернулись к той самой установке с плотной средой. Жижа внутри резервуара была такая же мрачная, вязкая и совершенно неприветливая. Но теперь Даня ощущал её заранее – будто она оставляла в воздухе едва заметный отпечаток, который чувствовал только он.

– Готов? – спросила Элина, включая режим наблюдения.

– Всегда.

Он протянул руку к поверхности. И вместо того чтобы «толкать» или «давить», как вчера, просто позволил внутренней матрице сработать самой – как будто нажал «автопилот».

Густая среда дрогнула.

Сначала чуть-чуть.

Потом ещё.

А потом – подчинилась.

Она поднялась под его ладонью, как обычная вода. Легко, мягко. С идеальной реакцией на его движение, словно была не в двадцать раз плотнее, а наоборот – легче воздуха.

Элина выронила стилус.

Планшет пискнул, показывая графики, которые обычно не показывал.

– Этого… не может быть, – прошептала она.

– Сюрприз, – сказал Даня и чуть усилил движение.

Густая жидкость пошла волной – ровной, чистой, идеальной. Он мог чувствовать каждую её линию, каждое микроскопическое сопротивление, и управлять ею, как вчера простой водой.

Элина стояла с открытым ртом. Буквально.

Её глаза метались от резервуара к датчикам и обратно.

– Это… – Элина прижала ладонь ко рту. – Даня… такого не фиксировали ни у одного операнта с момента катастрофы. У тебя нет такого уровня. У тебя нет… – она снова посмотрела на экран. – У тебя вообще нет параметров под это!

Он пожал плечами.

– Можем продолжить тест?

– Можем?.. Можем?! Нам это нужно задокументировать! Это феноменальная реакция! Это… – она снова прописала пару команд, но рука дрожала. – Ты понимаешь, что это значит?

Даня смотрел на жидкость. Она плавно следовала за его движением, будто он управлял собственной тенью.

И сказал тихо:

– Я понимаю одно.

Мне это нравится.

Жидкость под его пальцами поднялась чуть выше, словно согласившись.

Тесты оказались не чем-то эпичным, а грубой медицинской рутиной, приправленной щепоткой научного офигевания. Его загоняли в боксы, заставляли двигать воду в цилиндрах, поднимать уровень в резервуарах, “слепить форму”, удерживать давление, менять температуру. Датчики визжали, стекло потело, а Элина только фиксировала цифры и бурчала себе под нос, что так быстро адаптироваться “вообще-то ненормально”.

К вечеру его отпустили.

Даня стоял в душе, позволяя тёплой воде стекать по телу. Но в какой-то момент он перестал просто стоять – и вода перестала просто стекать. Она закручивалась вокруг его рук, ложилась по коже плотнее, чем пена, и слушалась любого намерения. Он тянул руку – вода тянулась за ней. Он прижимал ладонь к груди – и густая, почти живая плёнка закрывала мышцы, повторяя их форму. Даже то, что смывалось, не исчезало полностью: он чувствовал контуры каждой капли, будто они все были частичками одного большого “я”.

Он мылся почти не касаясь себя. Только мысленный жест – и вода убирает грязь. Ещё один – обволакивает плечи. Скользит по позвоночнику. Расцветает в воздухе мягким паром.

Эта связь была ненормально естественной. Как будто внутри него давно был выключатель, и кто-то просто щёлкнул.

Даня усмехнулся, стряхнул капли с пальцев, хотя те и так свисали по его команде, и понял: всё становится только интереснее.

Мир потихоньку, но уверенно менялся вместе с ним.

Лёжа на кровати, он привычно игрался с водой – не всерьёз, просто наслаждаясь ощущениями. Она плавала вокруг него тонкой оболочкой, еле касаясь кожи, будто мягкий туман с собственным характером. Ему даже не нужно было двигаться: вода сама подхватывала каждое желание и превращала его в движение.

А потом что-то щёлкнуло внутри.

Не матрица. Не то новое “водное” чувство. Гораздо глубже. Сырое и первичное, как будто он задел собственный внутренний двигатель.

Ядро.

Оно начало расти. Не просто расширяться – распирать грудную клетку изнутри.

Горячая волна ударила под рёбра так резко, что он согнулся пополам, схватившись за грудь. Дыхание сорвалось. Лёгкие будто наполнили кипятком. Каждый удар сердца отзывался вспышкой, как раскалённый металл, который кто-то выковывает прямо в груди.

Он не знал, сколько лежал так – секунды или полчаса. Когда боль наконец пошла на спад, он ощутил, что ядро стало… огромным. В три раза больше. Густым. Тяжёлым. Реальным.

А потом включилось зрение.

Без предупреждения, без его воли – словно кто-то накинул поверх обычного мира прозрачный слой из потоков энергии. Пространство вокруг ожило: струйки, линии, узоры Эхо-силы расползались от стен, от пола, от него самого. Десятиметровый радиус был как под колпаком – каждая вибрация видна.

Он заморгал.

Ещё раз.

Пнул себя мысленно, пытаясь “выключить” новое зрение, как раньше отключал любые способности.

Ничего.

Картинка оставалась. Слои энергии накладывались на всё, что он видел. Его мозг пытался переварить оба мира сразу, и каждый раз это будто щекотало затылок током.

Он лёг обратно, выдохнул и глядя в потолок – будто прорисованный фиолетовыми прожилками – тихо выдал:

– Бля… походу у меня огромные проблемы…

Глава 5

Даниил проснулся от того, что мир вокруг… гудел. Открыв глаза, он увидел как потоки Эхо-энергии двигались в пространстве, как медленные, переливающиеся струи света, и это напоминало одновременно лазерную графику и северное сияние, которое кто-то уронил в комнату.

Ткнуть рукой в лицо, чтобы “выключить” – не помогло.

Он выругался, сел, поморгал ещё раз для порядка. Бесполезно.

Он увидел, как через стену в коридоре пробежала тонкая теплая нить – какой-то сотрудник прошёл мимо, тело излучало мягкую, ровную Эхо-сигнатуру. Но через секунду появилось странное: возле ног человека тянулись тёмные, почти холодные “хвосты” – будто слабые остатки негативных колебаний.

Даня тихо выдохнул.

– Ахренеть… это что, новая реальность?

Он кое-как оделся, пару раз чуть не споткнувшись, потому что потоковые линии пересекали пол и мозг цеплялся за них как за реальные препятствия.

Когда он вышел в коридор, зрение на секунду усилилось. Он понял: ядро само регулирует фокус. Ему это не понравилось.

В холле СИК-1 он увидел Элину.

И впервые – её ядро.

Оно горело внутри неё как маленькое солнце, ровное, устойчивое, золотистое, с чистыми, спокойными всплесками. Оно было красивым – настолько, что Даня даже отвёл взгляд, чтобы не пялиться.

– Привет, – сказала она, переключаясь с планшета. – Нормально спал?

Даня, уставившись в угол, буркнул:

– У меня теперь спецэффекты, которые не отключаются.

Она моргнула.

– Что?

Он повернулся. Девушка заметила взгляд – тот самый, слишком пристальный, от которого люди обычно напрягаются и нахмурилась.

– Давай подробнее. Что именно ты видишь?

Он коротко описал то, что окружало её: потоки, нити, излучение ядра.

Лицо Элины резко изменилось – не страх, а серьёзность.

Она сделала шаг ближе, подняла руки, провела ими рядом с его лицом, будто проверяя реакцию.

– Дань… это плохо. Такое восприятие обычно появляется у оперантов с сильно перегруженным ядром. Или при нестабильном росте.

Он усмехнулся, но без веселья.

– Ну, сюрприз.

Она заглушила планшет.

– Идём. Немедленно. Сейчас будем проверять, насколько сильно ты вырос.

Она развернулась, а он увидел, как её ядро слегка дрогнуло – от волнения. Она волновалась за него. Это впервые заставило Даниила почувствовать не только страх, но и странное, тихое тепло.

Его новый мир двигался и переливался, но теперь в нём появился ориентир – её свет.

Элина вела его быстрым шагом, и Даня невольно шёл, фиксируясь на золотистом ядре внутри неё – оно работало как якорь среди визуального хаоса. Коридоры СИК-1 теперь выглядели будто разрисованными светящимися линиями: трубы, провода, люди, металл – всё имело свои всплески и потоки.

Он ловил себя на мысли, что мог бы простоять так часами, изучая, как энергия течёт сквозь мир, но Элина выдернула его из этого транса:

– Сюда. Кабинет 4-Б. Быстрее.

Она приложила пропуск, и дверь мягко открылась. Внутри – лаборатория: диагностический стол, экраны, несколько оперантов, и главная вещь – аппаратура для отслеживания стабильности ядер.

Инженер в белом халате поднял взгляд:

– Элина Сергеевна, вы же вчера уже…

– Неважно, – её тон стал ледяным, не терпящим вопросов. – Пациент нестабилен. Проведите полный протокол.

Инженер хотел что-то сказать, но увидел выражение её лица и сдался.

– Ложитесь, молодой человек.

Даня лёг, чувствуя, как приборы начинают обхватывать его руки, грудь и виски. Внутри всё ещё горело – остатки ночной боли толкались в груди, будто ядро росло и не знало, куда себя деть.

Экраны загудели, линии вспыхнули.

Инженер замер.

– Эм… Подтвердите калибровку. У меня… пики странные.

Второй техник подошёл, посмотрел – и тоже завис:

– Это что, помеха? У него амплитуда выше, чем у… эээ… кого-либо на объекте.

Элина шагнула ближе.

– Дайте мне данные.

Техник неуверенно передал планшет.

Элина увидела цифры – и её ядро, как Даня почувствовал, дрогнуло сильнее.

Взяв себя в руки, она сказала.

– Закройте последние двадцать секунд сканирования. Это скачок из-за перегрузки сенсоров.

Техники переглянулись:

– Но тут же…

– Я сказала. Закрыть. – её голос был таким, что возражать никто не рискнул.

Пока они работали, Элина наклонилась к Дане и тихо, почти шёпотом сказала:

– У тебя ядро растёт само. Это невозможно. Оно либо получает внешнюю подпитку, либо… либо оно изначально нестандартное. Ты понимаешь, что если они увидят реальные данные, тебя изолируют?

Даня смотрел в потолок, где мерцали голубые полосы энергии.

– Могу честно сказать: я вообще не понимаю, что со мной происходит.

Она медленно выдохнула, словно пытаясь успокоить и себя, и его.

– Хорошо. Сейчас важнее всего – оставаться незаметным. Я прикрою данные, но дальше тебе придётся учиться контролировать это ядро. Иначе рано или поздно ты вспыхнешь так, что это увидят все.

Техник подошёл:

– Готово. Стабилизацию зарегистрировали, параметры приведены к норме.

Элина коротко кивнула.

– Отлично. Давайте заключение – умеренная перегрузка, стабилизация в процессе. Я лично возьму пациента под наблюдение.

Техники согнулись почти синхронно, облегчённо:

– Да-да, конечно. Мы оформим.

Когда они вышли, Даня тихо спросил:

– То, что ты скрыла… там всё настолько плохо?

Она посмотрела на него долгим прямым взглядом, без попыток расслабить атмосферу.

– Там всё настолько непонятно. Плохо будет, если это заметят другие.

На секунду она коснулась его плеча, будто проверяя, что он реально существует.

– Пойдём. Нужно понять, как твоё ядро будет вести себя дальше.

Элина довела его до двери с жёлтой полосой и знаком биологической опасности – слегка параноидально, но в СИК-1 так маркировали всё, что могло выйти из-под контроля. Она приложила два разных пропуска, и дверь мягко ушла в сторону.

Внутри находился тренировочный зал диаметром метров тридцать.

Пустой, тихий, холодный.

В центре – круглая платформа, вокруг – аппаратура фиксации выбросов. Пол с микронасечками, стены усиленные. И камера под потолком, но Элина её отключила. Нарушение протокола? Да. Но это СИК-1 – так что выбирать не пришлось.

Она закрыла дверь и повернулась к Дане:

– Ладно. Теперь говори честно. Что ты чувствуешь сейчас?

Даня оглянулся. Мир сиял. Каждая микротрещина на стене имела собственный слабый энергетический узор. Потоки Эхо у пола двигались, как чуть заметный туман. Его собственное ядро… вибрировало, как двигатель на холостых оборотах.

– Словно внутри меня работает генератор, который не выключается, – сказал он. – И всё вокруг… светится. Даже воздух. Это вообще нормально?

Элина едва заметно покачала головой: