- -
- 100%
- +
на стену лезет, ждёт звонка.
– Почему ты так думаешь?
– Не думаю, а знаю. Такими, как ты не бросаются – звони и не думай, что скажешь. Слова найдутся сами.
– Спасибо тебе Вера Михайловна, полегче мне стало и бульон очень вкусный.
– А то… ладно пойду я, кастрюльку потом заберу, допивай спокойно.
И она ушла, оставив Татьяну в тяжёлых размышлениях. – «Правда, позвонить? Может всё не так страшно? Извинюсь, скажу, что раскаиваюсь, что больше так не буду и, что твёрдо встала на путь исправления… Нет? Не пойдёт? Казённо как-то? Тогда так: – Скажу, что… Что… А, вот то-то и оно. Что скажешь-то? Сказать нечего, потому, что я помню её выражение лица, там была не обида, а брезгливость. Видно эта тема для неё больная, и эта сука Тарханова, наверняка знала об этом, и ударила в самое больное место. Ну, даст Бог, сочтёмся, встретимся ещё, будет и на нашей улице праздник. А сейчас давай-ка звонить Андрею, что там у него за срочность такая…
На следующий день. Танич.
Как же хорошо, когда ничего не болит. Спиртного больше в рот не возьму ни грамма. Даю себе такой зарок. – От одной мысли об алкоголе, её снова замутило. – Ого, понятно, никакие зароки не нужны. Организм сам не примет. Давай к делу.
Она сидела за письменным столом, перед огромной папкой статистики из МВД.
Вот балбесы, их попросили сделать сводку странных убийств, а они всё выложили. Сиди теперь копайся сама.
«В январе – ноябре 2007 года раскрыто 1635,4 тыс. преступлений (-1,0% ), в том числе 742,8 тыс. – следствие по которым обязательно и 892,6 тыс. – следствие по которым необязательно.
Не раскрыто 1703,2 тыс. преступлений, что на 6,9% меньше аналогичного показателя за январь – ноябрь 2006 года. Из этого количества на тяжкие и особо тяжкие преступления приходится 25,2% (в январе – ноябре 2006 года – 28,0% ). Остались нераскрытыми 2988 убийств и покушений на убийство (-26,9% ), 9447 умышленных причинений тяжкого вреда здоровью (-17,8% ), 1002,1 тыс. краж (-5,8% ), 191,6 тыс. грабежей (-15,8% ), 20,7 тыс. разбойных нападений (-28,5% )»
Это что же, они мне предлагают перелопатить все три тысячи нераскрытых убийств и покушений? Насколько я помню, мы одни из лидеров по убийствам на 100 000 населения. Ну-ка, ну-ка. – Она нашла в оглавлении соответствующий раздел. Вот: – «На 100 тысяч населения в большинстве европейских стран совершается от 0,5 до 1,3 убийства». Понятно, а в наших бывших республиках? «У соседей по бывшему СССР: Казахстан -10,7 убийств на 100 тысяч населения, Киргизия – 8, Литва – 7,5, Молдавия – 6,6, Белоруссия и Эстонии – по 5, Украина – 4,8, Туркмения – 4,4, Латвия и Грузия – по 4, Армения – 2,8, Азербайджан -2».
А в Росси? А в России – 11,2, больше всех. А если смотреть глубже? «За этот год в наши правоохранительные органы поступило 45,1тысячи заявлений об убийствах, 77,9 тысяч трупов уже числилось неопознанными, а 48,5 тысяч пропавших без вести граждан так и не нашли».
Давай-ка сузим поиск. Что там по Москве? В Москве в среднем регистрируют около четырёхсот убийств в год, ещё сто-сто пятьдесят смертей регистрируют как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Делается это для улучшения статистики в отчётах. Итого имеем пятьсот-шестьсот убийств в год, раскрывают из которых около семидесяти процентов. Берём калькулятор, и получаем 150 нераскрытых убийств в год. Теперь вопрос, сколько из этих смертей окажется похожими на наш случай? И есть ли в этой статистике такие смерти? С другой стороны из медицинской статистики мы знаем, что в Москве в год, умирает плюс минус 20 000 человек. Сколько из них без диагноза?
От этих размышлений Татьяну отвлёк телефонный звонок.
– Слушаю, Танич.
– Здравствуйте, это Погожин из центра Сербского.
– Да, слушаю Вас.
– Я добыл статистику смертей без диагноза.
– Ого, слушаю вас внимательно.
– А нашёл я такую статистику в докладе «ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В МОСКВЕ И ТЕНДЕНЦИИ ЕЁ РАЗВИТИЯ», в нём есть пункт с мутным названием «Неточно обозначенные состояния». В переводе на человеческий это и есть смерти по неизвестным причинам. Так вот, среди женщин в возрасте 20 – 59 лет в год с этой формулировкой умирает 28 человек.
– Круто. А возможно получить информацию об этих женщинах: ФИО, адрес и т.д.?
Наступила, долгая томительная пауза, во время которой Погожин, очевидно, рылся в каких-то бумагах. – «Скажи да, скажи да…». – Начала она молиться про себя.
– Да, можем.
– Фууу, да Вы Борис Сергеевич, волшебник. Когда мне к вам приехать за этим?
– Не нужно приезжать, моя секретарша после вашего визита, до сих пор сама не своя ходит… – Он сделал паузу, то ли ожидая ответа, то ли наслаждаясь моментом, то ли отбиваясь от кого-то – Вон стоит напротив и передаёт привет… – Он опять сделал паузу. – Так что я пришлю вам на мэил от греха, это есть в электронном виде.
– Отлично.
– А в гости всё-таки приезжайте, попьём хорошего кофейку, а то одному мне почему-то не делают…
Татьяна услышала какую-то возню, как будто, кого-то били тряпкой и сдавленный голос. – Ну я пошутил, пошутил… – Потом стук от падения трубки и гудки. Татьяна улыбнулась, представив, что там сейчас происходит. – «Молодцы они все-таки, хорошие ребята и живут весело…».
Офис туристического агентства. Воронина
– Здравствуйте, я звонила Вам по поводу тура в Хельсенки.
– Вы госпожа Воронина?
– Да.
– Присаживайтесь, Вы со мной говорили по телефону.
Люба присела на стульчик рядом с письменным столом, симпатичной сотрудницы турфирмы «Альбатрос».
– Вас интересует трёхдневный тур, правильно?
– Да.
– На какие даты?
Через две недели.
– Паспорт заграничный есть?
– Да.
– Гостиница какого уровня интересует?
– Что-нибудь недорогое.
– Ок, понятно. Тогда самый простой вариант это трёхдневный автобусный тур. Автобус уходит из Питера, до него нужно доехать на поезде. В Хельсинки предлагаю остановиться в Hotel Kuninkaantie 3*, завтрак шведский стол включён. Стоимость тура 150 евро, к этому нужно добавить визу, это ещё 65 евро, итого 215 евро.
– А где расположен этот отель? Далеко до аукциона HELANDER ?
– А какой адрес у этого аукциона?
– Не знаю.
– Ничего страшного, сейчас посмотрим. – Она задала поиск в интернете и после того, как появилась карта с местом расположения аукционного дома, сориентировалась. – Ага, понятно. Да этот отель далековато расположен. Тогда предлагаю вот этот Cumulus Kallio
3*
, тоже трёшка, стоит правда уже 300 Евро, но зато это почти в центре Хельсинки и близко к
HELANDER, пешком сможете ходить.
– Ого какая разница. Может ещё есть варианты?
– Сейчас посмотрим ещё. Да есть, вот вроде недорогая трёшечка Hotell AVA 3*, даже ещё ближе, и к тому же рядом с парком.
– А цена?
– Смотрю… О, цена 50 Евро за ночь, то есть 150 Евро за три ночи и плюс виза 65, итого 215 Евро, как и в первом случае.
– Отлично, меня устраивает этот вариант, бронируйте.
Халитова и Тарханова
Елена, вздрогнула от звонка в дверь. – Кого это ещё чёрт несёт? – Она недовольно оторвалась от работы, и посмотрела в экран домофона, разобравшись, кто пришёл, бросила тампон с растворителем, и пошла открывать.
– Привет. – Она обняла Светлану, и посторонилась, пропуская её внутрь. Автоматически проверила, нет ли кого сзади неё, и плотно прикрыла дверь.
Халитова прошла в помещение, с интересом осматриваясь. – Быстро ты обустроилась, всё на своих местах, как будто и не переезжала.
– Ты бы поменьше приходила, мы же догово
рились… – Она с укором смотрела на свою подругу. – В следующий раз не скажу тебе новый адрес.
– Это уже похоже на фобию, к чему такая секретность?
– Бережённого Бог бережёт. Ещё раз придёшь сюда, и я сменю адрес.
– Ты меня пугаешь, тебе точно нужно отдохнуть…
– Это не фобия, а нормальная предосторожность. Ты слишком много стала общаться со всей этой ментовско-фэсбэшной компанией, а им доверять нельзя, я сто раз тебе говорила это.
– Ладно-ладно, не заводись, покажи лучше своего Коровина.
Елена показала на рабочий стол от которого только что оторвалась.
– Ещё работаю над ним, если за сегодня завтра управлюсь с подписью, то через две три недели можно будет забирать.
– Ого, почему так долго?
Они вместе подошли к картине, и Халитова стала внимательно её рассматривать.
– Похоже, очень похоже. Только это не совсем ночь… А заказ был на ночного Коровина…
– Ночных нет вообще. У импрессионистов полно Парижских видов, но только дневных, солнечных, а вот ночь они упустили. Ночной Париж встречается только у Писсаро, но из него делать Коровина странно, потому, что он стоит раз в десять, а то, и в сто дороже, и при этом совсем не такой как Коровин. Писсаро очень выверенный, почти математический, а Коровин эмоциональный, спонтанный, как будто этюдный. И ещё одно важное отличие – у всех французов много воздуха, всегда много открытого пространства, а у Коровина все виды, как декорации на сцене, в замкнутом пространстве. Любой мало-мальски приличный искусствовед определит, что есть что. Так что выбора особого и нет, а в этой картине всё более менее Коровинское и композиция и техника. Посмотри на мазки. Видишь, они все параллельные? Как раз то, что надо, он так и делал в начале парижского цикла. Старую подпись я уже убрала, сейчас работаю над Коровинской. Завтра к вечеру будет готово.
– А когда можно будет забрать?
– Через две три недели не раньше.
– А надо бы раньше.
– Здесь не ускорить, никак. Несколько режимов сушки с определённым графиком температур именно этого свежего участка. Иначе краска не будет такой же. – Она запнулась, подбирая правильное выражение. – Просушенной, скажем так, и ультрафиолет сразу покажет это место тёмным пятном.
– А лачить не будешь что ли?
– Буду, тем же самым лаком, что и на картине. Ты хочешь, чтобы я тебе всю технологию рассказала?
– Да, хочу. – Халитова придвинулась ближе, и просунула руку между бёдер Елены. – Я люблю, когда мне всё подробно объясняют. – Её рука стала подниматься вверх.
– Тогда, боюсь, с подписью к завтрашнему вечеру, я могу не успеть.
– Почему же? – Вторая рука стала расстёгивать джинсы, забираясь сверху навстречу первой руке.
Тарханова слегка раздвинула ноги, и чуть втянула живот, помогая руке двигаться внутрь.
– Ты зачем приехала?
– Соскучилась. – Её губы коснулись шеи Елены и стали двигаться вниз, а правая рука вынырнула из джинсов, и поползла наверх, попутно расстёгивая пуговицы рубашки.
Елена упёрлась в стол, на котором лежала картина и немного села на него, под напором подруги.
– Осторожно картина. – Прошептала она на ухо Халитовой.
– Я буду очень осторожна. Очень. – Её губы добрались до груди Тархановой, и нащупали её сосок под тканью тоненького бюстгальтера. – Елена застонала, и прижала голову Светланы обеими руками. Та оттянула лифчик вниз, освобождая доступ к груди, губами поймала один сосок, а второй стала покручивать большим и указательным пальцами всё ускоряясь и ускоряясь. Другая рука нащупала самое нежное место между ног Елены, и тоже стала гладить его быстрыми круговыми движениями. Тарханова застонала, и закинув одну ногу Халитовой за спину, прижала её к себе, одновременно помогая встречными покачиваниями. Через несколько секунд она изо всех сил прижалась к подруге, и стала кончать, мощными толчками раскачивая и стол, и Светлану.
– Уууух. Теперь моя очередь. – Они сползли на пол…
Через полчаса на полу.
– Всё, теперь не спрашивай когда буде готов Коровин.
– Не буду, но он должен быть готов максимум через месяц. Покупателю он нужен, как подарок. А ещё экспертизу нужно организовать, это даже при наших возможностях одна-две недели. Так что времени у тебя в обрез.
– Тогда что мы делаем на полу?
– Отдыхаем… Я приехала посмотреть твою новую мастерскую и она мне очень понравилась. – Рука Халитовой снова поползла по животу Елены. Та перехватила её.
– Стоп, если мы повторим это ещё раз, то я не смогу работать и плакал твой Коровин.
– Тогда продолжим вечером. До скольких ты здесь ещё?
Елена посмотрела на часы. – До 22-х точно, а ещё в магазин нужно будет заскочить, дома ни творога ни яиц на утро.
– Не нужно я сама зайду. Приходи пораньше.
– Хорошо. – Они лежали обнявшись, наслаждаясь друг другом. – Когда будет аукцион в Финляндии?
– Через две недели.
– Там будет только рисунок Саврасова?
– Да.
– Какой поставила эстимейт?
– 3000 – 5000 Евро, торги начнут с 2500.
– Не мало?
– Конечно мало, но я уже сделала заочную ставку 10 000 Евро, так что если кто-то начнёт торговаться, заинтересовавшись хорошей ценой, дёшево он не купит.
– А если никто не перебьёт нашу заочку, то мы выкупает сами и я еду забирать по обычной схеме?
– Да всё как всегда. Но мне сегодня звонила Илма, у неё уже есть вторая заочная ставка на 8000$, так что торги будут интересными.
– Ты до какой суммы будешь поднимать?
– Не планировала идти
выше заочки, если кто-то перепрыгнет 10 000, то пусть забирает.
– Понятно. Но если что – я готова, моя шенгенская виза будет действовать до конца года.
– Хорошо. А что с заказом на Явленского или Кандинского?
– Трудная задача, что-то похожее на них можно найти у итальянских футуристов, того времени. И если повезёт, попытаться выдать, за их ранние работы, когда Явленский и Кандинский, жили и работали в Германии в Мурнау, до первой мировой войны. Я уже попросила найти мне итальянцев и вроде что-то соберётся к концу месяца, тогда поеду выбирать.
– В Италию?
– Нет в Париж, Сюзана обещала собрать, это как раз её тема.
– А вот теперь моя очередь ревновать.
– Да, горячая француженка, но у неё сейчас бурный роман с каким-то виноделом, женатым, между прочим. Я видела их всех вместе, и честно сказать, жена винодела показалась мне гораздо интереснее.
– Ничего себе какие подробности… Где ж это ты их всех видела? – Светлана говорила шутливым голосом, но ревнивые нотки в нём были настоящими.
Тарханова прекрасно это слышала, но почему-то не беспокоилась, наоборот продолжала рассказывать дальше.
– Сюзана возила меня в их шале, пробовать молодое вино. Вино было вкусным.
– И пьяным?
– Нет, не пьяным.
– В следующий раз привези попробовать.
– У меня лучше предложение – поехали вместе.
– Хороший вариант. – Тон Халитовой сразу стал мягче.
– Тем более, что я уже заказала два билета…
– И молчала?
– Хотела сделать сюрприз.
– Тебе удалось… Ладно давай собираться. И нужно тебе сюда ковёр помягче купить…
– Зачем? Не нужно сюда ничего покупать, я съеду если ты часто собираешься…
– Вот с ковром и съедешь, пусть будет…
Танич, в своей квартире
Татьяна устало, но удовлетворённо, откинулась на спинку кресла. – Есть, поймала: – в этом году две похожие смерти, и в прошлом две. Это уже четыре, да плюс Аня Рыкова, уже пять. Пять одинаковых по сути, и одинаковых по форме смертей, за два года – это уже не случайность, ситуация тянет на серийного убийцу. – Татьяна потёрла себе виски. – Голова начинает болеть. Ну что звонить Артёмовой или нет? Не могу выкинуть её из головы. Нужно позвонить, а уж если пошлёт… Ну значит конец, может успокоюсь, и в серьёз займусь серийным убийцей.
Она взяла телефон и нашла в списке номер Артёмовой. – Сейчас нажму вызов и всё, обратного пути нет. Что сказать если ответит? Скажу, что хочу извиниться. А какой реакции я жду от такого извинения? Что она в ответ обрадуется, скажет извиняю и … Да именно этого я и жду, вернее хочу, такой реакции. Но чует моё сердце, что это вряд ли. Скорее всего, будет вялое и неопределённое «Да-да» без намёка на развитие. И что тогда? Нет, скорее всего, будет хуже, скорее всего, скажет «извиняю», но таким тоном, что лучше бы послала открытым текстом. Вот этого я и жду. Но рука так и тянется позвонить. Зудит и зудит второй день. Чёрт с ним – звоню.
Татьяна нажала вызов, и стала слушать гудки, вместе с глухими ударами своего сердца: – Раз, два, три, четыре. Понятно, не хочет отвечать, ну ещё парочку и дам отбой.
И тут что-то щёлкнуло, после чего телефон соединился. Татьяна с замиранием сердца приготовилась сказать «Это я», но не успела. Голос Артёмовой жизнерадостно сообщил: – Привет, я сейчас далеко, в солнечной Калифорнии и у нас тут ночь, поэтому перезвоните мне часов через пять. – Всё, связь разорвалась. И гудки.
– Второй раз облом. Надо же. Такого варианта не ожидала? Думала, она действительно сидит и ждёт твоего звонка? Дура. Что легче тебе стало? Она в Калифорнии и в гробу видала, и тебя, и всё остальное. С той американкой небось. – Она вспомнила их встречу на выставке. – Только не это, Боже мой, только не это. – Сообразив, что там сейчас ночь, и они с этой американкой, возможно находятся в одной пастели, Татьяна вскочила с кресла и громко в голос, то ли застонала, то ли завыла. – Ммммм….
Ну, зачем, зачем позвонила? Зачем? Что легче стало? – Сильно выдохнула, медленно через нос вдохнула, и ещё раз выдохнула, согнувшись вместе с выдохом почти пополам. – Так, возьми себя в руки. Возьми. Себя. В руки. К чёрту это всё… Нужно срочно, прямо сейчас, идти в спортзал и выпустить пар на груше.
Но её прервал телефонный звонок, от которого она чуть не подпрыгнула, а сердце наоборот ухнуло куда-то вниз. – Она перезванивает мне? Не упусти свой шанс, не упусти… – Татьяна схватила телефон.
– Да! – И не давая сказать ей ни слова, затараторила: – Не вешай трубку, только не вешай трубку, я не хотела причинить тебе боль. Извини меня, извини, я всё объясню…
– Еб твою мать, Танич! Ты, блять, с кем говоришь?
Татьяна с ужасом посмотрела на трубку. – Кто это?
– Охуеть с тобой можно, совсем. Это я. А, ты с кем говоришь? – Повисла пауза, во время которой невидимые собеседницы переваривали услышанное. – Пиздюлей опять кому-то навешала? – Пауза затягивалась. – Ну давай, включайся, это я Савченко. Ау, ты там?
– Валька, ты что ли?
– Да, блять, – Я. Кто же ещё? И я звоню по делу. Не перебивай. На твоего Рыкова, только что, было совершено покушение, неудачное правда. Ранен кто-то из охраны. Сам живой, но вокруг него стало жарко. Тебе нужно срочно съёбывать оттуда. Поняла? Где ты сейчас?
– Дома. Постой, что значит покушение, кто ранен?
– Ну, хуй его знает, кто там ранен. Какая, блять разница? Ты продолжаешь на него работать?
– Да, я расследую убийство его дочери, и тут есть продвижение, скорее всего она стала жертвой серийного убийцы.
– Ты меня не слышишь что ли? Какая на хуй дочь? Какой нахуй серийный убийца? Съёбывать тебе нужно от него. Поняла?
– В городе орудует серийный убийца. У меня на руках пять одинаковых смертей за два года.
– Ну и хули? Знаешь сколько серийных убийств сейчас в розыске?
– Нет.
– А я знаю. В 2005 году у нас было 167, в 2006-м 199, а только за первое полугодие этого года что-то около ста серийных убийств. И что? Эти убийства никуда не денутся, они были есть и будут, а вот Рыков полез в бутылку и добром это, блять, точно не кончится. Бросай нахуй всё и съёбывай. И лучше бы куда-нибудь за кордон на месяц-другой. Если нужны деньги я дам. Поняла?
– Поняла, я подумаю.
– Ну вообще пиздец какой-то – думать она будет. Тебе бОшку завтра отстрелят, и думать будет нечем. Я тебя сейчас арестую к ебеням, и вместо песочка посидишь, блять, на нарах, похлебаешь баланду. Не курорт, сука, конечно, зато целая останешься.
– Я поняла серьёзность момента, и буду осторожнее… Но расследование продолжу. – Тон исключал дискуссию.
– Всё, блять – легавая взяла след. Теперь не оттащишь… Дура ты долбанутая, хотя постой. Что значит серийный убийца? А зачем же он наркоконтроль трясёт? Я думала из-за дочери. Он знает о твоей версии?
– Нет ещё.
– Ну что ж ты, блять, тянешь-то? Там война началась, а она тянет. Срочно звони ему, может уймётся…
И дала отбой.
«Да, нужно позвонить, пока они там друг друга не перебили. А кому? Андрею, наверное. А вдруг это он ранен? Чёрт, не хотелось бы, хороший парень, но по системе подлости хорошим-то как раз и не везёт на ранения».
Татьяна нашла в телефоне номер помощника Рыкова и нажала вызов. В трубке послышались гудки. – Ну давай, бери, бери.
– Да, Татьяна.
– Слава богу.
– Что слава богу?
– Значит, не вас ранили?
– Ого, откуда вы знаете?
– О покушении? – Татьяна прикусила язык. «Чёрт, а ведь правда, откуда я знаю?» – Да, об этом вся Москва уже, небось знает…
– Это вряд ли, мы приняли меры, чтобы не знала, ни Москва, ни кто-то ещё. А у вас, получается, очень хорошие связи на самом верху.
– Не тяните Андрей, свои связи я вам всё равно не сдам, отвечайте толком – Не вас ранили?
– Нет, не меня.
– Ну и хорошо. А у меня есть новости по делу – Анна, скорее всего, стала жертвой серийного убийцы. Я нашла ещё четыре очень похожие смерти, две в этом году и две в прошлом. Могу приехать и рассказать. А звоню вам, чтобы вы попридержали коней в разборках с наркоконтролем.
– Ого, Вы и это знаете? Подождите, я спрошу у Петра Иваныча, когда он сможет с вами встретиться, и перезвоню. – И нажал отбой.
Татьяна смотрела на телефон, а в голове крутилась мысль о серьёзной ошибке. – «Зря я сказала, что знаю об их разборках, сейчас начнут перемывать кости – не работаю ли я уже на наркоконтроль…»
Кабинет Рыкова
– Откуда она знает о покушении? Какие мысли? Мы слушаем её телефон?
– Нет, не слушаем, но я уже посмотрел звонки за сегодняшний день. У не
ё было несколько бытовых разговоров, один раз она звонила в США, в Калифорнию, но там не взяли трубку
и был один звонок засекреченный. Ни прослушать, ни отследить, откуда он невозможно. Это значит, что у неё есть информатор, либо в нашей конторе, либо в ФСО.
– И что это значит? Она сейчас нам подкидывает версию о серийном убийце почему? Потому что это так и есть? Или её попросили это сделать, чтобы погасить наши разборки с наркоконтролем?
– Уверенным быть нельзя ни в чём, но мне кажется, она действительно что-то нашла. Давайте послушаем её, туфту сразу увидим.
– Согласен, давай вызывай её, а лучше пошли за ней машину и привези на арбатскую «кукушку».
– Хорошо, только я сам съезжу, незачем пугать её раньше времени.
– Давай.
Андрей вышел из кабинета и набрал номер Танич. – Татьяна Николаевна, это Андрей. Шеф готов встретиться с вами прямо сейчас. Из-за недавних событий, встреча будет проходить на конспиративной квартире, поэтому я сейчас приеду за вами и доставлю в нужное место.
– Хорошо.
Через час на конспиративной квартире. Танич.
«Сидят, смотрят как на допросе, Андрей за всю дорогу слова не сказал. Всё понятно, я у них под подозрением. Может правда послать их? Права была Валя, пошли они в жопу со своими разборками. Расскажу им сейчас всё что нарыла, и пошлю на хер.» – Поджала губы. Твёрдо посмотрела на Рыкова и Андрея, и решила. – «Так и сделаю».
– Нужные нам материалы, нашли в «Институте Сербского», эта статистика есть только в минздраве. Так как смерти не квалифицируются, как убийства или самоубийства, то они и не попадают в статистику МВД. А так как и диагноза на них нет, то Минздрав придумал мутную формулировку для своих отчётов – «Неточно обозначенные состояния». И таких смертей в год аж 28, проанализировав их все, сходу обнаружилось четыре случая с идентичными параметрами. Сейчас я вам их прочитаю и вы поймёте о чём речь.
1. Петрова Вероника Сергеевна 1989 года рождения (18 лет), найдена мёртвой в бассейне фитнес клуба «SWIM&GYM», её обнаружили сидящей в кресле в позе отдыхающего человека. Вскрытие ничего не выявило, ни внешних, ни внутренних повреждений.
2. Ардова Ольга Михайловна 1983 года рождения (24 года), найдена мёртвой в душевой кабине в банном комплексе «Краснопресненские бани». Причина смерти неизвестна, вскрытие ничего не дало. Версия, что она поскользнулась, не подтвердилась, никаких ушибов ни на голове, ни на теле не обнаружено.
3. Инна Григорьевна Вяземская 1986 года рождения (25 лет), найдена мёртвой на пляже №3 Серебряного Бора, лежала в позе спящего человека на своём полотенце. Вскрытие так же ничего не выявило. Версия отравления не подтвердилась.
4. Рубцова Тамара Владимировна 1977 года рождения (30 лет), найдена мёртвой в парке имени Горького возле фонтана. Сидела на лавочке в позе отдыхающего человека и как вы догадываетесь, причина смерти не установлена.
Татьяна подняла глаза от листочка, который читала, и посмотрела на своих собеседников. Выглядели они озадачено, и заинтересовано. Генерал подался вперёд и, казалось, впитывал каждое слово.