Глава 1
Вступление
«В те дни, когда Шир ещё не ведал войны, а дым из труб поднимался к небу мирными кольцами, пришла в Хоббитон весть. Не с криком всадников и не с грохотом колесниц – а тихой поступью, что страшнее битвы. Ибо Гэндальф Серый, чья телега прежде гремела бочками с элем в Микльбург, примчался на взмыленной кляче, и лицо его было сурово…»
Хоббитон, канун Лита
В уютной норе под Горой, где запах пирогов с грибами смешивался с ароматом старого табака, Фродо Бэггинс перечитывал письмо. Чернила, присланные с соловьями из Гондора, расплывались, будто плакали:
«Кольцо пробудилось. Оно зовёт Властелина. Уезжай немедля – не к морю, но в Бри. Жди знака у Пригорья. Путь твой должен быть тише паутины и быстрее весеннего ручья. Даже Сэму не ведай истины, пока не минует опасность. Старый друг не предаст, но даже вернейшие сердца могут быть услышаны Тёмным Ухом…
Гэндальф»
Едва Фродо обдумал эти слова, за окном послышались перепуганные голоса соседей.
– Чёрные Всадники у моста! – донеслось из палисадника. – Спрашивают Бэггинса…
– Да как они смеют?! – вскрикнула Белладонна Тук, но голос её дрожал.
В тот же миг грохот копыт разрезал сумерки. Назгул – видение высохшего тела в чёрном плаще – медленно съехал с тракта.
Воздух вокруг него застыл, цветы поблекли, а из-под капюшона лилась тьма.
– Они здесь… – прошептал Фродо, сжимая в кармане золотое Кольцо. Оно жгло пальцы зловещим теплом.
Сад у мельницы, глухая ночь
– Господин, возьмите хоть пирожков! – Сэмуайз Гэмджи сунул узелок. – И фонарь… и плащ… и…
– Нет, друг мой, – Фродо положил руку ему на плечо. – Если поеду с повозкой – найдут. Если пойду с попутчиком – выследят.
– Но я же клялся служить вам!
– Ты и будешь служить. Жди меня в «Гарцующем пони». А если к утренней звезде десятого дня не явлюсь…
– Не говорите так! – Сэм всхлипнул.
– …Тогда вези это Гэндальфу. – Фродо протянул конверт с эльфийскими письменами. – Но помни: никому не показывай. Даже Розе.
Вдруг где-то у мельницы завыли собаки. Холодный ветер принёс ржание, похожее на стон.
– Беги! – прошептал Фродо, толкая Сэма к люку в полу. – Спрячься в погребе до рассвета!
– А вы?..
– Я встречу их на Восточной дороге. Там, где вяз засох…
Когда чёрные тени въехали в деревню, в саду никого не было. Лишь яблоня роняла лепестки на следы маленьких босых ног…
Дневник Фродо (День первый)
Шёл леском, шаг за шагом, всё дальше от дома, всё дальше от всего того, что я знал.
Кольцо – тяжёлый груз в кармане. Оно казалось таким малым, таким ничтожным, когда я положил его туда, но теперь каждое прикосновение к нему вызывает дрожь, а его тихий зов тянет меня к неведомой и грозной цели. Каждый шорох вокруг – словно шаг преследователя. Ветви скрипят, а птичьи голоса, прежде такие радостные, теперь звучат предостережением…
Я не знаю, как далеко мне нужно уйти, чтобы избавиться от этого бремени, чтобы скрыться от их взоров. Чувство опасности не утихает – враги всё ближе, и с ними тьма, что сгущается в чащобах. О, если бы Сэм был рядом! В его глазах всегда был свет, тот самый свет, что согревал душу, когда мрак сгущался вокруг. Но теперь и Шир стал мне чужд. Он стал таким же пугающим, как и незнакомые земли за его пределами.
Всё чаще я сомневаюсь в том, что вижу. Тьма клубится повсюду.
Прошлой ночью, когда я затаился под корнями ивы, мне послышались странные звуки. Сначала я подумал – звери, но то было не так. То было нечто… незнакомое, чуждое. Я стиснул Кольцо в кармане, молясь, чтобы меня не услышали, но оно стало тяжелее, словно желало вырваться.
Как же странно: тропинки, что были мне так знакомы и безопасны, ныне кажутся полными скрытой угрозы, каждый шаг на них – возможной ошибкой, что может погубить.
Я вышел не для того, чтобы вернуться. Но что ждёт меня? Чуют ли они мой след, даже когда я скрываюсь во тьме?
Глава 2
Утро второго дня застало Фродо Бэггинса на восточном берегу реки Водья. Переправившись на рассвете вброд чуть выше по течению от моста (где накануне видели Всадников), он теперь шёл по знакомым, пока ещё дружелюбным холмам, что раскинулись к северу от Хоббитона. Солнце, ещё не набравшее полной силы, золотило верхушки трав, и роса сверкала на паутинах, растянутых меж кустов ежевики. Воздух был чист и наполнен запахами полевых цветов и тёплой земли.
«Ну вот, первая ночь позади, и жив-здоров… пока что», – подумал Фродо, поправляя заплечный мешок, где лежали орехи от Сэма и сверток с сельдереем. Он ступал легко, по-хоббитски бодро, стараясь держаться подальше от редких ферм и выпасов, но и не углубляясь в чащобу. Тропинка петляла меж пологих холмов, поросших вереском и низкорослым дубняком. Знакомые края. Здесь он бывал с Мерри и Пиппином, собирая грибы или просто гуляя до заката. Мысли о друзьях навевали легкую грусть, но пока что она была слаще гнетущего страха прошлой ночи.
«До Бри ещё далеко… Главное – не торопиться и не привлекать внимания. Идти как тень, как советовал Гэндальф». Он снял плащ – солнце пригревало по-настоящему – и вдруг поймал себя на том, что бессознательно шарит рукой по карману жилетки, проверяя, на месте ли Кольцо. Оно было там, тихое, лишь слегка тёплое, словно камешек, нагретый солнцем. Фродо быстро убрал руку, будто обжёгся.
День тянулся неспешно. Он пил из чистых ручейков, жевал пирожок с ревенем (как же не хватало свежего хлеба и масла из Бэг Энда!), отдыхал в тени одиноких деревьев. Временами ему казалось, что он слышит далёкий лай собак с фермы или даже смех – наверное, ребятня резвится где-то за холмом. Эти звуки родного Шира действовали успокаивающе, как бальзам. Лишь изредка, когда ветер стихал и наступала внезапная тишина, или когда тень от пролетающей птицы скользила по земле слишком уж стремительно, в сердце закрадывался холодок. Но Всадников не было видно, не было слышно и их ледяного дыхания.
К вечеру Фродо нашёл укрытие – небольшую сухую ложбину под прикрытием кустов боярышника и старого валуна, поросшего мхом. Место было скрытое от посторонних глаз, с хорошим обзором на подходы. !Неплохо… – пробормотал он, расстилая плащ. – Куда лучше вчерашней дрожи под корнями ивы». Он достал еще один пирожок и крошечную фляжку с яблочным сидром (последний подарок от Сэма перед побегом), глядя, как солнце садится за холмы, окрашивая небо в тёплые тона. Шир, его милый, зелёный Шир, лежал где-то там, за спиной. Впереди же раскинулись незнакомые земли, постепенно погружающиеся в вечерние сумерки. Тишина вокруг была мирной, почти звенящей. Но это затишье – лишь передышка. Завтра путь поведет его дальше на восток, к Пригорью и неизвестности. Он достал маленькую книжечку и обмакнул перо в чернильницу, при свете последних лучей солнца.
Дневник Фродо (День Второй)
Пишу при последнем свете дня, укрывшись в ложбине под камнем. Второй день пути окончен. Кажется, я ушёл достаточно далеко. Сегодняшний путь был… спокойным. Слишком спокойным? Шёл знакомыми холмами к северу от Вод. Солнце светило, птицы пели свои обычные песни, воздух пах летом и свободой. Знакомые тропы, знакомые запахи Шира. И всё же…
Покой этот был странным. Как гладь пруда перед грозой. Я ловил себя на том, что прислушиваюсь к каждой тишине между щебетом птиц. Каждая внезапная тень от облака заставляла сердце биться чаще. И каждый раз, когда рука сама тянулась проверить карман с Кольцом (а она тянулась часто!), внутри сжималось что-то холодное. Оно сегодня вело себя тихо, лишь излучало слабое, настойчивое тепло, как напоминание о своей тяжёлой сути. Но в этой тишине его присутствие ощущалось громче, чем вчерашний крик ужаса. Оно здесь. Со мной. И никуда не денется.
Видел ли я признаки Преследователей? Нет. Ни черных плащей, ни леденящего душу ржания. Ничего. И это почти страшнее. Значит ли это, что они потеряли мой след? Или… или они где-то рядом, невидимые, как пауки в траве, лишь выжидают момента? Гэндальф предупреждал: они хитры и терпеливы.
Сегодня я много думал о доме. О тёплой норе, о чае на веранде, о смехе Сэма в саду. Эти мысли были сладки, как мёд, и горьки, как полынь. Они давали силы идти и одновременно напоминали, отчего я бегу. Что я оставил позади. Что защищаю. О, если бы Сэм был здесь сейчас! Его простые слова, его непоколебимая вера в то, что «всё образуется», были бы лучшим лекарством от этой гложущей тишины и настороженности. Без него мир кажется больше, а ночь – темнее.
Ложусь спать. Место кажется безопасным, но сон, боюсь, будет чутким. Каждый шорох – мышь ли пробежит, ветер ли колышет листья – будет будить. Кольцо тепло лежит у сердца. Его тихий зов, кажется, сливается со стуком крови в висках. Опасность пока лишь тень от облака на горизонте, но я чувствую её приближение. Завтра – дальше на восток. К Пригорью. И к тому знаку, что должен меня там ждать. Если, конечно, я успею…
Глава 3
Третий день пути начался так же мирно, как и второй. Фродо шёл вдоль реки, держась чуть поодаль от ее извилистых берегов, поросших ивой и ольхой. Шум воды был успокаивающим фоном, а солнце, пробиваясь сквозь листву, рисовало на земле золотистые узоры. Он перекусил последним пирожком Сэма и наслаждался относительной безопасностью знакомых земель. Шир всё ещё обнимал его своими холмами и перелесками.
К полудню тропа вывела его на небольшой пригорок. Впереди, там, где река делала плавный изгиб, раскинулись обработанные поля. Фродо улыбнулся, ожидая увидеть знакомую картину: дымок из трубы, силуэты фермеров вдалеке, может быть, стадо овец на склоне… Но улыбка замерла на его лице.
Ферма стояла молчаливая и пустая. Не просто тихая в разгар дня – заброшенная. Это чувствовалось сразу, даже издали. Дом, добротный, из тёмного дерева с белыми ставнями, казался слепым. Окна были чёрными провалами, некоторые ставни сорваны с петель и болтались, как сломанные крылья. Соломенная крыша сарая просела посередине, обнажив зияющую дыру. Забор, некогда аккуратный, местами повален, местами густо оплетен колючим вьюнком, будто земля пыталась скрыть следы.
«Странно… – Фродо прищурился, стараясь разглядеть детали. – Ферма Брендибакков? Или Гамджи дальних?»
Он знал, что где-то здесь должны были жить родственники его друзей. Но никого не было видно. Ни дыма, ни движения. Даже птицы облетали это место стороной. Поля, обычно к этому времени пестреющие цветущим клевером или молодой зеленью репы, выглядели неухоженными. Сорняки буйно лезли из-под земли, а часть урожая, судя по увядшей ботве, так и не была убрана и гнила на корню. Возле колодца валялась перевёрнутая деревянная бадья.
«Как же они допустили?.. – в голове Фродо, потомственного хоббита, воспитанного в уважении к земле и порядку, мысль о запустении вызвала почти физическое отвращение. – Уйти, бросив урожай? Бросить дом?»
Это было немыслимо для жителя Шира. Сердце его сжалось от тревожного предчувствия.
Он пригнулся за куст боярышника, тщательно осматривая окрестности. Ни движения, ни звука, кроме жужжания мух над гниющими остатками на поле и унылого скрипа сорванной ставни на ветру. Тишина была не мирной, а мёртвой, гнетущей. Фродо почувствовал знакомый холодок страха, сползающий по спине.
«Всадники?.. Неужели они добрались сюда? Но почему так… тихо? Ни следов борьбы, ни огня…»
Загадка была страшнее явной угрозы.
Рука снова потянулась к карману с Кольцом. Оно отозвалось чуть более ощутимым теплом, как будто прислушиваясь к его страху. Фродо отдёрнул руку. Мысли метались:
«Заглянуть? Может, там кто-то ранен? Может, нужна помощь? Или… или там можно найти еду? Муку? Сухари? Яблоки в погребе? Мои припасы на исходе…»
«Но поля… – Фродо окинул взглядом открытое пространство вокруг фермы. – Там нет укрытия. Если «Они» следят… если это ловушка…»
Вспомнились страшные слова письма: «Даже вернейшие сердца могут быть услышаны Тёмным Ухом…»
Что, если внутри ждут? Что, если это приманка?
Он замер в нерешительности, разрываемый между состраданием хоббита, практической нуждой в припасах и животным страхом перед невидимой опасностью. Солнце медленно клонилось к западу, отбрасывая длинные, искаженные тени от пустого дома и покосившегося сарая. Тишина вокруг фермы становилась всё громче, всё невыносимее.
Дневник Фродо (День Третий)
Пишу в сумерках, спрятавшись гораздо дальше от того места, чем планировал остановиться. Сегодняшний день… он начался так мирно. Водья журчала по-соседски, солнце грело спину. И я почти, почти поверил, что опасность миновала, что Шир всё ещё мой надежный щит. Пока не увидел Ферму.
Она стояла у излучины реки, как мертвец на поле боя. Дом с чёрными глазницами окон, сарай с проваленной крышей, поле, где репа гнила меж сорняков… Я знал эту ферму, вернее, знал, чьей она должна была быть. Брендибакки из дальнего рода? Теперь это лишь призрак дома. Заброшенность – вот что поразило меня сильнее всего. Хоббит не бросает свой дом! Не бросает урожай на поле! Это противно самой нашей природе.
Я долго смотрел, прячась за кустом. Ни души. Ни звука, кроме ветра в сорванной ставне и мух над гнилью. Эта тишина… она была тяжелее крика. Она кричала о чём-то ужасном, что случилось здесь тихо и незаметно для мира. «Всадники?» – первая мысль. Но где следы? Где разруха от их злобы? Здесь было иное. Как будто жизнь просто… испарилась. Или её выпили до капли.
И тогда я подумал: «А что, если там кто-то есть?» Раненый? Спрятавшийся ребенок? Старик, не сумевший уйти? Сердце хоббита рвалось помочь. И нужда звала: запасы кончаются, а в доме, в погребе… наверняка есть еда. Мука, сухари, варенье… Мысли о свежем хлебе чуть не заставили меня сделать шаг вперед.
Но потом я посмотрел на эти открытые поля. Насколько я был бы виден! Как мишень на лугу. И вспомнил слова Гэндальфа: «Тише паутины». Вспомнил его предостережение о Тёмном Ухе, что слышит даже шёпот верного сердца. И холодный страх сжал горло. А если это не случайность? Если дом пуст, но «Они» оставили там свою незримую стражу? Ловушку для любопытного путника? Кольцо в кармане вдруг стало ощутимо теплее, будто подталкивая: «Иди… Иди и посмотри…»
Я не пошёл. Я отполз назад, в кусты, и обошёл ферму широкой дугой, через лесок, сердце колотилось как бешеное. Чувствую себя трусом. И предателем. Что, если там действительно нужна была помощь? Но что я мог сделать один? С Кольцом, которое влечёт за собой смерть? Моя задача – уйти незамеченным, нести эту ношу дальше. Помощь другим может погубить всех. Эта мысль горька, как полынь.
Теперь, в укрытии, я слышу каждый звук вдесятеро громче. Тень фермы легла не только на поля, но и на мой путь. Шир больше не кажется неуязвимым убежищем. Тьма уже здесь. Она не всегда приходит с грохотом копыт. Иногда она приходит с тишиной. С пустым домом. С гниющим урожаем. И с чувством вины, которое гложет сильнее голода.
Завтра надо идти быстрее.
Глава 4
Сон не шел к Фродо. Лёжа в укрытии под корнями старого вяза, он ворочался, а в ушах стоял скрип той проклятой ставни с фермы. «А вдруг там кто-то есть? Спрятался в погребе? Раненый ребенок под кроватью?..»
Образы пустых чёрных окон превращались в картины немого отчаяния. Практичный довод о припасах бледнел перед жгучим чувством вины хоббита, бросившего сородича в беде. «Гэндальф велел быть тихим… но разве помощь ближнему – не закон Шира? Разве ночь – не лучший плащ для незваного гостя?»
Луна, почти полная, заливала холмы холодным серебром, превращая знакомые очертания в призрачный ландшафт. Фродо, отбросив осторожность, движимый смесью сострадания и упрямого беспокойства, пополз обратно к ферме. Каждый шорох казался громом, каждый силуэт куста – затаившимся Всадником. Кольцо в кармане было прохладным, будто выжидало.
Он подобрался к задней стене дома, где тень была гуще. Дверь в кладовую висела на одной петле. Внутри пахло пылью, плесенью и чем-то кислым – заброшенностью. Луна, пробиваясь через разбитое окно, выхватывала жуткие детали: опрокинутый стул, разбитый кувшин, груду тряпья в углу. Фродо, затаив дыхание, обыскал комнаты на первом этаже. Никого. Только следы спешного бегства – открытые ящики комода, рассыпанные нитки. В горнице, под развороченным ковриком у камина, он нашёл спрятанный, но забытый (или брошенный?) маленький мешочек. Внутри звенели десяток монет – скромные сбережения фермера. «Они ушли… но почему так спешно? И куда?»
Горечь разочарования смешалась с облегчением: раненых здесь не было.
Он уже собирался уходить, сунув монеты в карман (уж лучше ему, чем оркам!), как вдруг снаружи, со стороны дороги, донесся резкий, хриплый окрик на чужом, гортанном языке. Сердце Фродо остановилось. Он метнулся к щели в ставне.
В лунном свете по пыльной дороге к ферме шагали трое. Невысокие, коренастые, с кривыми ногами. Их уродливые, приплюснутые морды с клыками, торчащими из ртов, были безошибочны. Орки! На них была грубая, тёмная кожаная броня, в руках – короткие, зазубренные кривые мечи. Один нёс факел, чьё колеблющееся пламя бросало пляшущие тени на стену дома, делая орков еще страшнее.
«В Шире… Орки в Шире…»
Мысль была настолько чудовищной, что Фродо едва не вскрикнул. Он отшатнулся от окна, в поисках укрытия. Взгляд упал на огромный, пустой сундук в углу горницы. Без раздумий, движимый слепым ужасом, он втиснулся в него, притянув крышку так, чтобы оставалась узкая щель для обзора. Дубовые стенки пахли сыростью и стариной. Кольцо в кармане вдруг забилось, как живое, излучая тревожное, зовущее тепло.
«Тише! Тише!» – мысленно молил Фродо, сжимая его в потной ладони.
Тяжелые шаги загрохотали по крыльцу. Скрипнула дверь. Грубые голоса огласили дом, переругиваясь на своем скверном наречии. Фродо различал обрывки: «…след холодный… ни кожи, ни кости… Чёрные Всадники не оставляют крошек… Осмотреть сараи… Может, крысы-полурослики прячутся?..»
Слышно было, как они швыряют мебель, роются в оставшемся хламе. Один пнул сундук, где прятался Фродо. Тот вжался в темноту, сердце колотилось так громко, что казалось, орки услышат его сквозь толстые доски. Тепло Кольца стало почти невыносимым, оно тянуло его руку, шепча: «Надень… Надень и исчезни…»
Через вечность (а на самом деле – минут пятнадцать) орки, не найдя ничего ценного или живого, вывалились из дома. Их голоса удалялись в сторону сараев. Фродо не смел вылезать. Он достал маленькую книжечку и, дрожащими руками, при лунном свете из щели, начал писать, прижимая перо к бумаге так, чтобы скрип не выдал его.
Дневник Фродо (Третья Ночь. Пишу из Сумасшедшего Сундука)
Пишу в темноте, в пыльном гробу из дуба, едва смея дышать. Орки. ОРКИ в Шире. Я видел их. Слышал их голоса. Чуял их вонь сквозь щели сундука. Они здесь. На ферме. Мои уши не солгали, мои глаза не обманули.
Я был дурак! Глупец, ослушавшийся Гэндальфа! Пошёл сюда, движимый глупой жалостью и глупой надеждой на крохи хлеба. И нашёл… это. Мёртвый дом был лишь приманкой. Приманкой для таких же глупцов, как я. Или для… для меня? «След холодный…», – сказали они. След Назгулов? Они искали меня? Или следы тех, кто жил здесь? Что они сделали с Брендибакками?! Мысли невыносимы.
Эти монеты… они жгут карман. Грязные. Проклятые. Знак моего безрассудства. Я подобрал их, как вор, в этом доме смерти.
Орки говорили о Всадниках.
«Чёрные Всадники не оставляют крошек…»
Значит, Они были здесь! Они пришли сюда, в этот мирный уголок, и… что? Забрали жителей? Убили? Обратили в бегство? И почему тогда орки? Охранники? Падальщики? Как глубоко уже пустила корни Тень? Шир… милый, зеленый Шир… он уже под копытом Врага. Я опоздал. Опоздал предупредить, опоздал помочь. Моя ноша привела их сюда. Как чума.
Кольцо… оно безумствовало в кармане, пока орки были рядом. Горячее, пульсирующее. Оно хотело, чтобы я надел его. Обещало безопасность, невидимость. Но это ложь! Я знаю! Оно выдало бы меня им. Оно влекло бы их прямо к этому сундуку! Я сжимал его изо всех сил, ногтями впиваясь в ладонь, чтобы не поддаться зову. Сейчас оно притихло, но тепло его – как тлеющий уголь. Оно ждёт следующего шанса.
Я слышу, как орки еще копошатся у сараев. Их голоса – скрежет камней, хрип пса. Они не ушли. Как мне выбраться? Как проскользнуть мимо? Страх сковал тело. Я заперт в сундуке посреди вражеского лагеря на родной земле. Ирония.
Если они найдут меня… Лучше смерть, чем плен. Лучше смерть, чем чтобы Кольцо досталось им… или «Ему». О, Гэндальф! Где ты? Где твой знак? Я заблудился в тени, которую сам принес. Шир стал Мордором, а я – крысой в ловушке.
Луна светит в щель. Её свет кажется таким далеким, таким чужим. Как свет звёзд над Мглистыми Горами. Я не должен был сюда возвращаться. Эта ферма – могила. Могила невинности Шира. И, возможно… моя собственная.