- -
- 100%
- +
© Наташа Корнеева, 2020
ISBN 978-5-0051-6819-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОН СДЕЛАЕТ ТАК, ЧТО НЕБО БУДЕТ СВОБОДНЫМ ОТ ТУЧ («СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР» НК) 18++
– …опыт рецензии на свежее свежее свежее… —
Макс Салтыков
«Поэтические» сборники сейчас не выпускают только собаки, гении и боги, которым всегда не до этого.
Остальные вяжут свои полные собрания сочинений на коленках, засоряя несчастную ноосферу нетленками (а что ей будет? резиновая!). Благо современные технологии делают этот процесс лёгким, быстрым и экономным, подобно завариванию бичпакета перед планшетом.
Что вам сказать за новую книгу поэта Наташи Корнеевой «Северный ветер» (на Ридеро)?
Книга, «которая читается легко и никого не оставит равнодушным?»
Да, (не) однозначно. Хотя – кому как.
Кто-то вслед за героем Хармса скажет, что это говно, и будет по-своему прав.
В этом-то и прелесть?
Мне, к примеру, достаточно этих четырёх строк, чтобы сказать «книга состоялась»(тупость этой формулировки вымораживает не по-детски, звучит так же, как «гениталии наши состыковались и состоялся секс»):
в детстве, помню, часто так хотелось
притвориться мёртвой, чтобы все
пожалели и прижали тело
хрупкое моё к своей душе
Эти строчки из одного из самых запоминающихся и замечательных текстов в книге, «Рябиновая кутерьма», которое я бы поставил первым. В этом же произведении Корнеева даёт один из вариантов ответа на вопрос, зачем она пишет свои «стихи»: «я сама с собой играю в прятки подбираю буквы и слова».
Лучшие свои стихи (опять же, что это такое «лучшие стихи») Наташа не «выдумывает», она их выплёвывает, как «боец кровь» (кстати, боец может быть и рестлер ряженый, а кровушка чужая или бутафорская). Вместе с выбитыми зубами и проклятиями. Как иноходец последнюю сперму на жертвенном алтаре (не знаю, откуда взялось это дионисийское сравнение, но держите). Когда стройно и в соответствии с условными форматами стихосложения, когда не очень. Слова бегают, прыгают, спотыкаясь и подскакивая, как рваная линия кардиограммы. Но это уже проблема «читателя», на которого Корнеевой наплевать. В этом, в том числе, её сила: Наташе не надо никому нравиться. Даже самой себе. Она может быть предельно искренней:
я какая есть – такая буду,
можешь закопать и сжечь меня,
я тебя приравниваю к чуду,
любят потому что, а не для.
Иногда эта искренность кажется наигранной, как будто перед нами совершают бесстыдный, но местами унылый стриптиз, иногда утрированной. «Мы» эту искренность не просили, нам её навязывают. «Мы» ей иногда даже не верим! И это опять таки проблема читателя.
Автор относится к самой себе без всяких сантиментов и включает самоуничижение на полную катушку, что не может не радовать. А поэтика Корнеевой питается, в основном (кол-во процентов вставите сами), болью, отчаянием и осознанием ничтожности всего сущего. Это стихи птицы, которая знает о существовании неба (ветра, звёзд и так далее.) Но так уж вышло, что живёт эта птаха божья в глубокой экзистенциальной заднице, а крылья оказались постыдным рудиментом.
«Устаканенность филигранная ежедневностей от пропитого». Эта строчка ярко характеризует то, в чём черпает Наташа свои, скажем так, «темы». Быт, самая обычная повседневная реальность. Зачастую монохромная, монотонная, подавляющая. Очень характерно в этом контексте стихотворение «Они бывают большими», о той провинциальной глуши внешнего, которая всего лишь подчёркивает временность и потерянность внутреннюю.
Автор знает матчасть не понаслышке, жизнь её потёрла и в хвост и гриву (а у кого иначе?). Чтобы до конца понимать «из какого сора» растёт Корней Наташьевич, можно почитать её же, в целом, автобиографическую прозу:
Кутерьма трущобных коробок
раскрывает ладошки ветра
и кричит: «Отпускаю к деткам
заплутавших божьих коровок».
«Поэтическое» бытие Корнеевой трагично, иногда трагикомично, но изнутри всё-таки пронизано щемящей нежностью и любовью. Да, автор, несомненно, «сука» и «тварь». Сука, пожившая, хлебнувшая, побитая, быстро наживающая врагов, не вызывающая даже у самой себя никакого доверия. Но – и это главное – не потерявшая вкуса к жизни и любви, пускай, местами и на грани истерики:
мы закроемся здесь вдвоём
и начнём убивать друг друга
Любовь у Корнеевой чаще всего идёт под конкретным минором, связана с расставанием, взаимоотрицанием и проникнута синдромом перманентной потери. Но в этом театре теней ловишь себя на мысли, что автор всё-таки обычная, пусть и слегка потерявшаяся в суровых реалиях собственного сознания, «девочка». Которой иногда так страшно, что она матерится и костерит всё вокруг.
В плане способа самовыражения, Наташа Корнеева поэт динамичный, местами техничный, хотя и небрежный. Но что важно: меняющийся, впитывающий в себя многие влияния, при этом самобытный и с ещё не до конца раскрытым потенциалом. Стоит также отметить, что Корнеева совершенно особым образом читает свои стихи. Со слуха они воспринимаются иначе, чем с текстового носителя, и обретают, на мой взгляд, новую, дополнительную глубину. Голос выводит слушателя за грань первого «внешнего» плана. Невероятным, к примеру, в авторском чтении становится нарочито простое, «Конечно же, ты спишь».
Кому-то поэзия Корнеевой покажется полной тёмной энергетики и саморазрушения:
умирать не хочется конечно
лучше бы и вовсе не жила
если существует ад кромешный
значит это там, где ты и я
По мне так, на фоне преобладающих в графоманском эдеме кастрированно-стерильных «паэзий» наличие в текстах любой энергетики это уже прекрасно. А что касается эмоциональной окрашенности лирики и вектора приложения силу, напротив, видится неким катарсисом, то есть, очищением, условно говоря, «заблудшей» души. Сам автор не верит в собственное «спасение»: «Меня не приголубит Божья Матерь и мой последний выдох – холостой.»
Однако само название сборника, опять же моё толкование, это, в первую очередь, отсылка к песне БГ «Аделаида», «где северный ветер мой друг, он хранит то, что скрыто» (1) северный 2) ветер: именно в таком порядке, поэтому никаких централов владимирских приплетать не получается). И прочитав «Северный ветер», понимаешь вот что: дремучий беспросветный лес, который поглотил эту дрожащую на ветру душу, всё-таки всего лишь временные декорации. А любовь, нежность и свобода никуда и никогда не исчезали. И ждут нас.
А «мы» ждём аудиоверсию «Северного Ветра» доступную для скачивания на платформе типа «спотифай» или что там у кого имеется. Хотя на кой оно нам надо. Уже скоро эти самые «стихи» из ушей польются…
бог Макс СалтыковЯ когда-нибудь себя добью
Этими проклятыми стихами
Буду руку долго ждать твою
Постепенно превращаясь в камень
Стекловата
Мне б оторваться от земли,Мне б вытряхнуть себя и – полетели…И шипр, и шутку, и мои качели,Когда умру, хочу, чтобы сожгли.Не пейте за столом за упокой,А пойте репчик, чтобы мат на мате.Меня не приголубит Божья Матерь,И мой последний выдох – холостой.Да позовите падчерицу ту,Что знает, где подснежники зимуют.Пусть на минутку души потоскуют,Идите греться к жаркому костру.Мне жаль себя. И вас немного жаль.Мы вляпались в промежность глуповато,Завернутое завтра в стекловату,На шляпке модной рваная вуаль.А искры мечет, пыхает костер.Они летят и лепятся на небе.И счастлив тот, кто никогда здесь не был,Нет у меня ни братьев, ни сестер.Летела мимо. Любопытства дляСложила крылья. Плюхнулась на ветки.Откуда взяли мы про плод заветный,Мы не были там рядом даже дня.В просторной клетке жордочки, еда,Чирикают смешные попугаи.Да я сама такая же, т а к а я,Но че то пыжусь, строю из себя.А если в зеркало могу уткнуть свой клюв,То нафига мне глупые соседи?На тренажерном пру велосипеде,За обоняние принимаю нюх.И шипр, и шутку, ржавые качели,Когда умру, хочу чтобы сожгли.Мне б оторваться с корнем от земли.Мне б в искорки себя и… Полетели!Рябиновая кутерьма
Я уйду, когда настанет осеньВ доме на окраине моей.В срок, по расписанию и точенБудет каждый взгляд поверх ничьей.Я сама с собой играю в пряткиПодбираю буквы и словаПодглядеть попробую украдкой,Что здесь приключится без меняВ детстве, помню, часто так хотелось —Притвориться мёртвой, чтобы всеПожалели и прижали телоХрупкое мое к своей душе.Да качали бережно и нежно,Плакали: вернись и нас прости,Как твоё решение поспешноМало дали мы тебе любви.Детство моё кончилось, осталасьГорькая рябинки кутерьма.Коньяка не выпитая жалостьДа желание сказать – я умерла.Почему
Лавочка. Фонарь.И снег не тронут.Ждёт кого-то?Может быть меня?Расстреляла я свои патроны.Но один остался- для себя.Отниму рассвет – не будет утра.Зацелую до смерти луну.И пойду. И не была как будто.Быстро. НезаметноПочему…Я какая есть – такая буду,Можешь закопать и сжечь меня,Я тебя приравниваю к чуду,Любят потому что, а не для.Они бывают большими
Маленькие районные центры.Серые. Унылые. Тоскливые.Вытягивают, высасывают меня.Делают это нудно, безразлично. Буднично.Не меняя выражения своего тусклого,облупленного лица.Вечером улицы пусты.Жалкие домишки,двух-трёх этажные здания.Ленин на площади.Не чищенные тротуарыЗаброшенные парки.Но я их люблю.Как-то по-особенному.Через боль и грусть.Они бывают большими по размеру,Но не по сути.Там, где живу сейчас я,Нет даже этого.Не скучай
Вот и вечер выбивает пробки.По стаканам кто вино кто воду.Из цветной потасканной коробкиГлянцевую достаю свободу.По краям улыбку глажу взглядомДа считаю длинные реснички.Я прощаюсь..Не скучай,не надоВсё прошло.И поджигаю спичку.Нездешнее
Песчинка в часах песочныхЖилка височнаяседина выстроченанитками прочнымиЧто же ещё хочешь ты?Выбелена кожасолью слёз ветраВыстирана доголубизны синькойнебаКоркой запеклосьнежноеобезболенноеобездоленноесчастьепо ночам-здравствуй.когда умирает луна —пока…Обласканы облака,изнежены,и сирень и яблони —снежные.баюкаю подснежникилюбви покалеченной.но вечной.Живу бессердечной.Тебе подарила —Зачем мне сердце,если оно нездешнее.Безделушка
Купить какую-нибудь безделушку,Наврать себе – твой подарок.Фотографию под подушку.В сердце – жало.На тумбочке в спальне оставить чашкуНемытую, из-под кофеНа кресло небрежно рубашкуИ твой профильПо запотевшему зеркалу от поцелуевНарисовать.Я тоскую…Одна из нас
Мы закроемся здесь вдвоёмИ начнём убивать друг другаЯ не знаю, сколько пройдёт,Может круг, может четверть круга.Или бешеная спиральНас обеих в себя заглотит.Так и так, всё одно не жаль,Пропадать, так уж не в болоте.А когда откроются двериИ одна из нас победит…Понимаешь, ведь я не верю,Что способна её убить.Мальчик мой
День держался за подол весны,Шлепал босиком по бездорожью,Разбивая снега колтуны.Было одиноко и безбожно.Мальчик мой, (ты мальчик для меня).Время рассчитало по – иному.У меня под краской седина.Мой хребет на части переломан.Врос платок и въелась чернота,Выполоскал ветер всё до грамма,Лишь черта и больше н и ч е р т а —Ни рубца, ни боли нет ни шрама.Гулко. Бросишь камень – не стучит.Говорят врачи – тяжёлый случай.Глупые бездарные врачиПрост диагноз – я дошла до ручки.Всё. Осталось только потянутьИли пнуть, собрав всю злость и жалость.Тихо так… и хочется уснуть,Натянув повыше одеяло.Призы
Утро выгибало спину кошкой,Когти поточило об меня,Дряхлая луна разбитой плошкойВыброшена на помойку дня.Вылизаны лужи звёзд глазами.Выпустила на цепи тоскуПегая и тощая борзая.Грустно ковырял апрель в носу.Лысины блестели и потели,Вытирались облаком-платком.Тело вынимали из постели,Забивали душу молотком,Чтобы не сбежала раньше срока.Топали тела вершить дела.От порога шли и до порока,Закусив усердно удила.Серой массой закишело утро.Снова тараканов ждут бега.Головой кивали дурни мудро,Руки пожимали и рога.Калачом хвосты в штанах потёртых.На копытах новые шузы.За чертой и у черты – до чёртаРаздают дешёвые призы.Поломают стрелки в полночь время.Жёлтым глюком подмигнут – пора.Расстояние на глазок отмерив,Выбьют душу только до утра.Птаха
Ах, ты, улица моя нервная,Все столбы стоят пьяные,Пялят избы глаза фанерные.Колдо@бины с колдоямамиИскусали, изматерщинили,Изгорбатили спины чёрные,Морды пропитые морщинамиБезобразными поисчёртаны.Тычет небо журавль высохший.Виновато висит смородина.Отбывает свой срок пожизненныйМоя малая птаха – родина.Моцион
Руки грею в пустых карманах,Криво стоптаны башмаки.В джинсах вышерканных и рваныхЯ выгуливаю шагиПо проспектам и по бульварам,По трущобам, по свалкам дней,По заросшим, сухим бурьянамНедостроенных площадей.Совершаю я ежедневноУвлекательный моцион.Нервы вздрагивают манерно,Ноздри трепетно жрут озон.Благодать-то кругом какая.Можно плюнуть и растереть.Широка ты, страна родная,Лечь бы в поле да помереть.Чтоб никто не закрыл мне очи,Чтобы небушко разглядеть,Ах, как птицы смешно лопочут,Как же хочется пить и петь.Или грызть стебелёк ромашки,Лепестки обрывать с неё.Босиком по горячей пашнеБродят галки да вороньё.По дорогам пылят машины,И цветы. И трава. И ты…Небо – словно кусок овчиныДа разодранный в лоскуты.Орлы
Кто последним ударит, кто?Под рёбрами или снаружи?Пинжачок попортит, пальтоИли платок надушенный.Что там у тебя за пазухой, в кармане чего во внутреннем,За что ж мы с тобой наказаныПрыжками беспарашютными?Давай, первый пошёл, пошёл,в спину ногой подначивай,да посильней (ножом),Так чтоб насквозь выворачивало.Внутренности мои высушены гербарием.Здесь умирают орлы, а тварь подыхает с тварями.Маяки
Погасли фонари.Побитая лунаПоджала хвост,Оскалилась на утро.Так холодно внутри.Пуста моя рука.Разобран мост.И ты не жил как-будто.Все на моем столеЛежат календари.Помечены крестомОтброшенные цифры.Их взгляды солоней.Маячат впередиОбуглившийся дом,Обветренные рифмы.Покается волнаВ скитаниях своих.Изменчивые дни,Порушенные ночи,Коробочка полна,Да коробейник сник.Одни вдвоём, одни.И непонятны строчки.Синоптик
Нет у моря твоих глаз.Утонули взгляды мои.Необдуманно напоказФонтанировали киты.Стерся цвет. Стала серой гладь.Я такую могу и в лужах,Всё закончилось и опятьВетер с мусором нежно дружит.По шагам перессчитан день.По глоткам перемерен воздух.Расплывается светотень,Умирает в нелепых позах.Я дозирую, как сироп,Добавляю в сырую водуВсесезонный больной ознобИ обманываю погоду.Дура Ас
Стропы моего парашютаВырваны с мясом —Чья-то дурацкая шуткасделала меня асом.В падениях мне нет равной —Отпрыгиваю как мячик,Когда разбиваюсь (правда).И кажется не маячитЗа горизонтом солнце,Севшее временно в лужу.Свет ты в моём оконце?Нет. Мне никто не нужен.Мечты мои приземлённые —Выспаться да заткнуться,Лежать на траве зелёной,Коньяк. Сигареты. УнцииТройские конвертироватьВ граммы. И глаз прищуривКого-нибудь эксплуатироватьКак и положено дуре.Дождь
шлёпаю по лужам вонючим,ловлю дождевые струи.хочу стащить черные тучии выбросить к х@ям.солнце вытащить из каморкиленивого папы Карло.нечего на задворкахпрохлаждаться. Достало.свети коли светило,грей меня – я замёрзла,ты целую зимуторчало занозой,дразнило помятым боком,кислым лимоном стылобыло ведь невдомёк нам,что ты просто косило.теперь – то весна, родное,тебе и не отболтаться.дождь почти сутки моетизауровы плантации.так что давай – за дело,времени у нас мало,надо чтоб загорелотело до Ивана КупалыТочка
Это обычный эффект предела,Бессмысленность – аксиома.Многозначительность пробелаПриемлема и знакома.Всё уничтожено монотонноВыскоблены света стенкиМикеланджеловская МадоннаВсё-таки сидит на ступеньке.Выбриты до синевы щёки небаОбодрана оболочка.Через прорехи сквозит холод склепа.Точка.Мухи
Умирать не хочется конечноЛучше бы и вовсе не жилаЕсли существует ад кромешныйЗначит это там, где ты и я.Что мы натворили – намутили?За какие тёмные делаМы живьём, как мухи в паутине,Всё одно – паук или метлаВынет из уютного острогаГде-то по-другому может быть,Нас экзаменатор слишком строгоНаказал, когда отправил жить.Понедельничное
У меня сегодня похороны,Я надену платье красное,Облегающее, крохотное,Понедельнично-ужасное.И на каждый глаз по бусинке,По колечку на мизинчики.С ветром под руку пройдусь-ка яПо прощальным магазинчикам.Посоветуйте мне, родненькие,Чтобы всё сложилось ладненько.Чтоб довольны были тётеньки,Чтоб довольны были дяденьки.Я венок из одуванчиковПоложу к блестящим туфелькам.Бывших девочек и мальчиковОбжигают в печках муфельных.У меня сегодня похороны,Я в смирительной рубашке,На подоле буквы охровые:С днём рождения, букашка.Эквилибристика дождя
Безликий утомлённый от себя,Чужой себе и пагубный другим,Эквилибристика туманного дождя,Петлёй на горле сигаретный дым.О чём вы, милые, гутарите в пылуОтжареных с прогорклостью нечувств?Зачем так резко опускаете иглуНа новенький каллиграфичный хруст?А что вам нравится? Так хочется понять.Не зная языка надейтесь наЖивущее в сознании огня.Окалиной подмышками броняШипит и сладко разъедает мозгУверовавшего в беспечность. Но…Когда бы кто-то вылечиться мог,Не грёб бы он лопатами говно.Недоразумение
Я перестала пользоваться косметикой,Седину не закрашиваю.Ночью обнимаюсь со смертью.Она оказалась не страшной.Я перестала смотреться в зеркало,Разлюбила себя настоящую,Теперь я гляжу в глаза смертные,Расспрашиваю о предстоящем.Нам хорошо когда мы бываем вместе,Понимаем всё с полу взгляда.Она всех собак человечней,Не говоря уже о тех, кто рядом.И когда она по голове меня гладит,Вытряхивая попутно душу,Я расстилаю парадную скатертьИ при свечах готовлю ей ужин.Эта любовь – единственное спасение,Верность моя безгранична.Смерть мне врёт, что она – воскрешение,А я прощаю ей всё по привычке.Так и уснём когда-нибудь в вечность,Которая есть забвение.Я знаю, что моя беспечность —Ни что иное как не-до-разумение.Если позволит
Я упаду с дождём,если он мне позволитБольше не жить под зонтоми поделиться болью.Если мне повезёт,то упаду в море,знать бы мне наперёдчто я умру вскоре.Я бы тогда к тебеБыстренько прибежаладоктор ни бе ни мене говорит. ПожалуйНечего им сказатьПрячут смущённо в уголпрорезей морд глазаДа улыбаются глупо.Так что когда дождизабарабанят в окнана всякий який ждивести дурные из онко.Проводница
Мне не нужно любви твоей,Не нужно мне твоё внимание,Если хочешь напиться – пей.Чай горячий несут в подстаканникеПо вагону проводники.Переполненные плацкартыПассажирами, как и тыВ навигаторах ищущих карты.Мне не нужно твоей любви,Всё равно ты любить разучился.Вот поэтому не летим,А в плацкарте вонючем ютимся.Кто на третьей, кто на второй,Я – работаю проводницей.Потому что хочу быть с тобой,Когда ты перейдёшь все границы.Принесу тебе мутный чай,Если холодно – пледом укрою.И столбы считать по ночамПробегающие устроюсьУ заплёванного окна,Кучка дохлых «бычков» в тарелке.Рюмка. Грязь да пятно от вина.И у чёрта забитая стрелка.Жара
Дни не солнечные.Даже если жараДаже если в тени плюс сорокСдавлен обручемЗаспанный электорат.Спит в безветрии минусовокСтертый в полупрозрачность мир.Дней застиранные колготки.Перештопанные до дырОт иголок немые глотки.Сам сожравший себя ночлег,Предоставленный виртуально.Нам пора колотить ковчег,Пары тварей искать. На крайнийСлучай выброситься из тел,Надоевших монументально.Каждый вспомнит чего он хотелИ с ума сойдёт на прощание.Командировка
Отмотаю командировку,Сдам ключи, отпущу такси,Мне сначала будет неловко,Но привыкну же всё таки.Научусь обходить вокзалы,Обгонять буду поезда,наконец прекращу скандалымежду той, что внутри и за.Зачеркну метрополитены,(ненавидела их всегда)представляешь, как офигенновидеть, не открывая глаза.Номер сдан. дверь осталась открытой.Пыль сметут. Пригласят другого.Закопают. Закусят. Выпьют.Может доброе скажут слово.Только вряд ли его услышу,А услышу, так не пойму…Всё игрушечней ржавые крыши,Всё понятнее все «почему».В незнакомом, чужом пространствеПостараюсь тебя найти.Знаешь, просто скажи мне – Здравствуй.И прости меня. И прости.Мюсли
Не убивай меня,Тебе я пригожусь.Молчи.Ты можешь даже отвернуться.Среди берёз крикливые грачи,А я опять на завтрак с мёдом мюслиПрокисшим заливаю молоком.Иду курить, да кончились сигарки,А за стеной хохочут санитарки,По каменному полу босикомЛишь до окна и не дойти обратно,А знаешь, мне сегодня правдуСказали. Не ходи. Облом.Уезжаю
Я уезжаю.Хочу написать попроще.Но у меня получается слишком.Вопросы. Возгласы. И многоточие.Мысли цепляются за мыслишки.Вещи в коробках,Деньги и чувства на карте.В сумке лежит неприкаянно паспорт.Ты взрослый. Мне хочется нестандартновзять и уехать. По-детски, на спор.Вот я сбегаю.Прячу себя в самолётах,В самом низу – в отделениях багажных.Ты взрослый. По праздникам и субботамбудешь один. Но это неважно.Я уезжаю.Хочу написать. А впрочем,Нечего мне подарить тебе дажев самых простых коротких своих строчках.Я уезжаю.Мне ты неважен.Многоточие
Мне теперь с тобой не по пути.Может быть ещё пересечёмся,Как – то так случилось – ни причём я,Да и ты не ты, как ни крути.Две стихии – воздух и огонь.Вот казалось бы: «из искры – пламя»,Только воздух в целлюлозу плавитТвой огонь, какой-то не такой.Тихо, постепенно ухожу.«Шаг вперёд и два шага обратно».Намотал на руку многократнокучер (чёрт неопытный) вожжу.У меня попыток миллионбыло. Ты не понял. Я «играла».Доигралась. Всё. Трындец. Ни граммаНе осталось. Рухнул Вавилон.Мне теперь с тобой не по пути.Я сбегаю, зачеркнув все строчки.Понимаешь, были многоточия,Лучше не смогу, как ни крути.Носки
Не разглядывай меня. Я плачуИ плачУ собой по мелочам.Скручена внутри душа в калачик.Неуютно, с горем пополам,Уместилась на остатках малыхВыцветшей разобранной тахты.В полинялых шляются пижамахПризраками ставшие мечты.От меня остались ноль да крестик.Да и те распались на куски.Вычеркнуть. Забыться в старом кресле.Да вязать самой себе носки.Не разглядывай меня. Не нужноВзглядами соскабливать с лицаКилометры фальши заскорузлой.Страшно, если смоешь до конца.Я стою как шлюха у дороги,На плечах прискорбный мой багаж.Я собой плачу за все итоги,Превращаясь в пошлый антураж.Мелочно?
Останови меня,вдруг побегу.Просто начни менятьна ерунду.Сколько заплаченоты не считай.Новыми платьямивдруг, невзначайВыстрели.Мелочно?Ну, не скажи.Глиной поделочнойобожжены.Круга гончарногосенсорный ввод.Блеск обручальногоДушит и жжёт.Останови меня —вдруг побегу.или начну менятьна ерундуя подвенечное,стлевшее в хлам.Видишь, у плеч моихнапополамвоздух расчёсанныйкем-то. Зачем?Оспами. Осами.Этим. И тем.Взрослая
И вот я взрослая(а может, старая?)Основа костнаяскрипит суставами.Глаза удвоены,Шаги замедленны,доспехи воинаржавеют. В'едливыПолоски грубые,Седые волосы,Сигары губы мнеИз'мяли, сволочи.По венам вспученнымНа ручках тоненькихУчить по случаюБы анатомию.Глаза потухшие.Мечты сгоревшие.И зубки хуже все —Не грызть орешки мне.Коко на фешен стрит.«Коня» на «мерина»,А вот душа парит —Запараллелена.Ведь мне всё пофигу,Всё фиолетово.На завтрак кофий пьюЯ с сигаретами,А пиво на обедИ лучше с рыбонькой.А вечером – сосед,Если допрыгаю.