Виновные назначены

Дизайнер обложки Ольга ЯКУШИНА

© Лариса Королева, 2019

© Ольга ЯКУШИНА, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-8193-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не забыть запомнить

Генеральный директор страховой компании «Щит» Сергей Топорков получил в левый глаз пятого апреля две тысячи шестого года, когда около девяти часов вечера, позвякивая тугой связкой ключей, переступил порог родного дома. Металлическая дверь подъезда пружинисто захлопнулась за Сергеем Владимировичем, и в это же мгновенье мощный удар отбросил его назад, заставив стукнуться затылком о железную раму. Потеряв сознание, Топорков сполз на бетонный пол и не почувствовал, как сильная рука, приподняв за воротник, отшвырнула в сторону его обмякшее тело, чтобы освободить проход.

Через несколько минут после незапланированной встречи с возникшей на пути к лифту квадратной фигурой, Топорков пришёл в себя, с трудом поднялся и осторожно ощупал левую сторону лица. Даже самые лёгкие прикосновения приносили ощутимую боль. Ущерб, причинённый лицу компании, её владелец смог оценить, лишь рассмотрев в зеркале ванной комнаты зудящее место соприкосновения с чужим кулаком.

Пострадавший не успел разглядеть нападавшего, зато мог с уверенностью сказать, что этот тип был весьма силён в деле нанесения лёгких телесных повреждений, вызывающих кратковременное расстройство здоровья. Гематома вокруг глаза быстро расплылась на пол-лица и вскоре переливалась всеми цветами радуги.

– Можно подумать, что каждый охотник мечтает знать, где сидит именно фазан, а не какая-нибудь другая птичка, – задумчиво произнёс Топорков и прошёл в зал, прижимая к ушибу кухонное полотенце с завёрнутыми в него кубиками льда.

Он легонько наклонил пятилитровую бутыль-неваляшку, но виски двенадцатилетней выдержки не закапало в подставленный стакан. И немудрено: он забыл открутить крышечку. Ну вот, открутил, нацедил. Лёд в стакан, лёд под глаз.

– Тепло ли тебе хлопчик, тепло ли тебе, синий? – с ласковой грустью спросил у себя Сергей.

Медленно потягивая сорокаградусный напиток, который считал импортным самогоном и пил не столько по любви, сколько из соображений престижа, он мучительно раздумывал: что бы это значило? Кто-то зачем-то дожидался его в подъезде только для того, чтобы подбить глаз? Топорков уже проверил содержимое карманов – и портмоне, и сотовый были на месте. Стало быть, не ограбление. Что тогда? Банальное хулиганство? Месть недовольного клиента, сотрудника компании или обманутого мужа? И тех, и других, и третьих хватало. А может, его просто с кем-то перепутали?

Гадать можно было сколько угодно, но к моменту отхода ко сну Сергей окончательно решил, что в милицию обращаться не станет в виду бесполезности затеи: ведь если даже злоумышленника, что маловероятно, задержат, опознать его будет невозможно. Слишком неожиданно всё произошло, Топорков не успел разглядеть лицо громилы, да и стоял тот против света.

Проснувшись утром опустошённым и измученным ночными кошмарами, Топорков взглянул на своё изображение в зеркале единственным видящим глазом – второй не открывался – и осознал: о том, чтобы появиться в таком состоянии на работе, не могло быть и речи. К тому же его слегка подташнивало – то ли перебрал вчера с горя виски, то ли вследствие удара произошло сотрясение мозга. Сергей подмигнул своему перекошенному изображению здоровым глазом и пробормотал:

– Ну, что, гендиректор? Похоже, миллионы рублей на счетах своего предприятия от чужого кулака не спасают. Спасибо, не пристрелили! Завещание что ли написать?

В последнее время у него выработалась невредная привычка разговаривать с самим собой, не столько потому, что жил один, сколько из-за того, что считал себя лучшим собеседником – интересным, искренним и готовым прислушаться к мнению оппонента. Топорков также частенько вслух повторял прочитанное мудрое высказывание, фамилию нового знакомого или нужный номер телефона – так лучше запоминалось.

Сергей поставил на плиту медную турку с натуральным кофе и позвонил своему секретарю. Предупредил, что приболел, и ему нужно несколько дней, чтобы отлежаться. Ожидал услышать сочувственно-услужливое предложение о помощи (уж если не эротический массаж, то хотя бы бесплатная доставка продуктов и лекарственных препаратов), но обычно общительная и порой даже болтливая Настя вдруг коротко и ёмко сообщила, что собирается увольняться, поскольку нашла более подходящую и высокооплачиваемую работу. Обещала отработать предусмотренные законодательством две недели и подготовить себе за это время замену.

Раздражённый Топорков возражать не стал. Однажды Настя уже собиралась уходить, тогда он уговорил её остаться, применив в виде аргументации повышение зарплаты, но во второй раз на однообразный шантаж не бог весть какого ценного сотрудника поддаваться не стал. Кофе, с которого он не отводил видящего глаза, пока говорил по сотовому телефону, стоило лишь на пару секунд отвернуться, с шипением полился на плиту.

– Вот так всегда! – воскликнул незадачливый кофевар и, выливая остатки пенящейся жидкости в фаянсовую чашку спросил: – Ну, и чем мы сегодня займёмся, раз уж выдался свободный денёк?

Заниматься было особо нечем. Уборку в квартире он делал только на днях. Читать одним глазом оказалось страшно неудобно, кроме того, неподатливые строчки расплывались из-за непрекращающейся тошноты и муторной головой боли. Топорков улёгся на мягкий уголок и принялся щёлкать пультом по каналам телевизора. Однообразные новости, однотипный криминал, бесконечные сериалы… Он вставил диск в DVD и посмотрел какой-то боевик, кровавый и бессмысленный, после чего снова переключился на новости.

Рабочий день, проводимый в полном ничегонеделании, обострил чувство одиночества. Болезненно припомнились сразу две его бывшие жены, одна из которых растила дочь вместе с новым мужем, вторая – сына в одиночку. Он откинул голову на спинку кресла и нарисовал в воображении обеих женщин, по-разному красивых, сидящих в одинаковых позах напротив него на диване, и испытал одновременно два противоположных чувства: глухую ненависть к первой и саднящую грусть по второй.

– В стакане воды я пока ещё не нуждаюсь, а вот поесть было бы неплохо, – произнёс Сергей, порадовавшись тому, что кое-какой запас продуктов у него в холодильнике имеется, и не надо нести свою разбитую физиономию в магазин или аптеку. Синяк, как насморк – лечи, не лечи – за неделю сам пройдёт, решил он и пошёл готовить обед.

К вечеру в Москве передали штормовое предупреждение: на столицу надвигался мощный циклон, который обещал аукнуться шквалистым ветром и осадками в виде мокрого снега. Впрочем, ураган уже «надвинулся» – неодетые деревья кренились, красочные баннеры трепыхались, жестяные козырьки дрожали – не надо быть сотрудником Гидрометцентра, чтобы предсказать непогоду.

Посреди ночи Топорков неоднократно просыпался то от боли, то от грохота. Ему никак не удавалось принять удобную позу так, чтобы не касаться подушки ни синяком под глазом, ни шишкой на затылке. Всякий раз ему казалось, что металлопластиковые рамы сейчас вырвутся и улетят, подхваченные ураганом, а следом за ними из квартиры начнут вылетать вещи и предметы, хорошо, если не он сам. Во время неглубоких промежутков тревожного сна Сергей, от кого-то спасаясь, куда-то летел. С трудом отрывая от каменистой земли отяжелевшие ноги, он рассекал густой воздух напряжёнными руками, будто не лететь собирался, а плыть, и всё боялся запутаться в проводах. Враги парить не умели, но он понимал, что скоро устанет, рухнет на землю, и тогда – конец.

К утру ветер немного поутих, выглянуло неожиданно яркое солнце. О последствиях стихии весь день взахлёб вещали, словно хвастались отлично проделанной работой, российские и московские телеканалы. Один из постоянно повторяемых трагических сюжетов Топоркова особенно тронул. В два часа ночи ветром с корнем вырвало дерево. Мощный ствол рухнул на припарковавшийся под ним автомобиль, из которого не успел выйти несчастный владелец.

Сергей посмотрел на часы. Десять двадцать.

– Ну, ты и дрыхнешь, Одноглазый Джо, – проворчал Топорков и поднял с пола сотовый телефон, который забыл вчера поставить на зарядку. Позвонил своему заму. – Ты телевизор смотришь?.. Ах, некогда! Да тут ночью на «Тойоту» тополь свалился. Слушай, скажи-ка мне: машинка случайно не у нас застрахована?.. Ага, уже выезжали… И на какую сумму?.. Ё! То есть по полной, на полтинник баксов. Ясно. Только не говори мне, что водитель у нас же застраховал и свою жизнь… Ах, на сто тысяч? Спасибо, порадовал.

Топорков с раздражением отшвырнул мобильник на кровать. Конечно, зам был ни в чём не виноват. Да и двадцатишестилетний парень, купивший в прошлом месяце новёхонькую иномарку, вовсе не желал, чтобы бравые парни из МЧС распилили искорёженный остов машины с целью извлечения бренных останков хозяина. Никому не пожелаешь такой нелепой смерти. Но в данном случае Топорков думал не о безмерном горе, постигшем семью погибшего, а о вполне конкретных убытках, понесённых собственной компанией. Сто пятьдесят тысяч долларов – это ощутимо… Почти так же, как его ноющий затылок и стреляющий глаз.

Зазвонил городской телефон. Сергей подошёл тотчас же, но звонок прервался. В течение дня ещё несколько раз звонили, но как только он поднимал трубку, раздавались отбойные гудки. Он пожалел, что установил аппарат без определителя номеров и, в конце концов, раздосадованный, повыдёргивал из гнёзд без разбора все шнуры. Потом забыл об этом и долго не мог понять, почему не получается войти в Интернет…

На пятый день после происшествия глаз наконец-то приоткрылся, тошнота прошла, и одичавший от одиночества директор в понедельник вышел на работу. Синеву он замазал тональным кремом, забытым какой-то ночной подругой. Конечно, скрыть следы удара не удалось, но теперь они выделялись не столь явно, а вот вращать глазное яблоко всё ещё получалось с трудом – чтобы взглянуть на собеседника, приходилось поворачивать голову.

Кристина, которую Настя готовила себе на смену, Топоркову понравилась. У девушки с благожелательным выражением лица было высшее образование и двухлетний опыт работы в делопроизводстве. Она свободно владела английским языком и уверенно барабанила по клавиатуре компьютера. Кроме того, Кристина показалась Сергею симпатичной и исполнительной, и он разрешил Насте передать дела и ключи и рассчитаться сегодня же. Девушка не преминула воспользоваться предложением с таким видом, будто досрочное увольнение являлось для неё долгожданным поощрением. Топоркову даже немного обидно стало.

– Ну, и Бог с тобой, золотая рыбка, – сказал он, едва за Настей закрылась дверь. – Плыви себе туда, где глубже и мутнее.

За время отсутствия шефа был заключён только один солидный договор. Торгово-транспортная компания «Траст-Продукт» застраховала запас своих товаров на восемь с половиной миллионов рублей. Топорков узнал об этом только на планёрке и с укором спросил у зама:

– А почему ты заранее не поставил меня в известность?

– Разве? – искренне удивился Алексей. – Простите, Сергей Владимирович, мне казалось, я сообщил об этом полисе, когда мы с вами созванивались на прошлой неделе во время вашей болезни.

– Креститься надо, когда кажется, – жёстко сказал Топорков, раздражённый намёком на диагноз его болезни, который был, так сказать, на лицо.

На следующий день, вернувшись в свой кабинет после ланча из кафе, Сергей повесил в шкаф куртку, полез в карман за сотовым и не обнаружил его на месте. Мобильного не оказалось ни на столе, ни в карманах пиджака. Когда же он видел его в последний раз? Он точно помнил, что по дороге на работу телефон при нём был, потому что ему звонили, ошиблись номером. Топорков даже чертыхнулся тогда, выворачивая руль: что за народ – тычут на все кнопки подряд и отвлекают человека во время управления автомобилем, вот так порой и происходят аварии! А потом, добравшись до работы, он звонил Алексею, который опаздывал.

Топорков выглянул в приёмную:

– Кристина, я не оставлял у вас свой телефон? Что-то не могу найти.

– Нет, Сергей Владимирович. А давайте я вам на него позвоню, может, он куда-нибудь завалился.

Кристина набрала номер. Оба прислушались. Тишина.

– В кафе, наверное, оставил, когда на ланч спускался, – предположил Топорков и попросил. – Прозвоните, пожалуйста, выясните у официанта, не находил ли он телефон.

Рыжеволосая, вся словно пронизанная золотистым светом, Кристина услужливо кивнула, и через несколько минут заглянула к шефу в кабинет, чтобы сообщить: работники кафе пропажу не обнаружили.

К вечеру Сергей смирился с потерей, по пути домой заехал в салон сотовой связи и выбрал новый аппарат, дороже и современнее былого. Он сокрушался лишь о том, что придётся потратить достаточно времени для ввода нужных номеров. Хуже всего, что некоторые из них нигде не записаны, и могут оказаться утраченными до тех пор, пока владельцы сами ему не позвонят. Каково же было его изумление, когда, открыв дверь квартиры, он увидел свой мобильный телефон лежащим поверх обувной полки! Топорков, словно не веря собственным глазам, взял в руки серебристый прямоугольник и прошёл с ним в кухню, оставляя на паркетном полу грязные следы от неснятых ботинок.

– Но как же так? Какого чёрта, – принялся рассуждать он вслух. – Утром, пока я ехал в машине, мне кто-то позвонил, а уже сидя на работе, я набирал номер Алексея.

Однако никаких исходящих звонков за сегодняшний день зафиксировано не было. Не значилось в памяти и незнакомых входящих, зато трижды звонила какая-то Вероника.

– Кто такая? – спросил Топорков и нажал на «обратный звон».

– Привет, Серёжа, – раздался молодой воркующий голосок. – Куда пропал?

– Да вот, приболел немного, – рассеянно ответил он, пытаясь вспомнить ту, с кем говорит.

– Надеюсь, ничего серьёзного? Что у тебя болит?

– Лицо, – рассмеялся он. – Но это не заразно.

– Подрался что ли? Ну, ты даёшь! Такой солидный мужик! А я-то переживаю: куда подевался? Домашний телефон не отвечает, сотовый недоступен… Может, встретимся? – игриво предложила Вероника. – Я приеду и полечу тебя. Ты же знаешь, я мастер повышать мышечный тонус.

– Да нет, я поправлюсь и позвоню тебе сам, – пообещал Топорков, стремясь поскорее закончить неловкий разговор, во время которого невольно оказался вовлечённым в бестолковую игру под кодовым названием «угадай собеседника», и вчистую проиграл.

Он вернулся в прихожую, разулся и с неодобрением посмотрел на подсыхающие следы, оставленные подошвами ботинок. Потом поставил на плиту сковородку, кинул на дно с антипригарным покрытием замороженные котлеты из индейки и ушёл в зал заниматься сотовым телефоном. Решил, раз уж купил, будет ходить теперь с новым. Сергей настолько увлёкся вводом имен своих знакомых – близких друзей у него не было – что совершенно забыл про котлеты.

Отделяя от полуфабрикатных кругляков подгоревшие корочки, он всё пытался понять, что же произошло с его телефоном, и засомневался: может, он звонил Алексею вчера утром, а не сегодня? И вчера же общался с незнакомцем, который ошибся номером?

Позже, просматривая фотоснимки, сделанные старым сотовым, Сергей обнаружил хрупкую блондиночку, сначала сидящую с бокалом вина в тонкой руке за столиком кафе, потом лежащую в кружевном пеньюаре поперёк широкой тахты, хохочущую и взлохмаченную. Не та ли самая Вероника? Исходя из того, что имя было внесено в телефон, он должен эту женщину знать, а судя по игриво-развязному тону, которым она с ним общалась, даже близко.

Впрочем, мало ли у него было знакомых женщин, с которыми он переспал и тут же выкинул их из памяти! Из своей – но не из сотового. Наверное, в тот вечер – судя по дате это произошло чуть больше месяца назад – он как следует набрался, снял в баре девицу и поехал к ней… А потом этот подлый удар отшиб у него остатки ненужных воспоминаний. Но это не беда, решил Топорков, важно – помнить о важном, и улыбнулся тавтологии. В последующие несколько дней, отдавая себе мысленные приказания совершить то или иное действие, он тихонько приговаривал:

– Не забыть запомнить. Не забыть запомнить.

Одних уж нет, а те далече

В летнем кафе, территорию которого уже огородили металлопластиковыми рамами, но отопления ещё не подвели, посетителей почти не было. Да и кто захочет платить втридорога за чашку кофе только потому, что подаётся она в самом центре города, у входа в высотную гостиницу? К тому же поздний вечер, будний день – в такое время рассчитывать можно лишь на постояльцев, которые не знают Краснодара, и потому за рюмкой водки с бутербродом далеко от места своего ночлега не побегут.

Ирина Калинюк только что подала чашку кофе представительному сероглазому мужчине лет сорока. Официантка мило улыбалась в готовности ответить на возможное заигрывание, но незнакомец на её призыв никак не отреагировал, поскольку делал в это время записи в своём ежедневнике. В сосредоточенном лице этого делового человека Ирине почудилось что-то знакомое, словно когда-то она его знала, но уже успела основательно забыть. Она вернулась за барную стойку и тут же метнулась назад к столику – за ту минуту, на которую она отвернулась, к одинокому посетителю успел подсесть вышедший из здания гостиницы генеральный директор Вадим Лонгвинов.

– Что-нибудь принести, Вадим Александрович? – склонилась Ирина в подобострастном полупоклоне.

– Пива, – коротко рубанул директор. – Саша, будешь пиво? Тогда два. И фисташки.

Выставляя на стеклянный столик высокие пивные бокалы, Ирина надеялась услышать обрывки разговора, но мужчины при её появлении замолчали. И официантка отправилась обслуживать припозднившуюся влюблённую парочку, а потом принялась с ожесточением тереть и без того надраенные поверхности пустых столов, изображая бурную деятельность на тот случай, если строгий шеф бросит на неё случайный взгляд.

Допив своё пиво, Вадим Александрович поднялся, в это время льющаяся из динамиков музыка на мгновенье стихла, и в паузе между композициями Ирина чётко услышала, как он сказал:

– Ну, бывай, Сизый! Созвонимся!

Вот теперь она, кажется, догадалась, откуда знает собеседника своего шефа. Дождалась, пока Лонгвинов сядет в свой джип и отъедет, подошла к посетителю, хитренько взглянула на него сверху вниз и спросила:

– Простите, а ваша фамилия случайно не Сизарёв?

– Да, – вскинул Александр удивлённый взгляд на бармена.

– А в школе вы случайно не в Краснодаре учились?

– Да. А что такое?

– Ну, здравствуй, Саша. Я твоя одноклассница Ирина Калинюк. Не узнал?

– Ирка? – он с недоверием всматривался в умело подкрашенное лицо, цвет которого, несмотря на всю косметику, в неровном неоновом свете отдавал синевой. – Не только не узнал, но даже и не подумал бы. Уж слишком молодо выглядишь для своих лет.

– Т-с-с, – укоризненно возразила она, присаживаясь за стол. – О возрасте ни слова. Нам всем по-прежнему семнадцать.

В этой стройной сорокалетней женщине Александр никогда не заподозрил бы ровесницу. До неестественности выбеленные волосы были тщательно уложены, подвитые локоны нежно обрамляли тонкое лицо, на котором совершенно не проглядывались возрастные отметины. Разве что парочка мимических морщинок притаилась возле тонких губ, выдавая часто испытываемые неприглядные чувства, в которых никто не хочет признаваться – зависть и обиду. Остренький подбородок без малейшего намёка на возможное появление второго, аккуратный, слегка вздёрнутый носик, незамутнённый взгляд светло-голубых глаз, – во всём её облике проглядывало нечто трогательное и незащищённое. Поверх плотного белого джемпера Ирина набросила тёплую куртку, и всё же было понятно, насколько она худа – «бараний» вес выдавали выглядывавшие из рукавов хрупкие запястья белых рук с голубыми прожилками.

– Ну, рассказывай, где живёшь? Небось, в Москве, – с энтузиазмом произнесла Ирина, в свою очередь откровенно разглядывая собеседника. – Жена, дети, квартира?

В течение получаса вопросы на Сизарёва сыпались с той же частотой и грохотом, что горох в угол для наказания непослушника. Он рассказал, что как перевёлся с третьего курса Кубанского университета в МГУ, так и остался жить в столице. Жену зовут Татьяна, растят дочь и сына. После окончания вуза Сизарёв работал в НИИ, а сейчас руководит фирмой, которая занимается поставками медицинского оборудования в больницы, санатории и здравницы. В Краснодаре проездом, завтра утром отбывает в Геленджик.

– Ты-то как? – спросил он у Ирины, с трудом вклинившись в неиссякаемый поток её до навязчивости обстоятельных вопросов. – Замужем?

– Институт пришлось бросить, с мужем развелась, деток пока нет, – преувеличенно бодро отрапортовала она. – С работой тоже проблемы, здесь вот сижу. Но это временно. Мне уже предложили приличное место. Жду.

– Как наши? С кем видишься? Вы ведь, наверное, встречаетесь в школе на традиционных вечерах выпускников?

– Да с кем встречаться-то? Кто уехал, кто погиб…

– Как это? – растерялся Сизарёв. Естественная мысль о том, что кого-то из однокашников, оставшихся в памяти практически детьми, мог уйти из жизни, как-то не приходила ему в голову.

– Да так вот. Вовчик после школы в сахарный техникум поступил, потом в армию ушёл и попал в Афган. Погиб уже перед самым дембелем, мы его почти всем классом хоронили. А Лёвчик с девочками пьяный раскатывал и разбился. Только-только папа машину ему новую купил… Резо в девяностых застрелили, он в криминальный бизнес полез, кому-то там дорогу перешёл, ну, и вот… Двое деток у него осталось.

– Господи, Ирка, что за ужасы ты рассказываешь, – с горечью произнёс Саша, нервно закуривая.

Ирина глубоко вздохнула, затянулась тонкой белой сигаретой и скорбно продолжила:

– Это ещё не всё. Аркадий Лисовский в Израиль эмигрировал, кем там только не работал – и маляром на стройке, и нянькой у богатого старика, пока программистом не устроился. Один раз приезжал, наведывался. Потом пришло известие, что умер от инфаркта в тридцать шесть лет…. Ленка Савченко после школы в кафе посудомойкой работала, родила дочь непонятно от кого, потом вообще в ночные бабочки подалась, на трассе стояла, да так и пропала. Наверное, прибили где-нибудь. Сейчас её дочери уже двадцать два года, живёт с Ленкиным отцом, наркоманка. Встречаю её иногда в нашем районе, вечно под кайфом. Оля Архарина в восемнадцать лет замуж выскочила и сразу сына родила. Потом её мужа за рэкет посадили, а она опять беременная была. Сделала подпольный аборт – врачи не смогли откачать.

Сизарёв нервно закурил и предложил:

– Ирка, а может, водки вмажем? Помянём ребят?

– Давай, – охотно согласилась она, легко подскочила и пошла к стойке. Заметив парочку немолодых гомосексуалистов, которым её напарник разливал по рюмкам коньяк, Ирина с нескрываемым неодобрением покосилась на этих постоянных посетителей и чуть слышно пробормотала, – вот ещё тоже мне, конкуренты, женихов уводят!

Александр выпустил тонкую струйку дыма и подвёл печальный итог: из двадцати восьми мальчишек и девчонок, с которыми он окончил вместе десятый класс, шестерых уже много лет нет в живых, и ему никогда уже с ними не встретиться. Впрочем, разве он стремился? Даже с близким другом детства и бывшим соседом по подъезду Валеркой Чирковым он очень редко поддерживает связь. Друг закончил в Севастополе военное училище и бороздил просторы мировых океанов на подводной лодке. Когда всплывал, присылал письма. Теперь уже на московский адрес.

За неполных двадцать пять лет, прошедших со дня выпускного бала, Сизарёв всего лишь один раз вернулся в школьное прошлое, да и то совершенно случайно. Покупал в московском автосалоне машину и наткнулся на Маринку Старчак, которая ему этот автомобиль и продала, а узнала она одноклассника лишь в момент оформления документов, исключительно по фамилии. Как и сегодня Ирина Калинюк – по детской кличке, обронённой его институтским другом Вадиком. Неужели он так сильно постарел за эти четверть века?

Александр наполнил рюмки из принесённого одноклассницей графинчика:

– Ну, давай, не чокаясь!

Перед глазами замелькали юношеские лица, которые он помнил скорее по недавно рассматриваемой школьной виньетке, чем такими, какими были в далёкой реальности. Неразлучные Вовчик и Лёвчик, которых никто и по фамилиям-то никогда не называл, давно встретились на небесах. Первый был безотцовщиной и отчаянным троечником, второй – сыном крупного чиновника и «договорным» отличником. Одному выпало воевать в Афганистане, второму развлекаться на гражданке, а злодейка Судьба не пощадила ни одного из друзей. Молчаливый отшельник Резо… Импозантный очкарик Аркадий… Сопливая сплетница Ленка… Томная красавица Оля…

– Ладно, не будем о печальном. Жизнь есть жизнь. Ты, Ира, лучше о живых расскажи. С кем общаешься?