Жизнь души

Папа был для меня больше, чем просто человеком, который дал мне жизнь и воспитывал, он был моим наставником. По моему мнению, одним из его главных достоинств было умение расположить к себе людей и руководить ими. Он исключительно миролюбиво общался с окружающими, если к нему обращались за помощью или советом, всегда отвечал участием. Люди это чувствовали и тянулись к нему в моменты, когда надо было получить совет, помощь или найти компромиссное решение проблемы. Я полагаю, что тягу к помощи людям, оказавшимся в беде, я унаследовал от него.

В свой одиннадцатый день рождения я, как и последние три недели, проснулся в больничной палате. Тело уже не так ныло, больше чесалось под наложенным на ногу гипсом и туго затянутыми вокруг туловища повязками.

«Ну почему я влетел в это дерево! Проехать бы ещё полметра, и я, как и мой друг, мог свалиться на траву, ничего себе не сломав! – думал я. – Ох, прожил одиннадцать лет без приключений, и тут на тебе!»

Обычно я радовался каждому наступлению дня рождения: уже с утра подарки и поздравления сыпались на меня со всех сторон, от родственников, друзей и учителей. Но в тот день я приготовился к тому, что буду грустить, отмечая день рождения в одиночестве, в больничной палате. Настроение было испорчено, праздника ожидать не стоило.

Словно желая развеять мои грустные мысли, в палату вошёл лечащий врач.

– Ну что, Артур, сообщу тебе приятную новость в честь твоего дня рождения. Кстати, мои поздравления! – с улыбкой произнес он и потрепал меня по плечу. – Сегодня я тебя выписываю, все твои косточки ровно срастаются, ранки затянулись, долечиваться будешь дома, под присмотром мамы и папы. Гипс пока не снимаем, ещё недели две будешь с ним ходить.

– Ох… – выдохнул я с облегчением.

– Ну вот и отлично, вижу, что ты рад. Улыбайся почаще и быстрее поправишься. Хорошее настроение, видишь ли, способствует скорейшему выздоровлению!

К обеду мы приехали домой, радости не было предела! Больничная палата оставила у меня в душе унылое впечатление, там было скучно, всё по режиму. А когда я находился дома, в родных стенах, я мог делать всё, что душе угодно, тем более в день рождения. Подарки, поздравления и пожелания скорейшего выздоровления сыпались на меня до самого вечера. Приготовленный мамой праздничный бисквитный пирог со сметанным кремом и цукатами, стоящий посредине стола, выглядел настолько аппетитно и был таким вкусным, что мы втроём умяли больше половины за пять минут.

– Ну а теперь подарок от нас с мамой! – провозгласил папа и направился куда-то.

– Ага, целый день гадал, что же вы мне подарите, – я в нетерпении ёрзал на стуле и потирал руки.

Папа втащил в комнату какую-то не очень большую, но явно тяжёлую коробку. И поставил её передо мной.

– Вот, сынок, то, что ты давно хотел. – Сказал он.

– Боже мой, это же телевизор! Мне в комнату? – с восторгом прокричал я и захлопал в ладоши.

– Ну да, ты же вроде говорил о нём… – смущаясь, сказал папа, видя мою радость.

Его смущение было вполне мне понятно в связи с тем, что телевизор, который я очень хотел, мне запрещали иметь у себя в комнате. Родители были оба против его установки, считая, что его просмотр может отвлекать меня от учебы. Но в тот день этот дорогой подарок был словно признанием моей болезни. Поскольку на поправку я шел медленно, родители готовы были купить мне все что угодно, лишь бы я чувствовал себя лучше.

– Супер! Мечта всей жизни. Спасибо, папа, спасибо, мама, – я взглянул на маму, и в моей голове промелькнула картинка, как её младшая сестра Вика стояла перед такой же коробкой с телевизором. – Должно быть, хороший, если Вика выбрала себе такой же, я-то знаю, что она сначала долго выбирает, а потом покупает. Кстати, она завтра собирается к нам приехать. – Я звал мамину сестру по имени, поскольку она была значительно моложе мамы.

В комнате воцарилось молчание, родители уставились на меня. Я даже сначала не понял, что конкретно произошло.

– Вика завтра?! – сказал удивлённо папа, чуть побледнев.

– Ой, она всегда появляется так неожиданно! Никогда не предупреждает, – замахала мама руками и загадочно заулыбалась.

– Теперь ПРОШЛОЕ… – пробубнил папа и в растерянности плюхнулся на стул.

Вика влетела в нашу квартиру как ураган. В отличие от моей хрупкой, нежной и мечтательной мамы, ее младшая родная сестра была эксцентричной, веселой, крупной, но при этом очень подвижной, женщиной. Когда она появлялась где-то, заполняла своей энергетикой всё пространство, требовала к себе повышенного внимания окружающих и постоянно находилась в движении. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, рядом с ней моя мама казалась ещё более маленькой, скромной и молчаливой.

Но в день, когда Вика вошла в нашу квартиру, я поймал себя на мысли, что уже целый час сижу у себя в комнате, настраивая каналы нового телевизора, а так и не услышал жуткого грохота от удара тетиной ноги в дверь своей комнаты. Я тихо пробрался в холл и услышал, как мама с Викой о чём-то шептались на кухне за закрытой дверью.

– Ладно, вот сейчас всё и проверим, – неожиданно громко сказала Вика и через мгновение уже появилась в холле, но увидев меня, резко остановилась.

– Ты что? Подслушивал? – звонко спросила она и весело потрепала меня по голове. – Какой-то ты смешной в этом гипсе!

– Нет, конечно. Только что вышел из комнаты, телевизор настраивал, – пробурчал я.

– Телевизор, телевизор… Пошли со мной, – она придержала дверь, чтобы я, таща за собой загипсованную ногу, проковылял на кухню. – Значит, говоришь, у меня такой же телевизор есть, как тебе подарили? – спросила она как только я сел и пристально на меня посмотрела.

– Ну да, мне так показалось, – тихо ответил я.

– Ты знаешь, что тебе всё правильно показалось? – спросила она, и в её глазах заиграл задорный огонёк.

– Наверное, – снова тихо ответил я.

– Да вот, купила себе на прошлой неделе, отлично показывает, мне нравится. Представляешь, – обратилась она к маме, которая в это время разливала чай по чашкам, вовлекая её в разговор, – пошла по магазинам, что самое интересное, за продуктами, прохожу мимо «Бытовой техники», смотрю, а он, красавчик, на витрине стоит и уценён на целых тридцать процентов. Я-то давно уже на него глаз положила, но всё как-то не решалась купить, денег было жалко, ну, сама понимаешь… А тут подумала, будь что будет, и взяла его, любимого.

– Вика, ты говоришь о нём, как о мужчине своей мечты, – засмеялась мама.

– Так он и есть моей мечты… красавчик, – не унималась Вика, смакуя последнее слово.

– Главное, чтобы тебе нравился.

– Артур, – обратилась ко мне Вика и заерзала на стуле, – ну-ка, посмотри сюда и ответь на вопрос: кто этот человек? – она порылась в сумочке и достала фотографию улыбающегося мужчины с тёмными волосами и бородой. В одной руке он держал удочку, а в другой – видимо, недавно пойманную рыбу.

Я взял в руки фотографию, внимательно посмотрел на лицо мужчины, стараясь как можно чётче запомнить его черты.

Потом перевёл взгляд на Вику. Я закрыл глаза и постарался соединить Вику и этого мужчину в мыслях, и передо мной всплыла картинка: моя тетя в белом платье и с букетом полураспустившихся лилий, а он в костюме, ниже её на целую голову, надевает ей кольцо на палец правой руки, а мы втроём стоим рядом, красиво одетые.

– Он твой муж, – ответил я.

– Хо-хо! Ты слышала, Нина? Мой муж… – она всплеснула от удивления руками и обернулась к маме. – Действительно, это Гарик, на прошлой неделе он сделал мне предложение, поэтому я и приехала пригласить вас на нашу свадьбу.

– Ах, Вика! – воскликнула мама. – Но мы его даже не знаем! Хоть бы привезла его к нам! Представила нас. Кто он вообще такой? Где вы познакомились? Как давно вы вместе? Столько вопросов…

– Я всё тебе расскажу сейчас, понимаю твоё нетерпение, давай сначала с Артуром закончим. Мне кажется, что это было прямо-таки простое задание, потому что, когда молодая и красивая девушка вроде меня достаёт из сумки фотографию мужчины, даже ребёнок догадался бы, что это, скорее всего, муж. Ты меня не убедил, Артур. Что бы ещё придумать? – она наморщилась и похлопала указательным пальцем по губам.

Пока она сидела в раздумье, я смотрел на неё и неожиданно для самого себя увидел в голове картинку, как Вика стоит с большим животом, выпяченным вперед как-то неестественно.

– Я могу ещё сказать, что вы с ним скоро станете папой и мамой. Ты беременна, так… – выпалил я.

– Что ты говоришь? Вика! Это правда? – воскликнула мама.

Вика вытаращила на меня глаза.

– Вот это да! Без паники, Нина, я всё объясню, – обратилась она уже к маме, увидев её изумлённый взгляд, но тут же снова повернулась ко мне: – ты прав, у меня четвёртый месяц беременности сейчас. Но это уже не для твоих ушей, – опомнившись, замахала она руками. – Ладно, мой дорогой, иди, развлекайся, а мне твоей маме надо многое рассказать.

Я встал из-за стола.

– И закрой за собой дверь! – крикнула она, когда я выходил из кухни.

Я проковылял в свою комнату и продолжил возиться с телевизором. Видимо, задремал под какую-то программу, потому что вздрогнул, когда услышал громкий, весёлый голос Вики над моим ухом:

– Пока, малыш, выздоравливай и маму не огорчай больше своими шалостями!

– Пока, Вика, рад был тебя увидеть! – Я отвернулся носом к стене и заснул.

На следующий день маме позвонила её тётка и сказала, что хочет к нам приехать, тем более что мы уже больше года не виделись, она соскучилась. Папа верно подметил, что Вика, похоже, рассказала ей о моих способностях, и тётка захотела увидеть своими глазами одарённого родственника. А это, скорее всего, приведёт к тому, что молва о необычном ребёнке скоро начнёт разрастаться. Родители не хотели, чтобы ко мне стали приходить люди со своими многочисленными проблемами, старались уберечь от переживаний, вызываемых чужими страданиями. Поэтому папа попросил маму, чтобы она как-то постаралась отсрочить приезд любопытной родственницы и предупредить Вику, чтобы та никому больше ничего не рассказывала.

Через две недели с меня сняли гипс и повязки, и я снова смог ходить в школу и гулять.

Но как ни старались родители уберечь меня от ненужных проблем, информация о моих способностях стала распространяться среди наших родственников и каким-то образом долетела до соседей по дому.

Спустя два месяца после приезда Вики, мои родители да и я сам уже окончательно убедились, что я могу видеть яркие моменты будущего и прошлого и соотносить их с людьми, а при большей концентрации и более конкретной постановке вопроса смогу и уточнить детали видений.

Однажды, вытащив свой велосипед на улицу, я уже было собирался запрыгнуть на сиденье и укатить в парк, как ко мне подбежала наша соседка с верхнего этажа Мария Орлова. Уже немолодая и крайне любопытная особа, она одна из первых узнала, что в доме живёт мальчик, обладающий «даром предвиденья», как она это называла. Она затащила меня к себе домой под предлогом передачи мне журнала, который якобы просила у неё моя мама.

– Заходи, заходи, не стесняйся. Хочешь конфетку или пирожок? – дребезжащим голосом заискивающе произнесла она.

– Нет, спасибо, я только что пообедал, поэтому ничего не хочу. – Мне было неприятно ее обращение и тем более не хотелось у нее ничего есть. Я постоянно съеживался под взглядом ее хитрых маленьких глаз.

– Пойдём со мной в гостиную, я отдам тебе журнал. Нет, нет, обувь не снимай, – затараторила она, когда я постарался стянуть кроссовки.

Мы вошли в гостиную, заставленную непропорционально большой для такой маленькой комнатки мебелью, отчего та казалась тёмной и очень узкой. Мне стало неуютно, с первого взгляда было понятно, что здесь живут любители тащить всё в дом, потому что вся мебель была забита до отказа каким-то барахлом. Это было видно сквозь приоткрытые дверцы шкафов и тумбочек. Я кинул взгляд на балкон, где скопилось много старья: кажется, это были старые лыжи, торчало ржавое колесо велосипеда, стояли необтесанные доски с торчащими занозами, когда-то давно покрашенные зеленой краской, которая давно облупилась и выцвела. Я съёжился еще сильнее.

– Ты садись, садись, – скрипела она.

– Спасибо, вы бы мне дали журнал, и я пойду, наверное. – Произнес я, несколько раз обернувшись на входную дверь, проверяя не заперта ли она.

– Подожди, я хотела задать тебе один маленький вопрос, – ехидно сказала Мария, – ты и вправду можешь предсказывать будущее и видеть прошлое? А-то ходят такие слухи.

– Ну, мне, вообще-то, запрещено разговаривать на эту тему.

– Мне ты можешь сказать, я-то уж точно умею держать язык за зубами! Тем более что мы очень несчастны с мужем, нам некому помочь, у нас случилось такое горе!

В её глазах я увидел слёзы.

– Горе? Какое горе? – тихо спросил я и снова обернулся на дверь. Удостоверившись, что она не заперта, я немного успокоился и спросил: – и чем я смогу вам помочь?

– Понимаешь, у нас пропал близкий родственник. Родной брат моего мужа. Ну, ты, наверное, знаешь, что муж мой работает вместе с твоим отцом. Ну вот, Боря, его брат, тоже с ними работал. Последним, кто видел Борю, был мой муж, они расстались с ним на платформе станции метро, муж поехал домой, а Боря – к своей бывшей жене, больше его никто не видел. Мы уже полгода не знаем, что с ним.

– Дайте мне фотографию Бори, – прошептал я, мне стало жалко эту женщину, и я подумал, что постараюсь помочь ей, а потом просто попрошу ничего никому не говорить. Почему-то я поверил, что она меня послушает.

– Вот, держи, – она протянула мне помятую и заляпанную чем-то фотографию.

Я внимательно изучил лицо изображённого на ней мужчины. Потом перевёл взгляд на Марию и вздрогнул. Передо мной возникла картинка. Соседка со злорадной улыбкой, абсолютно уверенная, что ей уже ничего не помешает, шарила по квартире этого мужчины, сгребая в коробки всё, что попадалось ей под руки: какие-то золотые кубки, посуду, висевшие на стенах коллекционные ножи, картины. Потом прошлась по ящикам письменного стола, вытряхнув оттуда какие-то штуки, залезла в шкаф, обшарила карманы одежды.

– Что? Ты что-то увидел? Что с ним случилось? Он жив? – допытывалась она.

– Подождите минутку.

Я постарался сконцентрироваться на лице. Жуткая картина всплыла перед моими глазами: его пытали двое мужчин, жестоко и мучительно, а потом подошёл третий, стоявший до этого в стороне, и ударил его ножом в сердце.

– Он умер, умер, его убили! – закричал я, и слёзы предательски покатились по моему лицу. Я выскочил из её квартиры как ошпаренный и тут же рванул домой.

Уткнувшись в маму, которая бросила готовить ужин и с недоумением то заглядывала мне в глаза, то сильно прижимала к себе, я немного успокоился. Я чувствовал себя глупо, что разрыдался, но после всего увиденного, просто не мог остановиться. Когда картина убийства всплыла перед глазами, мне стало так больно самому, что закололо сильно в боку и в груди! Я очень испугался. Звериная жестокость людей, совершивших это деяние, не укладывалась в моей детской голове. Картины изнывающего от боли мужчины и злорадного выражения лица соседки Марии, которая по большому счету радовалась его смерти, стали жуткими воспоминаниями детства, которые открыли мне новое знание какой иногда может быть реальность, прочно закрепив во мне чувство страха.

С работы вернулся папа. Я уже не помню, что он говорил тогда, но ему удалось меня растормошить и узнать, что приключилось. Тогда он мне пообещал, что сделает всё возможное, чтобы никто меня больше не расстроил, и сдержал своё слово. Не знаю, что он сказал Марии и её мужу, но никто из соседей больше не пытался отловить меня и попросить о чём-либо, хотя, по рассказам моих школьных и дворовых друзей, эта история получила большую огласку. Люди всё же стали судачить о мальчике с «даром предвиденья». В скором времени среди детей и подростков эта история обросла небылицами и практически превратилась в сказку со счастливым концом, где, в довершение всего, я спасал мужчину от неминуемой гибели и меня награждали Государственной премией. Я был не против такого финала, почувствовав себя настоящим героем!

Все последующие годы папа регулярно со мной занимался, развивая мои способности и внутреннюю силу. Он учил меня узнавать цвета и геометрические фигуры, а также читать любые надписи или тексты с закрытыми глазами, диагностировать отклонения в работе внутренних органов человека, направлять и регулировать потоки собственной энергии. Я научился рисовать с закрытыми глазами, изображая видения, которые приходили ко мне, научился запоминать большие объёмы информации и чётко, без запинки, выуживать из памяти ответы на задаваемые вопросы. Он говорил, что я лучший из всех его учеников, хоть и самый молодой. И мне была очень приятна его похвала.

Наши занятия проходили строго в соответствии с составленным папой графиком. Он требовал четкой дисциплины. Однако всегда реагировал на мои замечания относительно процесса моего «познания себя» и корректировал в соответствии с ними учебный процесс.

В восемнадцать лет после окончания школы я пошел по его стопам, а именно поступил в Академию Федеральной Службы Безопасности нашей страны. О престиже этого высшего учебного заведения известно в определённых кругах, который подтверждается ещё тем фактом, что попасть в ряды его студентов нелегко. Обучающаяся здесь молодёжь с пелёнок воспитана на уважении к работе в ФСБ, переданному им по наследству от родителей. Девять из десяти всех поступивших вместе со мной первокурсников были детьми тех, кто большую часть своей жизни работал в ФСБ. Люди поколениями служили на благо родине, и я среди них оказался неслучайно.

Мой дед, будучи полковым офицером, ещё до начала Второй мировой войны осуществлял подготовку солдат для прохождения полного цикла военной службы. Он трудился в штабе и был одним из разработчиков всесторонних учебных программ для новобранцев, основная цель которых заключалась в обеспечении слаженности действий и единства военного подразделения. В самом начале войны он попал в плен, а спустя полтора года был освобождён советскими солдатами и переведён в Генеральный штаб армии, но при переезде где-то погиб, и до сих пор его имя значится среди без вести пропавших. После празднования Дня Великой Победы советских войск во Второй мировой войне бабушка с моим папой, которому было чуть более шести лет, в поисках работы уехала в Москву, где устроилась ткачихой на фабрику в Сокольниках.

Друзья моего деда по службе и их жёны были частыми гостями в доме бабушки в послевоенные годы. А она снова вышла замуж за фронтового друга деда Николая, который и решил всю дальнейшую судьбу моего папы и предопределил мою.

– Сашка, ты ж в этом году школу заканчиваешь. Чем планируешь заниматься? – спросил он папу однажды.

– Думал в училище пойти на медицинского работника, и мама вроде не против.

– На медицинского, говоришь… Медсестрой хочешь стать? Или как это по-другому называется, когда мужик женскую работу выполняет? – ухмыльнулся он.

– Медбрат, – тихо ответил папа.

– Давай, не мудри, я напишу тебе рекомендацию, и поступай-ка ты в Высшую школу КГБ, тем более что с такими заслугами, как у твоего отца, думаю, что с поступлением проблем у тебя не будет.

Так было принято решение о дальнейшем обучении папы. Более двадцати лет после окончания Высшей школы КГБ (во времена Советской власти Академия Федеральной Службы Безопасности носила именно такое название) он отработал в Комитете государственной безопасности (современное название – Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации). Большая часть его работы была засекречена, результаты его деятельности до сих пор хранятся в архивах под грифом «совершенно секретно». Он считался одним из лучших психологов и экстрасенсов, способных не только распознать истинные мотивы поведения человека, но и предугадать его дальнейшие действия. В его окружении считали, что он обладает способностями, которые обычным людям неподвластны, что он может видеть действия людей, находясь от них на значительном расстоянии.

В ночь перед первым днем начала занятий в Академии, я волновался, крутился в кровати, спал поверхностно. Так, в полудреме, у меня было видение.

Как обычно, я шёл один по яблоневой аллее к парку, мне всё равно было куда двигаться, главное – не домой, в это молчаливое царство. Я глубоко втянул носом чистый прохладный воздух. Как же хорошо дышится ночью! Побродив какое-то время, уже подумал о том, что пора бы возвращаться, иначе опоздаю в Академию. Но тут мой взгляд упал на человека, сидящего на скамейке ко мне спиной. Силуэт мне был как будто знаком, и вскоре я понял кто это.

– Ангел мой! – выдохнул я. И кинулся к нему.

Ангел повернул ко мне улыбающееся лицо. Он был очень похож на меня, только лет на десять постарше и гораздо больше в размерах. Он положил руку мне на плечо, как только я присел рядом, и я сразу же почувствовал тепло от его прикосновения. Мы просидели долго, в тишине, мне было так тепло и хорошо и я подумал о том, что больше никуда не хочу идти. Я остаюсь с ним!

Сквозь полудрему я понимал, что уже давно наступило утро и пора вставать, только не хотелось. Неожиданно ангел заговорил, а его голос прозвучал баритоном с удаляющимся эхом, словно мы были в пустой комнате с высоким потолком:

– Просыпайся, Артур, тебе пора в Академию! Ты встретишь там проводника. Узнаешь его по рукам! Иди за ним.

Картинка резко исчезла.

Последние две фразы я услышал очень четко и уже не во сне.

Я сел на кровати, переводя дыхание, как после долгой пробежки. В голове крутилось: «Узнаешь по рукам. Иди за ним». Я точно знал, что видел своего ангела-хранителя! А на душе почему-то чувствовал неимоверное облегчение и радость от осознания, что мне открывался дальнейший путь, обозначенный свыше, а с ним новые надежды и впечатления.