Допинг
- -
- 100%
- +
Украдкой смотрю на болельщиков, мимо него, конечно, но по факту, поворачиваюсь туда исключительно из-за него. Тянет меня, ничего не могу с этим поделать! Ничегошеньки…
Катя, устав от силовых, посылает планер, противник берёт подачу – радуется и как-то разыгрывает, снова едва не забивая сам себе. Крики, визги, какие-то судорожные дёрганья. Смешные…
Мячик прокатывает по тросу и совсем неожиданно начинает заваливаться в нашу сторону…
Да блин!
Начинаю двигаться. Это мой мяч, но я, стоявшая на прямых ногах (чего делать категорически нельзя) реагирую с задержкой. В итоге достаю его в самый последний момент, применив так полюбившееся публике падение. И всё было бы даже ничего, не реши Лена прыгнуть следом…
Слаженное ах с трибун, крик тренера и моя жёсткая встреча с полом.
Мячик мы подняли, но сами свернулись как две лианы, а я так и вовсе оказалась пришпилена всем весом Ленки!
Твою же мать…
Как так-то… я почти сгруппировалась обратно!
Лодыжка отзывается болью, да такой резкой, что я не сразу понимаю, почему не могу вдохнуть.
– Бли-и-ин! Прости-прости. Ты как там?
– Чёрт… – шиплю, наконец-то понимая, что помимо того, что мы тут пообнимались в пылище, она ещё и локтем в солнечное сплетение приложила. Вот почему дышать не могу.
– Томка…
Сажусь на задницу. Мать твою за ногу… перед глазами звёздочки кружат
Ничего себе прилетело…
Упрямо делаю вдох, а он болью отзывается. Шиплю тут же. Матерь котья, больно то как.
Морщусь, переживая прыгающие мушки перед глазами. Подходит тренер и без каких-либо вопросов, дёргает за локоть вверх. Кое-как выгибаюсь, прижимая руку к животу. Адово больно, невероятно больно! Ещё и лодыжка пульсирует. Надеюсь, это просто какой-нибудь маленький ушиб. Мне такие приколы не нужны, вот абсолютно.
– Давай, идём. – шикает на меня. – Судья, замена!
Плетусь до лавочки, стараясь не наступать на полную стопу. За более чем десять лет в этом спорте чего только не было, но чтобы вот так, на ровном месте, сразу несколько травм – впервые.
Ощупываю ногу сама и так верчу и сяк. Тут не специалиста и я сама себе спец, так что, трепыхания местной медсестры – глубоко по боку. Она, правда, упрямо прикладывает холод, что-то там пыхтит около меня, то причитая, то улыбаясь. По большей части игнорирую суету вокруг с грустью смотря на то, как вместо меня выбегает первокурсница в коротеньких шортиках, радостно виляя задницей
Рванула мужиков радовать… игруля, блин.
– Давайте – всё.
Откладываю лёд, аккуратно поднимаюсь с лавки и ещё более аккуратно ставлю ногу на пол. Вроде бы не больно.
Господи, спасибо.
– Сиди лучше!
– Да норм уже всё.
Женщина цокает, поднимает лёд и обратно в свой уголок уходит.
Лена смотрит побитой собакой через всё поле – показываю «класс». Девушка складывает руки под грудью в подобие домика. Киваю – чёрт с этим со всем, отпускает и ладно. Плакать и стенать из-за какой-то фигни я не буду – не приучена к такому.
Пробую привстать на носочки чётко отслеживая любую боль. И всё-таки нормально уже… разовая акция видимо была. Кручу стопу влево, следом вправо, чтобы убедиться окончательно. Боль стремительно отступает, а я подхожу к тренеру.
– Могу выйти, замените.
Маленькие глазки препода прищуриваются и оглядев меня с ног до головы, летит отрывистое:
– Нет.
Чего, блин?!
– Почему нет?
Чувствую, как внутри начинает разгораться злость, да так ярко, что кожа пылает. Глаза хренового придурка направлены исключительно на площадку, а там под ноги первокурсницы, как мёртвый груз, падает мячик, и она даже не дёргается, чтобы подставить руки. Идиотка.
– Нет, сядь.
Сжимаю зубы. Чёрта с два, я отступлю.
– Дайте я выйду!
Хрен Борисович, демонстративно поворачивается ко мне, снова бегает маленькими глазками по лицу и отворачивается, потеряв всяческий интерес.
Ах ты… сука!
– Да почему?! – настываю, начиная откровенно психовать.
– В следующий раз. Сейчас отбой. Уйди с глаз моих.
Блядина хренова!
Внутри скручивает шипящей яростью. Хочу вогнать его зажравшуюся тушку в грёбаный асфальт! Несколько секунд прожигаю профиль и не дождавшись реакции, разворачиваюсь на пятках, чтобы вернуться к скамье.
Тварь жирная! Уже отыгрывается!
Поверх майки института нахлобучиваю толстовку с капюшоном, пихаю наушники в уши и сажусь на пол, облокотившись о лавку спиной. Сижу и смотрю за ними, особенно за той, которая с довольной мордой скачет по площадке больше жопой вертя, чем играя.
Хер ли ты выперлась?
Бесит меня! Они играют – меня выворачивает наизнанку. Жопастая первокурсница лыбится направо и налево, а меня ещё больше выносит. Смена площадок, потом ещё одна… И сколько бы времени не проходило – внутри не остывает, скорее наоборот.
Она что, его «радует» в тренерской, раз он в наглую дифирамбы поёт, увидев хоть какой-то просвет в бесполезных попытках что-то изобразить на площадке?! Я либо не понимаю, либо… Твою мать, я всё понимаю! На таких протеже насмотрелась по макушку! То их первыми к доске тянут, то на олимпиадах листки с ответами подкладывают, то вот… как сейчас!
Наша команда выигрывает, тренерская рожа ширится, а я всё так же разражаюсь.
– Том, да ладно, забей.
Первое что слышу, как только убираю наушники.
Уже даже музыка не успокаивает! И так неделя тяжелая выдалась, так вселенная дополнительного дерьма подкидывает.
– Ага, конечно. Он мстит…
Вика пожимает плечами, растирая мурашки на руках. Она, в отличие от меня, на площадку не выходила совсем, хотя как по мне, у неё гораздо лучше получается, не то, что у этой козы белобрысой.
Команда соперника берёт тайм-аут. Он бесполезный и никак не улучшит их ситуацию, я точно знаю, в прошлом году за них играла.
Поднимаюсь, тоже к своим иду. Делать там нечего, но «помозолить глаза» воспринимаю за радость. Останавливаюсь в шаге от сформировавшегося круга и слышу громогласное:
– Томка, порви их всех. Давай детка!
Вот же… ещё один дурак.
Поворачиваюсь, у виска пальцем кручу. Сева шире улыбается и ещё что-то кричит.
Ну не придурок, а?
– Да успокойся ты…
Одноклассник ржёт, продолжая подбешивать своим поведением. И пусть бы орал – фиолетово… но он, придурок, привлекает повышенное внимание к моей персоне того, кого старательно игнорирую. Я чувствую, как взгляд сначала касается меня, а после на Севу перетекает.
Ух… ощущения странные…
Что-то глубоко внутри меня начинает реагировать, очень ярко реагировать. Чёрт, я бы повернулась и посмотрела прямо, но тогда он точно поймает мои глаза и это… этого не надо нам!
У меня какое-то ПСМ похоже, потому что на «его» взгляды я реагирую куда как ярче, чем реагировала на разборки в клубе, а там было очень и очень горячо. Я бы даже сказала: тряхнуло не по-детски.
Что сказать… я не кидаюсь на людей, честно… но Дашу метелила так, словно всю жизнь этим занималась. Мы сцепились намертво, летели волосы, ногти и трехэтажные маты. Вокруг девчонки кричали, кто-то вклиниться пытался, но куда там, между нами и воздуха свободного не осталось, не то, что там пространства. Разнимал капитан, оторвала нас друг от друга, расшвыривая по разным углам.
– Чё творите, дуры? Совсем?
– Это она на меня кинулась. Придурок! Она – придурок! – кричала Даша, тыкая в мою сторону поломанным под корень ногтем.
Убираю свисающую со лба прядь волос назад. Эта дрянь тоже вцепилась и клок выдрала, похерив где-то резинку для волос. Любимую мою резинку!
– Женский род – тупорылая.
Холодно поправляю, смотря как звереет на глазах.
Задыхаясь, делает порывистый шаг в мою сторону, чтобы продолжить. Зеркалю, но приблизиться не получается. Грудь убирается в ладонь капитана и следом летит раздраженно-рычащее:
– Я щас сама каждой всеку. Поняли?!
Мы не поняли… мы ещё раз попробовали … или ещё два. В общем, меня оттуда вывели, та самая Оля и вывела. Долго вчехляла всякое, к совести даже взывала… Но с ней и понятно – капитанство оно такое… Только меня всё равно подбесило. Где справедливость?! Она, блин, сама её терпеть не может, а меня учить что-то там пытается!
Оля говорила, а я на неё округлившимися глазами смотрела, не веря, что действительно эти бредни слышу!
– Слушай, я всё понимаю, но тебе охренеть как повезло, что Ангелина ушла.
– За это что, в угол поставят?
– На горох, да. – усмехается. – У нас с Дашкой свои счёты, но я не буду кулаками. Стебануть – да, но вдарить – нет. И ты, если продолжишь кидаться, никто терпеть не станет. Она сука, но играет норм, так что… делай выводы. Либо угомонись, либо попросят на хер отсюда – решай.
Решай…
Не хера я не хочу с ней решать!
Она меня задела, ясно? Она задела, и она получила, в чём проблема? Сама виновата!
Извиняться не стала, чисто из принципа. Мы теперь с ней на ножах и типа в игноре, совсем друг с другом не коммуницируем. На игру это практически не влияет, так что пофигу. Колошматит ещё и в волосы хочется повторно вцепиться, но раз уж меня никто не трогает, то и я не стану рисковать местом. У них нормально, как минимум зал хороший. Не хотелось бы уходить… обещали плюшки и выезды в другие города, так что… потерплю. А Даша… с её образом жизни она рано или поздно залетит и свалит, как та же Марина сделал. Недолго мне осталось терпеть…
Пока предаюсь воспоминаниям, щеку ласкает чужой взгляд. Он именно ласкает… тягуче проходится… и я реагирую очередным нелепым действием – поворачиваю голову и в глаза ему смотрю. Всего секунду, но после… после отворачиваюсь.
Пробрало… до самого нутра достало.
Чёртов красавчик… это же надо было таким уродиться! Высокий блондин с серыми глазами… матерь котья. Там ещё разворот плеч… и черты лица, и всё такое ва-у…
Я когда от шока отошла и вспоминала как его за эти плечи хватала, карабкаясь по торсу… в общем это было очень и очень.
Вы бы видели эти плечи… Он какой-то призыв к греху… он сам как грех!
– Томка, – кричит Сева. – а какой у тебя разряд?
Боевой, твою мать!
Плавно выдыхаю, стараясь держать лицо. Мальчикам нравятся милые девочки, а я вот сейчас хочу взорваться и послать его куда подальше!
Так… не ерунди, дура… выдыхай давай.
Натягиваю улыбку и смотря на свесившегося вниз парня, вежливо отвечаю:
– Первый.
– Ну-у-у, я ж говорил, она классная!
Мне по-мальчишески подмигивает и к дружкам своим разворачивается, продолжая разглагольствовать дальше.
Свисток. Команды возвращаются обратно на поле, а я к скамейке, чтобы спустя несколько минут увидеть, как чертовски привлекательный парень мелькает на выходе, скрываясь в толпе зевак.
Блин, лучше бы так Сева свалил…
Глава 6
Запах прогорклого масла въедается в кожу… примерно, минут через пять. Я чувствую его при малейшем колыхании воздуха рядом. Это ужасно и до тошноты противно. Семь месяцев работаю, а всё ещё не могу привыкнуть.
И как только не боролась! Маска, лосьон, духи, сильная отдушка для белья… ничего не помогает! Этот запах… везде! Просто везде!
Остаётся изредка выходить на улицу чтобы продышать свежим воздухом. Но даже тут стараюсь не сильно перебарщивать, потому что, чем чаще выхожу, тем противнее обратно возвращаться! И да… из-за этого каждый раз слёзно прошу подбивать график так, чтобы после работы никуда кроме как домой. Конечно, не всегда получается, но с учётом дикой текучки – руководство идёт на хорошие уступки. За «уступочки» меня не особо любят коллеги… но, либо вот так, либо придётся искать что-то другое, а здесь неплохо, кроме запахов… конечно.
Антон закидывает во фритюр очередную порцию. Слежу глазами, пока руки автоматически складываю поочерёдно сыр, котлету и лист салата.
Парень поднимает на меня глаза, подмигивает и широко, как-то особенно радостно улыбается. Закатываю глаза. Тоже мне Бред Питт на минималках.
– Не хочешь Леську поменять?
Кривлюсь, отрицательно качая головой. Артём смеётся, а мне не смешно, вот совсем никак. Я не работаю на кассе – ненавижу это дело. Моё это что-то про фасовку, сборку или на крайний случай – заготовки. Всё что угодно, лишь бы не взаимодействовать с посетителями напрямую. И они все это прекрасно знают. Антон прикалывается, а меня подбешивает.
О-о-о… я слишком хорошо запомнила, как дурканула и попёрлась на выдачу. А там… м-м-м… Никто не относится хуже к обслуживающему персоналу чем те, кто сюда приходит. Такого наслушалась и насмотрелась… на всю жизнь хватит. Скопище уродов не гнушающихся повыёживаться на ровном месте. Не-не-не, больше не надо такое.
Мило улыбаешься на каждый выверт, но если честно… хочется взять и нахлобучить бумажный пакет на голову.
Это не ресторан Мишлен, алё-ё-ё!
Ненавижу хамство… особенно мужское хамство, которого тут тоже составами подгоняют. И сколько бы ни пыталась перестроиться, как-то отрешиться… ни фига!
Ну, не могу я, что вы хотите?
Лучше тут, среди мазика и булок. Собираешь себе быстренько, в фирменную упаковочку запихиваешь и следующий делаешь – красота. Работка без творчества, каких-то эмоциональных всплесков и лишнего общения.
– Я чёт задолбалась сёдня, ребятушки мои…
Подвывает Алёна шустро пробегая мимо. Встречаемся с Антоном взглядами, тихо подхихикивая над нашей старшей. Тихо, потому что это она способствует моим «поблажкам»…
Она немного странная, может с собой поговорить или задумавшись отрешиться от внешнего мира… но, она начальство и с начальством, лучше быть в хороших отношениях. Бабуля моя всегда так говорила. а она, на минуточку и руководящие должности занимала когда-то, так что… смеёмся, но тихо, без лишнего фанатизма.
– Заведённая какая-то Алёна Геннадьевна у нас… – бормочет Антон.
Ещё раз оборачиваюсь через плечо, смотря на копошащуюся в недрах шкафа женщину.
– Не знаю, вроде всегда такая.
Алёна опрометью бросается обратно, едва-ли не задевая только что вывернувшую из-за угла Олесю. Та, в самый последний момент уворачивается, делает огромные глаза, но не возмущается, только сдавленно охает, хватаясь за сердце. Руководство подчиненную не замечает, бежит себе дальше.
М-да… всё-таки Антон в чём-то прав.
– Чё эт с ней? – кивает на подсобку.
Жму плечами. Мне – фиолетово, пусть там хоть что.
– Тебе ещё сколько?
– Ночная у меня… – кривится Олеся с грусть поглядывая на очередь рядом с кассой.
Да уж… ночные – это всегда рулетка: можешь уснуть, а может конвейер пойти, например, как сейчас.
Кидаю взгляд на табло: там, в верхнем правом углу, маленькие зелёные часы, и они радостно бегут вперёд. Это безусловно радует, я тоже задолбалась в самую доску.
И возможно, это самый первый день зарплаты, который меня совсем не радует. Телефон не успел пиликнуть, как я уже всё распределила.
Боже… мне катастрофически не хватает денег, а с учётом последнего, так совсем в яме живу.
Дождавшись конца смены, тщательно вытираю руки салфеткой, чтобы без особых потерь добраться до раковины. Если кто-то думает, что мы тут всё в перчатках делаем… то вот вам правда – они рвутся, так что не всё…
Пеню жидкое мыло растираю между пальцами и выше прохожусь, до самых локтей. Это, естественно не поможет, но мне так проще принять действительность, чуть-чуть, но проще. Когда-нибудь я буду вспоминать это время и радоваться, что больше так не живу… но пока приходится тянуть лямку.
Эх… были бы все работодатели так же благосклонны к студентам, я бы выбрала другую работу! Не общепит – точно! Никогда больше в общепит! Ни-ког-да! Это далеко не дыра…естественно, просто ресторан сетевого питания с огромной текучкой кадров. С огромнейшей текучкой. Что поделать… народ не выдерживает ритма и… масла.
Чёртово масло! Ненавижу его!
Ресторан… твою мать… Попробуй тут сказать, что это у нас не ресторан, так по голове получишь, мало не покажется. Корпоративная этика и прочее… И не важно, что в мире придерживаются других правил! Ресторан – это что-то на красивом, что-то про уютную атмосферу и еду, которую сначала хочется рассмотреть и получить эстетическое удовольствие, а не схомячить как можно быстрее, потому что холодная она совсем не то.
Я не придираюсь, честное слово, просто так оно и есть. Мы ресторан, но и не ресторан одновременно.
И всё-таки свои плюсы тут имеются. Самый главный: у меня удобный рабочий график, а ещё вполне себе нормальная зарплата, которой нет и у половины работающих студентов очников. Я же отрабатываю определённое количество часов в неделю и свободна. Условия – сказка. Правда расписание не плавающее, оно конкретное, но и коррективы вносить разрешается, например на ночные смены – который ненавижу так же сильно, как грёбаный фритюр.
Бр-р-р!
Как вспомню, так передёргивает.
Натягиваю худи, следом куртку. Мельком смотрю в зеркало ужасаясь от увиденного. Мать твоя женщина… трупачок на моём фоне будет поприличнее. Под глазами тени, белки красные, губы синеватые… красотка, блин.
Ночью никто красных глаз не увидит, но самой смотреть неприятно. Беру в руки телефон, снимаю блокировку мгновенно тормозя на количество пропущенных звонков. Да… оставить его тут на время работы оказалось лучшей идей.
В груди сжимается от злости. Всё время выкручивает! Хрен он остановится! Позвонит ещё и ещё, пока не добьётся.
– Ого, ты всё что-ли?
Оборачиваюсь. В дверном проёме, прислонившись к косяку стоит Виталя.
– Ага. – собираю вещи в охапку и на выход иду. – Удачно поработать, пока.
Недовольно поджимает губы, но как только дохожу до второй двери, ведущей на выход, разрождается:
– Может подождёшь? Я почти закончил. Довезу тебя.
Улыбаюсь на автомате и не без удовольствия отрицательно качаю головой. Хитрый жук пытается пойти по протоптанной дорожке, а мне одного раза с головой хватило. Зачем только решила закрутить интрижку на работе?! Дура, блин.
– Ты как пойдёшь?
Не унимается.
– Быстро!
Машу повторно, говорю набившее оскомину: пока и наконец-то закрываю за собой дверь.
«Как пойдёшь»… Такой смешной, не могу.
Как обычно пойду: молча и достаточно шустро!
Он меня, если уж мы сегодня все честные – достал в доску! Интрижка была стремительной, как началась, так и закончилась, но он уже несколько месяцев вот так подкатить пытается. Мне с ним не очень понравилось, если грубее не сказать… и я больше не горю желанием. Особенно сейчас, когда ноги еле-еле волокут по асфальту.
Пересекаю проезжую часть, прохожу несколько метров по тротуару и сворачиваю в маленький сквер. Привыкла так ходить. Сначала было страшно, а позже вошло в привычку. Небольшой сквер, где чаще можно встретить собачников, чем обычных людей, кажется мне более безопасным, чем тротуар вдоль дороги.
Дохожу практически до середины, когда телефон начинает трезвонить. И мне не нужно смотреть, чтобы понять кто там такой. Я знаю кто.
У меня нет желания говорить с этим человеком. Была бы моя воля – придушила давно, но… плавный вдох, медленный выдох и я всё-таки принимаю входящий.
– Я сказал так не делать.
Останавливаюсь, прикрываю глаза медленно втягиваю воздух через нос. Где-то там едут машины, слышно разговоры людей и лай собак, я даже слышу, как листочки шуршат по земле… и его дыхание, к моему глубочайшему сожалению, слышу тоже!
Мне нужна всего секунда чтобы урезонить ярость внутри и ответить так как нужно… со всем, мать его, долбаным уважением:
– Здравствуйте. Да, я перекинула сразу за три месяца. Чисто для вашего удобства.
Голосок такой милый-милый… самый милый какой могу сделать!
Сергей Олегович раздражённо выдыхает и припечатывает:
– Ещё раз так сделаешь – вылетишь. Поняла меня?
Поняла… конечно я тебя поняла, урод.
– Или ты так мне намекаешь на то, чтобы я приехал, скромная моя девочка? Ну что ты… скажи, как есть.
Сраное ты дерьмо, вот ты кто, понял?!
– Ну что вы, я не стала бы вас отвлекать, ни в коем случае
– На ты!
Резкое восклицание режет перепонки, но как бы сильно мне не хотелось разразиться ором в ответ – нельзя. С этим человеком такое опасно.
А ещё, я беру свои слова обратно: Хрен Борисович, просто весенний цветочек, единственное дермище в моей жизни именно Сергей Олегович.
– Да-да, конечно.
Покорно соглашаюсь, непроизвольно сжимая телефон сильнее, а собеседник переобувается в полёте:
– Ну что ты, малышка моя, такая упрямая. Дядя Серёжа поругался немного, а ты испугалась сразу. Разве я тебя обижал когда-то?
Желудок начинает болезненно спазмить.
«Дядя Серёжа»… мразь ты, дядя Серёжа.
Ох, бабуля… Что же ты не сказала, что у нас и дома-то нет? Я бы, может, успела попасть в общежитие… Если бы я только знала. Если бы!
– Нет.
– Вот и славно, маленькая. Не делай так больше, договорились? И в следующий раз деньги мне нужны лично из твоих нежных ручек. Ты всё поняла?
Сглатываю. Отвечать ему не хочется. Но у меня нет выбора. Совсем, твою мать, нет выбора!
– Да.
– Прекрасно.
Он отключается сам, а мои ноги ещё сильнее утопают в асфальт, буквально вязнут в нём. Впереди парочка собаку выгуливает на травке, а я тут стою, под светом жёлтого фонаря и единственное, что мне хочется – улететь на какой-нибудь Кипр с концами! Чтобы никогда, слышите? НИКОГДА не видеть и не слышать, голос доброго дяди Серёжи!
До смерти бабушки я видела его всего несколько раз и когда он пришёл на поминки впустила как знакомого бабушки, а оказалось, что он не просто знакомый. Он мать его полноправный владелец земли, на которой стоит дом и самого дома тоже! Показал бумаги, сказал, что я должна не квартплату платить, а ему за аренду. Я раньше и платить то не знала за что… бабушка всё сама делала! А тут, вот оно что вскрылось. Новая информация долго не могла устаканиться в голове – несколько недель ходила как неприкаянная, а после решила, что всеми возможными способами ограничу наше общение, попутно стараясь как-то решить вопрос с жильём. Он же мне непрозрачно намекнул, что договор то у них закончился, он такой хороший бабушку старенькую пожалел и не стал настаивать, а раз уж она отмучилась, то пришло время что-то решать. Решать… ага… Сам он решил! Мне лишь было сказано:
– Заинька, не будем волокитой заниматься. Зачем оно нужно? Просто назначим число, будешь передавать за аренду и всё. Решим, малышка. Всё с тобой решим. Ты такая крошечка… маленькая совсем.
И обнял… сжал талию так, что больно стало. Вот тогда-то я и поняла, что обходила его стороной не просто так, все те разы, когда он на горизонте появлялся. Ещё ребёнком чувствовала, что это, мать его, какой-то ковырнутый урод!
Старый, седой, пузатый пердун не просто флиртует, он как-то смотрит… словно сожрать меня готов. Малышка… маленькая, зайка – блевать тянет и сжимается внутри. От страха сжимается!
Он может прийти когда угодно, просто взять и прийти. Меня не спасёт новый замок и телефон под подушкой. Ничего не спасёт, если вдруг у этого человека что-то переклинит. Хотелось бы, чтобы я это всё надумала себе и ничего в реальности нет. Но, есть золотое правило: «Если ты думаешь, что тебе показалось – тебе не показалось». Так вот… мне не показалось.
И всё-таки я правильно сделал, что перекинула деньги так, по номеру телефона, а ни как в прошлый раз, сразу после озвученного бросилась в заначку, чтобы её всю вывернуть и деньги отдать. Там, правда чуть проще было, соседка рядом стояла… стояла и молчала. Она тоже очень старенькая, но она рядом была и мне хоть на немного, но было проще.
Поэтому не-е-е-т! Встречаться с ним без свидетелей я не готова и не буду! Впереди три месяца, чтобы накопить и куда-то перебраться. Хоть куда-то…
Дом встречает прохладой и тишиной. Присаживаюсь на пуфик у двери и прикрываю глаза наслаждаясь уединением. Меня уже не пугает одиночество, не так остро, как сразу после смерти бабушки. Первое время на стенку лезла, а сейчас привыкла.
Сижу несколько минут, а после хлопаю по коленкам резво поднимаясь на ноги. Топаю в ванну, щёлкаю бойлер, чтобы меня не шарахнуло током, потому что пробивает теперь и быстренько купаюсь. Трусь мочалкой до красноты смывая запах еды и липкого разговора со старым козлом.
У меня завтра насыщенный день и начнётся он через пять часов, так что ныряю под одеяло накрываясь с головой.
Хорошо… как же хорошо! Тело покалывает, в голове наконец-то образуется вата, но глаза так и не хотят закрываться. Со стоном переворачиваюсь на бок. Беру в руки телефон. Мне нужно минут пятнадцать чтобы пролистать ленту, посмотреть, что и кто написал, свериться с расписанием и вот тогда, уснуть окончательно.