Я тебя не хотела

Глава 4

Я звонила ему всё утро – итог один: «абонент недоступен». С каждой новой попыткой паника накатывала сильнее: тёплая, липкая, как кисель, она растекалась по телу и делала мысли вязкими. В голове рождались страшные сценарии, и все они были невероятно реалистичны: меня посадили, мама приходит с передачкой и плачет…

Господи…

Глаза защипало, в районе желудка словно завязался узел: то, что раньше можно было прогнать делом или шоппингом, теперь придавило и не отпускало. Я прижала ладони к лицу, попыталась сделать глубокий вдох. Обхватила руками колени, уткнулась носом в одеяло и пока никого не было, позорно разревелась.

С трудом откинула одеяло, вытерла лицо рукавом и попыталась привести мысли в порядок: проверить ещё раз сообщения, перезвонить ровно через пятнадцать минут, написать СМС с просьбой перезвонить, а если ответа не будет – ехать на работу самой.

Идиотка.

Какая же дура! Обрадовалась, блин! Нельзя было сразу заподозрить что-то? Кто поставит недоучку пусть временно, но на серьёзный пост?! Дура, какая же дура! Ослеплённая перспективами и неожиданным взлётом, я даже подумать не могла, что так пролечу. Поистине – взлёт выше некуда.

Накрылись медным тазом все мои мечты, даже если всё благополучно разрешится. Клеймо на всю жизнь…

Сложить дважды два оказалось легко. Днём я жила на адреналине, а ночью, после душа, лёжа на кровати, вдруг осознала весь масштаб трагедии. Я вводила данные лично – прямо под камерами… Тогда думала, что это мне на руку: если что, можно будет доказать собственную невиновность. Теперь же всё выглядело иначе: улики указывали прямо на меня не защищая, а подтверждая….

Как же ловко – настолько ловко и аккуратно, что я сама не заметила, как шагнула в капкан… Чувствовала же, что не надо… но всё равно полезла.

Господи…

Камера не пишет звук. Там камера, которая не пишет звук! Я точно помню: Римма Станиславовна как‑то сказала, что они дешёвые, и руководство поставило именно такие. Она стоит сбоку… То есть получается: я зашла в потёмках, когда никого в офисе не осталось, рылась в ящиках, вставляла что‑то в процессор, одновременно разговаривая по телефону и печатая, вытащила флешку, выключила компьютер и ушла. А дальше начался всеобщий коллапс…

Я даже не спросила, почему он звонит не со своего номера…

Беспечная идиотка.

Сколько там в итоге было денег? И что теперь сделать, чтобы меня за это не убили?

Мамочки…

Я нарушила технику безопасности, я нарушила устав, я… была там одна. И это я совершила должностное преступление открыв чужой компьютер под чужой учёткой записью.

Всё знала и полезла! Разрешила себя уболтать!

Дура-дурой!

Раскачиваюсь из стороны в сторону.

В ушах гул и мысли воронами кружат: «Тебя уволят», «Тебя посадят», «Мама будет плакать», «Как я буду смотреть людям в глаза?». Кислота обжигает горло.

Падаю на спину, смотрю в потолок и считаю: сколько времени уйдёт, чтобы всё это обернулось слухами? Полдня? Час? Мой разум выдаёт подробные сценарии разворачивающейся катастрофы: звонки, шёпот в коридоре, визит из отдела безопасности, допрос, заполнение бумаг… и это самое лёгкое, что может случится.

Хватаюсь за телефон, листаю сообщения, ищу что‑то, что можно предъявить, но чем больше копаюсь в переписках и заметках, тем сильнее растёт паника.

Мне даже некому позвонить… некому рассказать.

Пытаюсь собраться, представить, что скажу, если начнут обвинять. Формулирую предложения в голове: «Я не знала», «Я действовала по требованию вышестоящего», «Проверьте камеры», «Проверьте, чёртового, Дениса!».

Дыхание становится поверхностным, в горле – ком. Весь мир сужается до маленькой точки. Снова…

Надо ехать. Надо быть там. Надо выяснить правду и защищать себя, хоть как‑то. Я не могу отсидеться где-то… это будет в разы хуже.

Испуганно дёргаюсь, совсем не ожидая увидеть склонившуюся надо мной Соню.

Сердце вновь срывается в бешенный ритм.

– Оксан, – мягкое прикосновение тёплой ладони к плечу, – так Паша достал? Ты из-за него так плачешь?

Горло сжало спазмом и в следующую секунду хлынули горячие слёзы.

Соня кидается обнимать. Расклеиваюсь. Соседка успокаивает, шепчет что-то хорошее, а у меня язык прилипает к нёбу. Страшно до колик.

Я, кажется, в самой заднице…

– Оксаночка… может тогда в полицию?

Поднимаю глаза и скупо улыбаясь, отрицательно качаю головой. Ничего ты не понимаешь… Паша, что удивительно, совсем не при чём. Это я дел наворотила …

Большие карии глаза затапливает жалость – она как живая, очень болезненная, острая… практически на грани.

– Ты меня пугаешь, ты же никогда не плачешь, Оксик. Не ревела даже тогда, когда нас комендантша гоняла по этажам.

Улыбаюсь. О, да… она гоняла. Швабру взяла и гоняла. Девчонки на телефон снимали выглядывая из-за дверей. И смешно, и ужасно.

– Это было хоть как-то весело.

Вытираю слёзы тыльной стороной ладони. Соседка права – я практически никогда не плачу, но сегодня не тот случай, к сожалению.

– Ну, не скажи, я всплакнула, – театрально всплёскивает руками Соня. Старясь выжать из себя улыбку.

– Спасибо тебе.

Крепко-крепко обнимаю соседку. Мысленно искреннее желаю, чтобы в её жизни никогда не было такие проблем.

– За что? Ты даже не сказала ничего.

– Просто, спасибо.

Обнимаемся крепче и как только объятия размыкаются, решаю, что время на самобичевание закончилось. Хватит уже соплей.

Соня молча наблюдает, как я переодеваюсь и наношу хоть какой‑то макияж. Я могла бы всё рассказать… Мне, по всей видимости, терять больше нечего, но так стыдно… Это было не просто глупо – невероятно глупо!

На прощанье машу ручкой; Соня, как мамочка, просит себя вести хорошо и смотреть по сторонам. Улыбаюсь. Какие же они с Наташей разные…

Выходя из комнаты в общий коридор, делаю глубокий вдох.

– О-о-о! Привет! Ты тоже к первой? Подождёшь меня минутку, вместе пойдём.

Оборачиваюсь через плечо на улыбчивую хохотушку Катю.

– Не сегодня.

Хмурится, стряпая раздосадованную моську. Немного переигрывает, но я всё равно пытаюсь улыбнуться. Мы с Катей не подружки, но когда пересекались на той же кухне – могли заболтаться. Она такая как я – деревенская.

– Эх, все вы меня бросаете…

– Вера куда-то уехала? – удивляюсь.

– Заболела: то ли грипп, то ли ветрянка – не понятно там.

– Передай, чтобы поправлялась.

Катя кивает, а я к лестнице иду, мгновенно забывая про девчонок. Они тоже нормальные, как минимум лучше многих, но у меня не тот день, чтобы поддержать беседу хоть на какую тему…

Выхожу на улицу, мгновенно кутаясь в палантин. Зубодробительно холодно. Ещё немного и куртку зимнюю придётся достать. Иду вдоль сквера, к остановке общественного транспорта, борясь с желанием развернуться и обратно бежать.

Я не смелая… никогда ею не была. Меня трясёт – и это не красивая метафора.

На счастье, автобус довольно-таки быстро приезжает и просочившись внутрь, хватаюсь за ближайший поручень двумя руками. Сил во мне на минус десять, если будет давка – выметет наружу только так.

Прикрываю глаза и никак не могу понять, как с моей осторожностью, я могла попасть в такое…

Жалко, что нам не преподают то, что может быть действительно понадобиться, например «Теорию мирового заговора» или что такое…. Я бы посетила все пары и купила несколько пособий – честно.

Добираюсь до офиса в очередной раз накрутив себя до максимума, но не вхожу – торможу напротив здания. Целую минуту трачу на то, чтобы перевести дух и собрать мысли. Глаза скользят по стеклянной поверхности – идеально красивый фасад… Сюда свадьбы приезжали, чтобы фотографироваться на его фоне, а мне выпала возможность здесь поработать. Грудную клетку в очередной раз до боли сжимает когтями.

Попасть сюда было огромной мечтой. Не важно, чем бы занималась компания – цифры, по сути, безлики. Я бежала на собеседования, втайне надеясь, что когда‑то смогу к ним попасть. Пусть не сейчас, а потом, когда отучусь.

Я буду работать и год за годом смогу покорять всё новые и новые вершины, получу степень магистра… место топ-менеджера. Смогу позволить себе жить в частном доме с бассейном и перевезу маму… к себе. Мне очень этого всего хотелось… очень-очень.

А сейчас, по собственной глупости стою на руинах собственной мечты. Это ужасно.

У меня была красивая мечта…Жаль, что только была.

Вдыхаю глубже и трогаюсь с места.

Цокот каблуков, лифт, запах кофе… Так всё знакомо.

Моё появление встретили тишиной и опасливыми взглядами. Кивали… но так, без особого желания скрыть эмоции. Я и раньше не пользовалась популярностью у коллег, что про сейчас говорить. У них всё по глазам понятно: что случилось, что будет…

Мне трындец… вот что будет.

Под гробовую тишину повесила вещи в шкаф, положила сумочку и тихо направилась в приёмную шефа. Чётко чувствуя взгляды в спину.

Они уже всё знают. Слухи расходятся слишком быстро. А тут ещё такой резонанс был. У меня – без шансов.

– Оксана?

Римма Станиславовна удивлённо приподнимает брови цепко следя за моими перемещениями по секретарской.

Ноги дрожат, но иду всё равно. Киваю в знак приветствия и хочу было постучать в дверь босса, но путь преграждает мужчина в чёрном.

О, Господи!

Отшатываюсь назад. Беззащитно оглядываюсь на секретаря. Но вместо неё нахожу суженные глаза Марата Шархановича. Вот это уже очень плохо…

– Надо же, сама пришла…

Язык прилипает к нёбу. Не знаю, как буду оправдываться, если меня даже на простую вежливость не хватает.

И ноги ватные, того и гляди колени подогнутся.

– Иргиз, пусти её.

Ровно произносит босс, но я слышу какое-то зловещее предзнаменование. И, кажется, немного глохну… потому что вставшая со своего рабочего места Римма Станиславовна тоже что-то говорит… но слова… – нет слов. Не слышу.

Лёгкий тремор пальцев рук. Сжимаю их тут же, стараясь унять. Ощущаю себя голой перед взъерошенной толпой. Запоздало вспоминаю, что так ничего не съела утром. Очень сильно волновалась. Желудок протестующе завязывается в узел. Вот будет весело, если меня ещё и вывернет…

Тяжёлая деревянная дверь распахивается, а тот, что преградил путь, изображает приглашающий жест, который выходит каким-то форменным издевательством. Сглатываю.

Мамочка, прости меня…

Уходит около двух секунд, прежде чем тело начинает слушаться. Опускаю взгляд – рябит всё. Делаю шаг, потом ещё один и ещё… Слышу только собственное сердцебиение, а после в уши врезается звук хлопнувшей двери. Ну вот и всё…

Очень медленно поднимаю глаза. Хлопок двери, снова, и я наконец-то набираюсь смелости, чтобы поднять глаза. Жду что Марат Шарханович вынырнет из-за спины и начнёт говорить, но вместо этого – вздрагиваю всем телом напарываясь на сидящего за рабочим столом шефа.

Во рту пересыхает со скоростью света. Моментально узнаю этого человека. Он без очков… но это точно он! Тот, что поймал и улыбался.

Боже мой… нет.

Я была внутри кабинета много раз, успела запомнить всё в деталях, но сейчас он словно схлопнулся, снова сужая весь мой мир до одной точки. Свет из панорамных окон режет роговицу. Блеска кожаных кресел, массивный деревянный стол, дорогой набор паркеров, но во главе всего этого безумия он – вчерашний незнакомец в черных очках.

На нас никто не обратил внимания: он так и сидел, вольготно расположив руки на столе. Следуя за взглядом, наталкиваюсь на размеренные движения острого лезвия, которое без труда срезает тонкую кожуру яблока.

Что-то внутри меня начинает истошно кричать.

В пепельнице тлеет сигарета, наполняя воздух гарью. Рядом со столом, переминаясь с ноги на ногу стоит Белла, а поодаль сидит какой-то парень и быстро печатает на ноутбуке. «Айтишник» – проносится в моей голове прежде, чем в лёгких заканчивается кислород.

Хочу сделать вдох, но не получается. Не выходит! Взгляд неотрывно следит за лезвием и больше никуда… Мужские пальцы ловко перебирают увесистое яблоко, прокручивая его по кругу. Кожура свисает на стол, а в кабинете воцаряется гнетущая тишина… Вдох, ещё вдох. Через два удара сердца пальцы резко замерли, а я испуганно подняла глаза.

– Здравствуйте…

Не ответил. Чуть наклонил голову вбок, пристально изучая лицо. Спокойно, очень сдержанно. Не удивился, не разозлился – ноль эмоций… просто ровно. По пояснице поползли мурашки.

Он тут главный.

Сбитое дыхание, спазм и ощущение растекающейся под кожей паники. Звериной паники!

Он не красавец. И точно не слащавый. Молодой – лет двадцать пять, может тридцать, не больше. Высокие скулы, чёткие, подчёркнутая челюсть, тёмные брови, густые волосы, тёмно-карии, почти чёрные глаза, прямой нос, ровная линия рта, смуглая кожа, без следов щетины. Рукава рубашки закатаны до локтей, вены… Шея и плечи подтянутые – видно, что мышцы в тонусе.

В целом он выглядит так, будто привык держать всё под контролем: строгое, симметричное лицо, холодная уверенность в спокойном взгляде. Который не на секунду от меня не отрывается.

А я – улыбку вчерашнюю аннулирую, вычёркиваю, как ненужную запись. Ничего не значила. Стираю. Быстро. Жестко. Подбираю дыхание, пытаюсь выровняться. Руки дрожат. Слова застряли, где‑то между зубами и горлом. Встали поперёк и никуда не хотят двигаться дальше.

Сколько бы мы так молча изучали друг друга – не знаю. Но тишину вспарывает мужской голос за моей спиной.:

– Вот, пожалуйста, пришла. Это она залила вирус в корпоративную сеть.

Тело прошибает судорогой.

Слышу, как вбивается последний гвоздь в крышку. Глаза расширяются, мой мозг лихорадочно анализирует, а мужчина остаётся предельно спокойным продолжая дальше смотреть исключительно в мои глаза.

Холодно. От него холодно…

Я не могу двигаться. Я не могу даже повернуть голову. Тело замерло и не слушается.

Господи, о чём они? Я же ничего не делала, какой вирус?

Сердце внатяг качает кровь. Мне нужно начинать говорить. Вот прям сейчас! Немедленно!

Мы разумные люди… я расскажу, они всё поймут. Правда же? Да?!

Белла не выдерживает первой:

– У нас компьютеры полетели! Вся работа была парализована! Это она её залила. Я сразу это сказала! И камеры! Всё на камерах есть! Ко мне не может быть претензий!

Мне надо просто дышать. На счёт. Просто дышать. Вдох, плавный выдох и ещё раз.

На ватных ногах оборачиваюсь к начальнику. Слёзы собираются в уголках глаз – горячие и беспомощные. Отчаяние выкачивает воздух, как мощный насос. Марат Шарханович пугает одним своим прищуренным взглядом, в котором ярости больше, чем во всём, что я слышала до… – на минуточку, слышала я много.

Открываю рот, чтобы сказать хоть что-то, но у меня настолько заторможенная реакция, что я просто не успеваю это сделать. Вместо меня, где-то совсем рядом, звучит спокойное:

– Это я уже слышал.

От испуга резко крутанулась обратно, чтобы взглядом уткнуться в кадык, а после отшатнуться, едва не запутавшись в собственных ногах.

Его запах… такой же как и вчера, но сегодня он действует на меня иначе. Голова кружится, перед глазами начинает плыть.

Учащённое дыхание взметнувшийся пульс и ощущение неотвратимо надвигающихся со всех сторон стен.

Дыши! Дыши!

Чувство коробки усиливается. Болезненное покалывание в подушечках пальцев, в груди нехватка воздуха, а голову стягивает жгутами. Тело настолько непослушно, что я не понимаю как на одно мгновение буквально вылетаю из него… перед глазами чернеет, веки тяжелеют, а я начинаю оседать вниз. Делаю попытку вдохнуть и ничего…

В ту же секунду, чьи-то руки подхватывают и притягивают к чему-то очень твёрдому и тёплому. В следующую секунду теряю ощущение пространства. Перестаю сопротивляться и куда-то проваливаюсь. Над головой захлопывается бездна.

Щёлк.

Глава 5

Пробуждение было тяжёлым.

Если вы никогда не падали в обмороки, вам не понять, насколько это неприятно. Я раньше тоже не знала, как это… Сначала вяло, на периферии, чувствуешь атрофию всех мышц; потом в нос бьёт запах нашатыря, провоцируя острый приступ омерзения и разрыв сосудов носа. А как только открываешь глаза, ничего не видишь, кроме расплывающихся пятен, невнятных силуэтов и каких-то вспышек.

Но после, когда зрение начало возвращаться: надо мной склонилась перепуганная Римма Станиславовна, и я, наконец-то, разглядела флакончик с убойным веществом – тем самым, которым, по всей видимости, меня и приводили в чувства. Осязание пришло на несколько секунд позже и как только оно настигло. Я со всей очевидностью поняла: моя голова лежит на чём-то жёстком, но под наклоном – и это «что-то» было живым!

Рванулась вперёд. Не думая, не анализируя. И… И была так же быстро перехвачена и возвращена обратно! Молча, жёстко, безапелляционно.

Тяжело дыша и уже в частичном сознании, фокусируюсь на чёрных глазах в обрамление густых ресниц. У него действительно чёрные… очень глубокие. Мир вокруг чуть-чуть размыт, но до меня всё-таки доползает очевидное – это он поймал, он держит и это именно его ладонь по-хозяйски давит на мой взволнованно подрагивающий живот, удерживая дальше!

Это ещё что за такое?!

Возмущение вспыхивает огненными искрами, обжигая кожу, а тепло от ладони медленно, но верно просачивалось под одежду и дальше и… и я отказываюсь думать куда ещё стремится это тепло!

– Уберите руки.

– Не вставай.

– Уберите! – настаиваю.

В ответ – наглое игнорирование требования! Наглейшее!

Я бы ещё раз дёрнулась, но обморок, а следом вспышка адреналина и сил в мышцах – ноль с минусом.

Единственное что остаётся – сверлить подбородок взглядом. Убедившись, что я не собираюсь рваться дальше, незнакомец вернулся в разговор – на языке, который мне не знаком. И это тоже заставило внутренности сжаться в тугой комок.

Что это всё значит?

Не знаю сколько прошло, меня постоянно качало в разные стороны: то слабость накатит, то снова вспыхивала злость – побуждая спихнуть с себя руки и встать! Я слушаю его голос, который не то, чтобы успокаивал он просто действовал иначе, как-то обволакивающе… как патока. Мягко и непреклонно действовал… Магия – не иначе. Прикрываю глаза. Секунда, вторая, тре-е-етья. Несколько коротких фраз: отрывистых, резких. Короткий миг тишины. Скрип подошвы, еле слышный хлопок двери, дуновение ветерка… Один – вдох. Плавный выдох. Ещё вдох…

И вдруг, касание волос! Резко распахиваю глаза, но он… он не двигался. Совсем. Просто неотрывно смотрел прямо на меня. Взбесившееся на миг сердце – спотыкается. Замираю. А он разглядывает, практически ласкает лицо глазами.

Что ты делаешь…

Напряженно отслеживаю любые движения, которых нет… смотрит, но даже не моргает.

И чего ожидать?

Господи, что мне ожидать?

– Хочешь кофе?

Бархатистый голос… обволакивающий, максимально успокаивающий, а что более неожиданное, так это то, что он ещё и призыв к доверию. Я слышу эти нотки, я знаю, как они звучат… и это… выбивает из колеи – буквально! Махом. Раз и полёт…

А как же всё это… как же сбой системы, как же срочный вызов в кабинет…Что происходит и самое главное – кто ты?

Это в мыслях, быстро-быстро, а вслух, очень медленно, как-то растянуто и словно не моим голосом:

– Хочу…

Улыбнулся. Улыбнулся так, что на дне его тёмных, как сама ночь глаз, вспыхнули искорки. Он странный и ведёт себя странно, совсем нетипично для человека, который вроде как, является какой-то «крышей». Мы друг друга совсем не знаем, фоном непонятно какая ситуация, а он смотрит на меня и… любуется?

Господи, я точно не ударилась головой пока падала? Потому что я не уверена в этом. Вот совсем…

Начинаю приподниматься. Хочу рывком, но вместо этого перетекаю из положения лёжа в положение сидя, попутно одаривая кипящим недовольством до сих пор касающуюся меня ладонь! То на живот, то на поясницу… якобы в помощь, ненавязчиво, но всё равно против моего согласия.

Сколько можно трогать?!

Руку «незнакомец» убирает. Медленно, показательно и как-то с… издёвкой?! Словно: «пожалуйста – пожалуйста». Начинаю злится. Мне это всё не нравится!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».