1.
В зеркале отражалось по-прежнему чужое лицо. Оно больше не вызывало страха, неприятного дискомфорта или почти физического отвращения. Всего лишь маска, намертво приросшая к разбитому на осколки сознанию. Старый Фил сказал бы – к душе, но в отличие от давнего товарища Антарес никогда не верил в бога, дьявола и всю остальную эзотерическую ерунду. Его мир всегда был проще и понятней. Ад мог начаться задолго до смерти и быть намного хуже того, что описано в религиозных книгах. Без огня и серы, но с пытками, жестокими убийствами и бесчеловечными экспериментами. Антарес знал это слишком хорошо. Теперь – на своей шкуре. Наказание не всегда приходило в виде боли. Иногда чья-то воля просто вычёркивала из жизни и превращала в ничто.
Сквозь неплотно сдвинутые шторы пробивался алый свет неоновой вывески за окном. Рисовал на щеке полосу, похожую на след старого ожога. Антарес дотронулся до лица, вглядываясь в отражение. Гладкая словно у андроида светлая кожа, пепельно-серые волосы и брови, чёрные глаза – такие не рождаются без генетического вмешательства. Ни морщин, ни шрамов – никаких следов прожитых лет в теле наёмника. Лишь два едва заметных рубца на висках. При других обстоятельствах он бы порадовался что его потрёпанные сорок семь превратились в полные молодости двадцать с небольшим. Отметил бы внеплановое омоложение хорошей бутылкой виски и долгой ночью в самом лучшем борделе города, на который у него хватило бы денег.
Сейчас радоваться мешало осознание, что его тело сгинуло в утилизаторах “Неофармы”, а сам он переехал в чей-то модифицированный клон. Без личности и биочипа. Даже без имени. Антарес так и не смог найти прототип нынешнего тела. Отсутствие информации не стало неожиданностью – источником генома мог быть кто угодно. Бездомный из трущоб, беженец из пустошей или давно погибший человек, чей возраст на момент смерти не совпадал с биологическими параметрами клона. Генетическое вмешательство лишь осложняло поиск. Наверняка он знал только одно – в “Неофарме” точно знали, чей это клон, и почему он до сих пор дышал.
Антарес взял с края раковины инъектор с иммуностимулятором. Мысленно отметил, что последний. Прокрутил его в пальцах, разглядывая название производителя – всё та же чёртова “Неофарма”. Злая ирония в самой её циничной форме. Эта корпорация уничтожила его жизнь, а теперь помогала не сдохнуть раньше времени. Он коротко выдохнул, снял колпачок инъектора и вколол содержимое в шею.
Надо будет раздобыть ещё. С одной стороны, за три месяца его настиг только лёгкий насморк пару недель назад. С другой – он не знал всех особенностей нового тела, и сколько оно протянет без поддерживающей терапии. Закон запрещал полное клонирование человека, но подобные услуги легко находились в даркнете. Конечно, у таких нелегалов всё было на страх и риск покупателя. Чего только стоили всплывающие время от времени истории, что ускоренный рост клона не останавливался и за пару месяцев превращал дорогостоящую игрушку в дряхлого старика. Там Антарес и узнал, что клонам нужен минимум полугодовой курс иммунотерапии. Он не рассчитывал прожить так долго, но и не планировал подыхать до того, как отомстит.
Антарес швырнул пустой инъектор в раковину. Отвернулся от зеркала и быстро вышел из квартиры в городских трущобах. Три месяца назад он очнулся в такой же дыре. А перед этим было пробуждение в стерильной белизне лабораторий "Неофармы" в роли бесправной крысы. В чужом, неслушающемся теле, с которым даже простейшие действия требовали усилий. С памятью, похожей на разрозненные фрагменты. За минувшее время что-то вернулось, но прошлое по-прежнему напоминало повреждённый код, где большая часть превратилась в битые и нечитаемые сектора. И эта постоянная война с самим собой доводила до отчаяния.
Постепенно из тьмы беспамятства проступали осколки воспоминаний. Временами это было что-то бесполезное, а иногда – необходимое для выживания. Так вернулся Фил. Антарес помнил его. Сначала – наставником. Резким, но не без сочувствия, жёстким, требовательным. Человеком, который научил выживать. Позже – владельцем бара в трущобах, куда он всегда мог заглянуть за информацией или просто за глотком дешёвого алкоголя и хорошей компанией.
Но что произошло потом?
Повреждённые воспоминания цеплялись за разум, как обрывки горячечного сна. Спор? Озлобленные голоса? Антарес изо всех сил напрягал память, но последняя встреча с Филом растворилась в пустоте. Была ли вообще та ссора? Ушёл ли он врагом? Или просто хлопнул бывшего наставника по плечу, взял бутылку “Эха Вояджера” и привычно шагнул в ночь? Он не мог вспомнить. Всё, что осталось, – смутное чувство вины и тень вопроса, который он боялся задать самому себе.
Поверит ли ему Фил?
Антарес глубоко вдохнул сырой воздух, пропитанный едким запахом горелого пластика. Грудь сдавило – не то от вони, не то от тревоги, что грызла изнутри. На северо-востоке поднимался столб чёрного дыма. Память, словно издеваясь, подсунула образ – тот район давно облюбовали падальщики. Не самые серьёзные игроки в его мире. Мелкие крысы, копошащиеся в отбросах. Разбирали на запчасти бедолаг, которым не повезло их повстречать. В той стороне, где чадило и горело, прятался их притон. Там жертвы падальщиков "добровольно-принудительно" становились донорами тем, кто мог себе это позволить. И совсем рядом, за ремонтной мастерской и магазином для взрослых, притаился бар Фила.
Над головой с рокотом пронёсся полицейский аэрокар, раскрашивая мокрый асфальт вспышками красного и синего. Антарес замер, провожая его взглядом. Чаще всего стражи порядка не спешили соваться с трущобы. Никто не хотел мараться и рисковать ради людей, давно выброшенных на обочину жизни. Здесь, за невидимой чертой, закон почти не действовал. Выживал лишь тот, кто был хитрее, злее или просто удачливее. Фил научил этому давным-давно. Антарес набросил на голову капюшон куртки и быстро пошёл в сторону бара.
С каждым шагом воспоминания словно обретали яркость. Он проходил этой дорогой много раз. Вдоль ржавых труб так и не введённой в эксплуатацию тепловой магистрали. Мимо перекрывающих друг друга граффити на бетонных стенах недостроенного здания. Ещё вчера всё это было кадрами старого фильма, который он когда-то смотрел, но забыл большую его часть.
Бар Фила маячил впереди, утопая в мерцающем неоновом полумраке от вывесок сексшопа. Гарью несло ещё сильнее. Очаг пожара был совсем рядом – в паре зданий отсюда. Снова пришёл образ – обычно на улице всегда кто-то толпился. Сегодня – никого. Должно быть, близость полицейских патрулей разогнала самую сомнительную публику. Возле двери Антарес задержался. Снова отметил, что в новом теле эмоции ощущались иначе. Он привык к ровному, выдрессированному самообладанию, когда тревога была лишь приглушённым сигналом где-то на заднем плане. Теперь всё вспыхивало быстрее, ярче. Антарес выдохнул и потянул на себя старомодную дверь бара.
Обстановка внутри оказалась такой, как он помнил. Словно шагнул назад во времени лет на тридцать, а то и больше. Минимум неона, стилизованные под дерево композит и пластик. Вспоминалось, что Фил хотел использовать настоящее, но цены на дерево быстро его переубедили. Из скрытых динамиков негромко лился тягучий, меланхоличный рок. Антарес узнал песню, но название не всплыло в памяти. Он огляделся. Этой ночью посетителей оказалось совсем немного. Возле стойки никого. Двое мужиков за столом о чём-то оживлённо переговаривались. Неподалёку от них засела разношёрстная компания молодых девушек и парней.
В дальнем конце зала сидел одинокий мужчина со стаканом пива. Сразу уставился на вошедшего. Заприметил незнакомую мордашку и приценивался, можно ли чего урвать. Выглядел так, словно сам уже кем-то урванный. Скорее всего, падальщик. Потрёпанная военная куртка с полоской скотча на рукаве, растрёпанные волосы будто вслепую обкорнал сам себя.
Из-под куртки выскальзывала тонкая цепочка с кулоном – каким-то абстрактным знаком. Он показался знакомым. Память загудела, как старый сервер, потом выдала стандартный сбой – "Повторите попытку позже."
Глаза у падальщика были неестественно белёсыми, выцветшими. Антарес словно видел перед собой негатив. Свою противоположность: у этого – белые глаза и чёрные волосы, у него наоборот. Он поймал чужой взгляд – холодный, изучающий. Небрежно кивнул, давая понять, что заметил чужое внимание, но тот лишь ухмыльнулся и отхлебнул пива. Падальщик не суетился, не отводил глаз. А значит, либо не мелкая сошка… либо полный идиот.
Антарес прошёл к стойке, чуть замедлив шаг, когда увидел Фила. Тот выглядел почти так же, как в последних разрозненных воспоминаниях. Коренастый, с выбритой наголо головой и суровым взглядом. На новичка он смотрел спокойнее, чем падальщик. А за его спиной дисплей транслировал знакомые названия выпивки.
“Тень Ориона” – крепкий, с нотками чёрной смородины и радиации. Для тех, кому не по карману настоящий “Орион”.
“Кибершторм” – с голубоватым отливом и послевкусием электролита. Не взорвётся… Наверное.
“Синтетический рассвет” – сладковатый, но с горьким финалом. Для тех, кто проснулся не в своей шкуре.
“Ржавая память” – с древесными нотками и послевкусием старых болтов. Дёшево, но честно.
И дальше в таком же духе. Антарес едва заметно улыбнулся уголком рта. Сейчас ему бы подошёл “Синтетический рассвет”, но закажет как обычно. Он сел на высокий стул возле стойки – так, чтобы видеть и зал.
– Двойной “Эхо Вояджера”. Только без льда и той чёрной дряни.
Фил смерил его пристальным взглядом. На лице промелькнула тень, но он ничего не сказал. Взял с полки бутылку с синеватым пойлом, наполнил стакан чуть больше половины. Всё так же молча поставил его на стойку. Антарес кивнул в знак благодарности. Мельком глянул на дисплей.
“Эхо Вояджера”. Ледяной виски с ароматом космической пыли. Для тех, кто летит в никуда.
Всем остальным Фил щедро насыпал колотого льда, а сверху добавлял щепотку тёмной безвкусной пудры, медленно оседающей на дно. Ему – никогда. Антарес сделал небольшой глоток. Виски обжёг горло сильнее обычного. Пара таких стаканов, и падальщик в углу получит лёгкую добычу. Но Антарес пришёл не напиваться. Задумчиво посмотрел на хмурого наставника.
– Сегодня совсем тихо. Пожар всех разогнал?
Фил ответил не сразу. Сперва снова окинул цепким взглядом.
– Не видел тебя тут раньше, чтобы ты мог сделать такие выводы, – наконец, отозвался он. – Но да, пожар, дым и полиция – лучшие вышибалы.
Антарес сделал ещё пару глотков. В сознании билась одна единственная мысль, острая словно осколок стекла. Как объяснить, что он – это он? Как доказать человеку, который был ближе брата, что перед ним не самозванец и не безумец, а всего лишь результат неудачного эксперимента.
– А я тут бывал, – тихо сказал он, поднимая взгляд на Фила. – С одним парнем. Ты его учил правильно держать нож и не ныть, когда всё летит к чертям.
Обучение ножевому бою стало одним из первых вернувшихся воспоминаний про наставника. Потускневших, словно выцветшие краски. В смазанной и позабытой обстановке голос повторял снова и снова “Ещё раз”, а он чувствовал злое упрямство, что теперь точно сделает как нужно.
– Поговорим без лишних ушей? – добавил Антарес.
Лицо наставника осталось непроницаемым. Фил медленно оглядел зал.
– Ладно, всё, – громко объявил он. – Бар закрыт. Выметайтесь.
Антарес невольно дёрнул бровью. Он рассчитывал, что Фил попросит своего помощника его подменить, и они поговорят где-нибудь в спокойной обстановке, но тот удивил. Мужики за столиком замолчали. Один из них, громила со шрамом на щеке, повернул голову, явно собираясь возразить, но Фил его опередил:
– Я час назад говорил, что сегодня закрываюсь раньше, – отрезал он и посмотрел на компанию молодых. – Вас тоже касается.
Те притихли, переглянулись и начали собираться. Никто не спорил. Падальщик допил пиво одним долгим глотком и поднялся из-за стола. Антарес поймал его взгляд – холодный, оценивающий, словно тот запоминал его на будущее. Падальщик небрежно поставил пустой стакан и пошёл к выходу. За ним потянулись остальные. Как только ушёл последний посетитель, Фил дотронулся до дисплея за стойкой. Послышался приглушённый шум – это опустились массивные рольставни по ту сторону дверей и окон, отрезая его логово от внешнего мира. Наставник тем временем перевёл на него взгляд. Медленный. Тяжёлый. Как пуля, которая ещё прячется в стволе.
– Хотел поговорить – говори, – сухо обронил он.
Фил вытащил из-под стойки массивный электромагнитный пистолет – аргумент, с которым тяжело спорить. Держал его так спокойно, словно протирал стаканы, а не решал, будет ли он сегодня убирать труп.
– Можешь начать с того, на кого ты так усиленно намекал, – добавил он, и палец почти незаметно лёг на спуск.
Антарес не шелохнулся. Только медленно отпил виски. Странная штука – раньше для него этот сорт был лучше дорогущего “Ориона”, а сейчас отдавал палёным самогоном.
– Иначе что? Пристрелишь как в зоне отчуждения того…
Воспоминание неожиданно разлетелось вдребезги, и он растерянно осёкся. Только что оно было ярким и целостным. Вот он и Фил в зоне отчуждения. Много лет назад. Кто-то из местных перепил и начал понтоваться… Ещё один кусочек вернувшейся памяти. Но стоило присмотреться к образу поближе, как он завис словно неисправный голопроектор, а затем рассыпался гаснущими искрами. Как и сотни других навсегда потерянных воспоминаний.
Внутри захлестнуло хорошо выученной за последние три месяца горькой злостью.
– Иначе пристрелю и отдам на разборку падальщикам, – произнёс наставник. – Кто ты, мать твою, такой?
Он задал очень простой вопрос, правильный ответ на который так и не придумался. Антарес залпом допил виски и со стуком поставил стакан на стойку.
– А ты, я смотрю, не изменяешь себе в дружелюбии, – с усмешкой ответил он, и глядя в глаза наставнику, добавил. – Фил, это я… Антарес. Ты погоди стрелять… Ну, во всяком случае сразу.
– А я глава “Неофармы”, – отрезал наставник. – Для души бодяжу коктейльчики, где вместо вишенки – мозги любителей навешать мне всякой херни.
От упоминания корпорации передёрнуло. Антарес подвинул стакан поближе к Филу.
– Нальёшь ещё? Только из другой бутылки. Из той, что под стойкой. Где-то справа внизу. Ты называл её “моей бутылкой”.
Чтобы Фил ему поверил, нужно было швырнуть в него факты. Воспоминания. События, о которых знали только двое. Антарес словно зачерпнул полную горсть битых зеркал и выбирал осколки, где он ещё мог что-то разглядеть.
– “Ржавый сектор” в старой столице, – тихо продолжил Антарес. – Бар “Путешествие во времени”. Ты тогда писался от восторга и решил, что откроешь свой такой же. С душком прошлого.
Фил помрачнел, но не сдвинулся с места. Палец со спуска не убрал.
– Допустим, я был там. Только он годится тебе в отцы, а ты больше похож на отрыжку реалити-шоу.
Антарес улыбнулся уголком рта. Медленно, чтобы не спровоцировать, слез со стула. Держа руки на виду, обошёл стойку и достал бутылку “Эха Вояджера” – под давящим взглядом наставника и прицелом пистолета. Он свинтил крышку и вернулся на место.
– Зона отчуждения. Не помню год, но давно. Ты задолбал меня тренировками, пока я не выбил у тебя нож, – Антарес наполнил стакан до половины. – Потом уже здесь. Заказ на кибертеховского урода. Я не помню имени. Не помню, как он погиб. Просто знаю, что его больше нет.
Он сделал глоток. Виски обжёг горло, но не согрел. Антарес посмотрел за спину наставника. Если не поверит – пристрелит прямо здесь. В конце концов, не самый плохой финал. Лучше, чем сдохнуть в лабораториях. Фил по-прежнему молчал, поэтому Антарес полез глубже. Туда, где воспоминания были как едва заметные царапины. Среди них блеснуло что-то по-настоящему личное – то, чего не видел раньше.
– Я сломал твоего робота. Высадил в него всю обойму.
– Не помню такого, – сухо отозвался Фил.
– Лжёшь, – слабо улыбнулся Антарес.
Это не было цельным воспоминанием. Скорее – словно кто-то выстрелил дробью в гипс, а он заглядывал в крохотные отверстия, пытаясь сложить увиденное в одну картину. Зима. Тело женщины на снегу. В памяти не сохранилось ничего о том, кто она. Только два ощущения – словно оголённые провода. Привязанность – режущая, почти физическая. И пустота. Та, что остаётся, когда из души вырывают кусок.
– Я не помню её имени. Не помню, где мы были, – уже вслух продолжил Антарес. – Только снег. Её лицо. Тишина, от которой звон в ушах. Потом твой чёртов робот, говорящий снова и снова “Желаете повторить?” А я хотел, чтобы всё вокруг просто заткнулось. Чтобы можно было просто нажраться. И забыться.
Повисла тишина. На него по-прежнему смотрели двое – наставник и “ствол”, готовый в любой момент угостить его пулей.
– Если ты врёшь – ты хороший лжец, – наконец медленно произнёс Фил. – Если нет…
Он убрал палец со спускового крючка.
– …тебе никто не поверит, кроме меня.
Облегчение было коротким, как вдох перед падением. Но оно было. Фил всё-таки кого-то увидел. В чужой шкуре, с пробитой насквозь памятью. Антарес вернул взгляд на наставника.
– Мне и не надо больше.
Фил молчал. Долго. Не как человек, который не верит, а как тот, кто ищет тысячу причин уличить во лжи. Наконец он положил пистолет на стойку – поближе к себе.
– Ладно. Допустим. Теперь выкладывай, какого хрена ты выглядишь как эскортник? И где ты, мать твою, был все эти месяцы, пока я тебя искал?
– Если я скажу “в аду”, это будет банально. А если скажу “в лаборатории” – ты сам догадаешься, в какой.
На лице Фила промелькнуло смешанное с раздражением недоумение. Он нахмурился.
– Я не долбанная гадалка. Говори прямо.
– Да всё просто, Фил. Три месяца назад я очнулся в отеле “Ройбос”. В этом теле. Сначала не мог даже нормально говорить и двигаться. Потом… пришли воспоминания. Лаборатория. Люди, снова и снова спрашивающие, что я помню. А я нихрена не помнил! Да и сейчас… Что-то возвращается. Убежище в трущобах. Тебя вспомнил. Прошлого лет до двадцати вообще нет, просто как стёрли подчистую.