Испытание смертью

Редактор Вячеслав Смирнов

© Татьяна Кошкина, 2024

ISBN 978-5-0062-6778-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало новой жизни

Ну вот, наконец, выпускной, восьмой класс закончен. Красивое платье так и не дошила. Приехала Надюшка из Михайловки, и мы гуляли целыми днями. На вечер пришлось идти, в чем были. Сначала в классе было чаепитие, потом пошли гулять по городу. Забрели куда-то на окраину, а там забегаловка с названием «Соки-воды». А я, недолго думая, прибавила:

– И спиртные напитки.

И тут Колька Семин:

– Пойдемте, я угощаю.

Все дружно начали ржать, время два часа ночи. Разбрелись по домам уже под утро.

Начиналась новая жизнь. Кто-то остался в девятом классе, кто-то поступил в училище. Я попытала счастья в швейном, шить я очень любила. Но меня хватило на год. Когда началась практика, возникли проблемы с руками. Кожа шелушилась и тормозила весь пошив. Наша мастер Ирина Ивановна все просекла и велела принести справку от дерматолога. На этом моя учеба закончилась. Со второго курса меня отчислили по состоянию здоровья. И это в начале учебного года. Никуда поступить я уже не могла. Родители очень переживали. Я видела, как они горюют, и не знала, что предпринять, чтобы их успокоить. Спасибо, тетя Нина помогла разрешить ситуацию. Она прислала письмо. Писала, что бабушка Маруся заболела и за ней нужен уход. Я упросила родителей отправить меня к ней. Все работают, а я бездельничаю. Родители согласились, доехать я и сама смогу. Нагрузили меня всякими припасами и проводили на вокзал. Автобус шел до самого железнодорожного вокзала. Там все понятно, купил билет, и в поезд.

Бабушка очень обрадовалась, все не одной зимовать. В Михайловке мне было тоскливо. Надюшка с Ванькой учились в Бугуруслане и приезжали только по выходным. Надя поступила в Педучилище, а Ваня в Сельхозтехникум на механика. Спасали меня книги. Мне хотелось учиться, но я никак не могла решить, куда же мне поступать. Перебирала всякие профессии, но ничего мне не нравилось, кроме швейного дела. А туда путь категорически закрыт. И, как всегда, вопрос решился сам собой. Перед Новым годом мамка прислала письмо с поздравлением и сообщила, что отец уехал на Север добывать нефть. Его пригласил фронтовой друг Костя Мусин. Отец обустроится и заберет нас к себе. Ну уж нет, мне что там делать? Сидеть дома и в окошечко смотреть? Учиться там наверняка негде, в глухой тайге. Да и бабушку Марусю я не брошу. Лучше поступлю куда-нибудь здесь в Бугуруслане. Теперь все равно куда. После новогодних праздников решила зря время не терять и засела за учебники, стала готовиться поступать. На отца я очень обиделась, что не сообщил мне о своем решении уехать на Север. Потом успокоилась, подумала, что он, наверное, не хотел беспокоить и волновать меня раньше времени. Ведь сам ехал неизвестно куда, в такую даль.

Наконец от отца пришло письмо, а в конверте еще и фотография. На ней какие-то дядьки возле буровой вышки и отец среди них. В письме он писал, что работает на Усть-Балыкском месторождении. Его открыли еще в 1961 году, но из-за суровых климатических условий долго велись разработки, целых три года. В этом году готовятся запустить в эксплуатацию. Живет в вагончике в этом же поселке. Рядом есть поселок Нефтеюганск. Отец уже присмотрел балок, это такой бревенчатый домик, в котором можно жить с семьей. Теперь копит деньги, чтобы его купить и забрать мамку к себе. И уже подыскал ей работу. А мне строго-настрого наказал готовиться к вступительным экзаменам в Нефтяной техникум в Бугуруслане. Ну вот, а я голову ломала, куда поступать. Отцу написала, что к экзаменам уже готовлюсь, помогаю бабушке по хозяйству. Она совсем не может ходить, ее замучил ревматизм, кое-как передвигается по дому.

В техникум я поступила без проблем. Специальность – эксплуатация нефтяных и газовых скважин. Отец будет рад. Только после экзаменов пришлось ехать в Ставрополь. Надо было взять характеристику из школы и пройти медкомиссию. Ну и хорошо, повидаюсь со стариками и с мамкой. Приехала поздно, с последним автобусом. Ладно, хоть вокзал рядом с домом, идти не страшно. Да и фонари горят вдоль дороги.

Что-то Дружок меня не встречает. А он дрыхнет на крылечке. Старый стал, потерял бдительность. Я тихонько свистнула и позвала пса. Тот встрепенулся и запрыгал возле калитки, вырываясь наружу со двора. Я открыла калитку, и Дружок затанцевал вокруг меня, повизгивая от радости, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо. На крыльцо вышел дед, услышав нашу возню.

– Танюшка, внученька, приехала! И не сообщила ничего, вот радость-то какая. Ну, пойдем скорее в избу.

– Дед, пока не забыла. Рукавицы у тебя есть? Нас на картошку отправляют с 1-го сентября, мне бы хоть две пары.

– Да, есть, только ведь большие, неудобно будет.

– А машинка для чего? Ушьем.

– Договорились. Бабушк, встречай, внучка приехала, – крикнул дед с крыльца.

Бабушка вышла из передней комнаты, всплеснула руками, обняла меня, стала целовать да причитать:

– Ох, не ждала я, не ждала, золотко ты мое.

– Да как не ждала? А я думаю, что это моя бабушка весь вечер с пирогами возится? Вроде бы никого не ждем.

Дед весело ухмыльнулся, стал разжигать керогаз и ставить чайник.

– А мамка где?

– Шьет сидит, не слышит, видно, за машинкой, – бабушка достала из печи пирог.

Я зашла в переднюю комнату. Мать сидела за машинкой и строчила, вся обернута в белую ткань с сиреневой каймой.

– Тук, тук, – я постучала кулачком в открытую дверь. Мамка не оборачиваясь.

– Кто там?

– Это я, дочь твоя, – я засмеялась и подбежала к ней. Обняла сзади за шею и стала целовать ее в кудряшки.

Мамка охнула и вскочила со стула, ткань вся свалилась на пол белыми волнами.

– Танюшка, что ж ты не сообщила?

– Хотела вам сделать сюрприз. А что это ты шьешь?

– Да вот простыни. К отцу собираюсь, там в тайге, в этой глухомани нет ничего.

А когда поедешь?

– Тебя приодену к учебному году и поеду. У тебя только шубка одна, отец на вырост покупал. Осеннего ничего нет, и обувь нужна.

– Девчонки, чайник вскипел, – крикнул нам дед из кухни.

– Мам, а мы домой не пойдем?

– Нет, не пойдем, квартиру сдали предприятию, она ведь ведомственная. Отец уволился, и все, там теперь живут другие.

– Жаль, квартира хорошая была.

Мы собрали с пола ткань, и пошли пить чай с пирогами.

Оставшиеся дни до сентября прошли в приятных хлопотах. Мы с мамкой ходили на базар, по магазинам. Купили все необходимое. И комиссию прошла очень быстро. Только на очки выдали новый рецепт, зрение немного упало. А заказать очки придется в Бугуруслане, на изготовление уходит несколько дней. Отвезли на тележке посылки на почту и отправили отцу, чтобы мамке не таскаться в дороге с тяжелыми чемоданами. Добираться в такую глухомань надо с пересадками.

Мамка решила ехать со мной в Бугуруслан, помочь устроиться с жильем. Заодно и повидать бабушку Марусю перед отъездом на Север. В пятницу мы уже были готовы, чтобы с утра выехать. Мамка заметно погрустнела, все вздыхала, хмурилась. Пила валерьянку, видимо, еще и волновалась.

– Мам, ты не рада, что я поступила? Или к отцу не хочешь ехать?

– Да очень рада. И к отцу хочу, соскучилась. Переживаю я за тебя, что ты без нас будешь. И волнуюсь, как меня встретит этот Север суровый, как мы там приживемся.

– Мам, за меня не волнуйся. Я же с бабой Марусей, буду на выходные к ней ездить. И тетя Нина там рядом. А ты тоже не одна, с папкой. Он тебя в обиду не даст. Не грусти, лучше давай вынесем наши сумки в сени, а то утром второпях что-нибудь забудем.

Пока мы с сумками ходили туда-сюда, дед зашел в переднюю с газетой в руках.

– Девчонки, я вам новость принес. Вот смотрите, сегодняшняя газета – 28 августа 1964 года.

На первой странице газеты – фотография серьезного мужчины, и крупными буквами сверху: ПАЛЬМИРО ТОЛЬЯТТИ.

– Это что ж такое? Что за новость? Кто такой этот Пальмир?

Бабушка у нас любила всякие новости, и прибежала с кухни вслед за дедом. Мы с мамкой покатились со смеху над ее Пальмиром. Пока мы хохотали, дед начал читать нам статью вслух.

– Да тише вы, серьезно все. Вот слушайте.

И стал важно так, как диктор по радио читать про Пальмиро Тольятти. Это итальянский революционер, в честь него решили назвать наш город и переименовали Ставрополь в Тольятти. Бабушка, как всегда, заохала, уж как все бабушки любят охать.

– Ох ты, название больно красивое, звучит как мелодия, хоть и старое было неплохое. Теперь не путайте на конвертах адрес, пишите по-новому.

Следующим утром дед проводил нас с мамкой на вокзал, помог донести наши сумки. Всю дорогу мамка была грустная и задумчивая. Я ее не беспокоила, было и так понятно, что она переживает расставание со мной. Наша жизнь резко изменилась, и мы к ней не были готовы. Что нас ждало впереди, пока не ясно. Да и переезд на Север ее страшил.

Бабушка Маруся немного привела ее в чувство.

– Ох, доченька, наконец-то. Я уж думала, не увижу тебя, укатишь на Севера, – бабушка с причитаниями стала обнимать мамку. – А я все жду, да в окошко выглядываю. Вот пирожков вам настряпала.

Мамка немного повеселела, встреча с родными людьми всегда приятна.

В понедельник 31 августа мы поехали в Бугуруслан, надо было подыскать жилье. Устроились на квартиру рядом с техникумом, к бабке Марусе. Она сдавала комнату студентам. У нее уже жили две девчонки, учились на бухгалтеров. Мне не понравилось такое соседство, я ведь была нелюдимой. Но деваться некуда, времени на выбор у нас не оставалось. Проводив мамку на вокзал, я с грустными мыслями побрела в свое новое жилище. Теперь долго не увижу родителей, они приедут в отпуск только через год.

Девчонки встретили меня не очень приветливо. Вытащили на середину комнаты, стали рассматривать со всех сторон и галдеть наперебой:

– Что это ты худющая такая? А бледная-а! Не загорала? А руки-то, руки! Синюшные, и кожа совсем тонкая, прозрачная, все жилочки видно, аж страшно. Больная, что ли?

– Уже нет. Это я в детстве болела лучевой болезнью.

– Чего, чего, какой еще лучевой болезнью? Что ты брешешь? Ты в Хиросиме, что ль, была?

– В Хиросиме, в Хиросиме.

Я выскочила от них подальше за занавеску и улеглась в свою кровать. Девчонки отстали и обсуждали меня в комнате, совсем не стесняясь в выражениях:

– Худая, бледная, да еще в очках. Кто ее замуж возьмет такую?

– А я и не собираюсь замуж, – выкрикнула я из-за занавески.

– Да лежи уже. В Хиросиме она была.

Сами-то упитанные, загорелые. Правда, потом они пожалели о том, что мне наговорили, и стали мне завидовать. Ко мне по вечерам прибегал Ванька и звал то в кино, то просто погулять. Он вырос красивый, высокий – 190 см. Глаза синие, а волосы светлые, кудрявые. Завидев Ваньку в окно, девчонки горестно вздыхали, переглядывались:

– Иди, твой блондин пришел.

А к ним никто и не ходил.

Зимнюю сессию я сдала отлично, и с Нового Года получала повышенную стипендию – 50 рублей. Родители стали больше денег высылать, мамка устроилась на работу. И я сняла комнату в двухэтажке у одинокой женщины. Я там жила как барыня, в комнате одна. Печку топить не надо. У бабки Маруси мы топили печку по очереди. И удобства были в квартире.

Хозяйка квартиры, Галина Петровна, суровая женщина. Она сразу поставила условия: убираться по очереди в местах общего пользования. Да это и так понятно. Еще нельзя было никого приводить, никаких друзей и подруг. А у меня никого не было кроме Ваньки. Он скромный и воспитанный, всегда ждал меня на улице.

Однажды Галина Петровна пришла с бутылкой водки и сразу закрылась в своей комнате. Оказывается, она была тихой домашней пьяницей. Об этом я узнала на следующий день от дворничихи тети Сони. Тетя Соня остановила меня утром, когда увидела, что я чем-то взволнована.

– Что, опять запила хозяйка твоя?

– Она что, пьяница?

Я перепугалась не на шутку, этого мне только не хватало.

– Ты уж от нее не уходи, иначе она совсем пропадет. Галя тихая, и мухи не обидит. А пьет тайком, чтоб никто не видел.

Тетя Соня рассказала мне про хозяйку. Как у нее единственный сын погиб, и она стала сильно пить, заливать горе. Ее даже хотели с работы уволить, но потом пожалели и посоветовали брать квартирантов, чтобы не быть одной. Я успокоилась и побежала в техникум. Теперь стало понятно, почему к ней никто не ходит, она ото всех таилась. И не догадаешься никогда, что у нее такая слабость. В квартире чисто и порядок, и сама всегда опрятная. Вот ведь враг какой, это пьянство. Захватило человека и отнимает драгоценное время, лишает нормальной, счастливой жизни. Лучше бы села вышивать или книгу почитала. Обидно, хороший человек пропадает. Ладно, хоть совсем не спивается и не валяется под забором, держится в рамках. Может быть, потихоньку отвыкнет и совсем пить перестанет. Не каждый человек может справиться с такой бедой, как потеря близких, особенно детей. Это ведь какое мужество надо иметь, какую силу воли. Вон Ленькина мать, тетя Люда, совсем сошла с ума, когда его похоронила. И старшего сына перестала узнавать. Как теперь Иван поживает, как у него жизнь сложилась? С переездами все связи потеряны.

К советам тети Сони я прислушалась и от Галины Петровны не ушла. Та вела себя очень тихо, никакого беспокойства не причиняла, правда, стыдилась своего пьянства.

Когда я заканчивала второй курс, Ваня писал дипломную работу – «Технология технического обслуживания спецтехники». И целыми днями пропадал в своем техникуме. Иногда он брал меня с собой, я помогала ему чертить графики ППР. Это было не трудно. Надо на ватмане вписать в колонку всю технику и отмечать, когда какой ремонт требуется в течение года. Вскоре приехали в отпуск мои родители, и я уехала с ними в Тольятти к деду с бабой. Ваня попросил не задерживаться долго, чтобы успеть переписать перед защитой его черновик диплома. У меня красивый каллиграфический почерк, а он пишет, как курица лапой.

В Тольятти половина лета пролетела незаметно. Уезжать не хотелось, так хорошо было с родителями проводить время. Мы ходили в кинотеатр «Буревестник», смотрели разные фильмы. На стадион «Строитель» – там выступали наши акробаты. Ездили на Волгу купаться, река разлилась и стала широкая, как море – противоположного берега не видно. И теперь она называлась Жигулевским морем. А еще дядя Толя Сидорин, друг отца, возил нас на Белое озеро отдыхать. Мы там ночевали в палатках и готовили еду на костре, ловили рыбу. Было весело. А я ему припомнила, когда он солдат кормил на полигоне в Тоцке во время учений, то всегда передавал нам гостинцы.

– Танюшка, ты что, помнишь? Сколько лет прошло, – дядя Толя удивился, я тогда ребенком была.

– Помню, помню, я ведь тогда в первый класс ходила, прошло 12 лет.

– Теперь ты взрослая совсем, невеста.

– Да какая невеста, жениха в армию осенью заберут, у него уже диплом на носу.

– Ничего, женихов с войны дожидались, а тут армия.

Дядя Толя переехал сюда вслед за нами, а когда заработал завод «Синтезкаучук», устроился шофером на микроавтобус РАФ10. Тут и женился. И теперь у него двое детей: Маринка и Пашка. Они еще мелкие. Маринка любит рыбачить, все время с удочкой на берегу, а Пашка с отцом возле костра, что-нибудь готовит, будущий повар. Дяде Толе РАФик разрешают брать на выходные, мы все в нем с комфортом размещаемся, вот и путешествуем. Однажды очень рано выехали, часов в пять утра, по прохладушке, и возле Васильевского поворота увидели лося. Огромный самец, рога ветвистые – необъятные, красавец. Он вышел из леса прямо на дорогу, да как затрубит. Мы все перепугались, а дядя Толя остановил машину. Пусть лучше зверь пройдет через дорогу, чем мы будем рисковать. Дядя Толя повозил нас по всем заповедным местам Жигулей. В Ширяевский овраг, там в реликтовом лесу растут такие растения, каких больше нет нигде на всем земном шаре. А в Каменной Чаше родники бьют прямо из горы. Природа в этих местах сказочная. Вид отовсюду на Волгу великолепный, особенно с горы Стрельной. Это самая высокая гора в Жигулях, правда, забираться на нее нелегко, слишком крутые склоны.

Вот какое прекрасное выдалось лето. Но пора собираться. Все меня отговаривали, и дед с бабой, и мать с отцом. Я не могла не поехать, обещала ведь Ване помочь с дипломом. Перед отъездом мы с мамкой пошли по магазинам, кое-что прикупить новенькое для меня. Ну и в канцелярский заскочили. Вот, то, что надо, обложка для дипломной работы синего цвета и надпись золотыми буквами «Диплом». В Бугуруслане такую обложку точно не найти. В ней даже крепления есть для листов, переплетать не надо. Ваня будет рад. Когда вернулись домой, все сидели в передней комнате за столом и отец вслух читал газету. Газета была вчерашняя за 20 июля 1966 года, а принесли сегодня, в четверг. Мы с мамкой заволновались, не случилось ли чего, уж больно напряженная обстановка. Баба с дедом сидят как мыши и слушают, а отец серьезный такой, брови нахмурил.

– Девчонки, где вы ходите? Тут такое случилось…

Мамка ахнула и присела на краешек дивана.

– Что такое случилось?

– Да не бойтесь, ничего страшного. Новость века, – отец заулыбался и затряс газету перед собой.

– Вот, теперь Тольятти прогремит на весь Советский Союз. Да где там на Союз, на весь мир. Автомобильный завод будут строить у нас. Из 54 строительных площадок выбрали наш город, здесь место наиболее подходящее для такого гиганта. Будут выпускать легковые машины на базе итальянского Фиата-124. Если будет такой завод, значит, и город будет расти. Эх, Лидок, не зря ли мы с тобой уехали на Север? Ну и ладно, пока платят хорошо, будем деньги на машину зарабатывать. Да, дочь? Учись давай, и к нам.

Вот с такой новостью я уехала в Бугуруслан. За выходные мы с Ваней доделали диплом, оформили в красивую обложку. Техническую часть еле в тубус поместили, целых восемь листов. Все чертежи, схемы и планы. В среду Ваня защитился, получил корочку и значок. Звал меня отмечать с пацанами, но я отказалась. Они там будут пить «Степной букет», а мне хватало моей хозяйки, на них я еще буду смотреть.

Пришла домой, а там телеграмма на столе. Надя приглашала на свадьбу. Она еще в прошлом году закончила педучилище и уехала в колхоз «Комсомольский» по распределению. Наверное, и Ваню тоже пригласила, все детство вместе провели. Ване сейчас не до нее, у него своя «свадьба». Завтра утром к нему сбегаю. Надо подумать, что подарить, а может, Галина Петровна подскажет. Она пекла оладушки на кухне.

– Тань, оладушки будешь? Варенья только нет.

– Буду, есть варенье. Я из Тольятти привезла. В этом году клубники полно было, мы с бабой Нюрой наварили, – я поставила банку с вареньем на стол.

– Ох ты, душистая какая и крупная. Своя?

– Да, своя, баба с дедом в частном доме живут.

– А ты что задумчивая такая, случилось чего?

– Ничего страшного не случилось, подружка замуж выходит, не знаю, что подарить.

И тут хозяйка оживилась, приободрилась. Выложила оставшиеся оладушки в чашку на столе. Присела рядом со мной на стул.

– А я тебе подскажу сейчас, что подарить. Ешь давай. Слушай, в хозяйственный магазин завезли хрусталь. Правда, дороговато выйдет, но подарок будет мировой.

– А сколько дороговато? Мне еще вам за квартиру отдать надо.

– Мне не надо, ты все лето не живешь, так, набегами. В сентябре отдашь. Купи вазу для цветов, будет память надолго. Выйдет рублей тридцать.

Мне родители немного денег дали, а в августе у бабушки Маруси прокормлюсь, ей тоже, наверное, подкинули деньжат.

Утром побежала в магазин посмотреть хрусталь. Желающих не больно много, все-таки дорогое удовольствие, да и не очень полезное в быту, больше для красоты. А на свадьбу как раз, и на память, и чтобы глаз радовало. Присмотрела одну вазу. До того рисунок узорчатый, играет своими сложными гранями и светится всеми цветами радуги, переливается. Ваза стоит 32 рубля, зато высокая, можно ставить в нее цветы с большими стеблями. Подошла к продавщице.

– Скажите, а у вас одна такая ваза или еще есть?

– Нет, что ты, это же чехословацкие, они все по одной. Бери, а то к обеду набежит народ, разберут.

– А можно отложить ненадолго, посоветоваться надо?

– Ну, если ненадолго, то уберу пока с витрины, – продавщица убрала вазу под прилавок. – Только если брать не будешь, скажи, выставлю обратно.

– Хорошо, я постараюсь побыстрее.

И бегом к Ване. А тот спит, как сурок. Я давай его тормошить.

– Вань, вставай, ты чего дрыхнешь? Проспишь все царство небесное, – меня так бабушка Маруся всегда будила.

– Какое еще царство? Лег я поздно. Голова трещит.

– Ага, нагулялся вчера, опился, небось, этого вашего «Степного букета» от радости.

– Если бы «букета». Колька Мусин самогонки притащил, все перемешали.

Ваня встал с кровати, держась за голову, поковылял к умывальнику.

– Ну, началось в колхозе утро. Только техникум закончил, а дальше что будет? Алкашом заделаешься? Аспирин выпей.

– Тань, да ты что? Это ж на радостях, не ругайся.

– Вань, ты телеграмму получал?

– Какую? – пробулькал Ваня из-под умывальника. – Не видел, на столе посмотри.

На столе лежала телеграмма.

– Поедешь, Вань?

– Поеду, конечно, мне Надюшка как сестра. А подарок?

– Да выбрала я, вот и прибежала. У тебя денег осталось хоть немного? Скинемся давай.

– Сейчас посмотрю, сколько-то есть. По привычке за квартиру отложил, а теперь не надо платить.

У Вани стол конторский со шкафчиком. А шкафчик с замочком и закрывается на ключ.

– Вань, ты прям как начальник.

– А то! Вот 20 рублей есть, хватит?

– Хватит, у меня 25, еще останется на дорогу до Комсомольского, и оттуда до Михайловки. Ты же сразу домой?

– Да, брат приезжал в отпуск и все мои манатки домой отвез.

– Ну и прекрасно, поедем налегке. Только давай завтра, вдруг что помочь надо.

– Завтра так завтра.

Ваня покладистый парень, уговаривать не надо.

– Вань, пойдем в магазин уже, подарок раскупят.

– Пойдем, пойдем, молока только хлебну. Баба Маня, молока плесни кружечку.

Ванина хозяйка, баба Маня, одинокая старушка. У нее своя корова и несколько кур. Молоко она продавала своим же студентам, а остатки соседям. Скотину в городе никто не держал.

– Ванек, на погребке тебе оставила в кринке, утрешнее. Сходи сам налей.

– Спасибо, баб Мань.

Ваза Ване понравилась.

– Как же повезем красоту такую? Завернуть бы.

– А далеко везти? – продавщица развернула рулон с бумагой для упаковки товара.

– Далеко, 50 километров на автобусе по проселочной дороге трястись, туда поезда не ходят.

Ваня напряженно вздохнул, обдумывая ситуацию.

– Одна бумага тут не поможет.

– Сейчас, ждите, в подсобке есть коробки, найду подходящую.

Продавщица завернула вазу в бумагу, уложила в коробку и перевязала бечевкой. Получился небольшой чемоданчик, и нести удобно, и не расколотим дорогой.

Всю дорогу Ваня ехал грустный и молчал.

– Вань, ты что такой невеселый? Как будто едешь не на свадьбу, а на похороны.

– Да не грустный я, задумчивый. Жизнь меняется, что там впереди – неизвестно. Как все устроится? В какие войска попаду? С тобой надолго расстаюсь.

– А ты пока не думай ни о чем, пусть мозги отдыхают. И так устали от учебы. Один этап пройден, диплом на руках. Отслужишь, и будешь сам себе планировать дальнейшую жизнь.

– Ладно, успокоила. Бабу Маню еще жалко. Какой ей жилец попадется? Привык я к ней, моя бабка давно умерла. А баба Маня плакала, когда меня провожала. Мы с ней дружно жили.

Автобус привез нас прямо к центру села на небольшую площадь. Здесь и правление колхоза, и школа, где-то рядом и Надя живет.

– Тань, адрес какой?

– Да вот смотри, табличка на доме: Советская, 16. Надо идти в самое начало улицы, нам второй дом нужен.

Дома были все казенные на двух хозяев. В таких домах жили приглашенные специалисты, а колхозники жили в своих домах. Вдоль улицы возле домов – небольшие палисадники и маленькие дворики. У калитки нас встретила Аня, Надина сестра.

– Молодцы, что раньше приехали. Наших мало, все гости со стороны жениха, и все в его доме. А здесь тоже помощь нужна.

– Ну, давай, озадачивай. А невеста что гостей не встречает?

– Ой, Вань. И не спрашивай. В слезах она, с утра ревет.

– И чего это? Замуж, что ли, расхотела?

– Не расхотела, опозориться перед гостями боится. Ну, это наше девичье. А ты давай дрова коли, воду таскай, баню топи.

– Все понял, слушаюсь! – Ваня засмеялся, пытаясь нас развеселить.

– Тань, пойдем скорее, твоя помощь очень нужна.

Аня подхватила меня под руку и завела в дом. Надюшка сидела за столом перед зеркалом, подперев голову руками. Лицо у нее было все опухшее, нос красный, глаза мокрые. Увидев меня, она бросилась обниматься и заревела белугой. Ну конечно, перед гостями с таким лицом.