Тайга заберет тебя

Дом, который они легко выкупили, заплатив лишь треть от суммы, полученной с продажи жилья на побережье, стоял на последней улице. Дальше – кромешная тьма из переплетения величественных сосен и обитателей тайги, с которыми никто не хотел бы встретиться. Отцу пришлось получать разрешение на оружие, без которого мать отказалась въезжать, и они жили это время в захудалой квартирке ближе к рыбозаводу.

Зачем было брать хоть и просторный, но все же дом около леса, Варя понять не могла. Да, до тайги было почти целое поле, но все же они окажутся первыми, к кому заглянут звери, решившие посетить поселок. У ее семьи даже собаки не было, да и вряд ли она могла спасти от волков или, еще хуже, медведя. Пока добирались до поселка, девушка нашла несколько статей о выходящих в села и на трассы медведях в этом крае.

Радовало одно: здесь было много фонарей. А ей казалось, что если есть электричество, то это не столь дикая земля, чтобы делить ужин с лесным зверьем.

Когда она вошла в прихожую, одетая в два свитера и большие дутые штаны поверх термобелья, то застала сидящего на обувной полке Славу и мать, помогающую ему надевать унты. Варя понимала, что та пыталась беречь сына, тем более больного, но иногда это переходило все границы.

Она открыла рот, собираясь напомнить о том, что он уже школьник и справится с обувью сам, но наткнулась на отцовский взгляд. Тот ясно, немного устало говорил: не связывайся. Он уже утомился доказывать матери, что у Славы не ампутированы ноги и руки, но почему-то это пролетало мимо ушей. Иногда, правда, все же достигало цели – и тогда следовал скандал.

На улице стоял морозный февраль, и сборы больше были похожи на обратную съемку чистки капусты, так что к концу оставались одни глаза. Когда они только приехали и выгружали вещи, по возвращении в квартиру Варя заметила льдинки на шарфе и заснеженные ресницы поверх покрасневшей до малинового оттенка кожи. Мать так испугалась, что следующий час нерадивая дочь умывалась холодной водой, каждый раз чуть прибавляя температуру, чтобы избежать обморожения. Чудо, что она не слегла с лихорадкой.

Сначала замотав себя, Варя проделала то же самое со Славой, взяла тонкую ручку в шерстяной варежке и толкнула тяжелую дверь.

Собравшийся на крыльце снег оглушающе заскрипел, а холод поспешил обложить их куртки со всех сторон. Брат первый шагнул в темноту, утягивая Варю за собой из теплого дома, где пахло земляничным чаем и натуральным мехом.

– Помните, где школа? – донеслось до них прежде, чем дверь захлопнулась. Мать сразу же появилась в окне, единственном источнике света кроме фонаря в нескольких метрах.

Варя показала ей большой палец, а Слава замахал рукой в знак прощания. Отсюда все, что происходило на кухне, отлично просматривалось: и перегнувшаяся через стол мама, и занявший ее место отец над тарелкой с кашей, и их деревянный гарнитур, и даже ваза с домашним печеньем. Изнутри же Варя не могла заметить даже фонаря, будто поселок обесточили, и ни двора, ни забора в темноте не было видно.

Она перевела взгляд на дерево, растущее рядом со столбом, на который и крепился фонарь. На улице оказалось до того тихо и пустынно, что сложно было поверить, будто еще ночью завывала метель. Но даже если бы ветер согнул дерево пополам, ветки бы не дотянулись до окна, чтобы царапать его во время скандала.

Что же это тогда было? Показалось?

– Идем? – поинтересовался Слава. Из-под шарфа его голос прозвучал приглушенно, слова были еле разборчивы.

Варя быстро закивала, понимая, что, как мать, улетела мыслями далеко от реальности, и двинулась следом за братом к калитке.

Напротив них стоял такой же двухэтажный дом с невысоким забором, и стоило кому-то появиться во дворе, как за оградой слышался собачий лай. Брат боялся собак, и та старалась миновать этот участок дороги как можно быстрее. К тому же чем дальше они были от домов, тем глубже заходили в поселок, оставляя черту тайги позади.

Хотя Варя лукавила – сама она боялась собак не меньше, замирая каждый раз, когда слышала их лай, видела темные фигуры во дворе или проходила мимо заборов, за каждым из которых имелось минимум по одному такому питомцу. Дома, на побережье, все было именно так.

Хоть что-то с переездом не изменилось.

– Волнуешься? – спросила она, не выдерживая единственного звука: хруста снега под ногами, режущего уши даже под меховой шапкой.

Было страшно представить, какой мороз опустился на поселок этой ночью.

Слава шел летящей походкой, на ходу цепляя комки снега, что еще не успели убрать, и едва не подпрыгивал. Он успел отучиться в предыдущем классе всего две с небольшим четверти, но Варе казалось, что переезд ударил и по нему. Он бы точно отразился на ней самой, будь она первоклассницей, поэтому представить, что все иначе, не могла.

Однако ответ ее успокоил.

– Не-а. Я обязательно им понравлюсь!

Варя улыбнулась под шарфом. Ей уверенности всегда не хватало – особенно перед встречей с новыми людьми. Слава же пылал ею, так что энергетика накрывала всех вокруг, и он в самом деле нравился всем без исключения.

– Уверен?

– Конечно! Я классный.

– Самый классный на свете, – подтвердила она.

Они проходили частные дома, покосившиеся заборы и массивные калитки, миновали одну улицу за другой. В каждом дворе лаяла собака, и Варя ускоряла шаг, утаскивая брата за собой. Возможно, заботой она успокаивала саму себя, потому что тоже не могла спокойно слушать лай, чувствуя, как в груди поднимается волна тревоги. Варе со Славой оставалось пройти два многоквартирных дома, отбрасывающих длинные тени, когда на заснеженном тротуаре в свете фонаря вдруг появились три силуэта.

Собачьих силуэта.

Они застыли, преграждая дорогу к школе, чуть пригибаясь и оборонительно скалясь, пытаясь напугать видом клыков. Варя не заметила, как завела Славу за себя – это было столь рефлекторно, что даже не отложилось в памяти. Псов объединяла болезненная худоба, облезлая шерсть и голодный, немного бешеный взгляд. У одного из них не было правого уха, у другого ужасным образом выгибалась задняя нога, а вожак, что стоял впереди и скалился больше всех, имел заплывший, наполненный гноем глаз.

«Нежильцы», – подумалось Варе, и сердце застучало с надеждой на спасение.

Однако они еще стояли на ногах, имели острые зубы и сильные челюсти, готовые в любой момент вгрызться в живую, теплую плоть.

Могли они оголодать до такой степени, чтобы броситься на взрослого человека?

Но… Откуда бездомные собаки в маленьком поселке, где почти у каждого свои, ручные?

Варя плохо видела их морды, не в силах смотреть никуда, кроме угрожающе приоткрытой пасти, но все же допустила мысль, что окрас шерсти чем-то походит на волчий. Если перед ней еще и собаки с примесью дикой крови, то дела совсем плохи.

Будь Слава один, они бы загрызли его даже не задумавшись. Ребенок для них просто манна небесная. От мыслей об этом Варя сжала кулаки и впервые не испугалась бродячих собак, а разозлилась.

– Держись за мной, – скомандовала она не своим, более низким и уверенным голосом.

Едва сделала шаг, вожак издал команду, и псы стали медленно надвигаться. Краем глаза она заметила на обочине обломки толстых веток и схватила первую, что попалась под руку. Нос вожака был уже так близко к ее ногам, за которыми прятался Слава, что, взмахнув палкой, Варя попыталась отпугнуть ею пса. Тот отпрянул и зарычал, а за ним и его соратники, но остался стоять на дороге, не пряча зубы.

Тогда Варя заглянула в черные, обозленные глаза и поняла, что не сможет противостоять инстинкту огромной силы – голоду. И единственный ее шанс – воззвать к такому же сильному: инстинкту самосохранения.

Выставив перед собой большую ветку, та шагнула на псов, продолжая смотреть вожаку в глаза. Она не отдаст Славу и сама будет биться, пока от собак ничего не останется – вот что Варя пыталась вложить в этот взгляд. В чем пыталась убедить бродяг.

Потом сделала еще один шаг. Собаки не двигались, но и нападать не решались, монотонно рыча. Она почувствовала, как в ее собственной гортани появляется грудной звук, больше походящий на звериный. Она медленно опускалась, переходила на их язык и методы убеждения, а еще продолжала идти, едва ли не вплотную приближаясь к их мордам.

Назад она не пойдет. И спиной поворачиваться не станет. Это псы встали на ее дороге, а не наоборот.

Наконец рык прекратился. Вокруг стало неожиданно тихо, и она едва удержалась, чтобы не оглянуться. Вожак сделал шаг назад, а следом и остальные отступили. Собаки прошли мимо, больше не глядя на Варю со Славой, но она продолжала прикрывать его собой, пока те не скрылись за домом.

«Не бешеные. Повезло», – с облегчением подумала она, отбрасывая палку.

– Это было круто! – воскликнул брат, дергая сестру за рукав. – Ты как дудочник из мультика, только с собаками!

Он был полон восхищения. Варя же чувствовала, что у нее вот-вот подкосятся ноги. Спроси ее кто-то, она сама бы не смогла объяснить, что произошло. Как Варя, до смерти боящаяся собак, сумела напугать их самих. Должно быть, они просто решили, будто потеряют больше, чем получат, если кинутся на взрослого человека, а не в самом деле приняли ее за свою. Свою, которая сильнее.

Когда они жили на побережье, Варю часто оставляли у бабушки. Родители работали, и пенсионерка была рада скрасить однообразные будни общением с внучкой. А еще у нее был пес по имени Рекс.

Пятилетней Варе казалось, что собака была просто огромной, размером с медведя, но очень ласковой и любящей бегать за мячиком. У Рекса была длинная черная шерсть, которую бабушка вычесывала и вязала носки перед телевизором, пока пес спал в ее ногах. Он был таким же стариком, как и его хозяйка, но все же находил силы нянчиться с внучкой с самого ее рождения.

Но однажды этот ласковый, добродушный пес, похожий на плюшевого медведя, вгрызся бабушке в лодыжку и стал рвать мышцы и сухожилия.

Это случилось на площадке рядом с бабушкиным домом, куда они выходили каждый вечер. Пенсионерка прогуливалась с собакой и общалась с соседками, Варя лепила что-то в песочнице. Им уже нужно было возвращаться, и бабушка ее подгоняла:

– Варюша, скорее, а то уйдем без тебя!

Варя собрала ведерко и совок, всучила кукле, которую возила в коляске, и поехала к бабушке. Та ждала на лавке, а Рекс, утомленный жарой, лежал на асфальте, высунув язык, и громко дышал.

Все произошло так быстро, что Варя не успела и сообразить. Челюсти сомкнулись на бабушкиной ноге, хруст оглушил всю площадку, а следующие звуки потерялись среди криков. Рекс грыз ногу, как грыз мясо на костях во время завтрака, обеда и ужина, только теперь это была нога бабушки, его любимой хозяйки. Вся морда сразу же перепачкалась кровью, а стопа безвольно повисла на оставшихся мышцах, с которыми Рекс спешил разобраться.

Он отгрызал ее от бабушки.

Варю сразу кто-то оттащил и понес прочь, закрывая глаза – как выяснилось позже, соседка, с которой бабушка хорошо общалась. Детей мгновенно позабирали, стараясь уберечь их психику от ужасной картины. Один из соседей собирался на охоту – только это и спасло бабушку. В тело Рекса разрядили обойму, и лишь тогда он разжал челюсти.

На реабилитацию ушло много времени, ногу пришлось собирать из мелких осколков. Только перенеся несколько операций, бабушка смогла сама передвигаться с тростью. Страшная картина стояла перед глазами у Вари, а сама бабушка словно забыла весь ужас.

– Он у меня такой хороший был, жаль, до зимы не дожил. Он так любил бегать по снегу, – причитала она, вытирая намокшие глаза носовым платком.

А Варя не могла понять, как можно жалеть о смерти настоящего убийцы.

Мама потом консультировалась с ветеринаром по поводу поведения Рекса. Врач заявил, что бывают разные причины внезапной агрессии, но, вероятнее всего, у пожилой собаки развился «синдром ярости», причиной которому были неврологические заболевания.

Но это нисколько не успокоило тогда.

В ее родном городе бродячих псов не было, зато многие заводили их как питомцев. И каждый раз видя, как даже самая маленькая псина идет мимо на поводке, Варя сжимала в кармане вилку, украденную с кухни после произошедшего. Она знала: ни поводок, ни намордник могут не спасти. Зато верила, что, если ударить зубцами в глаз, обезумевший пес сразу придет в себя.

Она носила ее все детство, повзрослев, купила складной нож, но он ей ни разу не пригодился. Словно таких, как Рекс, больше не было. И Варя начала забывать, что нужно иметь оружие при себе. По возвращении домой она обязана отыскать нож среди вещей и вернуть на законное место в кармане.

Немного отдышавшись, она снова схватила Славу за руку – даже чуть крепче, чем следовало, – и они двинулись к школе.

Ее нельзя было ни с чем спутать: прямое двухэтажное здание с длинными окнами и массивным крыльцом, за невысоким забором из проволоки, оно было освещено лучше остальных домов, будто находясь под софитами. К нему стягивались такие же, как Слава, школьники, с тяжелыми рюкзаками, мешками со сменкой и в ярких шапках. Все, что их отличало от брата, – возраст и угрюмость. Варя не увидела ни одного школьника, который оказался этим февральским утром в хорошем расположении духа.

И их настрой был Варе ближе, чем Славин. Этих ребят она понимала. А как устроен мозг брата, так и оставалось для нее загадкой.

Он был обычным семилетним мальчиком, не любил заниматься английским и обожал «Бравл Старс». Да, ему нельзя жирное и сладкое, из-за чего мама сама делала домашнюю нежирную колбасу, варила плавленый сыр и покупала полезные батончики, но в остальном он ничем не отличался от сверстников.

Кроме красной карточки. И гарантии смерти максимум через пять лет.

Едва калитка осталась за их спинами, Слава вырвал руку и побежал первым по ступеням. Варя не стала его догонять – если такой самостоятельный, пусть бежит.

Тяжелая дверь распахнулась, пропуская вновь прибывших в обитель знаний. Глаза жгло от холодного света, пахло тушеной капустой, а над головой жужжали лампы. Варя словно оказалась в уменьшенной версии собственной школы: плитка цвета запыленного асфальта, ряды с крючками для курток, направо кабинеты, налево столовая и спортзал. Она застыла на пороге, пропуская несущуюся компанию младших учеников, и в этот момент за спиной раздалось:

– Предъявите пропуск, пожалуйста.

Варя обернулась, замечая сидящего за стеклом пожилого мужчину в форме охранника. Он смотрел исподлобья, явно недовольный ее появлением.

– Здравствуйте, – кивнула та, будто с ней кто-то поздоровался. – Мой брат сегодня пришел впервые, мы только перевелись в эту школу. Мне нужно поговорить с классным руководителем.

– Фамилия.

Она нахмурилась, сбитая с толку. Но, чтобы не показаться глупой, выдала заученное:

– Дыбенко. Елена Федоровна. Первый «А».

Охранник тяжело вздохнул.

– Ваши фамилия, имя и отчество. И паспорт.

Теперь растерянность сменилась легким испугом: Варя похлопала себя по карманам куртки и осознала, что документы вовсе не брала. В прошлой школе ее запомнили за месяц, и с тех пор она не утруждала себя ношением паспорта. Должно быть, весь ужас ситуации сразу же отразился на ее и так не самом приятном лице, опухшем, с красными от недосыпа глазами.

– Ну хоть права у вас есть? – смягчился охранник, поднимаясь по ту сторону окна.

Варя задумалась, но пальцы сразу же нащупали шершавую обложку, и решение нашлось само собой.

– Студенческий! У меня есть студенческий. Карасева Варвара Алексеевна.

Документ сразу же был съеден тонированным окошком, и минута ожидания показалась вечностью. Наконец студенческий снова появился на блюдце, а охранник удивленно взглянул на нее через прямоугольник:

– Университет на другом конце страны?

– Я на дистанционном, – бросила она на прощание, быстро пересекая коридор в поисках Славы.

– Ну вас и занесло!

Он нашелся около гардероба. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, и крутил в руках пакет со сменкой. Его растерянный взгляд бегал по табличкам с классами, а лицо под шарфом покраснело и покрылось испариной – в здании было довольно тепло, а Варя порядком задержалась у охранника.

– Хорошо, что мама снова устроила тебя в первый «А», да? Запоминать заново не придется, – как бы невзначай произнесла она, присаживаясь рядом и заглядывая ему в лицо.

Нарастающая паника растаяла вместе со снежинками в ворсе шарфа, и Слава быстро закивал, улыбаясь. Варя потянулась, чтобы снять с него шапку, но тот отпрянул.

– Сам?

– Сам.

Когда брат пропал под навесом курток, она оглянулась, замечая столпившихся в углу детей. Видя, что она смотрит на них, те сразу отвернулись и убежали за угол. Должно быть, именно они были катализатором внезапной самостоятельности брата. Потому что матери он позволял себе и сопли платочком вытирать, не то что переодевать.

Висевшие на стене часы показывали почти половину девятого.

– Поторопись, Слав. Урок скоро начнется, – напомнила сестра, и шорох курток за спиной стал интенсивнее.

– Вы привели Карасева Вячеслава?

Она обернулась, замечая появившуюся из ниоткуда девушку. Она была столь же молода, как и Варя, и больше походила на старшеклассницу, но клетчатая юбка в пол и платок на плечах явно намекали на принадлежность к педагогическому составу. Темные волосы были собраны в строгую прическу на затылке, а белые щеки занимали половину лица, чем делали его очаровательным, как, впрочем, и открытые светлые глаза.

– Я Елена Федоровна, классный руководитель Славы, – представилась она, протягивая руку и чуть приседая, будто в подобии реверанса.

Варя даже застыла от удивления, но все же пожала тонкую ладонь с выступающими синими прожилками на запястье.

– Варвара. Мне нужно обсудить с вами кое-что насчет Славы.

На лице учительницы сразу появилось участливое выражение с примесью сожаления, отчего Варю передернуло. Она успела насмотреться на таких участливых и сожалеющих, чьи слова лишь лицемерие, о котором они забудут сразу же, как потеряют ее семью из виду.

– Да-да, меня предупредили, что мальчик особенный, – закивала она, выпячивая губы, будто сама сейчас заплачет.

Но не заплачет. Ей абсолютно плевать, и этих равнодушных стеклянных глаз Варя видела достаточно, чтобы научиться осаживать таких непрошеных плакальщиц.

– Мой Слава такой же парень, как и остальные ваши дети, – сквозь зубы прошипела она, и это было так неожиданно для учительницы, что она отшатнулась, закутываясь в платок, словно он мог послужить доспехами. – И не вздумайте создать перед ними впечатление, будто он какой-то другой. Вы меня поняли, Елена Федоровна?

– Да-да, конечно. Я не хотела обижать вас или вашего сына, просто…

– Брата. Слава мой брат.

– Ой!

Глаза учительницы вспыхнули смущением, как огни на елке, и вот ладони уже пытались спрятать их от свидетелей. Варе даже стало немного ее жаль, похоже, она только закончила учебу и еще не была закалена учениками и их сумасбродными родителями, раз так переживала из-за мелочей.

– Не беспокойтесь, все в порядке, – отмахнулась та, позволяя себе сочувствующе сжать ладонь Елены. – Просто я хотела сказать, что Слава умный и самостоятельный, и сам знает, что ему можно, а что нет. На случай, если понадобится наша помощь, у него в кармане есть красная карточка.

Варя достала из своего кармана картонный прямоугольник, чтобы наглядно продемонстрировать то, о чем говорит.

– Если Слава его покажет, пожалуйста, позвоните мне, и я сразу прибегу. Запишите мой номер на такой случай.

– А такое может произойти? – удивилась Елена Федоровна, снова пытаясь спрятаться в небольшом платке, едва встречающемся концами на тонкой талии. – Поймите меня правильно, у нас не специализированное учреждение, и никто понятия не имеет, что делать в случае…

Варя втянула носом воздух, чувствуя, как жалость к учительнице испаряется. Ей просто не хочется брать на себя любую, даже крохотную ответственность, хотя она и состоит в одном звонке.

– Я уже сказала, что и в каком случае делать. Во всем остальном Слава никак не отличается от других. Я… – уже настроившись идти до конца, та замолкла, перебитая предупредительным звонком, что заставил стены школы загудеть. Когда коридоры опустели, погрузившись в тишину, она добавила: – Запишите номер. Пожалуйста.

– Я готов!

Из-за курток появилось румяное лицо Славы, смущенно поправляющего лямку рюкзака. При виде учительницы он замолчал, оставаясь на месте, в то время как Елена Федоровна будто от одного его взгляда напиталась силой и расцвела, присаживаясь, чтобы раскрыть объятия для ученика.

– Привет! Ты Слава? Меня зовут Елена Федоровна, теперь мы будем познавать этот мир вместе, – улыбнулась она, протягивая ему руку, чтобы тот смущенно ее пожал. – Хочешь познакомиться с остальными ребятами?

Слава медленно кивнул. Он всегда замолкал при посторонних, так что казалось, будто его вовсе не научили разговаривать. Но учительница была явно готова к такой реакции, поэтому делала вид, что все так и должно быть.

– Тогда мы прямо сейчас пойдем в класс, остальные уже заждались, – продолжила она, и брат все же взял ее за руку.

Прежде чем они вместе двинулись в сторону кабинетов, Варя успела незаметно для Славы вложить в руку Елены Федоровны листок с номером. Она таскала его в кармане все время, будто сама была больна, а не брат. Стоило бы надеть на него браслет с контактами, но он так брыкался при любых попытках, что они с матерью потеряли надежду, учительница кивнула, улыбаясь сразу обоим.

«Все будет хорошо, не переживайте», – говорила эта улыбка.

Но Варю все равно не отпускало чувство тревоги. С самого их приезда в этот поселок.

Глава 2. Ворота на лес – к беде

Когда Варя вернулась, дом уже опустел. Отец отправился на работу, а мать наверняка пошла оформлять документы – до начала учебы она не успела разобраться с поликлиникой и, скорее всего, убежала именно по делам бюрократическим.

Варя же, еще на пороге скинув куртку и унты, двинулась на кухню. Благодаря прогулке организм немного проснулся, и пустой желудок угрожал, что начнет есть сам себя. Она проигнорировала кастрюлю с супом, сразу нащупывая в холодильнике палку колбасы и доставая ее на стол. В хлебнице оказалась последняя корочка, и про себя Варя отметила, что нужно зайти в магазин, когда пойдет забирать Славу.

Позавтракав горячим сладким чаем и бутербродом с колбасой, она завела будильник и уронила голову на подушку, почти сразу засыпая.

Ей снилось море. Родная сердцу галька под резиновой подошвой и шелест волн. Она сидела на берегу, вдыхала соленый воздух и наблюдала за чайками, раз за разом ныряющими за добычей в воду. Вокруг не было ни одной человеческой души, только Варя и море.

А потом оно вдруг начало замерзать.

Сначала Варе показалось, что это пластиковый мусор качается на волнах, но он стал разрастаться, превращая танцующую воду в мертвый лед. Та вскочила, чувствуя, как холод обжигает лодыжки и плечи, и побежала к воде, но та уже полностью обледенела.

И дна под этим льдом не было видно.

Словно в том месте, где раньше начиналась вода, сейчас был обрыв на огромную глубину и галька прекращалась, а за водяным стеклом виднелась только темнота. Такая же черная и холодная, как северная ночь.

А следом раздался хлопок.

Ветка дерева со всей силы ударила в окно, разбивая его, и стоящая на льду Варя провалилась вниз, не успев даже закричать, прежде чем мрак заволок все вокруг.

Она подскочила на кровати, испуганно оглядываясь. В комнате посветлело, но в углах все равно сохранялись комки полумрака, а простынь, которую та сжимала пальцами до впившихся в ладони ногтей, оказалась влажной. Похоже, от кошмара ее бросило в жар.

Окно оказалось целым.

На экране телефона значилось, что до будильника осталось всего семь минут. Лечь снова она не могла – наоборот, ее продолжало трясти, а сердце в груди никак не могло замедлить ритм. Она спустилась с кровати, оставляя белье смятым и наполовину сползшим на пол, и побрела вниз, в сторону кухни. Ей срочно нужно было попить – во рту пересохло и горло саднило, будто Варя долго кричала, сорвав голос.

Мама успела вернуться и сидела за столом, разложив вокруг себя веер документов. Силуэт ее был сгорблен, тело напряжено, а брови сведены в попытке лучше понять то, над чем она ломала голову. У нее, еще совершенно не старой женщины, залегла вертикальная морщинка между бровями.

– Как дела? – мимолетно спросила Варя, проходя мимо матери к гарнитуру, на котором стоял кувшин с водой.

Пить хотелось нестерпимо, и целый стакан она осушила залпом.

– Здесь есть только один педиатр, и тот принимает раз в тысячу лет, – устало вздохнула мама, поднимая на нее взгляд. – Что это с тобой? Не заболела?