- -
- 100%
- +
– Я не хотел разбудить вас, наставник, – молодой Владич говорил спокойно, хотя тем временем лихорадочно соображал, как ему лучше поступить, и что именно известно хозяину дома, а о чём тот может только догадываться.
– Очень любезно с твоей стороны, – кивнул Вук. Движение головы получилось каким-то птичьим, чуть дёрганым и неровным. – Полагаю, ты также не забыл, что сегодня у тебя экзамен?
– Я помню, наставник.
– В таком случае, мы имеем дело с обычной беспечностью юности, – вздохнул капитан и взял в правую руку узловатую трость, прислонённую к подлокотнику кресла. Опираясь на неё, Балач сделал несколько шагов, и теперь их с учеником разделял какой-то метр. – Ты, разумеется, уверен в своих силах и в том, что справишься не хуже других?
Драган почёл за лучшее промолчать. Длинные усы старика шевельнулись, обозначая насмешливую улыбку:
– Благоразумно. Не говори, если нечего сказать. Люция – красивая девушка.
Парень ожидал расспросов, но прямое утверждение застало его врасплох, и гардемарин с тревогой взглянул на наставника. Ухмылка Вука стала шире:
– Я не собираюсь поучать тебя, а тем более осуждать. Хотя несколько неразумно возвращаться после свидания по ночным крышам и пробираться в свою комнату через окно. Тебя могли бы принять за вора.
– Не одни лишь воры гуляют ночью по венецианским крышам, – осторожно заметил Драган.
– Как ты намерен поступить?
Молодой Владич задумался. Наставник терпеливо ждал, опершись обеими руками на свою трость. Наконец, парень заговорил, тщательно выбирая слова:
– Я не могу жениться на Люции.
– Не можешь, – согласился Балач.
– Сегодня последний экзамен. Через неделю я получу назначение и, скорее всего, уеду из Венеции. Может быть, я уже никогда сюда не вернусь.
Глаза под белоснежными бровями недобро сощурились:
– Ты хочешь сказать, что собираешься попросту скрыться?
Драган хотел было заметить на это, что он не давал никаких обещаний, и потому не имеет обязательств. Но что-то в тоне старика заставило его передумать, и вместо оправданий парень хмуро заявил:
– У меня ничего нет, кроме имени. Да и имя не моё, это лишь слова в паспорте.
– Сегодня твоя бабушка получила письмо. Её брат, аббат Стефан, взят под стражу и заключён в Цитадель в Которе.
– За что? – изумился Драган.
– В Далмации неспокойно, – пожал плечами Вук. – Австрийцы, хоть и играют сейчас роль арбитра между османами и повстанцами, на деле сами не прочь отхватить для себя кусок Боснии или Герцеговины. А то и от обеих разом. Проблема в том, что в их собственных владениях в любую минуту может начаться очередной бунт, ведь под боком такой соблазнительный пример почти что успеха. Думаю, арест Стефана – просто превентивная мера. Не удивлюсь, если в Цитадели сейчас оказались все, кто занимает хоть сколько-то видное положение в Далмации, но при этом не поддерживает австрийцев.
– А как же мартовское перемирие?
– Перемирие – это не настоящий мир. Из двух месяцев один уже прошёл, и к тому времени, когда в мае начнутся переговоры, закончится второй. Пушки могут загрохотать на следующий же день после встречи делегатов.
– Похоже, что дома заваривается основательная каша, – задумчиво пробормотал гардемарин, садясь на край кровати. – Только что с того? Это уже не раз было и, наверное, ещё не раз будет. Бунт, множество мелких стычек, одно-два крупных сражения. Потом склоки между вождями, поражение и казни тех, кто не успел погибнуть в боях. Даже удивительно, что османы раз за разом высылают против повстанцев армии – ведь достаточно было бы просто немного подождать, чтобы те передрались друг с другом.
– Верно, – кивнул капитан Балач. – Однако есть одно обстоятельство, которое отличает нынешние события.
– Какое?
– Сегодня ты сдашь экзамен. Получишь свой патент гардемарина и простишься с Люцией. А завтра – отправишься домой.
Глава 7. Улов «Дельфина»
Потрёпанный годами и морем кеч крался вдоль далматского побережья, пользуясь северо-восточным ветром и пасмурной ночью. Вечером облака ещё давали луне время от времени выглядывать в разрывах, но к ночи пелена стала плотнее, так что на небосводе теперь остались лишь редкие звёзды, то и дело ныряющие в белёсых клочьях. Драган, устроившись на крышке люка, вглядывался в темноту по левому борту, где, как он знал – хотя не мог сейчас видеть – был берег. Пока ещё хорватский, но за ним, вглубь материка, уже начиналась черногорская земля.
«Австрийская», – поправил себя молодой господарь, с горечью перекатывая на языке это слово.
У штурвала стоял хозяин судна, уже немолодой и грузный мужчина. Казалось, он ведёт кеч, ориентируясь только на едва различимые, и понятные ему одному, перемены в плеске волн о прибрежные скалы. Ещё в Венеции, когда контрабандист появился в доме капитана Балача, лицо его показалось Драгану знакомым. Чуть позже бабушка представила их друг другу: Лазарь Стоянович оказался младшим братом того самого рулевого, что погиб, защищая последних Владичей от преследователей. Того, чьей кровью Милица разделалась с Петаром Урошем.
Фигура у штурвала, едва различимая в темноте, поманила молодого господаря рукой. Драган поднялся, подошёл и встал позади капитана, наклонившись к нему, чтобы разобрать глухой сиплый шёпот, похожий на шелест волн на прибрежной гальке.
– Превлака, господарь, – Лазарь махнул рукой влево. – Австрийцы укрепили её и увеличили гарнизон. Но это не беда – там нет пристани и судов, а в такую ночь они нас и не разглядят с берега. Мамула будет опаснее.
Мимо них проскользнули безмолвными тенями двое матросов, чтобы взять рифы на гроте. Едва слышно хлопнула буровато-красная дублёная парусина. Владич, старательно вспоминая уроки географии в навигацкой школе и наставления Вука, нахмурился:
– Что не так с Мамулой? Там же голые камни.
– Были. Теперь там вторая крепость, и за островом есть пристань с паровыми катерами.
«Очень вовремя», – недовольно подумалось парню.
Стоянович будто прочёл его мысли.
– С Мамулы нас тоже не увидят, если только ветер не разгонит облака, – снова засипел Лазарь. – Но даже если обнаружат, то всё равно не станут сразу топить судно.
Ещё двое матросов поднялись из трюма. Один тащил небольшой бочонок, второй – плетёный короб, зашитый в просмоленную парусину.
– Виски и сигареты, – пояснил капитан. – Вы верно сказали: на острове только голые камни. Ни выпивки, ни табака, – торчащие жёсткими распушёнными щётками усы контрабандиста дёрнулись, приоткрыв оскаленные в усмешке зубы. – Ну а если не поможет и это, тогда…
Он мимоходом похлопал по рукоятке заткнутого за широкий пояс кинжала. Драган молча кивнул и снова вернулся на крышку люка.
В серьёзном, сосредоточенном подростке с трудом можно было узнать недавнего гардемарина итальянского флота – и в первую очередь потому, что теперь Владич был одет в традиционный черногорский костюм. Этот прощальный подарок неожиданно преподнесла ему бабушка. Милица шила одежду тайком, так что даже Вук Балач не подозревал о существовании комплекта.
Денег у изгнанников, несмотря на время от времени присылаемую аббатом Стефаном помощь, было немного, так что о золоте и серебре пришлось забыть. Чёрное сукно жилета украшали ряды латунных пуговок, между которыми змеился узор, вышитый алой нитью. Такой же нитью была расшита белая суконная куртка, спрятанная теперь в сундучке в маленькой каюте, вместе с полосатым пледом-струкой. Чёрные штаны обошлись без вышивки, только под коленами у них тоже было по ряду пуговок.
Больше всего неудобств молодому господарю доставили опанки, так не похожие на привычные ему, хоть и более жёсткие, итальянские туфли. Поэтому парень был вдвойне признателен бабушке за толстые вязаные гетры, благодаря которым всяческие неровности и грани менее сильно ощущались через нетолстую подошву опанок. Драган нередко оскальзывался в своей новой обуви, но всё время плавания упрямо продолжал носить опанки изо дня в день, прекрасно понимая, что ему ещё предстоит свыкнуться с ними на берегу, где на смену доскам палубы придут камни, веточки и колючки.
Испанская наваха Бориса сейчас была спрятана в складках кушака: только сунь руку, и уже готов к драке. На этот длинный и широкий отрез алого шёлка, да ещё на кожаный пояс с накладками, бабушка, должно быть, откладывала деньги несколько месяцев – хотя всё равно ей хватило только на посеребрённую латунь, а не на чистое серебро. Зато капу, круглую черногорскую шапочку, Милица Владич расшила настоящей золотой нитью. Сейчас её внук задумчиво вертел подарок в руках, ощущая под пальцами рельеф шитья: вставшего на дыбы и оскалившего пасть дракона. Символ их рода, до сих пор – сам Драган этого не помнил, и знал только по рассказам – украшавшего один из камней Морских ворот.
Стоянович, то вглядываясь в темноту, то прислушиваясь, а то и принюхиваясь, постепенно поворачивал штурвал, и кеч послушно забирал всё сильнее влево, приводясь к ветру. Миновало ещё с четверть часа, когда капитан тихонько свистнул, и матросы метнулись к мачтам: судно готовилось сменить галс. Остров Мамула с его новой крепостью был, как понял Драган, где-то впереди по правому борту.
Молодой господарь снова встал позади капитана и услышал, как тот шепчет сквозь зубы:
– Иисус, Мария, Иосиф…
Кеч теперь едва полз, на ощупь, будто слепой нищий, входя в горловину Которской бухты. Парень внешне старался сохранять спокойствие, хотя сердце гулко ухало, время от времени замирая. Он облизнул губы, ощутил во рту привкус соли – и в этот миг где-то позади запыхтело и зашипело, и звук, нарастая, покатился вслед судну контрабандистов.
– Катер, господарь, – сипло бросил Лазарь, отворачивая влево в попытке уйти с фарватера ближе к берегу. Драган машинально сунул руку в складки кушака, проверяя, на месте ли наваха.
Пыхтение паровой машины приближалось. Теперь уже все матросы были на палубе кеча – восемь человек, молчаливых, крепких, жилистых, по большей части уже седых. Самому младшему из них было едва ли меньше сорока, и Владич вдруг подумал, как в глазах австрийцев должно выглядеть судно, пробирающееся в бухту ночью, без опознавательных огней, и имеющее в своём экипаже почти ещё мальчишку. Он невольно провёл тыльной стороной ладони по губам, стирая соль, и ощущая редкий пушок щетины, которого всего-то дважды касалась бритва.
Над водой вспыхнул красно-оранжевый шар мощной карбидной лампы с широким отражателем, и жадной рукой скряги потянулся через ночь, обшаривая темноту – пока, наконец, не выхватил из мрака силуэт кеча.
– Чтоб тебя… – Стоянович с такой яростью сжал рукоятки штурвала, что одна из них едва слышно хрустнула. – Говорить буду я. Ждите, пока не свистну, – шёпотом отдал он распоряжения матросам.
Катер приблизился, удерживая контрабандиста в пятне света от своего прожектора.
– Назовите себя! – приказали в рупор по-немецки.
– Он требует назвать себя, – вполголоса перевёл Драган капитану. Лазарь фыркнул:
– Да понятное дело.
Затем гаркнул во всю мочь на сербском:
– Рыбаки! «Дельфин» из Прчани!
На катере несколько голосов забормотали, потом один из них выругался по-немецки, а другой коротко хмыкнул и на правильном сербском, хотя и с сильным акцентом, спросил:
– И как улов?
Стоянович оскалился:
– Так себе. Поднимайтесь, посмотрите.
С катера бросили конец и двое матросов Лазаря подтянули патрульное судно к чёрному борту кеча. По трапу взобрался человек в офицерском мундире, следом за ним двое рядовых, тут же насторожённо наставивших карабины на команду. Контрабандисты с деланным безразличием оставались на своих местах: кто стоял у мачты, кто сидел на крышке люка, кто прислонился к рубке.
– Много рыбы? – светским тоном поинтересовался офицер.
– Да какая там рыба, герр капитан, – Стоянович небрежным жестом указал на пристроенные у его ног бочонок и короб. – Одно разочарование.
Офицер спокойно окинул Лазаря взглядом, затем оглядел команду, и только потом мельком, будто походя, присмотрелся к «улову». Едва заметно кивнул – и один из рядовых, закинув на плечо карабин, склонился над бочонком. Ловко извлёк пробку на торце, принюхался и, удовлетворённо крякнув, по-немецки отчитался перед командиром:
– Виски.
Потом, достав из ножен на поясе штык, одним движением вспорол парусину по периметру короба, быстро развязал кожаный шнурок, притягивавший крышку, и заглянул внутрь.
– Сигареты. Английские.
– Сигареты, – спокойно подтвердил Лазарь, услышав знакомое слово.
– Рыбачите в Англии? – иронично осведомился офицер.
– Да что вы, герр майор, – «наградил» его званием Стоянович, растерянно разводя руками. – Мы здешние. А это – не поверите, какого только мусора не плавает в Адриатике!
Офицер хмыкнул, потом снова кивнул, и солдаты, подхватив бочонок и короб, потащили их к борту.
– Не многовато ли людей для рыбалки? – австриец скептически приподнял бровь, ещё раз окинув взглядом деланно-равнодушную команду кеча.
– Сети тяжёлые, герр полковник, – «повысил» собеседника Лазарь. – Да и немолодые мы уже, один только сынишка мой младший на что-то годится, – он кивнул на Драгана, стоявшего позади и внимательно рассматривавшего офицера.
Владич силился вспомнить виденное когда-то в детстве лицо, и гадал, а что если это тот самый, здесь, сейчас? Хотя понимал в глубине души, что такое попросту невозможно. Офицер, владевший даром крови, едва ли оказался бы на простом патрульном катере, или даже на посту коменданта крепости Мамула.
И действительно, австриец равнодушно взглянул на подростка, потом пожал плечами и, глаза в глаза уставившись на Стояновича, отчеканил:
– В другой раз будет вдвое.
– Как скажете, герр полковник, – оскалился Лазарь.
Офицер развернулся и, не спеша, направился к трапу. Драган продолжал сверлить взглядом спину в австрийском мундире, пока она не скрылась за планширем. Паровая машина заработала активнее, катер отвалил от борта кеча и, пыхтя, пошёл назад к пристани за островом.
– Другого раза, даст Бог, не будет, – процедил вполголоса Стоянович. – А будет – так ещё поглядим, кто кого.
Матросы уже снова занялись такелажем. Кеч опять сменил галс и заскользил по тёмной воде на северо-восток, оставляя по левому борту далёкий огонёк маяка, установленного австрийцами десять лет назад над Южным бастионом Херцег-Нови.
Драган только теперь понял, что всё ещё держит правую руку в складках кушака, сжимая наваху. Он отпустил нож, поправил ткань и сцепил руки в замок за спиной, силясь сдержать мелкую нервную дрожь, которую ощущал во всём теле. Капитан Лазарь покосился на своего пассажира, и встопорщенные усы снова приподнялись в усмешке.
Глава 8. Обратный отсчёт
Кипарисы в саду бенедиктинского аббатства превратились в рослых красавцев, метров по пять высотой. Эта внутренняя зелёная стена, поднимавшаяся позади наружной, каменной, плотным занавесом скрывала сад от посторонних глаз, и даже от окружавших бухту гор – если бы кто-то вздумал забраться туда с подзорной трубой.
Драган стоял, заложив руки за спину и сцепив в замок ладони. Эту привычку он перенял у Вука: старый Балач в своё время провёл немало времени на капитанском мостике, широко расставив ноги, похожий на упрямую морскую скалу, которую не могут сдвинуть с места ни ветры, ни волны. К тому же поза заставляла расправить плечи и держать прямо спину, так что вся фигура подтягивалась и будто становилась чуточку выше, внушительнее.
Монах, направлявшийся к подростку по садовой дорожке, помедлил несколько секунд, прежде чем с поклоном приблизиться:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.