- -
- 100%
- +
– Да, хозяйка, – в голосе отвечавшего слышалось едва сдерживаемое раздражение.
Женщина с папкой подмышкой пошла к парадным дверям. Человек, державший щенка, зашагал по дорожке вокруг дома, бормоча себе под нос:
– Собачником сделали…
Рыжий позволил себя нести – руки держали пса хоть и небрежно, но не стискивали и не щипали, как руки Вонючки. Да и ремня поблизости вроде бы не наблюдалось. Отсыпанная мелким гравием дорожка, петляя среди аккуратно подстриженных кустов и клумб, обогнула здание и вывела к двери чёрного хода. Тут щенок сделал сразу два открытия: из этой, второй двери, вкусно пахло, а от приземистых строений, выстроенных буквой «П» чуть в отдалении от дома, тянуло знакомыми ароматами птичника.
Мужчина поднялся по ступенькам, перехватил свою ношу, освобождая руку, и открыл дверь. Запахи еды ударили в нос Рыжему настоящей волной, следом повеяло теплом, послышалось звяканье посуды, перестук ножа на разделочной доске, два женских голоса.
– Это ещё что? – поинтересовался один из них. Спрашивавшая была пожилой, невысокой, с убранными под светлую косынку волосами. Она стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле, и обернулась на звук открывшейся двери.
– Новый жилец, – заявил мужчина.
– Зачем ты его сюда-то притащил?
– Не ворчи, Кристина! А куда его?
– Тут кухня, не зверинец! Куда хозяйка велела?
– Хозяйка, – саркастически повторил за кухаркой Иван, – велела с ним возиться. Где именно – не сказала, но явно не в её гостиной.
– На кухне собака жить не будет, – отрезала Кристина.
– Да он сам сюда скоро тропку проложит, – со смешком заметила вторая женщина, совсем молоденькая, нарезавшая на доске овощи.
– Веником получит. Уж я-то его воспитаю!
– Ладно тебе, – молодая отложила нож, подошла к Ивану. Мужчина чуть выше приподнял Рыжего, позволяя рассмотреть его со всех сторон. – Какой симпатяга!
Щенок нерешительно дёрнул хвостом.
– Смотри, Яна, а то ведь он быстро на тебя переложит свои обязанности, – проворчала кухарка, снова поворачиваясь к кастрюле. – И будешь ты с псом возиться, пока Иван в своём гараже дрыхнет.
– Кто бы говорил! – огрызнулся шофёр.
– А что за порода? – спросила Яна, осторожно протягивая руку. Щенок зажмурился, но, когда ладонь коснулась головы и легонько прошлась по ней, хвост Рыжего завилял уже увереннее.
– Я знаю? – Иван пожал плечами. – Ретривер, кажется. Карга за него двести тысяч отдала.
– Двести?! – воскликнула Кристина, чуть не уронив в кастрюлю половник. – Да на такие деньги можно стадо этих собак купить!
– Он же породистый, – скривился с пренебрежением мужчина. – Что ты понимаешь!
– Понимаю, что это очередная её придурь.
– Нечего чужие деньги считать, – ехидно заметил шофёр.
– Я бы и не считала, если б мне вовремя оклад повышали. А раз своих вечно нету, хоть чужие посчитать.
Яна прыснула и снова принялась гладить щенка.
– Может, и правда… – начал было Иван.
– Ну уж нет! – отрезала девушка, на прощание коснувшись влажного чёрного носа и направляясь к раковине. – У меня своих дел хватает! Тебе поручили – ты и занимайся. К тому же у тебя в гараже работы всего ничего, а мы и так целый день по дому кружимся.
– Ну и ладно, – проворчал водитель. – Тогда давайте кормите, работяги. Я понятия не имею, что там ему положено есть, но предупреждаю: если вдруг лохматого пронесёт с вашей готовки – виноватым быть не хочу.
В этот, самый первый свой день в новом доме, Рыжий остался на кухне, несмотря на недовольство кухарки. Впрочем, Кристина, похоже, ворчала больше для порядка, потому что часа через два перед щенком на полу появилась миска с варёным рисом и кусочками баранины. К этому времени пёс уже окончательно оправился после путешествия, раз-другой успел попить воды и даже под присмотром Яны прогуляться на лужайку по собачьим делам. Правда, пришлось немного поскрести дверь, чтобы непонятливые люди сообразили, что к чему.
– Воспитанный, – одобрила кухарка.
Вернулся из города Иван, неся несколько больших пакетов, из которых на свет появились миски, ошейник, поводок, две-три игрушки и пара упаковок собачьего корма. Шофёр не без ехидства сообщил Кристине, что под обитание щенка отведена кладовка при кухне, потому что хозяйка не желает видеть собаку, носящуюся по всему дому, портящую ценную мебель, ковры и обои.
– А зачем она его тогда купила? – искренне удивилась Яна.
Вместо ответа мужчина продемонстрировал содержимое одного из пакетов: там был второй комплект мисок и игрушек, в точности как первый.
– Приказано выставить у парадной лестницы. Плюс у меня в багажнике две одинаковые лежанки. Один комплект для использования, второй – когда приедут гости. Она считает, что со знакомыми предметами псу будет проще показать себя с лучшей стороны.
– Скорей её, – заметила кухарка.
– Само собой.
– По-моему, это так не работает, – нахмурилась горничная. – Она что, серьёзно думает, будто из собаки получится нечто вроде статуэтки? Чтобы выставлять перед гостями и прятать за ненадобностью, когда они уйдут?
– Именно. К счастью, дрессировать лохматого мне не придётся, для этого уже нанят специалист.
– Мне кажется, даже дрессированный, пёс вряд ли оправдает её ожидания, – заметила Яна.
– Не моя забота, – пожал плечами Иван. – Что приказали – сделал, а дальше хоть трава не расти.
Он вышел, вернулся с лежанкой и, пройдя через кухню, открыл дверь в одну из кладовых. Здесь на полках вдоль стен стояли разнообразные банки, бутылки и ящики, а в дальнем углу помещалась пирамида из трёх не очень крупных бочонков. Напротив неё шофер и пристроил свою покупку, затем вернулся в кухню, подхватил на руки уже немного осовевшего от еды и впечатлений щенка, перенёс на лежанку и велел:
– Место!
Рыжий повозился немного, устраиваясь под взглядами трёх человек, стоящих на пороге кладовой. Матрасик оказался мягким, а сама лежанка, сплетённая из ивовой лозы, напоминала о ферме. Там, в сарае, где он появился на свет, висели на вбитых в стену гвоздях корзины, которые тоже пахли сухим деревом и похрустывали, когда их касалась чья-нибудь рука. Пёс зевнул, моргнул раз, другой – и заснул.
– Живая игрушка, – в голосе Яны слышалась грусть.
– Ну, знаешь, не все люди живут так, как этот пёс, – возразил Иван. – И стоит к тому же четыре моих оклада.
– Сытая жизнь и счастливая жизнь – не одно и то же, – заметила женщина. Щенок во сне дёрнулся и вздохнул прерывисто, совсем как маленький ребёнок.
Рыжему снилась ферма. Похожесть запахов вызвала воспоминания о матери, братьях и сестре. Распахивалась дверь сарая, впуская внутрь снопы солнечного света, и на их фоне обрисовывался силуэт Скрипучего. Овцы на выгоне с интересом посматривали в сторону резвящихся щенков, а мать, выполняя команды человека, забегала то с одного края стада, то с другого. Большой петух грозно топорщил гребень и наступал на чужака, посмевшего заглянуть в птичник – и щенок бежал, бежал от страшного врага, перебирая лапами в своей лежанке.
Глава 3. Тёмное прошлое
Мужчину со шрамом на щеке звали Богдан, а его жену – Тамара. Рыжий выучил это в первый же день, лёжа на веранде ресторанчика «Рай», затерявшегося на одной из горных дорог. Таких заведений в окрестных долинах открылось много после войны, словно само это слово, «рай», должно было привлечь удачу и спокойную жизнь. Кто-то добавлял к нему ещё и прилагательное – «маленький», «уютный», «лесной», «горный», но Богдан обошёлся лишь тремя буквами, крупно намалёванными на боковых стенах на уровне второго этажа – чтобы могли видеть все, кто спускается с перевала или поднимается к нему.
Здесь останавливались перекусить водители лесовозов и тяжёлых грузовиков, идущих на север и на юг. Заглядывали местные жители – кто по пути к родным или за покупками, а кто и просто так, чтобы скоротать вечер в приятной компании и поделиться последними новостями. За день по дороге обязательно проезжали несколько десятков автомобилей тех, кто навсегда покидал родные края, либо, наоборот, возвращался к оставленному очагу – и некоторые люди из них тоже заходили перекусить в «Рай». Изредка проносились мимо блестящие чёрные машины, иногда с синими, иногда с жёлтыми номерными табличками, недовольными сигналами требуя, чтобы им уступили дорогу. Эти никогда не притормаживали у ресторанчика, зато посетители, которые всё чаще теперь оставались на передней, прогретой солнцем веранде, провожали такие автомобили долгими взглядами.
Рыжий провёл у Богдана и его семьи почти четыре недели, и март уже подходил к концу. Лапы пса зажили, однако он по-прежнему не давался в руки людям. Если хозяин, его жена или дочь делали попытку приблизиться – бродяга молча поднимался и уходил прочь. Если кто-то посторонний выражал намерение погладить медно-золотую шерсть, то натыкался на оскаленные в молчании клыки; такого предупреждения хватало, и даже рычать не требовалось. Тамара поначалу оказалась недовольна намерением мужа кормить прибившегося к дому пса, но на четвёртую или пятую ночь Богдан подозвал её к окну их спальни и указал вниз. Смутно различимый в неверном свете ущербной луны, рыжеватый силуэт прошёл мимо, завернул за угол дома, а минут через пять снова показался на прежнем месте.
– Сторожит, – пояснил мужчина, хотя супруга и сама всё поняла.
– Ты ему велел?
– Нет. Он сам так решил.
Бродяга каждую ночь нёс свою вахту, и вопрос о его полезности отпал сам собой. Днём же пёс по большей части дремал в углу задней веранды, время от времени приподнимая голову, прислушиваясь или принюхиваясь к вестям, которые приносил ему ветер. Богдану казалось, что зверь ждёт чего-то, какого-то знака, потому что несколько раз после таких пробуждений Рыжий вдруг срывался с места и бежал к дороге. Это всегда означало, что у ресторанчика остановился легковой автомобиль, причём вскоре выяснилось, что привлекает внимание пса вполне конкретная модель, трёхдверная довоенная малолитражка. Их пассажиров иногда тревожило такое внимание собаки, но бродяга лишь обнюхивал колёса и двери, смотрел на людей – и возвращался на веранду.
Как-то под вечер, почти перед закрытием, у ресторанчика притормозила одна из таких машин. Неказистая, собранная из имевшихся под рукой мастера деталей – красный кузов, белые передние двери, чёрный капот – с сеточками трещин на краях лобового стекла и многочисленными пятнами ржавчины повсюду. Рыжий, как обычно, был уже у входа, обнюхивая колёса автомобиля. Выбравшаяся с водительского сиденья женщина удивлённо посмотрела на собаку, а затем спросила Богдана, возившегося у веранды с кистью и банкой лака:
– Это ваш?
– Выходит, что так, – мужчина внимательно оглядел незнакомку.
– И всегда был ваш?
– Нет, он у нас недавно. А что?
– У меня маленькая гостиница, часов шесть езды отсюда на север. Уверена, я этого пса уже видела, в начале января. Не думала, что встречу его снова.
Посетителей в «Рае» в тот день было немного, и вскоре женщина сидела на кухне, рассказывая Богдану, Тамаре и Марии, как в середине зимы на дороге у её «Тихого Приюта» появился крупный рыжий пёс. Со сбитыми в кровь лапами, хромая, то и дело припадая носом к земле, он спешил на юг, к перевалу, словно преследовал кого-то. Хозяйка гостиницы – вдова, потерявшая мужа и обоих сыновей – сама держала трёх больших собак, и её свора кинулась на чужака, но тот, хоть и явно уставший, вознамерился дать бой. Женщина отогнала собак и рыжий тотчас поспешил дальше, даже не дожидаясь возможного угощения.
– Разве запах бензина не сбивает собак со следа? – недоверчиво спросила Тамара, когда гостья, распрощавшись, уехала.
– Нет, – уверенно заявил Богдан. – Нам как-то присылали кинологов с двумя псами, именно для розысков автомобиля, спрятанного в лесу. Так что он вполне мог взять след. Но тут ведь дорога, постоянное движение. Да и погода переменчивая, а дождь смывает запахи.
– Значит, действительно, потерялся, – Мария оглянулась на окно кухни, за которым в подступающих сумерках ещё различалась задняя веранда и пёс, дремлющий в противоположном от печи углу.
– Или его просто оставили. Уезжали, а забирать не захотели, или не могли, – предположила мать. – Мало, что ли, сейчас бездомных собак.
– Скорее всего, он шёл по следу, пока окончательно не потерял его. А потом просто держался того же направления, куда прежде вёл запах, – предположил глава семейства. – И брёл, пока хватало сил и пока несли лапы.
– Вряд ли брошенный пёс вот так шёл бы за хозяевами, – покачала головой Мария.
– То, что он их любил, ещё не значит, что его любили, – возразила Тамара.
– И всё же!
– О чём ты, дочка! Тут ведь совсем недавно человеческая жизнь ничего не стоила. А уж собачья, – женщина махнула рукой.
– Вот если бы добраться до ошейника, – мужчина, скрестив на груди руки, смотрел в окно. – Вдруг там есть пластинка с именем и телефоном хозяина. Или адресом, – Богдан помолчал, потом вздохнул. – Но он не дастся. А неволить я не хочу – сбежит ещё и не вернётся. Пусть лучше тут, всё-таки с людьми. На днях в городе говорили, что в этом году планируется отстрел одичавших собак. Стало очень много нападений, и не только на скот. Сбившиеся в стаю псы совсем перестали бояться людей, за перевалом было уже несколько смертельных случаев.
Мария ахнула и прижала ко рту ладонь. Отец с матерью обернулись к ней.
– А вдруг… – женщина запнулась. Нерешительно перевела взгляд с Тамары на Богдана и обратно. – А вдруг он тоже? Ну, нападал на людей?
В кухне повисла тишина. За окном рыжая тень поднялась на лапы, потянулась и двинулась в первый вечерний обход вокруг дома.
* * *
Девушка-кинолог приехала утром и, коротко переговорив с заказчицей, появилась на кухне в сопровождении Ивана. Выражение лица у гостьи после прошедшей беседы было недовольное, и поздоровалась она с хлопотавшей у плиты Кристиной несколько суховато. Однако при виде Рыжего нахмуренные брови удивлённо поползли вверх:
– Это тот самый ретривер?
– Так он у нас один-единственный, – шофер скорчил непонимающую мину. – А что?
Кинолог присела на корточки, внимательно осмотрела ещё сонного щенка и тихонько хмыкнула.
– Что-то не так? – поинтересовалась наблюдавшая за всем этим кухарка.
– Сомневаюсь, что это ретривер.
– У хозяйки…
– Знаю, знаю, есть все необходимые документы, хоть мне их и не показывали. Но документы можно и подделать. Обманщиков сейчас пруд пруди. Пожалуй, – девушка оглянулась на дверь в основную часть дома, – мне нужно вернуться наверх и сообщить о своих сомнениях.
– То есть это не ретривер? – в голосе Ивана послышалась насмешка.
– Скажем так: это, конечно, очень милый щенок, и даже похожий на «американца», но именно что похожий, – кинолог шагнула к двери.
– Погодите! – шофёр протянул руку, останавливая девушку. – Мне кажется, вам незачем утруждать себя.
– В каком смысле?
– В таком, что вас же наняли тренировать собаку, так?
– Да.
– А не определять её породу.
– Послушайте, – кинолог снова нахмурилась, – есть профессиональная этика.
– При чём здесь этика? Вы ведь уже имели удовольствие побеседовать с нашей хозяйкой и вполне могли составить себе представление о том, что она за человек.
Девушка заколебалась.
– Знаете, что случится, если вы сейчас подниметесь к ней в кабинет и заявите, что щенок беспородный? Скорее всего, вас просто выставят безо всякой оплаты, и уж точно не позовут снова.
– И что? Владелец имеет право знать!
– Владелец – да. Но у этого лохматого владельца как такового нет. Скорее спонсор, – Иван заговорщически подмигнул собеседнице. – Вы же видите, где он живёт – в кладовой при кухне. Не в гостиной и не в кабинете. И даже не на лежанке, что стоит в холле у главной лестницы.
Кинолог посмотрела на щенка. Тот широко зевнул, демонстрируя зубы, и уставился в ответ ясными карими глазами. Девушка улыбнулась.
– И ясное дело, беспородный пёс часа не останется в доме, – продолжил свою мысль шофёр. – Так стоит ли отвлекать хозяйку от дел? Вас ведь наняли дрессировать… – закончил он вкрадчивым тоном.
– Его планируется выставить в классе «беби» в следующем месяце, – поделилась кинолог, снова садясь на корточки перед псом и поглаживая его по голове. Рыжий с любопытством обнюхал ладонь девушки и рукав серой тканевой куртки. – Вы представляете, какой будет скандал?
– Если не секрет, на какой срок вас наняли?
– На три недели.
– А за три недели можно выдрессировать собаку? – снова подала голос Кристина.
– Зависит от многих факторов, – пожала плечами девушка. – Если собака умная и склонная к дрессировке, кое-чему научить можно.
– Но хозяйка, конечно, не интересовалась, чему и как вы сможете научить щенка за три недели? – Иван скорее утверждал, чем спрашивал. Кинолог скривилась от напоминания о недавнем разговоре.
– Ладно, – она выпрямилась. – Где нам можно устроиться?
– В саду полно места.
Девушка поманила щенка и тот резво побежал за ней. Задняя дверь закрылась, Кристина посмотрела на шофёра:
– С чего вдруг ты так озаботился судьбой собаки?
– Да я вообще добрейшей души человек.
– Ага, как же.
– Что тут у вас? – Яна появилась с подносом, на котором была составлена оставшаяся после завтрака грязная посуда.
– У нас тут фальшивый ретривер, – ухмыльнулся Иван, указывая большим пальцем на дверь в сад. – Представляешь?
– Почему фальшивый? – горничная недоумённо посмотрела сперва на него, затем на кухарку.
– Потому что кинолог сомневается в породистости лохматого.
– Ну, мало ли что, – Яна опустила поднос в раковину. – Может, кинолог просто ошибся.
– Ошиблась. Это девушка.
– Ошиблась. Или бывают же – как это правильно называется? Когда собака не соответствует стандартам.
– Если ты права, всё равно выходит то же на то же, – глаза шофёра блеснули зловещим огоньком. – Карга хочет выставлять его, начнёт уже в следующем месяце. А он не годится для выставок. Двести тысяч буквально псу под хвост!
– Так вот оно что, – хмыкнула Кристина. – Гадостный же у тебя характер.
– Это почему это?
– Лишь бы скандал устроить.
– Тоже мне, добросердечная. Не ты ли постоянно ворчишь про маленький оклад?
– Ворчу. Но я же не плюю в хозяйские тарелки. И Яна исподтишка не портит платья. А ты вот всё норовишь какую-нибудь мелкую пакость сделать.
– А мне и делать ничего не нужно, – вскинул голову Иван и, сунув руки в карманы, вразвалочку направился к двери чёрного хода. – Она сама себе свинью подложила. Мне остаётся только устроиться в первых рядах зрителей и наслаждаться.
– Ты же понимаешь, что когда обман раскроется, собака окажется на улице?
– Да хоть у ветеринара на столе, на пути к вечным снам. Мне что за дело? – шофёр вышел. Женщины переглянулись.
– Я бы его самого спровадила к ветеринару, – проворчала Кристина, возвращаясь к готовке. – Пусть лишнее отрежет. Всё равно ведь не мужик, а какая-то склочная дрянь.
Рыжий оказался удивительно смышлёным, и трёхнедельное обучение не прошло для него зазря. Он охотно выполнял команды, тем более что каждый правильно понятый урок сопровождался вкусными поощрениями. Привык к девушке-кинологу и воспринимал её наравне с Кристиной и Яной как часть своего постоянного окружения. Им троим он давался гладиться, мог часами ходить хвостиком за горничной, если той случалось что-то делать во дворе, или терпеливо сидеть в уголке кухни, дожидаясь угощения от кухарки.
Шофёра же щенок невзлюбил, и чем дальше – тем больше. Может быть, сказывался въевшийся в руки Ивана запах бензина, а, может, пренебрежительное обращение с псом. Однако когда как-то вечером мужчина попытался ухватить Рыжего за загривок и поднять над полом – как делали уже прежде и Скрипучий, и Вонючка – щенок оскалился, зарычал, а потом и затявкал. Иван угрозам не поверил, и едва не поплатился пальцами, когда маленькие зубы клацнули в опасной близости от ладони. Ладонь тут же сжалась в кулак и замахнулась было для удара, но окрик Кристины остановил расправу.
Более того, стоило шофёру утром войти на кухню, как пёс немедленно бросил есть и зарычал на него. С тех пор Иван стал появляться в этой части дома всё реже, а обязанность присматривать за собакой постепенно перешла к двум женщинам. Два-три раза Яна, нацепив на Рыжего красивый ошейник и пристегнув поводок, отводила его в «парадную» часть дома. Это означало, что хозяйка ожидает гостей, и щенку полагалось или вместе с горничной встречать их в холле, или появляться ненадолго в гостиной, чтобы выслушать набор стандартных восхищённых восклицаний, преувеличенно-восторженных и напрочь фальшивых. Впрочем, помимо фальши в этих возгласах проскальзывала и зависть – когда Злюка с небрежным видом называла цену своей покупки и добавляла к этому что-нибудь вроде «породистая собака того стоит».
Рыжий всё ещё походил на мягкую игрушку, оставался немного неуклюжим, но постепенно начинал превращаться в подростка. Любопытства у щенка прибавилось, иногда он тайком прокрадывался из кухни в холл или гостиную первого этажа – по счастью, так и не попавшись на глаза хозяйке дома – а однажды прошмыгнул в дверь кухни, когда Иван оставил её незакрытой, занося внутрь покупки. Пёс уже хорошо ориентировался в саду и прямиком направился к давно заинтересовавшему его строению: знакомый запах птичника продолжал вызывать воспоминания о жизни на ферме. Но тут лохматого исследователя поймала Кристина и, несильно шлёпнув, на руках отнесла обратно в дом.
Злюка на кухню не заходила никогда. В отсутствие гостей она всего однажды потребовала доставить ей Рыжего, и Яне пришлось минут десять держать того на руках, пока хозяйка с увеличительным стеклом изучала шерсть на животе щенка. Затем такому же тщательному осмотру подверглась внутренняя поверхность ушей. Результаты исследований, похоже, не удовлетворили Злюку, потому что та как-то очень уж резко велела отнести пса обратно на кухню. Иван, постоянно находившийся в предвкушении назревающего скандала, только расхохотался, когда горничная и кухарка вечером рассказали ему о случившемся.
– И ничего не нашла?
– Ничего.
– Значит, права кинолог, – мужчина потёр ладони. – Ох и сядет карга в лужу!
– Ты объяснишь или нет? – сердито спросила Кристина.
– Кто-то, похоже, намекнул ей, что у породистого щенка должно быть клеймо. Татуировка. Или на животе, или на ухе, изнутри. А у этого нет ничего.
– А ты откуда знаешь? – не поняла Яна.
– Да я много чего знаю. Натура такая, любознательная.
– Как же, – фыркнула кухарка.
– Когда ездил за кормом и витаминами, поинтересовался в клинике, как можно отличить породистого щенка от беспородного. Вот мне и рассказали. Тот тип, что привёз пса, поленился возиться с татуировкой, или просто не знал, что она нужна, – шофёр с видом победителя сел на стул и принялся размешивать сахар в чашечке с кофе. – А, может, не рискнул делать сам, но в то же время побоялся и привлекать к этому кого-то другого. Или просто решил не делиться ни с кем барышом.
– Либо тут какая-то ошибка, – предположила горничная.
– Брось! Мне совершенно ясно и чётко сказали – должно быть клеймо. Там код, который совпадает с кодом в документах. Интересно… – он сделал глоток, потом потянулся к вазочке с печеньем, – а карга ещё не звонила своему «заводчику»? Готов поспорить, номер окажется липовым. Его наверняка давно и след простыл.
– Ну, если так, то и выставки никакой не будет, – заметила Кристина, беря в руки свою чашку с кофе.
– Ты что, плохо её знаешь? Ещё как будет! Она наверняка потащит пса на выставку, чтобы окончательно убедиться. Пан или пропал. Не завидую я тебе, лохматый, – докончил он с недоброй ухмылкой, глядя на сидящего у ног Яны щенка.
Глава 4. Над пропастью
Машина походила на те, что никогда не останавливались у «Рая»: новенькая, блестящая – правда, не чёрная, а белоснежная, и с самыми обыкновенными номерами. Автомобиль заявил о себе ещё издалека мощным рёвом мотора. Звук накатил с севера, от перевала, и сверкающая комета, заляпанная понизу грязью, лихо затормозила у главного входа. Несколько завсегдатаев ресторанчика, преимущественно стариков, потягивавших на веранде кофе, оглянулись на звук.
Из машины выбралась компания мужчин, нарочито громко переговаривающихся и смеющихся. Один из стариков нахмурился. У другого гневно дёрнулись ноздри мясистого носа, словно внезапно почуяв какой-то неприятный запах. Приехавшие были крепко сложенными и чернобородыми, в одинаковых солнечных очках, чёрных кожаных куртках и синих джинсах. Трое, на вид лет по двадцать с небольшим, демонстрировали бритые затылки и короткие ёжики волос; четвёртый, тоже бритый, носил берет цвета хаки.
Этот, постарше остальных – ему можно было дать не меньше тридцати – явно возглавлял всю компанию. Мужчина неспешно снял очки, окинул равнодушно-презрительным взглядом тёмных глаз фасад ресторанчика и сидевших на веранде людей. Солнце блеснуло на приколотом к берету маленьком гербовом щите. Двое стариков многозначительно переглянулись, но четвёрка гостей уже поднялась по ступеням и вошла в ресторан.