Дядя самых честных правил. Книга 7
- -
- 100%
- +
– Ну, так уж и бесполезным, – я рассмеялся, – вон разбойников как нашинковал. Рассказывай, что там дальше было.
Киж кашлянул, прочищая горло, и продолжил:
– Мы уже собирались стрелять, но тут из дома вышла Марья Алексевна, злая как чёрт. Ну, вы знаете, как она может.
У меня вырвался непроизвольный смешок. Старая княгиня при желании кому хочешь хвост накрутит, невзирая на лица, чины и Талант.
– Вышла она и как гаркнет! Мол, кто это осмелился мешать её покою? Девиер чуть с лошади не свалился, честное слово. Я, говорит, приехал забрать конфискованное имение. А сам на княгиню косится да руку на шпаге держит.
Я представил эту картину и ухмыльнулся. Нет, не этому сударю тягаться с княгиней. До сих пор помню, как она в один момент успокоила меня с Шереметевым.
– А Марья Алексевна его и спрашивает: кем конфисковано? Где бумаги, мальчик? Вы бы видели, как его перекосило от этих слов! Рожу свою обожжённую скривил и начал нести чушь, что раз хозяин отправлен в ссылку, то имение его по закону подлежит конфискации. Вот он и прибыл забрать собственность, которую ему должны пожаловать за службу. Княгиня на него посмотрела как на жабу, руки в бока упёрла и как рявкнет: а не вор ли ты, мальчишка? Ограбить бедную женщину вздумал? Княгиню Долгорукову? Мне эту усадьбу Урусов ещё год назад подарил, на старость, а ты отобрать хочешь?
Меня разобрал смех, стоило представить эту картину. Даже не сомневаюсь, возможностей Марьи Алексевны хватит, чтобы оформить подобную дарственную задним числом. Тем более что конфискации-то скорее всего и не было, а Девиеры собирались забрать чужое на чистом нахальстве, раз хозяин отправился в Сибирь.
– Как она на него кричала! Я, говорит, до императора дойду, чтобы вас, ворьё, наказать. А лучше сейчас вызову родовую гвардию и весь ваш род поганый под корень изведу. А потом как Талант её наружу попёр…
Киж поёжился.
– Уж на что я привычный, Константин Платонович, и то страшно стало. Будто чудовище вылезло размером со всю усадьбу. И гром послышался, раскатами аж уши заложило.
– Прибила их Марья Алексевна?
– Не, – мертвец разочарованно вздохнул, – только они увидели такое, так сразу развернулись и галопом унеслись прочь. Даже «огнебои» побросали, так драпали.
Из-за поворота дороги появилась телега, и Киж замолчал, пока мы не разминулись.
– Только они уехали, так Марье Алексевне от напряжения дурно сделалось. Пришлось её в дом заносить, Настасья Филипповна компрессы ей ставила, травами до ночи отпаивала. Вроде полегче стало, но сил ехать в Петербург не осталось совсем. Как её отпустило, она упросила Лукиана меня починить, чтобы я за вами поехал.
– Он не хотел?
– Учитель ваш, – Киж состроил недовольное лицо, – заявил, что нужды во мне нет. Вроде как вы сами должны справиться, что вам этот магодав на один укус. Скажите, Константин Платонович, вы его убили?
Я кивнул, и Киж удовлетворённо хмыкнул.
– А как?
– Цепью задушил.
Он аж расцвёл, хищно улыбнувшись.
– Спасибо, Константин Платонович. Я бы сам его с удовольствием на кусочки порвал, но так даже лучше.
– Как Таня?
– Не беспокойтесь, с ней всё хорошо. Она быстрее всех в себя пришла, когда вас увезли. Просила передать, что ждёт вашего возвращения. – Киж лукаво посмотрел меня, но я сделал непроницаемое лицо.
– Тебе придётся вернуться в Злобино.
Он возмущённо вскинулся, но я не дал возразить.
– Передашь, что со мной всё в порядке. Заберёшь кое-что нужное, возьмёшь у Лаврентия Палыча денег и найдёшь меня в Петербурге.
– Будем мстить? – В его глазах полыхнул холодный огонь. – Отдайте мне Девиера!
– Посмотрим, как пойдёт. Тебе лошадь нужна? Как ты сюда доехал?
– Ничего не надо, – Киж покачал головой, – я так доберусь. Не волнуйтесь, всё сделаю. Что именно я должен привезти?
Я продиктовал ему список и выдал инструкции, что делать в Петербурге. Напоследок ещё подпитал мертвеца силой и высадил на ближайшей почтовой станции. А сам отдал вожжи Ваське и завалился в кибитке подремать – в конце пути мне будет не до отдыха, так что стоит отоспаться про запас.
* * *В Нижнем Новгороде Щербатов оставил свою ненадёжную охрану и сменил лошадей. Не знаю, где он достал двух не совсем заезженных авалонцев, но дальше мы поехали гораздо быстрее.
Во время путешествия, останавливаясь на постоялых дворах, я обнаружил забавную штуку. Бороду можно было и не клеить, одежда купца и так делала меня незаметным. Разночинцы, купцы, крестьяне и мастеровые, существовали с дворянами в параллельных вселенных. Для путешествующих высокородных сударей другие сословия выступали фоном, будто пролетающие за окном кареты берёзки. Все на одно лицо, на которое не стоит даже обращать внимание.
Мне было любопытно и очень познавательно наблюдать жизнь простых людей изнутри. Вынужденное пребывание среди купцов, случайные беседы на постоялых дворах и даже участие в одной поножовщине дали мне богатую пищу для размышлений.
По пути из Москвы в Петербург я стал свидетелем нескольких случаев произвола помещиков над крепостными. И подобное жестокое обращение с людьми вызывало во мне глухой гнев и раздражение. Всю эту уродливую систему сословных отношений хотелось вырвать и выкорчевать до последнего корешка. Вот только никакой возможности для этого не виделось в ближайшие полтора века.
Так что в столицу я прибыл в несколько расстроенных чувствах. Не скажу, что стал революционером и желал свергнуть монархию, но некоторые выводы для себя сделал. Впрочем, сейчас требовалось решать другие проблемы, а не восстанавливать социальную справедливость.
* * *На окраине Петербурга я попрощался с Ванькой Щербатовым и дальше двинулся пешком. Не слишком торопясь, я прогулялся по городу и заглянул в несколько кабаков, прислушиваясь к разговорам и впитывая обстановку. К моему удивлению, среди столичных жителей множилось недовольство императором. Пока ещё глухое, ворчливое, оно явственно проскальзывало среди мелких чиновников, военных и даже лавочников. Первые жаловались на засилье приглашённых пруссаков, назначаемых на высокие должности в коллегии. Вторых раздражала вводимая прусская форма, муштра по-фридриховски и желание императора вернуть Кёнигсберг, полученный в результате прошлой войны. А третьи тихонько возмущались какой-то реформой, связанной с церковью.
В одном из кабаков я прикинулся восторженным простофилей и выставил выпивку двум рядовым гвардейцам. Они-то мне и рассказали по пьяной лавочке, что император собирается вывести гвардейские полки из столицы, а затем отправить их на войну с Данией. В результате почти вся гвардия негодовала, и кое-кто вспоминал славные деньки, когда Преображенцы возвели на трон молодую Елизавету.
Разыскивая дом по адресу, что дал мне Шешковский, я раздумывал над увиденным. Ясное дело, что обыватели ропщут из-за смены внутренней политики. Эти настроения постепенно расползаются по стране, прорастают в Москве и других крупных городах. Но абсолютно ни на что они не влияют. Решать в этой ситуации будет отношение к императору дворян и крупных родов. Именно у них есть силы что-то изменить или устроить бунт. Но, что говорят в светских салонах, мне пока неизвестно.
Конспиративная квартира располагалась недалеко от Коллегии Адмиралтейства. В тихом переулочке прятался небольшой дом с таким унылым фасадом, что даже взгляд на нём не желал останавливаться. А вот входная дверь при ближайшем рассмотрении оказалась массивной и прочной. Такую придётся выбивать магией или тараном, если захочешь войти сюда с недобрыми намерениями. Но я пришёл сюда с миром и просто постучал костяшками пальцев.
Ждать пришлось минут десять, пока мне соизволили открыть. Дверь распахнулась, и за ней появилась огромная баба-орка. Сурово посмотрела на меня и рявкнула:
– Чегой надобно? Ничё не покупаем, убогим не подаём.
Я смерил её взглядом, посмотрел в глаза и спросил:
– Марфа?
– Не знаю тебя, кто таков?
Поморщившись, я отодрал от подбородка бороду и призвал Анубиса, нависнув эфирным полем над оркой. Ну давай, вспоминай меня, работница Тайной канцелярии.
– А теперь, милочка?
– Ы…
Глаза орки округлились. Она попятилась, перекрестилась, но затем опомнилась и поклонилась.
– Константин Платонович! Да как я могла вас не узнать! Заходите, не стойте на пороге. Подальше от чужих глаз, и дверку запрём, чтобы никто не углядел. А я уж и не чаяла вас снова увидеть. Завтра же свечку поставлю, что сподобилась…
– Тихо.
Она дисциплинированно закрыла рот и уставилась на меня со всем вниманием.
– Комнату, помыться, новая одежда, ужин. И сообщи Степану Ивановичу, что я прибыл и жду встречу с ним.
– Слушаюсь, ваше благородие.
Орка поклонилась и рукой указала на лестницу.
– Прошу вас на второй этаж.
И засеменила впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, что я следую за ней.
* * *Шешковский слукавил, когда говорил про «не шикарные условия». В моём распоряжении оказалось четыре комнаты: спальня, столовая, гостиная и нечто среднее между кабинетом и библиотекой. Ещё была условная ванная, куда орка прикатила бочку и наполнила горячей водой. Одежда, подходящая дворянину, ждала меня после купания, свежая и выглаженная. Ужин из ухи, кулебяки и чая с баранками оказался вполне съедобный, а постель гораздо лучше того, на чём я спал последнее время. Так что засыпал я в отличном настроении, с оптимизмом смотря в завтрашний день.
А вот проснулся совсем не так, как ожидал. Снилась мне какая-то милая ерунда, которую в клочья разорвал тревожный звонок Таланта. Я открыл глаза и увидел в сумерках фигуру, на цыпочках крадущуюся к моей кровати.
– Степан Иванович, я не соблазнительная девица, чтобы пробираться ко мне в спальню. Боюсь, никаких поцелуев вы от меня не получите.
Я вытащил руку из-под одеяла и зажёг на пальцах магический огонь. Шешковский замер на месте и зажмурился от яркого света.
– Это точно вы, Константин Платонович?
– А что, есть сомнения? – усмехнувшись, я сел на постели.
– Честно говоря, да.
Шешковский смотрел с недоверием, будто подозревал во мне бесплотный дух.
– Я до последнего не верил, что это вы. Думал, кто-то прикрылся вашим именем и обманул Марфу. Скажите, что вы отдали мне в последнюю нашу встречу?
– Степан Иванович, если уж вы разбудили меня в такую рань, позвольте умыться и одеться, как положено. А после я отвечу на все ваши вопросы.
Глава 4 – Гарантии
Наскоро умывшись холодной водой, я оделся и вышел в гостиную. Шешковский нетерпеливо ходил по комнате, но при моём появлении замер на месте и принялся буравить меня взглядом.
– Вот уж не ожидал, Степан Иванович, что вы меня будить приедете.
– Всё бывает впервые, Константин Платонович. Будьте любезны, присядьте и ответьте на пару вопросов.
Я хмыкнул и сел в кресло. Неужто Шешковский сомневается, кто перед ним?
– Кто напал на меня во дворе дома на Садовой? Припомните, пожалуйста.
Ну и вопросики с утра пораньше! Это же больше года назад было. Так, что там происходило на этой Садовой? Я вроде бы отпускал призраков заложных мертвецов.
– Покойный протоколист, умерший на рабочем месте. Врезал вам по спине, если мне не изменяет память. А вот имя, извините, уже не назову.
– Предположим. Зачем я навещал вас в артиллерийском полку под Петербургом?
Пришлось напрячь память, вспоминая тот случай. Ах да, ну конечно!
– Вы привезли моего кота.
– И всё?
– И личные вещи.
Шешковский пристально посмотрел на меня.
– Да, пожалуй, это всё-таки вы, Константин Платонович. Тогда ответьте на последний вопрос. Как вы смогли сбежать от фон Катте?
– Это имеет значение?
– Первостепеннейшее.
В этот момент до меня дошло – Шешковский же тоже магодав. И пусть фон Катте пренебрежительно отзывался о русских мастерах, но бывшего тайного канцеляриста крайне волновал побег от своего собрата по ремеслу.
– Боитесь, что я нашёл средство против магодавов?
Взгляд Шешковского стал ледяным.
– От вашего ответа, Константин Платонович, зависят наши дальнейшие отношения. Если вы…
– Не стоит так переживать, дорогой Степан Иванович, – я рассмеялся. – Вашему Таланту не угрожает никакое тайное заклятье. Любезного фон Катте я задушил кандалами.
Шешковский закашлялся.
– Как?
– Очень просто. Самым банальнейшим образом обернул вокруг шеи и подержал, пока он не перестал дышать. Если казённые магодавы не будут брать с фон Катте пример и пьянствовать во время конвоирования заключённых, им ничего не угрожает.
Шешковский почти минуту молчал, а затем матерно выругался совсем не по-дворянски.
– Вы невообразимы, Константин Платонович! Задавить самого известного магодава, как курёнка, и сидеть при этом в полном спокойствии!
– А что вы хотите? Чтобы я по потолку бегал? Ну извините, не знал, что ваш фон Катте такой непобедимый. В следующий раз предупреждайте заранее.
– Вот теперь я точно уверен, что это вы, – Шешковский вздохнул и утомлённо опустился в кресло. – Честно говоря, как только стало известно, что послали фон Катте, я мысленно простился с вами.
Он протянул руку и дёрнул висевший на стене шнур. За стеной почудился звон колокольчика.
– Вы знали, – Шешковский потёр глаза пальцами, – что хороших магодавов воспитывают строгой муштрой Таланта? В Пруссии мальчиков с нужными задатками забирают из семей в пятилетнем возрасте и до совершеннолетия натаскивают, будто бойцовых псов. Большинство не выдерживают – Талант безнадёжно травмируется и становится ни на что не годен. Но те, кто заканчивает обучение, могут разом согнуть десяток магов в бараний рог. – Он посмотрел на меня и криво улыбнулся. – За редким исключением.
Дверь без стука отворилась, и на пороге появилась Марфа.
– Кофий и завтрак на двоих, – строго велел Шешковский.
Орка кивнула и также беззвучно исчезла.
– А вот у нас такой школы не сложилось, – продолжил мой собеседник. – Таких, как я, начинают учить уже подростками. Сурово, местами жестоко, но даже близко не так, как в Пруссии. И знаете, я думаю, это к лучшему.
У меня возникло стойкое ощущение, что Шешковский не просто так начал этот разговор и вроде как разоткровенничался о магодавах. Пожалуй, стоит прислушаться внимательней и быть начеку.
– Почему, Степан Иванович?
– Когда в руках правителя такое орудие, как фон Катте, появляется искушение решить все проблемы силой. Зачем договариваться, если можно надавить?
Дверь снова отворилась, и вплыла Марфа с подносом в руках. По комнате разлился запах свежесваренного кофия и блинов. Орка молча расставила на столе между мной и Шешковским тарелки с едой. Налила кофий в две чашечки и подала нам. Шешковский взял, кивнул и жестом отослал Марфу.
– В результате, Константин Платонович, – он отхлебнул из чашечки и взял с тарелки блин, – недовольных становится всё больше. Нет, наказывать необходимо, не спорю, но делать это нужно с умом. А если за каждую мелкую провинность присылать магодавов, да ещё и пруссаков, то рано или поздно ситуация может стать взрывоопасной.
– Всё настолько плохо?
– Ещё не настолько, чтобы я подал прошение об отставке, – он невесело улыбнулся, – но всё к этому и идёт, Константин Платонович. Тайная канцелярия распущена, а среди дворян зреет недовольство. Если не дать выпустить пар – нас будут ждать очень неприятные последствия.
Мы встретились взглядами и долго смотрели друг на друга. Это был намёк или он просто жаловался на происходящее? Нет, Шешковский не такой человек, чтобы болтать попусту. Я несколько секунд сомневался, а затем решил рискнуть.
– Полагаете, я мог бы помочь «разрядить обстановку»?
Шешковский беззвучно усмехнулся.
– Да, вы могли бы сдвинуть ситуацию в нужное русло. Ваше участие в грядущих событиях видится крайне желательным.
– Видится вам лично? Или вашим коллегам?
– Всем нам, Константин Платонович, всем нам. У нас сложилось мнение, что некоторые изменения там, – он показал взглядом на потолок, – пошли бы на пользу стране.
– Вот как…
Слово было сказано. Судари из распущенной Тайной канцелярии решили поддержать готовящийся переворот, но не хотят демонстрировать своё участие. Вот Шешковский и приехал вербовать меня стать их эмиссаром. Полагаю, я буду не один такой «красивый», и с нашей помощью они надеются контролировать процесс.
Оставалась только пара вопросов. Где гарантия, что эти судари не собираются подставить заговорщиков под гнев императора? И второй – а что мне с этого будет? Таскать бесплатно для них каштаны из огня совершенно не хотелось.
– Степан Иванович, давайте не будем ходить кругами, и вы скажете всё прямо. Чтобы не возникло ситуации, что я неправильно вас понял. Полагаю, есть определённые нюансы, без которых результат вас совершенно не устроит.
Шешковский поджал губы и с осуждением посмотрел на меня.
– Вы прямолинейны до неприличия, Константин Платонович.
– Увы, Степан Иванович, – я развёл руками, – ведь я артиллерист, а эта служба располагает к простым решениям. Бью куда вижу, без хитрости и уловок.
– Хорошо, скажу прямо.
Поставив чашку на стол, Шешковский сложил руки на животе.
– Мы хотим, чтобы вы примкнули к партии императрицы Екатерины Алексеевны и поспособствовали смене власти в России.
– Полагаю, вы желаете каких-то конкретных целей. Там ведь и без меня есть кому устроить переворот.
– Верно, – Шешковский вздохнул. – Вы должны удержать их в рамках, чтобы не пролилось лишней крови. Желательно вовсе обойтись без стрельбы и убийств. Сделайте всё тихо и аккуратно, без военных действий.
Я пробарабанил пальцами по столу, раздумывая над его словами.
– Что ещё?
– На трон должна взойти Екатерина, а не кто-то другой.
– А как же Павел? Ведь наследник именно он.
Шешковский поморщился.
– Павел ещё ребёнок. Его коронация будет означать долгое регентство, борьбу за власть и грызню дворянских родов за влияние. Поверьте, это уже было при Петре Втором – Меньшиков, Долгоруковы и Трубецкие рвали друг друга и страну. Боярское царство, вот что там было. Меньше всего хотелось бы повторения тех времён.
– А Екатерина на престоле вас устраивает? Не боитесь, что ею будут управлять фавориты?
– Ну, Константин Платонович, – протянул Шешковский, – фавориты ведь не появляются из пустоты по собственному желанию. Мы постараемся окружить императрицу умными людьми, которые не только под себя гребут, но и думают о державе. Тем более и сама Екатерина Алексеевна вовсе не глупа и не взбалмошна.
– Может быть, – я скрыл улыбку, сделав глоток кофия, – не буду спорить.
– Так вы согласны?
– У меня остался один вопрос, Степан Иванович. А какой интерес для меня в этом деле?
Часто заморгав, Шешковский уставился на меня будто на упавшего с неба единорога.
– Интерес? А вы шутник, Константин Платонович. Думаете, Екатерина Алексеевна не осыпет вас милостями после восхождения к трону?
– Ни в чём нельзя быть уверенным, Степан Иванович. Кроме того, она наградит меня за услуги, оказанные именно ей. А как отблагодарите меня вы с вашими коллегами? Ведь вы тоже ставите передо мной задачи.
Некоторое время Шешковский жевал губами, собираясь с мыслями.
– Девиеры, – наконец сказал он, – их головы. Никто не будет дознаваться, что случилось с фаворитами прошлого императора.
– Этого мало, Степан Иванович. В текущем положении я могу и без переворота их взять так, что никто и не узнает. Уж поверьте, у меня есть средства.
– Константин Платонович, скажите прямо, не будем играть в угадайку.
– Кроме Девиеров я хочу получить следующее. Во-первых, вы поспособствуете моему проекту «эфирной дороги». Вопрос с землёй, проведение документов через инстанции и всё такое прочее.
– Вы про ту игрушку, что летает у вас в усадьбе? – Шешковский усмехнулся. – Хорошо, будет вам всемерное содействие.
– Во-вторых, вы защитите моих ближних и поместье, пока я работаю на вас в Петербурге.
– Законное требование. Думаю, нам несложно будет это организовать.
– В-третьих, после того, что должно случиться, у меня образуется множество новых врагов. Вы же хотите без крови? Значит, тем, кому я отдавлю любимые мозоли, мне придётся сохранить жизнь. Сами понимаете, я не настолько силён, чтобы противостоять всем сразу.
– Не прибедняйтесь, Константин Платонович. Напомнить, чем вражда с вами закончилась для князя Голицына?
– Неважно. Дайте мне иммунитет от преследования на двадцать лет.
– Что, простите?
– Никаких ссылок, конфискаций и внезапных арестов на двадцать лет.
– Может, вам ещё корону Елизаветы Петровны отдать?
– Это лишнее, Степан Иванович, она не в моём вкусе. И в-четвёртых… Не бойтесь, это последний пункт.
– Выкладывайте.
– Если на престол взойдёт Екатерина, наследник Павел Петрович будет каждое лето проводить в моём имении и обучаться деланной магии.
Шешковский посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– Константин Платонович, вы в своём уме? Требовать подобное от меня? Вы не подумали, что это не в моей власти? Весь двор будет против подобного поворота! Да и Екатерина Алексеевна наверняка запретит…
– Степан Иванович, это и в ваших интересах.
– Да что вы говорите!
– Я ведь не буду возражать, если с вашей стороны тоже будет пара наставников. Подумайте сами – это отличный шанс показать наследнику жизнь за пределами дворца и выправить перекосы воспитания.
– Всё равно, ваши требования чрезмерны. А последнее так и вовсе возмутительно. Я готов пообещать вам…
* * *Мы спорили с ним почти час, прежде чем пришли к соглашению. Пришлось пригрозить, что я вообще откажусь от их затеи и уеду за границу, подальше от переворотов и всяческих интриг. В конце концов Шешковский согласился пойти навстречу, правда, и мне пришлось чуть-чуть поступиться. Иммунитет был обещан всего на десять лет, но такой, чтобы меня никто, кроме императрицы, не мог тронуть. А вот с воспитанием Павла сошлись на двух месяцах в году с участием самого Шешковского и одного наставника со стороны Екатерины Алексеевны. Договор скрепили клятвой на Талантах, гарантирующей её соблюдение.
– Я пришлю к вам человека, – пообещал перед уходом Шешковский, – он будет оказывать поддержку в Петербурге и передавать сообщения от меня. Можете ему полностью доверять. А сейчас рекомендую найти вашего знакомого Орлова – по моим сведениям, он ближайший друг Екатерины Алексеевны.
Едва за Шешковским закрылась дверь, я упал в кресло и рассмеялся. Пожалуй, этот раунд могу записать на свой счёт. В клятве я оставил несколько лазеек, дающих мне возможность выйти из игры. Я мог бросить всё и уехать в любой момент.
Но главное: цели Шешковского и его товарищей полностью совпадали с моими на данном этапе. Убрать Петра, имеющего на меня зуб. Посадить на трон Екатерину, или Павла на крайний случай. Первая будет мне обязана, а второй ещё слишком мал, чтобы на что-то влиять. За всей этой смутой потеряются все следы, ведущие к Тане, и я окончательно выведу её из-под угрозы.
Пункт насчёт Павла я вставил в договор как страховку. Или я смогу влиять на наследника и обеспечу себе некоторое положение в будущем, или разменяю его на что-то другое, если дела пойдут плохо.
Что же до переворота, то я был настроен крайне серьёзно. Если бы Пётр меня не трогал, я бы на пушечный выстрел не подошёл ко всей этой истории. А теперь уж извините! Задев некроманта – не надейся, что обойдётся без покойников.
Глава 5 – Дворецкий
После завтрака я вызвал Марфу и спросил, есть ли у неё средства для изменения внешности. Орка почесала в затылке и молча вышла. Вернулась через четверть часа с небольшим сундучком. Серые разводы свидетельствовали, что с него только что стёрли толстый слой пыли. Ключа от сундучка не было, но хватило и ножа, чтобы открыть немудрёный механизм.
Под крышкой меня ждали многочисленные коробочки, где прятались накладные усы разных фасонов, бороды, бакенбарды и парики. Кроме них имелись баночки со свинцовыми белилами, пудрой, сажей и засохшей зелёной краской. Так-так, похоже мне достался набор какого-то актёра или небольшой театральной труппы, судя по тому, что в сундучке нашлись и женские парики.
Изменить внешность – не такое уж и сложное дело, когда всё нужное есть под рукой. Я наклеил пышные усы, добавив к ним бородку клинышком. Орудуя острой щепочкой, нарисовал сажей на лбу тоненькие морщины и прошёлся сверху пудрой. Да, это вам не мочалка, купленная Васькой в Казани! На меня из зеркала смотрел небогатый провинциальный дворянин средних лет, совершенно непохожий на отставного полковника Урусова. В таком виде можно было спокойно идти на прогулку, не боясь, что меня кто-то опознает.
– Погодите, Константин Платонович!
Марфа остановила меня уже у самых дверей. Метнулась из прихожей в одну из комнат и чуть ли не бегом принесла трость.