Дядя самых честных правил. Книга 8
- -
- 100%
- +
– Так и надо сделать. Екатерина просто так тебя не отпустит, ей понравилось, как тебя боятся. Скажешь, не ты Воронцова до икоты напугал? Она хочет сделать тебя волкодавом, чтобы ты рычал на её врагов.
– Не желаешь, чтобы я остался при ней?
– Мне тебя самой мало, – Таня чмокнула меня щёку, – я не собираюсь тебя с ней делить. Пусть Гришку своего на цепи держит.
Она принесла пудру, всякие баночки с косметикой и сама меня загримировала. После процедуры из зеркала смотрел явно нездоровый субъект. Бледное лицо, тёмные круги под запавшими глазами, скорбные морщины на лбу. Я разом прибавил полтора десятка лет, став похожим на недоедающего поэта. По-хорошему, меня надо было не главой Тайной канцелярии делать, а принудительно сослать на воды лечиться.
– Совсем другое дело, – Таня удовлетворённо кивнула. – Тебя хочется пожалеть, а не заваливать работой.
– Посмотрим, что скажет императрица.
В таком «бледном» виде я и отправился на Императорский совет. Уже в Кремле неожиданно проснулся Анубис. Оценил мой грим, залез в мысли по этому поводу и затявкал с насмешливыми нотками. От такой забавы Талант не мог остаться в стороне – проходя мимо зеркала в одном из залов, я чуть не споткнулся. Черты лица у меня заострились, глаза потемнели, щёки впали, а губы обескровились, став белыми в тон кожи. Из отражения смотрел череп, обтянутый кожей. На месте Екатерины я бы отправил себя не в отпуск, а потребовал поскорее закопать от греха подальше. Да вбить в грудь осиновый кол, чтобы не поднялся в ближайшее полнолуние за свежей кровушкой.
Едва войдя в комнату, где собирался Совет, я начал ловить на себе взгляды. Сочувственные от одних вельмож и злорадные от других. Ага, вот и ясен расклад, кто здесь мои противники, надо запомнить этих сударей и быть с ними начеку.
Мероприятие не доставило особой радости. Во-первых, там присутствовали не слишком приятные мне личности. Тот же масон Панин, которого Екатерина приблизила, несмотря на поведение во время переворота. Или Воронцов, оставшийся канцлером.
Во-вторых, обсуждение крутилось вокруг вещей, далёких от моих интересов. Реформа Сената, созыв Уложенной комиссии и другие подобные темы. Два часа я скучал, изображая внимание. Стараясь при этом сдерживать зевоту, отчего у меня заболела нижняя челюсть. Нет, однозначно, управление империей совершенно не моё дело.
Из муторной скуки меня выдернул взгляд Екатерины. Императрица подписала после обсуждения какой-то указ и перешла к следующему пункту повестки Совета.
– Я решила воссоздать следственный орган, распущенный моим мужем.
– Тайную канцелярию, Ваше Величество? – подался вперёд князь Вяземский. – Всенепременно поддерживаю ваше решение!
Ещё бы он не поддерживал. Екатерина назначила князя генерал-прокурором, и Тайная канцелярия могла стать удобным помощником для него в этой должности.
– Думаю, будет правильней сменить название, – улыбнулась Екатерина, – чтобы не связывать с делами прошлых лет. Пусть будет, скажем, Тайная экспедиция при Сенате.
Вяземский согласно кивнул. Панин недовольно поджал губы – известный либерал, он крайне не одобрял работу подобной службы. Следом за ним состроил козью морду и Воронцов, но возразить императрице никто не посмел.
– Возглавить Экспедицию я хочу поручить, – Екатерина сделала паузу и посмотрела на меня, – князю Урусову.
Воронцов замер, как кролик, увидевший удава. Помнит, зараза, кто с ним проводил воспитательную беседу в Зимнем дворце! А вот для Панина моя кандидатура не стала неожиданностью. Он бросил на меня быстрый взгляд, будто убеждаясь, что я не провалился в тартарары. И переглянулся с Бестужевым, ожидая какого-то ответа. Бывший канцлер коротко дёрнул бровью и откинулся на спинку стула. Панин досадливо поморщился и обернулся к Екатерине.
– Простите Ваше Величество, – кашлянул он, изображая смущение, – боюсь, с этим назначением имеются некоторые сложности.
Императрица раздражённо стукнула ногтями по бумагам, лежавшим перед ней на столе.
– В чём именно?
– Константин Платонович, несомненно, подходит на эту должность как никто другой, – продолжил Панин елейным голосом. – Но есть определённые обстоятельства, запрещающие ему претендовать на подобную должность.
– И какие же?
– Поскольку его светлость, – Панин с ехидством глянул на меня, – является князем Алеутским, он исполняет в своём княжестве обязанности генерал-губернатора. Это следует из указа, дарующего ему титул.
– Достанет ли у него сил, – включился в разговор Воронцов, увидевший возможность поддеть меня, – совмещать две столь сложные должности? Константин Платонович поистине уникальный человек, но возлагать на него ещё и руководство Экспедицией будет немилосердно. Территории Алеутщины – дикие земли, требующие пристального внимания и множества сил для освоения. Требуется, скорее, помочь Константину Платоновичу, а не взваливать на него дополнительный груз.
Пока Екатерина подбирала аргументы, Панин нанёс ещё один удар.
– Кроме того, есть указ вашего великого предшественника, Петра Первого, запрещающий совмещать подобные статские должности с чинами следственными, дабы избежать мздоимства и воровства. Ежели желаете, я немедленно пошлю в архивы, чтобы отыскали этот указ.
Ай да Панин, ай да собачий сын! Сомневаюсь, что такой указ вообще существует в природе. А даже если Пётр и подписывал подобную бумагу, то поиск можно затянуть на долгий срок, а там, глядишь, и ситуация изменится.
– Указ, – проворчал Бестужев, – на князя Урусова не распространяется, на мой взгляд. Он вовсе не губернатор и не чиновник, тут вы передёргиваете, Никита Иванович. Но, мне кажется, в первую очередь надо озаботиться здоровьем Константина Платоновича. Дать время восстановиться после тяжких боёв и полученного ранения. А уж потом поручать ему новые обязанности.
– А что вы сами скажете, Константин Платонович? – Екатерина повернулась ко мне.
– Простите, Ваше Величество. Но мне действительно неплохо бы поправить здоровье. Рана, – я поднял ладонь, демонстрируя всем присутствующим, – не желает заживать, причиняя крайнее неудобство.
Как я не берёг руку, но обрубок пальца продолжал иногда кровить, и сквозь бинты проступали бурые пятна. Ничего опасного, но выглядела это жутковато, будто серьёзное увечье. Да и мой вид, Танин грим с добавкой от Анубиса, не давал повода для сомнений – страшный некромант далеко не в лучшей форме.
– Что же, – разочарованно протянула Екатерина, – тогда и в самом деле надо дать вам отпуск для лечения. Вы столько сделали за последнее время, что имеете право на отдых.
Панин посмотрел на меня с видом победителя, торжествуя и радуясь тому, что досадил мне. Дурачок-масончик! Бестужев самым бессовестным образом использовал тебя, чтобы провернуть маленькую интригу. Подозреваю, что он собирается оттереть тебя от императрицы, и это лишь первый шаг в длинной комбинации. А ты сам подставился, да так глупо.
– Кстати, – Екатерина, подтверждая мои мысли, указала на Панина, – Никита Иванович, будьте добры найти тот указ Петра. И лично принесите его мне, чтобы разъяснить формулировки.
Она взяла перо и сделала запись в блокноте, явно намекая, что не забудет о своей просьбе. Такой оборот подпортил торжество Панина, но до конца совещания он посматривал на меня с усмешкой. Даже не догадываясь, что играл на моей стороне.
* * *После завершения Совета императрица пригласила меня для беседы. Она была недовольна тем, как повернулось дело, но умело скрыла раздражение.
– Простите, Екатерина Алексеевна, что подвёл вас.
– Не надо оправдываться, Константин Платонович. Вчера Алексей Петрович мне уже говорил, что вы потратили там, – она указала пальцем на пол, – слишком много сил. Но я даже не думала, что настолько.
– Увы, – я развёл руками, – вы сами видели, с чем пришлось столкнуться.
Императрица вздрогнула и передёрнула плечами – воспоминания о Ключ-камне не доставляли ей радости. Сомневаюсь, что она когда-нибудь осмелится туда ещё раз спуститься.
– Я дам вам год, Константин Платонович. Лечитесь, восстанавливайте силы, приводите в порядок своё имение. А потом я найду для вас подходящую должность, на которой вы сможете принести пользу стране.
Мне едва удалось сдержать улыбку. Я всё сделал правильно и уезжаю в Злобино, не рассорившись с императрицей, она будет считать, что сама отпустила меня. Недруги тоже будут уверены, что вывели меня из игры и я не опасен для них.
А год – это очень долго. Как говорилось в старой восточной сказке – «за это время кто-нибудь да сдохнет: или шах, или ишак». Пока я буду заниматься в Злобино своими делами, при дворе продолжат бурлить страсти и интриги, меняться расклады, фавориты и советники императрицы. Уверен, через год она сама не захочет вызывать страшного непонятного некроманта. А если призрак Анны Иоанновны исполнит обещание, то она и не вспомнит обо мне.
– Ещё кое-что, Константин Платонович. Мне сказали, что вы в совершенстве знаете деланную магию. Это так?
– До совершенства мне далеко. Я всего лишь получил степень бакалавра.
– Не скромничайте, – она улыбнулась, – Михаил Васильевич отзывался о вас исключительно в превосходных степенях. И я хотела вас попросить о небольшой услуге.
– Для вас – всё что угодно, Екатерина Алексеевна.
– У Павла Петровича Талант не слишком силён. Не возьмётесь ли вы обучать его деланной магии? Скажем, если он периодически будет приезжать к вам в имение, раз в два месяца, и брать у вас уроки?
– С превеликим удовольствием, Ваше Величество.
Я низко поклонился. Ах, Шешковский, какой умница! Как сумел обставить, чтобы она сама попросила меня.
– Тогда не буду вас больше задерживать, Константин Платонович. Жду вас на балу в честь коронации.
Отвесив ещё один поклон, я вышел из зала. На лице у меня лежала маска скорби, а в душе звучала ликующая музыка. Да! Всё получилось, как я и планировал!
Глава 8 – Предсказатель
Больше всех радовался переезду в особняк мой камердинер Васька. Он доставил туда наш багаж и принялся за обустройство быта в соответствии с моими вкусами. Дворовые слуги трепетали перед Васькой, а управляющий кланялся ему первый и звал по имени-отчеству.
И ведь, казалось бы, ему нет и двадцати пяти, в солдатах он ходил всего ничего, пока не покалечил ногу и не стал моим денщиком. Хоть и смекалистый, со светлой головой, Васька вначале был деревня деревней. Едва умел читать по слогам, сморкался пальцами, а главной мечтой его было справить валенки на зиму. А сейчас его не узнать совершенно! Носит костюм, который и небогатый дворянин не побрезгует надеть, ведёт себя с достоинством, не хуже купца первой гильдии, и пьёт по утрам кофий, читая «Санкт-Петербургские ведомости». Особенно сильно Васька изменился во время пропаганды в гвардейских полках. Нахватался манер, стал правильнее говорить и научился пользоваться платком.
Глядя на такое преображение, я поинтересовался у него:
– А может, отпустить тебя на вольные хлеба? Дам начальный капитал, откроешь своё дело, станешь купцом, женишься.
– Барин! Константин Платонович! Ваша светлость!
Васька бухнулся на колени и жалостливо запричитал:
– Чем я провинился? Ежели что не так, вы скажите – я сразу исправлюсь. На конюшне велите плетей мне выдать! А коли надоел, так лучше в злобинские мастерские отправьте, буду кузнецу помогать. Только не выгоняйте, Константин Платонович!
– Так. Ну-ка, прекрати и встань. Это что ещё за концерт?
Васька поднялся и шмыгнул носом, разом растеряв весь лоск.
– Я тебе предлагал не убираться на четыре стороны, а награду. Не хочешь своим умом жить? У тебя в Петербурге отлично получалось, вся гвардия в друзьях ходила, без моих указаний разобрался.
– Да вы что, Константин Платонович, как я вас оставлю? Вы меня из солдат забрали, поили-кормили, я барчуком жил, на перине спал. Нешто я добра-то не помню, как нехристь? С вами аж до столицы сподобился добраться, наследника Павла Петровича на руках нянькал. Ампиратрицу видал! Нет, Константин Платонович, вы хоть плёткой меня стегайте, а от вас я никуда не уйду.
Я рассмеялся.
– Ладно, раз так. Служи дальше, коли нравится. Кстати, вели, чтобы кофий мне принесли.
Васька щёлкнул каблуками, подражая Кижу, и кинулся выполнять распоряжение. Мурзилка, весь разговор спавший на диване, приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и снова задрых.
Кот особняк тоже одобрил. Обошёл все комнаты, пугая слуг своим размером. Облазил парк, поймал какую-то пичугу, но есть не стал – поиграл и выпустил на волю. А затем отправился на кухню, где сразу показал, кто в доме настоящий хозяин. Уж не знаю, как Мурзилка объяснил, что требуется, но в дальнейшем специально для него каждый день покупали свежую рыбу и обязательный горшочек сметаны.
А вот кого не хватало в усадьбе, так это Кижа. Он потратил кучу времени на поиск документов в Ораниенбауме, но всё-таки отыскал специальный железный сейф в стене за картиной. Сейчас Киж был уже в Злобино, куда доставил из Летнего дворца золото и где я и велел ему оставаться.
* * *В тот же день, что состоялось заседание Императорского совета, в особняк на Покровке прибыл неожиданный гость.
– Пётр?!
Хохоча от радости, Бобров сжал меня в объятьях.
– Костя!
– Ты как нас нашёл?
– Плёвое дело, – он хлопнул меня по плечу, – ты же в самом центре любой заварушки, мимо пройти невозможно.
– Я уж и не надеялся, что ты приедешь.
Бобров вздохнул.
– Сидел в Павлово, весь в делах. С соседями чуть ли не воевал. А тут Сашка пропала – должна была из Злобино вернуться, а её всё нет и нет. Ну я сам поехал, вдруг что случилось. А там Марья Алексевна говорит: отправилась в Петербург. Зачем? Почему? Еле разобрался и сразу кинулся в столицу. Хорошо хоть в Москве новости узнал.
– Да уж, – я усмехнулся, – твоя жёнушка дала жару. Она сейчас статс-дама при Екатерине. Чувствуешь гордость?
– О господи, только этого ещё не хватало!
Судя по выражению лица, Бобров не только не испытывал восторга, но и был неприятно поражён.
– Плакала моя тихая семейная жизнь, – горестно покачал он головой. – Она же теперь нос задерёт до небес, будет требовать, чтобы мы на все муромские балы ездили. Захочет меня предводителем дворянства сделать…
Я не стал его расстраивать ещё больше и сообщать, что наша рыжая в принципе не хочет покидать столицу. Пусть сама скажет.
Отправив Ваську с запиской к Сашке, я повёл Боброва полдничать. Пока он подкреплялся с дороги, я выдал ему урезанную версию своих похождений. Бобров по очереди восхищённо цокал языком, хмурился, охал и хохотал.
Я был рад видеть старого друга. Даже жаль, что пришлось отпустить его в Павлово, но ничего не поделаешь – ему надо было обзаводиться собственным гнездом. А теперь, боюсь, он с концами переберётся в Петербург. Ну что же, такова жизнь, буду приезжать к ним в гости. Только инкогнито, чтобы не травмировать нежную психику столичных обывателей.
Приближение кареты я почувствовал заранее. После работы на пределе во время «жатвы» Анубис довольно сильно прогрессировал, и я стал гораздо чётче ощущать колебания эфирного поля. Даже мог сказать, что в карете едут четверо: возница, Васька, Таня и Сашка. Предупреждать Боброва я не стал, чтобы он спокойно доел, а не бежал навстречу любимой жене.
Послышался перестук каблучков, и в столовую ворвались Сашка и Таня.
– Константин Платонович! – Сашка с порога уставилась на меня яростным взглядом. – Что случилось? Зачем вы нас вызвали? У нас перед коронацией… Ой!
Она застыла столбом, увидев мужа, поднявшегося ей навстречу.
– А-а-а-а-а!
Она оглушительно завизжала и кинулась ему на шею.
– Петенька! А-а-а-а! Приехал! Любимый!
– Сашенька…
Мы с Таней отошли к окну, чтобы не мешать супругам целоваться.
– Всё в порядке?
Таня кивнула и шепнула мне на ухо:
– Екатерина совершенно на тебя не сердится, скорее наоборот. Шешковский был у неё час назад и намекнул, что ты будешь полезней для Тайной экспедиции как секретный чиновник. Чтобы мог инкогнито участвовать в деликатных делах. Я думаю, к зиме Шешковский приедет к тебе с предложением.
– Ты смотри, какой хитрец. – я покачал головой. – Не мытьём, так катаньем.
– Не отказывайся, – Таня озабоченно посмотрела на меня, – тебя и без согласия смогут вызывать на службу. А если будешь сотрудничать с Тайной экспедицией добровольно, то сможешь ставить условия и сам влиять на них.
Я внимательно посмотрел на неё. За время, проведённое подле императрицы, она неплохо стала разбираться в подобных делах. А совет и в самом деле был неплохой.
– Да, може…
Меня прервал возмущённый крик.
– В смысле, ты не хочешь?!
Рыжая, уперев руки в бока, сердито смотрела на Боброва.
– Сашенька, у нас с тобой дом в Павлово…
– Дом мы купим в Петербурге.
– Я не собираюсь ехать в столицу. И ты должна…
– Это я должна?! Нет, вы посмотрите на него! Я, как дура, выбиваю у императрицы для тебя чин, чтобы ты смог заняться делом. Я нахожу особняк, можно сказать, за копейки. Стараюсь для нас обоих, а он не собирается! Ты, между прочим, дворянин! А значит, должен служить, когда тебе дают чин.
– В первую очередь, как у дворянина, долг перед главой рода. К тому же бросать Костю – это предательство. Он сделал для нас с тобой всё, что мог, а мы? Бросим его, чтобы он разрывался между Павлово и Злобино?
– А он нас отпустит, – Сашка выглянула из-за Боброва и посмотрела на меня. – Отпустите же, Константин Платонович? Мы в столице для вас полезней будем!
И она стала делать знаки Тане. Мол, помогай, подруга!
– Отпущу, – я усмехнулся, – если твой муж решит ехать в столицу. Пётр, слово только за тобой, как сам хочешь. О Павлово можешь не переживать, я разберусь.
– Вот! – Сашка подняла палец. – Значит, мы поедем…
– Если я решу.
– Ехать…
– Даже не собираюсь.
– Ах вот ты как?! Ты, Петечка, забыл, что мне обещал? Так я напомню…
Слушать семейную ссору не было никакого желания. Я взял Таню под руку и повёл гулять в парк. Но даже оттуда до нас долетали крики рыжей, возмущённый бубнёж Боброва, а местами и звон расколотой посуды.
К счастью, обошлось без членовредительства. Где-то через час супруги закончили прения и перешли к конструктивному диалогу. В итоге чета Бобровых-Урусовых решила перебраться в Петербург, раз выпала такая возможность. Но Пётр задержится на пару месяцев в Павлово, чтобы привести дела в порядок. Меня такой вариант устроил более всего – возле императрицы остаётся «агент влияния», и Пётр не даст рыжей забыть о моих интересах.
* * *Описывать бал в честь коронации Екатерины совершенно бессмысленно. Если вы не были на нём, то не сможете представить, насколько пафосно, многолюдно и шумно там было. Я ловил на себе взгляды, иногда злые, иногда восхищённые, потанцевал с Таней несколько раз и коротко переговорил с Бестужевым. Старик поздравил меня с удачным завершением и посетовал:
– Жаль, что ты не захотел остаться в столице, Константин Платонович. Мог бы привнести немного веселья в это болото.
Я только развёл руками. Нашли, понимаешь, скомороха, общество петербургское им развлекай.
Второй значимый разговор состоялся уже под конец бала. Выйдя подышать на балкон, я чуть не столкнулся с Паниным. Масон, увидев меня, фальшиво заулыбался, изобразил вежливый поклон и поинтересовался:
– Как вы себя чувствуете, дорогой Константин Платонович? Какая жалость, что вам приходится оставить двор! Ваш отъезд будет огромной потерей для Совета.
– Ничего, вы и сами справитесь, – я недобро улыбнулся, – а если нет, то Екатерина Алексеевна всегда сможет вызвать меня. Небольшая поездка меня не сильно утомит.
– Даже не беспокойтесь, всё будет в полном порядке. Отдыхайте, занимайтесь имением. Говорят, выращивание капусты очень способствует душевному покою.
– Полагаете? Я слышал, это оттого, что кочаны напоминают отрубленные головы врагов. Лежат себе ровными рядами на грядках, радуют глаз.
Панин закашлялся.
– Какие ужасы вы рассказываете, Константин Платонович.
– Кстати, Никита Иванович, у меня есть к вам небольшая просьба.
Я взял его за пуговицу на камзоле, притянул к себе и сказал шёпотом:
– В свите императрицы остаётся кое-кто из моих людей. А я очень трепетно забочусь об их здоровье и благополучии.
– Чего же вы от меня хотите?
– Хочу предупредить. Если до меня дойдёт, что с ними что-то стряслось, даже простой несчастный случай, я вернусь в Петербург немедленно. Вы догадываетесь зачем? Затем, чтобы открыть охоту на всех известных мне петербургских и московских масонов. Всех до единого, попутно допрашивая и записывая имена тех, кого не знаю. Пошлю по их следу своих мёртвых слуг с приказом разить без жалости. И никакие отвращающие амулеты не помогут против них, будьте уверены.
Оскалившись в лицо побледневшего Панина, я добавил:
– А что касается вас, Никита Иванович, то вы лично сможете встретиться с Елагиным. Только не сразу, а после длительной и очень душевной беседы со мной. Люблю, знаете ли, поговорить на разные темы не спеша, вдыхая запах жареной плоти.
– Как вы смеете мне угрожать?! – Панин, с ужасом глядя мне в глаза, хватал ртом воздух.
– Что вы, дорогой Никита Иванович! И в мыслях не было.
Отпустив пуговицу, я принялся смахивать с него несуществующие пылинки.
– Просто рассказываю вам, что может случиться. Иногда у меня просыпается дар пророчества и я делаю предсказания. Знаете, что удивительно? Они гарантированно сбываются. Слышали, приезжал в Петербург некто фон Катте? Не захотел меня слушать и заблудился в уральских лесах. Представляете? Говорят, его загрызли волки. Опять же, князь Гагарин не внял моим увещеваниям и погиб на пожаре. Вот и вас я просто предупреждаю. Если хоть один волос упадёт с головы моих людей, может случиться много-много нехорошего.
– Вы, – он засопел, – вы же понимаете, что бывают несчастные случаи. Люди болеют, в конце концов, могут поскользнуться…
– Могут, Никита Иванович, не спорю. Значит, ваша масонская ложа должна позаботиться, чтобы рядом с моими людьми никто не пролил случайно масло. И всё будет в порядке!
– А…
– Я сказал, вы услышали. Засим позвольте откланяться!
Я шутливо поклонился и пошёл прочь, оставив Панина размышлять над моими словами. Как говорится, на призрака надейся, а сам внушение врагу сделай.
Глава 9 – Пропажа
С бала в честь коронации я вернулся под утро. Искупался, смывая усталость, велел Ваське побрить меня и решил, что ложиться спать уже поздно. Так что я приказал накрыть завтрак в парке. Всё приятнее сидеть на воздухе, пить кофий и слушать щебетание птиц. Хотя как раз птиц сегодня и не слышно: пернатая живность не показывалась на глаза, словно прячась от хищника. На Мурзилку я даже не думал – кот сибаритствовал в особняке, перемещаясь только между миской со сметаной на кухне и диваном в гостиной.
Я почти автоматически сплёл «ловчую сеть» и обнаружил причину молчания птиц. В ветвях дуба над моей головой сидела старая знакомая – мёртвая ворона, поднятая во время уроков с Лукианом.
– Ну, привет, что ли. Иди сюда, бродяжка!
Ворона переступила с лапы на лапу, взмахнула крыльями и по спирали спланировала вниз, приземлившись на подлокотник соседнего стула. Зыркнула чёрным глазом и хрипло каркнула.
– Я тоже рад встрече. Ну-ка, дай посмотрю на тебя.
Выглядела птица не слишком презентабельно. Перья топорщатся, клюв поцарапан, вся потрёпанная, будто участвовала в драке.
– Что, и тебя жизнь последнее время не баловала?
Тряхнув перьями, ворона жалостливо каркнула.
– Ничего, сейчас подлечим.
Поднятая птица это не человеческий мертвец. Оказалось достаточным влить одну сотую часть силы, что я трачу на Кижа, и ворона преобразилась. Перья разгладились и стали лосниться, глаза ожили, а к клюву вернулся металлический блеск. Этой «заправки» ей хватит надолго, если не будет лезть под боевые заклятья.
Запрыгнув на стол, ворона бочком засеменила ко мне. И как кошка потёрлась головой о мою руку. Я улыбнулся и погладил её по шее.
– Смотрю, понравилось тебе в парке, бродяжка. – Я прищурился, обдумывая неожиданную мысль. – А давай-ка тебя к делу приспособим. Хватит уже скитаться, будешь приносить пользу.
Это Кижу надо объяснять задачу, а с птицей всё гораздо проще. Потянулся через эфир, вложил ей в голову простые конструкты-приказы, и всё. Ни уговоров, ни просьб, ни уточнений. Теперь ворона станет следить за усадьбой, патрулируя территорию и поднимая шум, если найдёт нарушителя с дурными намерениями.
– Всё, лети, птаха.
Снова каркнув, ворона хлопнула крыльями, взлетела и исчезла среди ветвей дуба. Вот и чудненько – особняк теперь под надзором недремлющего стража.
* * *Мои тихие посиделки были нарушены неожиданными гостями. «Ловчая сеть» предупредила об экипаже, въехавшем через каретный проезд во внутренний двор особняка. И тут же уточнила: приехали не гости, а гостья. Девушка, или молодая женщина, с моего места не разобрать, кто именно. У неё был достаточно сильный Талант, экранирующий «сеть». Но вот герб на карете я разглядел – ко мне пожаловал кто-то из Голицыных.