- -
- 100%
- +
Верьте, аль не верьте,
А жил на белом свете
Большой черный Кот,
Любитель острот.
Вот майское солнце пригрело,
Шерсть у Кота заблестела,
Морда от удовольствия замурчала –
Тут и сказке начало.
* * *
Будто Vanish сквозь пятно,
Луч пробился сквозь окно,
Стали греться все предметы
И котяра заодно.
Он вбирал тепло весны,
Растворялись в дымке сны,
Что полны бывали часто
Философской глубины.
Был тот Кот здоров и сыт,
Недешевым мылом мыт,
Растолстел слегка на плюшках
И имел холеный вид.
С шерстью гладкой и густой,
Он светился красотой,
Только лапки лишь да морда
Были с примесью седой.
Пробудившись в этот час,
Приоткрыл он левый глаз –
Слово "фи" в нем прочиталось
И презрения запас.
Вот наш Кот вальяжно встал,
Потянулся, поскучал,
И покинул подоконник,
Тот, который помечал.
Не спеша пошел во двор –
Там всей живности простор,
От комариков мельчайших
И до туш, несущих вздор.
Встретил куриц всех цветов,
Тех, что вовсе без мозгов –
Квохчут, дуры, все про яйца,
Не хватает крепких слов.
Глядь – идет борзой Петух,
Разодетый в прах и пух.
Не идет, а просто пишет!
Кот присвистнул даже вслух.
Гордо выпятил он грудь –
Эх, пульнуть бы чем-нибудь!
Ну пиздец какой он важный,
А спесивый – просто жуть.
Кот присел, прибрал свой хвост,
Ну а тот, из первых звезд,
Обошел вокруг два раза,
Встал напротив в полный рост.
"Кот, привет! Я Саша, вот.
Чьих ты будешь, жалкий Кот?" –
"Я ничей, я сам гуляю,
Мне не нужен зверовод!"
"Это что же за херня?
Кто-то должен хоть полдня
И кормить тебя, и холить,
Ну и прочая возня?!"
"Я со всем справляюсь сам".
"Ну, котяра, ты упрям.
Куры, гляньте на придурка,
Как он тут втирает нам!
Где же ты берешь еду?" –
"За едой я в лес иду".
Охренел Петух тут вовсе:
"Хватит гнать свою байду!
Кто пойдет так далеко,
Если можно жить легко?
Здесь нам всем тепло и сытно –
Есть зерно и молоко!
За забор я не хожу,
Накормили – и лежу!"
"Ну а я другие фишки
В этом мире нахожу.
На одном клочке сидеть –
Это ж можно охуеть.
Ведь вокруг так интересно,
Все охота посмотреть!"
И сказал Петух: "Чувак,
Жить красиво – это так:
По утрам горланить важно
И печатать каждый шаг".
Тут подходит Кабыздох –
Пожилой рассадник блох,
Весь потасканный, как швабра,
На затылке – редкий мох.
Облысевшие бока,
Третий год без стояка,
Всюду куча рваных шрамов,
Сзади – место для пинка.
Он невнятно говорил –
В драке челюсть повредил,
И язык свернулся набок –
Стал бедняга косорыл.
С ним был лысый и тупой
Поросенок молодой,
Жрать и спать всегда готовый
И живот растить пивной.
Окружила тут Кота
Эта срань и мразота:
"Саня, что тут за проблемы?
Отчего вся суета?"
А Петух сказал: "Да не!
Просто Кот втирает мне –
За забор, мол, в лес он ходит,
Ну а мы живем в говне!"
"Я там был, – сказал кобель, –
Голодал по пять недель,
Слава Богу, подобрали,
Дали миску и портфель!"
Кот с презреньем посмотрел:
Да таких бы на отстрел!
Сам собой залюбовался –
Как красив он, горд и смел.
Поросенку же, видать,
На мораль совсем насрать.
Встал на маленькие ножки:
"Саш, когда дадут пожрать?.."
Тем ж помыслом влеком,
Завилял кобель хвостом,
Задрожал от нетерпенья:
Поскорей бы дали корм!
Ослепив всех блеском шпор,
Саша вспрыгнул на забор,
Начал громко кукарекать –
Мол, пора, проснулся двор!
Передайте госпоже –
Всем охота жрать уже!
Да давайте, что сытнее, –
Пятый день на фураже!
Фыркнул Кот: "Да ну, ебать,
Так себя не уважать!
Все сбежались, смотрят жалко,
Как над ними не заржать!
Стадо живности, ети!
Все приносят им в горсти,
Хочешь что-нибудь другое –
Скажут, воду не мути!
Видеть волю только в снах?
Тьфу-тьфу-тьфу, вернее, нах.
Жить в зависимости – глупо,
Все равно, что жить в цепях".
На заборе Кот опять
С петухом столкнутся, блядь.
"Ты куда? – воскликнул Саша, –
Ты не будешь с нами жрать?"
"Не хочу", – ответил Кот
И покинул мерзкий сброд,
За забором очутился
И пошел себе вперед.
Метров сто прошел – ой бля,
К ним во двор ползет змея!
Кот ощерился, встал в стойку –
Не пройдешь, мол, ни хуя.
Повернула тварь назад,
Испустив отборный яд.
Яйца нынче не достала,
Вслед ей несся только мат.
"Ненавижу я вас, змей,
Сука, сгинь! – кричал он ей. –
Вам бы, падлы, только спиздить
Да нагадить посильней!"
Самым первым из котов
Был он змей давить готов.
Ни при чем экосистема –
Это байка для лохов!
Драка здесь не удалась,
Шерсть немного улеглась,
И продолжил Кот прогулку,
Ту, что гадко началась.
Он друзей не признавал –
Сам с собой всегда бывал.
Где друзья – там то же стадо!
Иногда он вспоминал,
Как бездумно, без чутья,
Крысу взял себе в друзья.
И не ведал, что бывает
От такого сволочья.
Их ведет крысиный бог,
Каждый гнусен и убог.
Будут клясться в верной дружбе
И вонзятся тут же в бок.
Юн, наивен, просто глуп,
Крысе Кот попал на зуб.
Чуть шакалы не сварили
Из него кошачий суп.
Оттого, что доверял,
Жизнь одну он потерял,
Сам остался без добычи,
Захандрил и исхудал.
Охренеть, вот это жесть!
Беспредел, ни встать ни сесть.
"Ну да ладно, – Кот подумал, –
Восемь жизней все же есть".
Сел под дерево, обмяк,
Глядь – тут Суслик и Хомяк.
Первый молод, тощ и бледен,
Скажем так – из доходяг.
А второй – прожжен и стар,
За щеками – весь амбар.
Поучает молодого
И ведет гнилой базар:
"Ты, мол, Игорь, не зевай,
Все что можешь – доставай,
Тырь добро, греби лопатой,
Щеки плотно забивай!"
Тут вдруг эти два скота
Заприметили Кота:
"А куда ты путь свой держишь?
Отчего мошна пуста?"
Кот прихлопнул саранчу:
"Я гуляю, где хочу".
А хомяк Степан ответил:
"Без запасов?! Я торчу!!!"
Повернулась эта мразь,
Тыча пальцем и смеясь,
А добро перевалило,
И упал он прямо в грязь.
Сморщил морду кот: "Фу-фу",
Сплюнул смачно на траву
И пошел по лесу дальше,
Надо ж где-то брать жратву!
Там его – какой сюрприз! –
Ждал приятель, Костя-лис.
Знал он суть большого мира,
С ним наш Кот чуть-чуть завис.
Костя много где бывал,
Мир большой он повидал
И Коту историй много
Самых разных рассказал.
И ему благодаря
Двор Коту – до фонаря,
Он гуляет там, где хочет,
Принцип стада матеря.
В полдень он пошел назад,
Глядь – все тот же там расклад.
Поросенок в куче грязи
Точит лясы, грея зад:
"Комбикорм пошлю в пизду,
На траву я перейду,
Буду мощным, мускулистым,
Дома штангу заведу!"
Кабыздох не возражал,
Морду в луже освежал,
Блох вылавливать ленился –
Только взглядом провожал.
Саша стал, япона мать,
Снова курицу топтать –
Та была безумно рада
В третий раз уж за день дать.
Он в Коте признал братка,
Спрыгнул с курицы пока
И сказал: "Ты слышал новость?
К нам сюда издалека
Попугаиху везут,
Глазки – чистый изумруд,
Экзотическая штучка,
Не найти подобной тут!
Эх, скорей бы! Я бы вдул!" –
Саша радостно икнул,
Вновь на курицу запрыгнул,
В темный угол подпихнул.
Кот подумал: "Вот урод!
Думал, я – такой же скот,
Буду в ахуе от счастья,
Словно нет других забот!"
Тут весь двор большой затих,
Встрепенулся тот, кто дрых, –
Из дверей хозяйских чинных
В панталончиках ночных
Появился Игуан –
Важный зверь с приставкой ЯН.
Горделив, неприкасаем,
Празднолюбец и гурман.
Не любил он шумный двор –
Беготню, грызню и ор,
А любил он, сука, солнце,
Теплый воздух и простор.
Беспринципен и говнист,
Бесполезен, будто глист, –
Вышел, сел, где потеплее,
Косолапый скандалист.
Как укусит – загрустит,
Виноватый примет вид,
Вроде просит, гад, прощенья,
Гнида худшая из гнид.
А на самом деле ждет –
Вот уж жертву яд добьет,
И тогда мозги он выпьет
Или просто доебет.
Есть еще Коала – Зять.
Эту особь нужно взять,
Посадить с утра на ветку,
А под вечер снова снять.
Уяснил неплохо он:
Торопиться – не резон.
Он жует-то еле-еле,
С остановками на сон.
"Вот священное зверье,
Ну и твари, ё-моё!" –
У Кота на эту шоблу,
Ясно, мнение своё.
"Хорошо, что не имел
Я ни разу с ними дел,
Ведь существ никчемней нету,
Это гребаный предел!
Их не стоит обижать –
Ведь придет Большая Мать
И, пожалуй, так отпиздит,
Что забудешь, как те звать…"