- -
- 100%
- +
– Они ушли за мороженым!
Я не меньше сотни раз представила, как откручиваю голову своему брату. Егор тем временем радостно убегал по пляжу все дальше и дальше. Мне было стыдно взглянуть на Виктора, но я все-таки позволила себе это сделать. Поначалу я заметила в его глазах удивление и растерянность. Он даже немного покраснел от происходящего, а потом его выражение лица сменилось на ехидную улыбку, за которую мне хотелось его придушить.
– Смотрю, тебе очень смешно. Ну давай, тебе же нравится надо мной издеваться, – обиженно произнесла я. Мой голос даже дрогнул, но я не позволила выступить слезам. Это была бы высшая точка позора.
– Могу принести тебе полотенце. Если хочешь, конечно.
Для меня его предложение стало неожиданностью. Я думала, что он и дальше начнет смеяться надо мной или выкинет что-то непристойное. Но его намерения помочь были вполне серьезны.
– Принеси, – тихо сказала я.
У меня не оставалось другого выбора, кроме как смириться с проигрышем и согласиться на его помощь. Виктор безропотно подошел к нашей сумке и достал из нее зеленое полотенце. Когда он возвращался с этим блеклым зеленым полотенцем, я подумала, какой же странный этот человек – Виктор Золотарев. Вроде и есть в нем что-то хорошее, но он так отчаянно пытается это скрыть.
– Держи, – сказал он, протягивая полотенце, которое пришлось опустить в воду, чтобы завернуться. Этот момент казался еще более неловким, поскольку мы пристально смотрели друг другу в глаза, хотя, по идее, он должен был отвернуться. Ничего больше не сказав друг другу, я направилась к нашему пледу и решила дождаться, пока Егор сам придет ко мне с родителями. Виктор вернулся к своим друзьям, и они активно начали обсуждать произошедшее. Это было слышно даже с расстояния, но Виктор в своей манере сказал:
– Мне это неинтересно.
Хотя бы то, что он прекратил этот ненавистный мне разговор, уже было плюсом. Скоро на горизонте появился Егор, а за ним шли родители. Одному Богу известно, каким матом я мысленно покрыла своего брата, пока тот радостно возвращался к пледу. Ну ничего, его веселью недолго осталось.
– Насть, я принес твой лифан, – радостно сказал Егор и отдал мне бюстгальтер. Я тут же схватила его за ухо и резко потянула в мою сторону.
– Ты хоть знаешь, какой позор я пережила? Ты мелкий сученыш.
– Настя, ты что делаешь? – спросила подошедшая мама. Папа тоже был в недоумении.
– Этот идиот украл у меня лифчик и оставил одну в пруду. Пришлось просить, чтобы мне принесли полотенце, – сказала я и еще сильнее сжала его ухо, отчего Егор взвыл.
– Егор! Ты совсем больной? – вступился за меня отец.
– Блин, вы не понимаете! Тот парень смотрел на нее, она явно ему нравится, а Настя вообще только все портила, – оправдывался Егор, из-за чего я немного покраснела. Но его защитная реакция мало помогала, родители сильно его отругали и запретили неделю прикасаться к компьютеру. И все оставшееся время он должен был просидеть на пляже без купаний в пруду. Мой брат скорчил недовольное лицо, но, когда родители отвлеклись, вдруг едко заметил:
– Вообще-то ты должна быть мне благодарна.
– За что, придурок? – по-прежнему злилась я.
– Этот парень – твой шанс. Ты только посмотри на него. Явно в твоем вкусе, не как этот твой волосатый Денис, похожий на макаку с красной жопой. Я сразу тебе сказал, что он слишком волосатый. А этот на тебя заглядывался.
– Егор, твою мать! – перебила я, но он не успокаивался.
– А ты на него ругалась, да еще и сиськи спрятала за этим страшным купальником. Такое ощущение, что ты отняла его у старой девственницы, скончавшейся девяносто лет назад.
– Егор, еще хоть слово…
– А у тебя третий размер, между прочим. Я твой брат, я знаю. А ты скрываешь его за этим ужасным купальником. Может, хоть так этот парень пригласит тебя на свидание.
– Ты где этого нахватался, идиот? – спросила я. Такого ответа от своего брата я точно не ожидала.
– Я смотрю ютуб-канал про отношения. Я умный вообще-то, хоть и младше тебя. А ты так и останешься старой девой, если не будешь меня слушаться.
Послал же Бог брата. И хотя я была очень зла на него за все выходки, его уверенность в собственной безупречности насмешила меня. Я дала ему дружеский подзатыльник, а он добавил:
– Видишь, я даже пожертвовал целой неделей компьютера и купанием в пруду, чтобы помочь тебе. За тобой должок. И, кстати, он снова на тебя смотрит. У меня очень хорошо развито боковое зрение.
Иногда я его ненавижу, а иногда дико люблю. Наверное, такими и должны быть отношения с братом. Постепенно начало холодать, купающихся становилось все меньше, и мы решили, что пора собираться. Я еще раз взглянула на Виктора, тот листал что-то в телефоне. И в последний момент вдруг тоже посмотрел на меня. Я тут же перевела взгляд, сделав вид, что смотрела не на него, а просто в сторону.
– Настя, ты идешь? Давай, кто быстрее до машины! – закричал Егор, находясь на несколько метров впереди меня, и побежал.
– Дурак, ты же проиграешь! – крикнула я и побежала за ним. Ноги утопали в песке, а за плечами мешался набитый рюкзак. Но я не собиралась сдаваться, победа должна была быть за мной. И когда я обогнала Егора и громко крикнула о своей победе, мне на телефон пришло сообщение от Виктора: «Я видел, что ты на меня смотрела. А еще я был прав, ты настоящий ребенок. Так резво бежать за братом». Его едкие фразочки ничуть меня не расстроили, и я ответила: «Ты тоже на меня смотрел, а тебе стоит чаще улыбаться, чтобы не выглядеть таким занудным».
Глупо, наверное, всю дорогу думать о том, как мы сегодня ссорились. И то, как он подавал мне полотенце. Вспоминать его смущенный взгляд. Нет, все это предельно глупо. А Егор ничего не понимает в отношениях. Откуда девятилетнему парню знать, что я нравлюсь Виктору? Это же абсурд.
***
И пока Настя убеждала себя в абсурдности некоторых мыслей, темное существо вышло из черной двери. И не имело оно ни тела, ни лица, но принимало любую форму, которая вздумается. И в тот момент дедушка, считавший себя Иеронимом Босхом, понял. Сегодняшний счастливый вечер для Насти последний. Возможно, ей достанется кусочек радостного утра. Но темное существо просто так ее не оставит.
Запись 10. Невидимая
Наверное, не следовало бы идти на эту тренировку. Но, с другой стороны, Виктор сам пригласил меня, к тому же другого такого же учителя такого уровня не так просто найти в нашем городе. И хотя его поведение меня сильно раздражало, я все-таки поднялась с кровати. С кухни вкусно пахло мамиными блинчиками, из открытого окна слышалось стрекотание кузнечиков, словно те так и зазывали выйти на улицу. Я заглянула в гостиную к спящему брату, Егор выглядел таким забавным. Кудряшки спутались, а изо рта спускалась струйка слюны. Тихий храп нарушал тишину, видимо, ночью у брата снова забился нос. На его щеках был такой яркий румянец, будто он специально натерся свеклой перед сном. Да это у нас семейное. Мама стояла на кухне в халате, рядом на тарелке уже лежала гора вкусно пахнущих прожаренных блинов.
– Ешь блины, пока теплые, – сказала она. Я подошла к тарелке и взяла самый верхний. Тот оказался еще горячим, поэтому я немного обожглась.
– По новому рецепту? – спросила я.
– Да. Как тебе?
– Вкусно, как всегда, – похвалила я маму. Она всегда обожала готовить и делала это с любовью. Некоторые говорят, что это чувствуется, когда человек вложил душу в то или иное блюдо. Все это заставило меня однажды задуматься над тем, что любовь проявляется в мелочах. Иногда я смотрю на маму с папой и думаю, вот бы и мне такую же семью – крепкую и понимающую.
И хоть я и не люблю вставать по утрам, есть в этом времени суток своя романтика. В том, как отец тихо читает книгу, сидя в комнате. В том, как мама готовит для нас что-то вкусное, а Егор пока еще крепко спит, сопя своим маленьким сопливым носом.
– Мне нужно на тренировку, поэтому я сегодня пораньше встала, – сказала я, зайдя в родительскую комнату. Отец приспустил очки и улыбнулся мне, сказав:
– Удачи тебе. Возвращайся.
– Обязательно.
Я взяла ролики и вышла на улицу, ощутив поток свежего воздуха. В наушниках заиграли песни восьмидесятых. Да, приходится скрывать свои аудиозаписи от одноклассников, ведь большинство из них не поймет. Музыка помогает проваливаться во времени, потому что постоянно находиться в реальности довольно сложно. Периодически хочется от нее отдыхать. На пути к остановке встретился дворник, который пожелал мне доброго утра. Он всегда здоровается со мной, хоть мы и незнакомы. После я заметила, что он проявляет подобную вежливость со всеми.
Возле пятьдесят второго дома соседка ухаживала за цветами, их подъезд был самым красивым из всех, что мне довелось повстречать. Даже картины повесили на площадке. В автобусе сегодня было мало народу, на этот раз мое внимание привлекла женщина, которая разговаривала со своей дочкой. Та задавала много вопросов, а мама уже немного измученно, но старалась ответить на каждый.
На пути к парку я не ожидала встретить ничего интересного, но вдруг заметила странную фигуру. Я пригляделась и буквально замерла. Это была Карина, но выглядела она особенно. На ней была надета футболка с совой, перепачканная в крови, а на голове непонятным образом держалась перевернутая черная шляпа. Поначалу я подумала, что перегрелась на солнце, отчего появились галлюцинации, поэтому протерла глаза и еще раз взглянула в то же место. И теперь там ничего не было. Но этот образ был настолько явным, что поверг меня в ужас. Тем не менее это казалось за гранью реальности, возможно, мне и правда что-то вдарило в голову.
Немного напуганная, я пошла дальше вглубь парка. Виктор уже начал тренировку, поэтому я постаралась отбросить лишние мысли. Как обычно, он не улыбнулся, а в своей сухой манере сказал:
– Думал, ты не придешь. Все-таки решила поступиться гордостью.
– Ради своей мечты я готова даже выслушивать твой бред. Но не будем терять время на разговоры, пора начинать.
Я старалась вести себя с ним так же высокомерно, как и он со мной. Это вызывало в нем ухмылку, но я по-прежнему испытывала к нему неприязнь и ничуть не скрывала этого. Похоже, Виктора это лишь забавляло. В момент нашей тренировки я старалась сократить наши с ним прикосновения, но Виктор тут же догадался и, наоборот, стал разрабатывать движения с непосредственным контактом. Он словно специально делал все, лишь бы позлить меня. Не знаю, почему это доставляло ему такое удовольствие, но я сдерживалась из последних сил.
При каждом его таком прикосновении я испытывала лишь злость и недовольство. Но терпела, потому что для артиста непрофессионально недостаточно хорошо выдавать требуемые эмоции. Но иногда я ловила себя на мысли, что его прикосновения не столь противны, как мне могло казаться. Но подобные мысли не должны были завладеть мной, Виктор вел себя по-идиотски, хоть и пытался казаться умным и рассудительным человеком. Тренировка закончилась, и я уже собралась домой, но вдруг Виктор заметил, что у меня на роликах очень сильно стерлись колеса.
– У меня дома есть запаска, могу заменить тебе, если не против… – он произнес это немного неуверенно, но предложение меня явно удивило. Поначалу я подумала отказаться, но его немного напуганное лицо заставило меня передумать.
– Ладно. Идем.
– Не очень-то воодушевленно ты это сказала, – заметил он.
– С тобой невозможно быть воодушевленной.
Всю дорогу к его дому мы спорили насчет воодушевления и прочих глупостей. Но потом я начала обращать внимание на то, что посторонние очень странно на нас смотрели и перешептывались. Один мужчина даже хотел сесть на мое место в маршрутке, но Виктор начал с ним спорить, указав на мое присутствие. Мужчина покрутил возле виска и назвал Виктора психом. Это поразило нас еще больше, но мы решили не обращать на это внимание.
Виктор жил в старенькой пятиэтажке на окраине города. Мы шли молча, уже надоело ругаться. Один мужчина чуть не сбил меня, сегодня диковатый день. Каждый норовит то врезаться и даже не извиниться, то чуть ли ни сесть прямо на меня. Пока мы поднимались на третий этаж, я заметила несколько надписей на стенах, в основном матерных. В углу стоял хиленький веник, а на батарее сморщилась грязная дырявая тряпка. Виктор пригласил меня в квартиру, которая выглядела гораздо приличнее, чем сам подъезд.
– Мам, я дома. Если что, я не один, – крикнул Виктор в соседнюю комнату. Оттуда послышалось:
– Хорошо.
Я зашла в комнату к Виктору и заметила на полках несколько поделок из спичек. Там стоял целый домик, трактор и даже корабль.
– Обалдеть! Ты сам это делаешь? – спросила я и подошла к полке, чтобы внимательнее рассмотреть.
– Да. Ты ролики дашь мне или дальше будешь разглядывать мои поделки? – недовольно спросил Виктор. Я фыркнула и протянула ему рюкзак.
– Не ожидала, что ты увлекаешься поделками из спичек, – добавила я, на что Виктор никак не среагировал, а лишь приступил к замене стершихся колес. За кроватью у него стоял бумбокс, стилизованный под старые модели. Это меня безумно вдохновило, и я тут же подошла, чтобы рассмотреть поближе.
– Ты каждой моей вещью будешь интересоваться? – заметил Виктор.
– А что в этом такого? Неужели нельзя? Откуда он у тебя, кстати? И зачем?
Виктор явно хотел ответить мне в своей любимой манере, чтобы я отстала от него, но почему-то передумал:
– Я раньше брал его, чтобы под музыку кататься на роликах. Но многие прохожие были недовольны, и я устал спорить со всеми. Поэтому сейчас он пылится тут.
Я прямо-таки представила, как Виктор в прошлом шел по улице, держа на плече бумбокс, потом ставил его на асфальт и начинал кататься. Отличное начало для музыкального клипа. На его книжной полке я заметила серию книг о Гарри Поттере, которая была выстроена словно по линейке. Кажется, что Виктор уделил этому особое внимание.
– Мне тоже нравится Гарри Поттер, – сказала я, но Виктора это не воодушевило:
– Я рад за тебя.
В принципе, другого ответа я и не ожидала. На подоконнике я обратила внимание на увядающий цветок в горшке. В этот момент мне стало жалко растение, видимо, Виктор не уделял особое внимание его поливу. На стенах не было ни картин, ни плакатов, зато под кроватью пряталось множество инструментов, заброшенных носков и прочего барахла. На комоде было прибрано, в центре стояла одинокая статуэтка индийской женщины, явно привезенная в качестве сувенира из жарких мест.
– Готово, теперь у тебя нормальные колеса, – сказал Виктор, когда я рассматривала набор дисков известных рок-групп. Видимо, достались в наследство от кого-то постарше.
– Спасибо, – искренне сказала я, на что Виктор лишь протянул ролики и вытер запачканные руки валявшейся марлевой тряпкой.
– Витя, идите на кухню есть, – послышался голос его мамы. Виктор встал и недовольно произнес:
– Пошли, поешь, – выдавил он из себя и первым вышел из комнаты, даже не дав мне шанс отказаться. Деваться было некуда, я прошла на кухню, хоть и была неголодна, мамины блинчики – вещь очень сытная. Кухонька у них была небольшой, поэтому я села немного на проходе. Виктор поставил мне тарелку, а его мама повернулась к нам с кастрюлей макарон.
– А где твой гость? – спросила его мама, взглянув на меня. Мы с Виктором переглянулись, так как не поняли шутки.
– Мам, ты теперь решила записаться в число пранкеров? – спросил Виктор.
– Это кто такие? Не знаю я никаких пранкеров. Позови уже своего гостя, а то макароны остынут.
Здесь мы уже не поняли, кто из нас сошел с ума. То ли его мама, то ли я попала в жуткий сон.
– Ты прикалываешься, что ли? Она здесь сидит перед тобой, – сказал Виктор с недоумением на лице. Его мама внимательнее посмотрела на меня, я даже помахала ей рукой, но та продолжала твердить о своем:
– Вить, ты вздумал поиздеваться надо мной? Или ты тоже стал принимать наркотики, как Олег? Теперь и ты пошел по стопам брата!
Виктор ожесточился от этой фразы, но не взглянул в мою сторону. Это откровение поразило меня.
– Мам, ты совсем с ума сошла? Причем тут Олег вообще?! Настя сидит перед тобой!
Его мама уронила кастрюлю, и макароны рассыпались по полу. Я тут же подбежала к несчастной женщине и начала собирать рассыпанную еду. Виктор и мама затеяли жуткую ссору, и мне стало страшно присутствовать при этом. Я редко ругалась с родителями, у меня всегда перед глазами был пример образцовой семьи. А тут прямо передо мной разворачивалась драма, совершенно мне незнакомая. И оттого, что я попала совсем в непривычную для себя обстановку, не могла вымолвить и слова. Эта сцена крика на сына, проклятий мужа разрывала привычные шаблоны в моей голове. Казалось, они оба перестали замечать мое присутствие в порыве злости. Но в какой-то момент Виктор резко схватил меня за руку и буквально вывел из дома.
– Подожди, я рюкзаки возьму.
Он вернулся очень быстро с вещами и хлопнул дверью. В этот момент я боялась хоть что-то ему сказать. Виктор снова сжал мою руку, отчего стало даже немного больно, и повел вниз на улицу.
– Какого черта она несет?
Он явно не хотел, чтобы я узнала такие подробности его семейной жизни. Мне стало страшно за его состояние, он что-то бормотал себе под нос, разобрать было невозможно. Мы буквально выбежали на улицу, и Виктор, встретив перед собой прохожего, сказал:
– Сейчас мы посмотрим, кто тут с ума сошел. Дядь Валер, здравствуй!
Мужчина обернулся и поздоровался в ответ. Виктор, не теряя времени, тут же представил меня своему знакомому, но тот лишь недоумевающе покачал головой:
– Вить, ты меня прости. Но ты случайно не обкурился? Или ты решил себе завести невидимого друга?
На этом моменте не выдержала я и толкнула этого мужчину. Он двинулся примерно на полметра, но даже не посмотрел в мою сторону. Будто ничего не произошло. Мы в ужасе переглянулись с Виктором и подошли к проходящей мимо женщине. Я закричала:
– Извините! Вы меня видите?
Но она никак не отреагировала. Даже тогда, когда я чуть не порвала специально ее платье. Она лишь удивленно спихнула происходящее на сильный ветер и прошла мимо нас. Мы не понимали, что происходит. То ли это ужасная шутка… И все вокруг нас сговорились…
Страх сдавил живот, я начала подбегать к каждому прохожему, но никто меня не видел. Виктор беспорядочно спрашивал у людей насчет меня, но они лишь странно обходили его стороной. Я не понимала, слезы наворачивались на глаза… Как такое вообще возможно? И почему я не просыпалась.
Я тут же направилась в сторону моего дома. Уж родители не могли перестать меня замечать. Всю дорогу я щипала себя за руку в надежде проснуться. Мы с Виктором не говорили, просто молчали и в ужасе смотрели друг на друга. Никогда мне не было еще так страшно, но я понимала, в жизни такого не бывает. Нужно просто проснуться. У меня тряслись коленки, а внизу живота все сжалось от волнения. Но я повторяла снова и снова, что это сон.
Мы приехали к нашему дому и тут же побежали в мой подъезд. Дворник, который всегда здоровался со мной, молча прошел мимо и поприветствовал лишь Виктора. Нет, я не верила в это и тут же забежала в подъезд. Соседская собака, которая часто гавкала на меня, в этот раз прошла мимо и оскалилась лишь на Виктора. Тот попятился в сторону, но на меня не было никакой реакции. В ужасе я открыла дверь и забежала домой. Папа с мамой были на кухне, и я ринулась к ним:
– Мама! Папа! Хоть вы скажите, что видите меня!
Я бросилась к ним в объятия, но они оба оттолкнули меня. Словно помеху… Нет, это было невозможно. Я вцепилась себе в волосы и начала кричать, но никто не обращал внимания на мои возгласы. Моему терпению пришел конец, и я помчалась в зал к брату, который тайком играл в гонки.
– Егор, пожалуйста… Посмотри на меня. Умоляю, хоть ты… Прошу тебя, Егор…
Он не отрывался от телефона и спрятал его лишь тогда, когда услышал шаги родителей.
– Егор, почему суп не доел? Быстро иди на кухню доедать, – скомандовала мама. Егор некоторое время возмущался, после чего все-таки прошел на кухню. Мама с папой сели на диван и включили телевизор. За все время, что я наблюдала за ними, они ни слова не сказали обо мне. Будто меня и не было никогда в их семье.
Но это невозможно. Я прокручивала в голове эту фразу снова и снова, не сдерживая слез. Виктор не выдержал и зашел к нам в дом. Он возмущенно прошел в зал и закричал моим родителям:
– Вы что, издеваетесь? Почему вы не обращаете внимания на собственную дочь?
Появление Виктора так ошеломило моих родителей, что сначала они даже не знали, как вести себя. Но потом отец быстро пришел в себя и набросился на Виктора:
– Ты как пробрался в наш дом? Что тебе нужно? Деньги? Я тебе устрою ограбление!
Папа схватил Виктора за шиворот и потащил его в мою комнату.
– Я сейчас полицию вызову. Будешь знать, как вламываться в чужие дома!
Отец запер Виктора в моей комнате и пошел в зал звонить в полицию. Виктор пытался выломать мою дверь, но у него не получалось. С одной стороны был папа, звонивший в полицию, испуганный Егор, которого прижимала к себе мама. А с другой – Виктор, который ни в чем не виноват.
– Алло, полиция, в нашу квартиру ворвались…
Его слова будто кувалдой били по голове. Отчего я все дальше проваливалась в состояние страха, неуверенности и полного непонимания. В ушах прозвенел ультразвук, сильнее и сильнее. Словно вокруг меня начались боевые действия. Голоса становились все громче, переплетались в запутанный клубок и утаскивали на дно. Мне становилось хуже, начиналась истерика. Я стала задыхаться, не могла прекратить поток слез. Полное непонимание происходящего долбило сильнее и вонзалось, словно только что заточенный нож.
В голове нарастал хаос из разговора отца, криков Виктора, плача мамы и вопросов Егора. Я больше не могла это сдерживать. Мой мозг превратили в воздушный шар, который переполняли водой. И в какой-то момент я поняла, что это край…
Я закричала так, что разбились стекла на кухне и зеркало в прихожей. По стенам посыпалась штукатурка. Я закричала еще сильнее, и в этот момент в двери моей комнаты появилась трещина, что позволило Виктору выбить ее до конца. Я взглянула на испуганные лица моей семьи, на то, как папа положил телефон. На выпученные глаза Егора и его трясущиеся руки. На то, как от страха мама не могла больше плакать.
– Насть, бежим отсюда, – послышался голос Виктора.
Он схватил меня за руку и потащил прочь из моего родного дома. От моей семьи. От всего, что мне было дорого.
Запись 11. Сама тьма
Я и не думала, что всего за один день вся жизнь может измениться до неузнаваемости. Причем в прямом смысле этого слова. В тот момент, когда Виктор выводил меня за руку из моего же собственного дома, я ничего не осознавала. Я до сих пор не верила в то, что происходящее реально. Пыталась проснуться, но не получалось. Я знаю, что сновидения могут казаться очень реальными.
– Вить, я больше не могу бежать, я устала, – пожаловалась я и даже не заметила, как мы оказались возле заброшенных домов. Пока я пыталась отдышаться, Виктор осматривал само здание, не было ли там ненужных гостей.
– Мы и не будем бежать, тут все равно никого нет, надо обсудить происходящее, – сказал он и зашел внутрь. Я тут же последовала за ним, наступая на кучу битого стекла. Виктор остановился в одной из комнат и вдумчиво вглядывался в полуразрушенное окно. Какое-то время он был неподвижен, пока я ходила из стороны в сторону.
– Ты мешаешь мне думать, – недовольно высказался он со своей присущей категоричностью и резкостью. Мне пришлось сесть на валяющееся бревно. Все эти долгие пятнадцать минут, что мы молчали, казались вечностью. Я решила зайти во все свои соц. сети, но и тут меня ждал настоящий шок. Мои аккаунты перестали существовать, ни у кого из моих друзей не было ни одного упоминания обо мне. Пропали все фотографии со страницы Егора и даже на маминой странице.
– Вить…
– Чего тебе? Сказал же, мешаешь.
– Все мои социальные сети перестали существовать. И фотографии исчезли, – дрожащим голосом сказала я. Виктор посмотрел на меня глазами, полными отчаяния, страха и непонимания. Возможно, он не хотел показывать свои эмоции в этот момент, но мы оба понимали, что дико напуганы происходящим. Он тяжело вздохнул и подошел ближе. Немного постоял, но потом решил сесть рядом со мной.
– Я думаю, это все сон, и скоро я проснусь, – сказала я, не в силах выдерживать молчание и тишину.
– Я думал об этом. И поначалу происходящее было даже похоже на сон. Но нет. Под эмоциональным воздействием мы могли так подумать, плюс к этой мысли подтолкнуло происходящее безумие. Однако любой сон, пусть даже тот, в котором все происходит якобы на самом деле, отличается от реальности. По крайней мере тем, что во сне объекты, окружающие нас, более расплывчаты, и мы не осознаем их явную сущность. К примеру, тебе может казаться, что все происходит на самом деле, но ты все равно видишь лишь общую картину, нет четкой детализации. Все равно что сравнивать игры по уровню графики две тысячи четвертого и две тысячи девятнадцатого года. А так как происходящее все же больше походит на реальность, нежели на сон, возникает другой вопрос. Где мы и что с нами сделали?