Позволено любить

© Елена Кова, 2021

ISBN 978-5-0055-1154-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Дерзкий спаситель

Неизвестно, чем завершилась бы эта прогулка верхом для молоденькой девушки, беспечно любовавшейся живописной лесной тропинкой ранним августовским утром. Уже зацветал белыми, лиловыми, розовыми цветками вереск, и его горьковато-медовый аромат напоминал о приближении осени с её дождями и туманами. Утро было чудное, по крайней мере, ничто не предвещало, что прекрасное расположение духа наездницы будет нарушено. Тем не менее, это случилось. И причиной стала вовсе не лошадь, которая, конечно, неизвестно почему со спокойной рыси перешла вдруг на галоп, да такой, что рисковала сбросить свою хозяйку с седла. Нет, на лошадь девушка не сердилась. Пределу её возмущения не было весь последующий день оттого, что в один из моментов, когда она, изо всех сил стараясь удержаться в дамском седле, пыталась, применяя все известные ей способы, заставить лошадь замедлить свой дикий бег, с одной из множества боковых дорожек на неё налетел незнакомый всадник, промчался рядом, что-то говоря, схватил одной рукою поводья, а другой ловко выдернул её из седла, крепко и совершенно бесцеремонно прижав к себе.

Девушка задохнулась – как она уверяла себя, вовсе не от страха! – и, развернувшись, наотмашь ударила незнакомца по лицу.

– Как вы смеете?! – воскликнула она гневно и оскорблённо.

– Смею что? – мужчина был обескуражен и, продолжая одной рукой, затянутой в чёрную перчатку, крепко держать спасённую за талию, другой машинально коснулся горевшей от пощёчины щеки.

– Дотрагиваться до меня! Вы меня схватили!

– Конечно, – удивлённо ответил незнакомец, продолжая движение вслед за унёсшейся лошадью. – Как иначе я помог бы вам?

– Кто сказал, что мне была нужна помощь? Я вас не просила! – девушка яростно трепыхнулась. – Требую немедленно отпустить меня!

Мужчина с нескрываемым интересом разглядывал профиль юной разгневанной особы, сидящей на луке его седла в безопасном кольце его рук. Тонкий, точёный, с нежными линиями раскрасневшихся щёк и губ, с прищуренными от возмущения глазами, над которыми трепетали длинные тёмные ресницы. Её можно было бы назвать просто обыкновенно хорошенькой, но бьющая через край энергия, с какой девушка отбивалась от своего спасителя, делала её в тысячу раз привлекательнее, чем она могла показаться, чинно сидя за вышивкой где-нибудь в гостиной.

– Отпустите немедленно! – твёрдая и повелительная интонация мелодичного голоса не допускала возражений, и всадник, вздохнув, легко соскочил с седла, оставив незнакомку восседать в одиночестве на его вороном коне, тут же послушно остановившемся, как только хозяин спешился.

– В таком случае, у меня нет иного выхода, как предложить вам себя в качестве грума, а моего коня отдать в ваше полное распоряжение, – мужчина галантно поклонился, прижав руку, в которой держал снятую двууголку, к белоснежной сорочке с высоким воротником, выглядывающим из его коричневого шерстяного фрака.

Теперь они могли рассмотреть друг друга. Особенно девушка, которая даже не заметила, как выглядит выдернувший её из седла наглец. Он тоже был молод и, надо отдать ему должное, необычайно хорош собой. Да и это слабо сказано. Разглядывая его с высоты своего положения с бесцеремонностью оскорблённой дамы, девушка отметила про себя, что это как раз тот тип романтического красавца, по которому вздыхают её глупенькие сверстницы. Эдакий коварный соблазнитель юных неопытных душ, опасный нарушитель покоя пожилых мужей, проникающий в святая святых супружеского очага и бросающий своих жертв на произвол судьбы с навеки загубленной репутацией. О, она прекрасно знает, как надо вести себя с подобными людьми! Она-то не из тех, кого могут пленить эти густые волнистые волосы, чёрные, как смоль, над высоким ясным лбом, эти тёмно-синие глаза с ресницами, которым могла бы позавидовать самая красивая женщина, эти чуть приподнятые в удивлении чёрные брови – прямые, стремительно летящие от переносицы, этот орлиный нос, придающий профилю благородство и горделивость, эти плотно сжатые, прихотливо очерченные губы и тронутая загаром кожа, оттеняющая и синеву глаз, и белизну дорогой тонкой ткани сорочки.

Молодой человек, в свою очередь, тоже позволил себе получше рассмотреть восседающую над ним незнакомку, завладевшую его седлом. Она-то была в гораздо менее выгодном положении, нежели он, одетый с иголочки, потому что тёмно-русые волосы её немного растрепались, зелёная амазонка скомкалась сбоку неудобного мужского седла, открыв взору незнакомца ворох оборок от нижних юбок и ножки в крошечных башмачках, непоправимо не достающих до стремени.

– Почему мы стоим? – сердито спросила девушка, стараясь под раздражением скрыть смущение.

– Ах, прошу прощения, – спохватился её спутник, беря коня под уздцы и трогаясь в путь. – Как я понимаю, мы идём вдогонку за вашей взбесившейся лошадью…

– Не смейте называть Каролину взбесившейся! – высокомерно заявила юная всадница. – Она очень спокойная и послушная.

– Я это заметил, – молодой человек не смог сдержать весёлой улыбки, взглянув искоса на собеседницу, ответившую ему мгновенно испепеляющим взглядом своих карих глаз. – Обязательно скажите об этом инциденте своему конюху. Не исключено, что вам понадобится более спокойная лошадка для ваших одиноких прогулок. Не всегда же бывает такая удача, – он многозначительно намекнул ей на своё своевременное вторжение.

– Я сама разберусь. Благодарю.

– О, вы очень любезны. Услышать от вас «благодарю» – редкое счастье…

– Я вас не просила вмешиваться, – она отвернулась, изо всех сил стараясь удерживать равновесие в непривычном седле, чтобы он не заметил и не вздумал к ней прикасаться, усаживая поудобнее.

Он вёл коня очень медленно, догадываясь, как ей трудно, но не пытаясь навязать свою помощь, уже предупреждённый, какой встретит отпор.

– Раз уж я удостоился чести узнать кличку вашей достопочтенной кобылы, может быть, имеет смысл и нам представиться друг другу? – спросил молодой человек после долгого молчания.

– Я не рассказываю о себе первым встречным, – отрезала девушка.

– Хорошо, – голос его прозвучал покорно, но затем он весело сверкнул на неё снизу вверх своими синими глазами и произнёс с плохо сдерживаемым смехом: – если вашу лошадь зовут… Каролина, то боюсь даже предположить, каким именем нарекли вас…

– Как вы смеете мне ещё и дерзить?!

– Просто я пытаюсь вам понравиться…

– Вам это не удастся. Приберегите свои чары для дочек трактирщиков, – она покраснела, рассердившись теперь на себя, что обнаружила такую непозволительную для порядочной девицы осведомлённость в образе жизни порочных молодых людей, к которым она, не задумываясь, отнесла своего случайного спутника.

Он не стал продолжать, чтобы не сердить её ещё больше, и они в полном молчании достигли залитой утренним солнцем лужайки, на которой невозмутимо паслась виновница их знакомства.

– Вы позволите? – молодой человек серьёзно взглянул на девушку, заметив, как она тщетно пытается достать ножкой до слишком низкого для неё стремени в поисках опоры.

Увидев, что он протянул к ней обе руки, девушка на миг задумалась, но была вынуждена сдаться. Он быстро подхватил её за талию и поставил на землю, дивясь её маленькому росту (она едва доходила ему до подбородка своей русоволосой макушкой) и хрупкому телосложению, так как проявленный нрав сделал бы её в глазах любого высокой и внушительной. Она отступила назад, почувствовав себя беспомощной рядом с его высокой статной фигурой, и оправила юбку, склонившись, чтобы скрыть покрасневшее от смущения и раздражения лицо.

– Думаю, я всё же должна вас поблагодарить, – произнесла она, садясь верхом на свою кобылу и машинально её поглаживая.

– Это вовсе необязательно, – улыбнулся он, наблюдая за нею не без тревоги. – Главное: присмотритесь к лошади и посоветуйтесь с конюхом. Вы уверены, что благополучно доедете домой?

– Да, – ей, видимо, не терпелось расстаться, и молодой человек легко вскочил на вороного, демонстрируя гордую и красивую посадку превосходного наездника, заставив её невольно им залюбоваться. Но она тотчас одёрнула себя, обозвав его щёголем за безукоризненный покрой очень дорогого и прекрасно сидящего на нём костюма и за слишком пышную отделку вновь водружённой на голову шляпы…

– Когда будете в Беллингстоуне, а я думаю, вы ещё не выезжали, потому что непременно запомнил бы вас, надеюсь, что мы увидимся, – произнёс он на прощание, берясь за поводья, и в голосе его не было насмешки. – Почту за честь быть вам представленным.

Он поклонился с самым серьёзным и церемонным видом, и девушка, собиравшаяся сказать, что вовсе не мечтает с ним никогда больше встречаться, прикусила язычок, ответив молчаливым поклоном, и без промедления развернула лошадь назад – на покинутую дорожку, оставив своего спутника смотреть ей вслед.

Глава 2. Графиня Лейден получает письмо

– Как ты долго сегодня каталась, Виктория! – воскликнула графиня, едва наша юная знакомая вошла в просторный холл уютного старинного дома. – Ты опоздала к завтраку, дорогая, придётся есть остывший… Всё в порядке?

Графиня, приятная стройная и невысокая женщина лет сорока, озадаченно вгляделась в лицо дочери, чуть более обычного возбуждённой после верховой прогулки, ежеутренне предпринимаемой ею. От матери не укрылось, что девушка была чем-то раздражена, да и волосы её слегка выбились из причёски, а день начинался безветренный.

– Ах, пустяки, матушка, просто Каролина понесла…

Графиня всплеснула руками, но Виктория остановила её, собираясь подняться к себе в комнату:

– Не беспокойтесь, матушка, я… быстро обуздала её. Она никогда прежде не подводила меня, Думаю, что и впредь… Я сейчас, только переоденусь!

Последние слова Виктория договаривала уже наверху лестницы, спеша, чтобы мать не успела заметить её покрасневших щёк. Девушка решила, что о происшествии в лесу она никому не скажет.

После завтрака, когда леди Оливия (именно так звали графиню) занималась чтением принесённых утром писем, а Виктория здесь же, в кабинете, перебирала ноты старинных романсов, приключилось нечто очень опечалившее обеих дам.

Леди Оливия откладывала большинство писем в сторону, как не срочные, собираясь прочесть их позже, останавливаясь на некоторых и даже зачитывая дочери целые фрагменты, которые могли её заинтересовать или позабавить.

– А это что, – графиня склонила голову, читая адрес. – Это от сестры твоего отца, Виктория.

– От тёти Эммы?

– Да, от неё. Давно она не писала.

– По-моему, она вообще пишет редко… Зато с Генри все эти годы мы общаемся регулярно. Вот кто нас не забывает!

– Тем более, надо прочесть, что она пишет, – улыбнулась мать, выслушав Викторию с распечатанным письмом в руке.

– Стойте, матушка! – лукаво воскликнула девушка. – Дайте угадаю! Ведь в прошлый приезд Генри говорил мне, что помолвлен! Прошло почти полгода, значит…

– Ты хочешь сказать, что это может быть приглашение на бракосочетание?

– А из-за чего тётя Эмма взялась бы за перо?

– Ну, хватит гадать, – графиня распахнула лист бумаги и принялась читать, но почти сразу на высоком лбу её появилась морщинка. – С прискорбием… Что это, что это, боже мой?!

Виктория вскочила со своего стула и кинулась к матери через весь кабинет, донельзя встревоженная:

– Что-нибудь с… с тётей?

– Нет, нет, Виктория! – у леди Оливии на глаза навернулись слёзы, и она прикрыла рот рукой. – На, милая, прочти сама…

Виктория выхватила листок, исписанный округлым почерком тёти Эммы – таким же округлым, как она сама, – и ахнула: письмо сообщало, что единственный сын папиной сестры, сэр Генри Лавли был убит два дня назад на дуэли. Погребение было назначено на ближайший четверг. У Виктории потемнело в глазах. Генри был её любимым кузеном и, хотя между ними было целых четыре года разницы, она дружила с ним больше, чем с его младшей сестрой – дочкой тёти Эммы Алисой, и он, бывало, гостил у них с мамой по несколько недель, деля страсть Виктории к конным поездкам и рассказывая столичные новости. Там-то, в столице герцогства – в Беллингстоуне, – на балу он встретил свою будущую невесту и собирался в скором времени порадовать родных известием о свадьбе. И вот! Убит на дуэли!

Глава 3. Любимый «мальчик» леди Эмили

К роскошной усадьбе Уитримеров приближался всадник, которого, по-видимому, ждали, потому что хозяйка, чьи зоркие глаза разглядели его в самом конце дубовой аллеи, отложила вязание и позвонила. Явившемуся лакею она велела позвать сэра Уитримера, а сама поспешила на широкое крыльцо в сопровождении некоей дамы, бывшей здесь гостьей. Дама была настоящая красавица: лет на двадцать моложе леди Уитример, одетая в модное ярко-жёлтое платье с высокой талией, подчёркивающей роскошный бюст, усыпанная драгоценностями, она была обладательницей великолепных золотистых волос, ниспадавших на спину мелкими кудрями, больших голубых глаз и белоснежной кожи. Она шла чуть поодаль, стараясь умерить шаг, дабы скрыть своё нетерпение, так как и сама увидела и узнала всадника, едва он показался на ведущей к усадьбе дороге, но леди Уитример прекрасно знала, чему обязана ежедневными визитами своей внезапно приехавшей в своё поместье соседки. Однако она и виду не подала, что всё понимает, когда вчера прочла при гостье письмо, извещающее, что сэр Райли, опекуном имущества которого был её супруг, прибудет к ним на следующее утро.

Молодой человек прекрасной наружности, которого полчаса назад встретила в лесу юная Виктория Лейден, спрыгнул на дорожку и стремительно направился к сэру Уитримеру, успевшему спуститься из своего кабинета. Мужчины обменялись рукопожатием, затем Райли почтительно склонился к руке хозяйки дома и обратил взор своих сияющих глаз к молодой даме.

– Вы здесь? – он почувствовал, целуя, как задрожали её пальцы.

– Да, уже три дня отдыхаю в своём имении и коротаю дни с леди Уитример, жалуясь на свою вдовью долю, – хорошо поставленным мелодичным голосом пропела молодая женщина, краснея и во все глаза рассматривая приезжего.

– Примите мои соболезнования, – серьёзно молвил сэр Райли, беря её под руку и ведя в дом вслед за хозяевами. – Я думал, вы ещё в трауре, – он окинул женщину благосклонным взглядом, польстившим её старанию понравиться.

– Нет, месяц назад минул год, – она вздохнула, опуская трепещущие ресницы.

За разговорами был накрыт стол, и компания приступила к завтраку, причём молодому человеку почти не давали есть и пить, засыпав вопросами. Он уже пять лет находился на военной службе и раз в год приезжал в отпуск, но чаще останавливался в столице Блиемского герцогства или в своём богатом поместье, изредка навещая семью своего опекуна, с которой был в тёплых отношениях. Лорд Уитример был поэтому обрадован, ибо питал симпатию к молодому герцогу, что на этот раз, вернувшись из Индии, где ныне располагался полк, которым в течение года тот командовал, проведя один из двух месяцев отпуска в своей резиденции в Беллингстоуне, он направился к ним. Судя по краткому письму, его привело важное дело, о котором, впрочем, за завтраком, в обществе дам, герцог не обмолвился ни словом.

– Меня всегда удивляло ваше решение поступить на военную службу, – сказала молодая гостья.

– Это было решение отца, – откладывая в сторону серебряный нож, ответил сэр Райли.

– Ничего удивительного, дорогая Эмили, – заметил лорд Уитример, – лучшие семейства нашего острова всегда стремились направить своих сыновей на службу, которая может укрепить наше положение перед Британией, угодив ей, как сильнейшему покровителю.

– Единственному, – улыбнулся молодой герцог. – Это наш единственный могущественный сосед в Атлантике.

– Быть полезным Англии, – возразила красавица, – можно и в торговле, и на дипломатическом поприще.

– Я никогда не обсуждал решения своего отца, – сказал сэр Райли.

– Он был замечательный человек, – вздохнул лорд Уитример. – Что касается услужения Британской короне, от которой мы формально независимы, как многие другие острова, то, леди Эмили, вы тоже оказываете ей большую честь, бывая в Лондоне, насколько слышал, чаще, чем при дворе нашего герцога Фернанда. Не ревнует ли он, что вы предпочитаете его двору двор короля Георга?

Леди Эмили улыбнулась:

– Я представляю Блиемское герцогство перед королём Великобритании не хуже, чем это делают наши дипломаты.

– А как насчёт французского двора? – улыбнулся в ответ Уитример.

– О нет, я боюсь этого Бонапарта! – шутливо замахала на него рукой Эмили.

– Может, это ему стоило бы бояться вас, вы затмили бы саму Жозефину, – лорд Уитример сказал это с нескрываемым восхищением.

– Наш двор, конечно, хорош, – вставила леди Уитример, – но молодым людям, безусловно, интереснее просторная Европа. И, само собой, столицу Блиема нельзя сравнить с Лондоном.

– Дорогая, – патриотично возразил её муж, – наш остров всего в два раза меньше Ирландии. Он достаточно просторен для тех, кто умеет трудиться. Бездельникам будет тесно везде.

– Что до меня, – вздохнул сэр Райли, – то, вынужденный постоянно находиться за пределами Блиема, я, признаться, истосковался по родным местам…

Лорд Уитример взглянул на молодого человека с одобрением.

Погуляв по окончании завтрака по саду и взяв у хозяйки дома рецепт сливового варенья, прекрасная гостья собралась уезжать к себе, отклонив приглашение остаться к обеду.

– Думаю, Райли будет веселее, если вы останетесь, – заметил Уитример, – чем с нами, стариками.

– Вы вовсе не старики, – засмеялась красавица. – А о чём таком интересном, скажите на милость, может он поговорить с одинокой женщиной, оставшейся в двадцать девять лет с ребёнком на руках? Вам, дорогой сэр Райли, неведомы подобные горести, – эти слова она адресовала юноше, глядя на него взором, не имеющим ничего общего с их смыслом.

– Сколько вашему сыну, леди Эмили? – спросил Райли, задумчиво отводя взгляд.

– Четвёртый год.

– Он приехал с вами?

– Нет, остался в Лондоне.

– Так вы окончательно обосновались в Лондоне?

– Большую часть года живу там. Уже почти пять лет, примерно с тех пор, как ваш батюшка отправил вас служить…

Райли кивнул, удовлетворившись ответом.

– Ну что же, мне пора, – повторила леди Эмили. – Я приехала верхом, сэр Райли… Если…

– Я провожу вас, – ответил он, идя к конюшне и бросив на ходу Уитримерам: – надолго не задержусь. Мне надо обсудить кое-что…

– Наконец мы наедине, – вздохнула Эмили, оборачиваясь на скрывшееся из виду имение. – Не стану притворяться и откладывать в долгий ящик: я приехала из Лондона сразу, как узнала случайно от знакомых, что ты приедешь сюда. Не знала, что ты в Беллингстоуне, иначе уже давно была бы там…

– Это мило, – кивнул молодой человек, поклонившись.

– Райли, подумать только: пять лет я не видела тебя! Я не знаю, как жила все эти годы…

В глазах Эмили, когда она поравняла с ним свою белую лошадь, сверкала ничем не прикрытая страсть. Молодой человек молчал. Она, ничуть не смущаясь, продолжала:

– Когда ты уехал, я была сердита на твоего отца. Что за блажь отправить в действующую армию единственного наследника, которому незачем и палец об палец ударять, чтобы жить припеваючи в своём доме?! И потом, если учесть, как наш герцог Фернанд прогибается перед Англией, послушно отправляя своих солдат то в одно, то в другое пекло в качестве союзника… Сколько раз я с замиранием сердца думала: а вдруг тебя убьют?!

– Скорее вассала, чем союзника, – улыбнулся Райли. – Я польщён, что вы так тревожились за меня, леди Эмили. Но отец, вы же знали его, считал, что я должен «понюхать пороху», испытать физические лишения, закалить тело и дух…

Эмили окинула его восхищённым взглядом:

– Вы очень повзрослели, Райли. И возмужали. Я… всегда считала, что мало кто может сравниться с вами внешностью, но тогда вы были милым мальчиком, пусть и высоким, сильным… Но теперь вы вызываете во мне робость, настолько зрелым мужчиной вы стали, – она даже покраснела, опуская глаза.

Райли улыбнулся, подумав, что робость вряд ли свойственна его очаровательной спутнице.

Поместье её располагалось очень близко от имения Уитримеров – расстояния на острове были невеликими, – отчего они, минуя берёзовую рощицу, оказались у ворот дома леди Эмили. Она спешилась, бросив поводья на ограду, не желая привлекать к себе внимания, и жестом пригласила сэра Райли последовать её примеру.

– Как же я соскучилась, – пошептала она, гибко прильнув к нему, едва они скрылись в кружевной тени деревьев, обняла за шею, лаская пальцами волосы на затылке, и коснулась губами его губ. Райли слегка обхватил её за талию, позволяя целовать себя. – Забыл меня? – она откинула назад голову, всматриваясь в его лицо. – Ты такой сдержанный, такой строгий… Твой отец был всё же прав: ты стал таким мужественным… ни в какое сравнение с тобою не идут придворные лондонские неженки…

Продолжая обнимать молодого человека и покрывать поцелуями его глаза, лоб и губы, она вспоминала те далёкие дни, когда он был застенчивым семнадцатилетним юношей, четырьмя годами моложе её, уже замужней светской дамы. За два года их тайных встреч она превратила его в смелого и страстного любовника, в глубине души жалея, что поспешила выйти замуж за человека, годящегося ей в отцы, не зная, что всего через три года встретит того, кто будет для неё желаннее всех на свете. Теперь всё изменится, с упоением думала Эмили, расстёгивая его фрак, но сэр Райли осторожно сжал её тонкие пальчики, освобождаясь из объятий со словами:

– Прошу простить меня, Эмили, но у меня важный и срочный разговор с сэром Уитримером. И я собирался успеть отправить пару писем до обеда…

Она разочарованно вздохнула, отстраняясь:

– Но ты приедешь вечером? Можешь смело явиться ко мне… Теперь я свободная женщина…

– Вряд ли успею, дорогая, – Райли поправил воротник рубашки, застегнул верхние пуговицы фрака, подходя к своему коню, и улыбнулся. – Рад был увидеть вас. И… вашей красоте очень на пользу пошло материнство.

В его синих глазах Эмили прочла одобрение, но чего-то остро не хватало ей в его взгляде, и она, уже сев верхом, спросила:

– Но завтра?

– Очень жаль, Эмили, но утром я уже уеду.

– Куда?

– В Беллингстоун.

– Понятно… Тогда до встречи там, – она улыбнулась, стараясь скрыть раздражение, и помчалась прочь.

Глава 4. Правда о роковой дуэли

Вечером после траурной церемонии графиня Лейден вместе с дочерью остались у леди Эммы в числе немногих не разъехавшихся из-за дальней дороги гостей. Сидя в полумраке гостиной, они вполголоса разоваривали с безутешной матерью и заплаканной сестрой – восемнадцатилетней Алисой, когда кто-то из дам решился спросить:

– Но что всё-таки произошло?

– А вы не знаете? – ответила другая, взглядом спрашивая позволения леди Эммы рассказать о трагедии, постигшей её сына.

Леди Эмма кивнула, давая понять, что сама не в силах об этом поведать, и дама продолжила. Генри Лавли, замечательный юноша двадцати с половиной лет, был помолвлен с одной живущей в столице девушкой, как вдруг узнал, что за нею принялся ухаживать другой. Он не знал ни внешности, ни имени, но до него дошли слухи, и он, конечно, воспылал ревностью и обратился к своей невесте за объяснениями. Та в слезах призналась, что с недавних пор её начал домогаться очень богатый и самоуверенный человек по имени лорд Мэнфорд, имеющий титул герцога, и она тщетно пытается от него отделаться. Генри отправился к этому герцогу, и тот, к возмущению юноши, объявил, что никогда не проявлял ни малейшего интереса к его невесте. Генри был в ярости: его возлюбленную объявили лгуньей. Разумеется, он вызвал Мэнфорда на дуэль. Тот назвал Генри глупцом, но вынужден был принять вызов…

– А дальше? – восклинула Виктория, вытирая слёзы.

– Они дрались на шпагах.

– У Генри никогда не было такой уж хорошей практики в фехтовании, хотя мальчик он был крепкий, – прошептала леди Эмма, прижимая платочек к глазам. – Зачем он вспылил?..

– Мама, – произнесла горячо Алиса, собирающаяся провести в столице уже второй сезон и отлично знакомая с нравами света, – он не мог оставить оскорбление его невесты без удовлетворения!

Дама, приехавшая из Беллингстоуна и знавшая подробности, сказала:

– Этот Мэнфорд отлично владеет оружием. Он, кажется, военный офицер. Да. Я знала его родителей. Говорят (кое-кто видел дуэль своими глазами, конечно же), что он старался драться вполсилы, видя, что противник слабее, но кто знает? Как тогда получилось, что он всё же заколол его?

– Ах, что теперь об этом говорить?! – всхлипнула леди Эмма.