- -
- 100%
- +
– Идем, – сказал он. – Только скорее. Времени в обрез.
– Идем. – Трагерн воспрял духом.
– Ты можешь сократить путь на вершину?
Ученик Гвальхира с сомнением покосился на спутника, а потом – на роскошный султан энергии над вершиной.
– Боюсь, это будет слишком рискованно.
– Ты даже не хочешь попытаться?
– Да я могу, конечно. Но где гарантия, что из лесного коридора мы выйдем на вершину этой горы, а не куда-нибудь в иной мир?
– Делай.
Покачав головой, Трагерн указал пальцем на дрожащее марево выше по склону.
– Гора довольно пологая, – медленно добавил Дик. – Но до вершины будем карабкаться до полудня следующего дня. Или ты сократишь путь – или мы возвращаемся.
Молодой друид нахмурился, вглядываясь лицо спутника, но скоро убедился, что рыцарь не шутит. Все серьезно, и лучше не спорить.
Он снял с пальца кольцо, которого пару мгновений назад на руке еще не было. Казалось, украшение целиком состоит из ажурного орнамента. Трагерн ловко снял камень и сделал что-то, в результате чего ажурный ободок рассыпался мелкими звенышками и вытянулся в цепочку, такую тонкую, каких прежде Дику не доводилось видеть. Потерев ее меж ладонями, друид бросил драгоценное изделие в траву.
У их ног меж листьев папоротника, похожих на огромные перья, легла лунная полоска – поперек, преграждая путь.
Молодой друид вынул из-за кушака золотой серп. Не такой уж большой, в два раза меньше, чем крестьянский, которым женщины жнут пшеницу, но даже при этом (Дик готов был спорить на что угодно) ясно – такую вещь не спрячешь за кушаком. Красивая вещица, сразу видно – чистое литое золото, изящная магическая игрушка, инкрустированная мелкими кусочками зеленой бирюзы и украшенная узором из рун огама. Трагерн неуверенно взвесил на ладони друидический артефакт, словно прикидывая, на сколько унций он потянет, а потом вдруг вцепился в локоть Дика. Взмахнул правой рукой – дугообразная полоса серпа взвилась в воздух – и резко дернул спутника на себя.
В лицо молодому рыцарю ударил сильный ветер. Порыв был так резок, что телохранитель короля пошатнулся. Он стоял на вершине горы, на краю обрыва, на камне, нависающем над крутым склоном, спускающимся к морю, словно неровно обрезанный ножом брусок масла. Так высоко, что, наверное, даже если бы уже взошло солнца, прибоя было бы не видно, шипения волн не слышно. Он раскинул руки, словно пытаясь схватиться за что-нибудь, – первая реакция человека, внезапно оказавшегося на краю, – и удержался, наверное, только потому, что не видел склона, только чувствовал его. За спиной Дика зашипел Трагерн, он схватил спутника за пояс, и молодой рыцарь сразу почувствовал опору – так сильна была хватка. Переступил подкованными сапогами – вниз запрыгали мелкие камушки, тревожа мох, кустики травы и другие камни.
– Извини, – проворчал ученик друида. Он был красен и тяжело дышал. – Извини. Ну, впрочем, я предупреждал...
– Шипишь, как змея. – Молодой воин, обернувшись, рассматривал магический источник.
Пришлось подняться по склону, чтоб рассмотреть его ближе. На вершине обнаружилась неглубокая выемка размером с чан для купания, только гораздо более плоская. Ровный круг, пологие края, внутри – ни растений, ни камней, только мелкий песок. Кроме того, невидимая физическим взглядом, но отчетливая для магического, в выемке плескалась вода. Очень странная.
А над ней клубилась Сила. Такого напора Дик не испытывал даже в уэльской пещере над родником. Он, не оглядываясь и не размыкая губ, спросил ученика друидов:
– И что теперь?
Он видел лицо Трагерна, хотя «смотрел» на него затылком. Напряженное, обострившееся лицо. Друид не ответил, но смысл того, о чем он подумал, натянутой струной звенел в воздухе: «Делай то, что считаешь нужным».
Дик подошел, опустился на одно колено и попытался зачерпнуть воды.
Зачерпнул.
Она с тихим шипением испарялась у него на пальцах. Наверное, звук только чудился ему – просто потому, что беззвучие окружающего мира томило и угнетало. Сперва рыцарь-маг ничего не почувствовал, потом все тело наполнилось жаром, от которого на коже выступил пот. На миг кровь в его жилах сменилась кипятком, наверное, даже раскаленным металлом, и ему показалось, что он тает изнутри. Растворяться в потоке силы было так сладостно, как это бывает только в любовном экстазе, в самом конце, когда каждая клеточка обессиленного тела ноет от наслаждения. Зачем сопротивляться? Перед внутренним взором открылось разом с полсотни картин его жизни.
Зачем сопротивляться воле отчима? Он готовит тебя к роли священника – стань священником. Передумал? Хорошо, будь воином. Наемником. Зачем спорить? Сделай, как он хочет.
Зачем спорить с герцогом? Проще сделать, как велит. Зачем позволять жалости проникнуть в сердце? Крестьяне сами виноваты, что не уплатили подать вовремя, теперь расплатятся всем своим имуществом. Поздно валяться в ногах, плакать и просить. Пусть дохнут с голоду, какое тебе дело?
Зачем отвергать прелестную Альенор, если сама лезет в постель? Она так свежа и прекрасна... А рога Йорка – это его личное дело. Зачем помнить о чести – куда приятней творить, что в голову взбредет, приятней и легче...
Не думать о расплате.
«Не для меня», – беззвучно ответил Дик.
Ты поступал так, верно? Именно так, как сейчас видишь. Ты покорялся обстоятельствам, потому что один в поле не воин. Нельзя быть не таким, как все.
Я был не прав. Я раскаиваюсь.
Но сказанное правда. Человеку надо быть как все.
Неправда. Человеку надо быть собой. Я должен нести ответственность за свой выбор, и я буду делать это. Я могу быть сильней толпы.
Зачем? Это так утомительно. Это так опасно...
Я – воин. Я не желаю отступать. Я не буду отступать. Я буду собой. Я буду сам по себе.
Он растворился в магической энергии и воплотился вновь. Лишь потом он понял, что какое-то мгновение существовал лишь в форме мысли. Кипяток в жилах стал льдом, и Дик с ужасом и восторгом ощутил все свое страдающее тело до последней косточки, до волоска. Он понял, что оказался сильнее магической мощи источника, не позволил поглотить себя и потому сам стал господином.
Мышцы ныли, словно целые сутки корнуоллец, не жалея себя, тренировался с мечом или таскал бревна. Голова была ясной, мысли – прозрачными, как воды горного ключа, зрение стало острым до противоестественности. Не хуже орла рыцарь-маг видел в долине каждую мелочь, листья и цветки апельсиновых деревьев, коряги у ручейка, хотя темноте, царившей в ночи, еще не пришло время рассеиваться или хоть побледнеть. Он чувствовал источник магической силы и сплетающиеся вокруг него каналы, которые пульсировали, словно вены в человеческом теле, приводя в движение энергию – кровь земли. Он видел, что в выемке, перед которой он стоял, клубилось бледным дымом и скручивалось веретеном нечто иное, совсем чужое и в то же время очень знакомое пространство, напоенное магией.
Этот стержень пронизывал Землю насквозь, достигая той оси, вокруг которой она вертелась; дотянувшись до точки приложения, Дик мягко, но решительно остановил этот вечный бег. Ему казалось, он слышит, как скрипит старушка-Земля, замирая в пространстве, неизмеримом по глубине, и там, за гранью понимания и видения, тоже что-то есть... Корнуоллец понял, что уходить сознанием так далеко не следует, и с ощутимым трудом вернулся мыслями к магическому источнику у своих ног.
Ветра больше не было, смолкли шорох листьев и шум моря вдалеке, только легкий, едва различимый звон тревожил тишину. Он напоминал звук десятка колокольчиков, раскачиваемых сквозняком, звук, долетающий издалека. «Надзвездные сферы, – почему-то пришло в голову Дика. Слова, которые он то ли читал, то ли слышал, пока учился у друидов. – Ведь именно их я видел только что... Может, это песня звезд?» Он обернулся к Трагерну, замершему с округлившимися глазами.
– Как это неуютно, – тут же сказал ученик друида, словно пришел в себя под взглядом спутника. – Уши закладывает.
– Ты уже понял, что произошло?
– Да, я видел, что ты сделал. К твоей бы мощи немного умения – ты был бы самым великим магом Миров!
– А я не умею?..
– Если б ты хоть немного умел и знал, не задавал бы подобного вопроса... Да, теперь я понимаю, зачем ты нужен Далхану!
В ответ на этот странный комплимент молодой рыцарь лишь пожал плечами.
Он начал понимать, что именно имела в виду Серпиана, когда намекала на опасность. Теперь его внимание, его магия и отзвук его присутствия накрывает собой весь остров. Он – настоящий господин Кипра, с которым не сравниться какому-то там Исааку Комнину. При желании он, никому не известный бастард короля Ричарда, может сотворить с этой землей и людьми, населяющими ее, что угодно, но, разумеется, и увидеть, и почувствовать, и узнать его сможет любой маг средней руки. Что уж говорить о Далхане Рэил, таком могущественном враге, который его ищет.
Только вряд ли Рэил нападет на молодого рыцаря сразу же, не выжидая. Корнуоллец ощущал себя неправдоподобно сильным и решил, что, должно быть, Далхан подождет, пока предполагаемая жертва уберется с источника и станет куда беззащитней. А пока у Дика есть уйма возможностей пользоваться своей силой. Например, взять и победить в войне... Так, что за война? Королевский телохранитель внезапно понял, что смотрит в будущее. В лимассольской долине шла битва. Он присмотрелся. Ну конечно, вот стяги короля Английского, его воины, его корабли. Вот лучники обстреливают бойницы замка Лимассол, стоит только кому-нибудь оттуда высунуться. Его величество, конечно, пожелает отомстить местному императришке за неподобающее обращение со своей невестой и сестрой.
А Дик сможет помочь ему в этом. Замечательная идея!.. Он горько усмехнулся. Конечно, стоит только применить какую-нибудь мощную магию – и окажешься под бдительным присмотром церковников. Неизвестно, сожгут ли его на костре, побьют камнями или проткнут парой осиновых кольев – неважно, все это одинаково больно. Люди боятся того, чего не понимают, и магу среди непривычных к столь удивительным способностям соотечественников будет тяжело.
Простым, неискушенным людям он мог бы отвести глаза, чтоб им показалось, будто никакой магии и не было, но церковникам... Это попросту невозможно, об этом говорили друиды, это понимает и сам Дик. Особая сила, которую дает служителям Церкви их сан и их вера (если она искренна), охраняет их от магии.
Трагерн осторожно тронул спутника за плечо:
– Если ты не против, стоило бы начать.
– Начинай, я-то тебе зачем?
– Мне нужно твое разрешение.
– Разрешаю, – улыбнулся Дик.
Молодой друид опасливо опустил пальцы в воду, плещущуюся в выемке. Она заволновалась от его прикосновения, начала парить, белесое марево завивалось вокруг его кисти, словно хотело замкнуть запястье в дымный браслет. Ученик Гвальхира сделал рукой жест, показавшийся рыцарю знакомым. Наблюдая за его действиями, он вспомнил Серпиану... Почему?
Он и сам недоумевал, пока не заметил, как под пальцами Трагерна заклубилось что-то темное, и друид стал медленно поднимать руку. Вернее, казалось, что это молодой дубок, растущий прямо из воды, толкает его ладонь вверх. Конечно! Именно так девушка-змея создавала свой лук перед схваткой в уэльской пещере. Вернее, не создавала, а извлекала из глубины магического подпространства, где хранила – так она потом объясняла. Но здесь-то друид именно создавал предмет. Вернее, не предмет. Он растил дерево.
Сперва дубок был низенький, но крепенький, как младенец-бутуз, с коренастым стволиком и тоненькими веточками. Он даже зазеленел – выпустил мелкие резные листочки, почему-то полупрозрачные. Потом деревце стало размером с Трагерна, и этот дубок усыпали мелкие завязи будущих желудей, а нижние ветки раздались в толщину, как ручейки, и стали узловатыми. Ученик Гвальхира схватился за вершину дубка, сминая листики, и, словно вылепленная, появилась замысловатая фигурка – змея, держащая в зубах лохматую омелу, – наверное, подходящее навершие для посоха.
Молодой друид провел рукой вниз, с тонким звоном осыпались листья – они гасли, как светляки, не долетая до волшебной воды, упали ветви, и Трагерн извлек из воды длинный посох, отделанный резьбой. Дик видел, как он сияет бледной зеленью с оттенками синего, никакого труда не стоило опознать друидический артефакт. Интенсивность ауры говорила о мощи, а ровный оттенок света намекал на простоту положенного на посох заклинания. Что ж, зачастую самые простые заклинания – самые надежные. Любуясь замысловато искрящимся артефактом, корнуоллец вспомнил слова Гвальхира: «У юноши огромное чутье на энергию» – и заочно согласился.
– Готово? – спросил Дик, улыбаясь.
Трагерн поднял посох над головой, и друидический символ исчез, словно его и не было.
– Твоя очередь открывать путь к подножию горы.
Источник, занимающий, как казалось, так мало места на вершине, на самом деле пронизывал всю гору, накрывал половину долины Лимассол и часть моря. Все это было его пространством. Молодому рыцарю-магу не стоило никакого труда переместить их к ручью, который сверху показался ему самым удобным для того, чтоб по нему дойти до берега и наполнить пресной водой бочонки. Потянув за собой друида, Дик шагнул на берег ручья – и едва не сбил с ног Серпиану, нагнувшуюся над водой. В последний момент, обернувшись змеей, девушка метнулась в сторону и раздраженно свернулась тугой пружиной, словно кобра, готовящаяся укусить. Корнуоллец машинально отпрянул.
– Тише. – Он поднял руки. – Тише, это я...
Лицо у королевского телохранителя было растерянное – поняв, на что способен источник, он решил, будто теперь чувствует все, что происходит на «его территории». Но почему же тогда не почувствовал, куда перемещается?
Серпиана поднялась с земли, оправляя одежду. Она хмурилась.
– Неудивительно, – ответила она, должно быть, услышав его мысли. – Ни на меня, ни на моих родичей никакая твоя магия не окажет воздействия.
– Да? Почему?
– Я тебе потом объясню... Так что же? Вы наигрались? Теперь можно приставить вас к работе? Я не собираюсь сама таскать бочонки.
– Правильно, я тебе и не позволю. Трагерн, берись вот за тот бочонок. Ничего, ничего... Отправишься с нами. – Дик ненадолго задумался. – Неплохо бы как-то дать знать Элдли, чтоб он добирался до галеры.
Глава 5
В течение следующих дней настроение Стефана Турнхама все больше и больше портилось. Обстоятельный рассказ молодого оруженосца, привезенного рыцарем Уэбо, расставил все точки над «i», и первого же посланника коварного императора Комнина графу захотелось выкинуть за борт. Но он сдержался, выслушал грека с вежливой улыбкой, от которой судорогой сводило скулы, и отправил восвояси с прежним ответом – «нет».
А уже через день стало ясно, что привезенные три бочонка с водой – это, конечно, прекрасно, но очень уж мало. На галере было пятнадцать банок, на каждой из которых сидели по двое гребцов, то есть шестьдесят человек на смену. Всех их надо было поить. И даже если судьба гребцов – по большей части пленников, почти рабов – рыцарей почти не занимала, то о двух знатных дамах, их придворных и, конечно, о самих себе следовало непременно позаботиться. Но солдаты императора быстро возвели вдоль берега укрепления, невысокие, но превратившиеся в серьезное препятствие для возможной высадки на берег. Это было настолько очевидно, что Турнхам даже не предлагал кому-нибудь попробовать.
На посланцев императора все смотрели злобно. Какая видимость мира – никого уже не обманывали изысканные подачки внучатого племянника византийского базилевса, только раздражали. Упрямый кипрский правитель, возможно, еще на что-то надеялся, демонстрируя фальшивое гостеприимство.
– Должно быть, считает, что, когда наше положение станет совсем уже безвыходным, мы предпочтем сделать вид, что поверили, – предположил Этьен де Мони.
– Это все равно что сдаться в плен, – возразил Дик, уверенный, что его не оборвут.
– Что ты предлагаешь, Уэбо? – Турнхам говорил раздраженно, но лишь потому, что и сам не знал, что делать.
– В бухте становится опасно. – Уже не раз Дик ловил отзвуки мыслей киприотов, работающих на берегу, что вот достроят они – и можно будет захватить эту назойливую галеру и получить обещанную награду. – Я думаю, ее надо покинуть.
– О чем ты говоришь? Ты ведь знаешь, что происходит в этой части Средиземного моря? В бухте куда безопасней.
– Бухта нас не спасет. Если местный император соберется захватывать корабль, станет по-настоящему опасно.
– Да с чего ты взял, что он еще раз на это решится?
– Обратите внимание, милорд. – Дик показал на берег. Меж деревьев суетились люди в серой и коричневой одежде, тащили бревна, камни. – Смотрите, что они делают.
– И что же? – Стефан Турнхам, несколько близорукий, прищурился.
– Они разбирают прибрежные лачуги. Камни и дерево идут на возведение этого вала вдоль берега. Они срубили ивы, рядом с которыми я прятал лодку, и перегородили подходы к воде. Теперь в порту постоянно вертятся солдаты, много солдат...
– Короче!
– Они готовят лодки, вы заметили?
– Нет, не заметил. – Граф неприязненно покосился на собеседника и небрежным жестом руки отмахнулся от него.
– Я боюсь, что, когда подготовка станет заметна, будет уже поздно, – спокойно закончил Дик, не обращая внимания на недовольство вельможи. В конце концов, не зря его называют королевским телохранителем. В этом качестве он обязан подчиняться лишь его величеству и, пожалуй, еще Монтгомери. Но графа Эдмера здесь нет.
Стефан хотел разразиться серией ругательств, долженствующих поставить рыцаря Уэбо на место, но раздумал. Ему припомнилось, как точно молодой человек предсказал нападение на галеру, как отлично держался в бою. Что ж, может статься, он способен дать какой-нибудь дельный совет, тем более что воды становится все меньше и меньше, а тут еще принцесса заявила, что желает купаться, и не в морской воде, а в пресной. Хорошо, что беседу с ней взял на себя де Мони. Командор незаметно закатил глаза. Ох уж эти женщины...
– Что ты хочешь сказать?
– Я уверен, что государь Ричард уже близко. Корабли не могло раскидать так далеко друг от друга. Думаю, император тоже это понимает. Значит, он постарается поспешить. И теперь от него следует ожидать еще одного нападения.
– Сдается мне, у тебя, Уэбо, очень острый глаз, – расхохотался Турнхам. – Вот я и поручаю тебе – следи за берегом. И если углядишь что-нибудь опасное, немедленно сообщай об этом. Ступай.
– Да, милорд.
Дик, необычайно довольный распоряжением, поклонился и ушел на корму. Он был уверен, что сумеет по чужим мыслям точно угадать момент нападения, а придумать доказательства будет не так сложно. В конце концов, – эта мысль впервые пришла ему в голову – командира можно будет убедить в чем угодно с помощью магии. Как замечательно, что никто вокруг не владеет этим дивным искусством! Что ж, пока никто не заподозрил его в магических выкрутасах, он останется совершенно безнаказанным.
Он удобно устроился на корме, которая как раз была обращена к берегу, прогнал оттуда изнывающих от безделья солдат, игравших в кости, и стал ждать Серпиану. Она всегда чувствовала, когда он оставался один, и тут же появлялась рядом, если, конечно, не была чем-нибудь занята. А чем она могла быть занята на галере? Шитьем? Ерунда. Из каюты двух королев, где собирались придворные дамы, она сбегала именно потому, что терпеть не могла долго ковыряться иголкой в ткани. Хотя Иоанна Английская, когда вспоминала о существовании, как она думала, шотландской дворянки Анны Лауэр из Стирлинга, всегда зазывала ее к себе.
– Хочешь пить? – произнесла девушка, и Дик обернулся к ней, досадуя на свою невнимательность. Он никак не мог привыкнуть к тому, что его спутница передвигается так бесшумно. – Я тебя напугала?
– Я бы не удивился, что ты ходишь тихо, если б ты была кошечкой, – сказал он.
– А ты уверен, что кошки так бесшумны, как гласит молва? – Она тихо рассмеялась. Присела рядом. – Так как, хочешь пить?
– Конечно. Разве у тебя есть спрятанная фляжка? Нехорошо...
– Фляжки нет, зато я могу угостить тебя отличным заклинанием. Скоро без этого на галере будет не продержаться. Что предполагает делать Турнхам?
– Ждать прибытия короля Ричарда.
– Допустим, английский государь прибудет через месяц. Что будем делать?
– Стоило бы задать этот вопрос командору. Я же ни на чем не могу настоять, кто я такой? Наверное, стоило бы выйти из гавани и попробовать разжиться водой на каком-нибудь другом острове. Но он и слышать не хочет. Считает, что так будет опаснее для двух королев. Может, он и прав. В окрестных водах хозяйничают и греческие, и турецкие, и магрибские пираты, и еще черт знает какие...
– Не чертыхайся.
– Да, конечно... Насколько я понял, граф уверен, что уж кого-кого, а пиратов в лимассольской бухте оказаться не может.
– Зато может оказаться кипрский флот.
– Ну он только один. – Дик улыбнулся ей. – Но не будем падать духом, верно? Незачем делать это раньше времени.
Теперь, если посланник императора все-таки приплывал к английскому кораблю, он выкрикивал свое послание на хорошем французском прямо из лодки, доставившей его к галере, и тут же отправлялся обратно. Через пару дней вода в бочонках иссякла, осталось лишь немного во фляжках и пара корзинок с фруктами. Английские рыцари и оруженосцы начали звереть от жары и жажды, и даже вдовая королева Иоанна, казалось, осунулась. Она держалась неприступно и холодно, но – чувствовалось сразу – жалела своих слуг и потому пила ровно столько, сколько было необходимо. И, в отличие от своей будущей невестки, умывалась морской водой.
А принцесса Наваррская сперва начала капризничать, заявляя, что не позволит так обращаться с нареченной самого короля Английского, а потом не на шутку испугалась. Она никак не предполагала, что когда-нибудь окажется под угрозой смерти, и вдруг поняла, что действительно находится в условиях боевого похода. Сперва это были высокомерные шутки на тему того, к какому убожеству приходится привыкать столь знатной, как она, даме, и все из-за язычников-мусульман, которые не желают отдавать Гроб Господень добрым христианам. А потом Стефан Турнхам столкнулся с тем, чего он боялся больше всего, – с женской истерикой.
Тем времени работы на берегу шли полным ходом. Из обломков разобранных хижин, старых кораблей и камней возводились укрепления, достаточные, чтоб помешать каким-либо судам свободно пристать к берегу, а чужим солдатам – захватить его. Дик слышал мысли моряков, эхом доносящиеся из-за мыса, и догадался, что там собирается флот – небольшой, чтоб его можно было спрятать за скалами, но даже нескольких малых кораблей хватит, чтоб захватить галеру. Особенно если ее охраняет всего двадцать человек. Двадцать три, если считать королевского телохранителя, командора Турнхама и казначея де Мони.
– Я? – изумился Этьен, когда ему предложили вооружиться и надеть доспехи. – С чего это? И не собираюсь. Война – не мое дело. Вот если подсчитать чего...
– Вы же были оруженосцем, сударь, – мрачно произнес Стефан. – И даже, кажется, получили посвящение...
– Да это когда было! Тогда я был молод и глуп. А сейчас на меня не рассчитывайте! Пусть дерутся такие, как Уэбо, ему все равно больше делать нечего.
Турнхам почти злобно покосился на молодого рыцаря, стоявшего рядом, видно, желающего что-то сказать. Должно быть, что-то столь же приятное, как и раньше.
– Что? – рявкнул командор. – Разве ты не должен быть на корме, Уэбо, наблюдать за берегом? Что ты здесь делаешь?
– Наблюдать за берегом теперь, когда уже понятно, что и почему происходит, не так важно, – ответил Дик, ни на мгновение не теряющий присутствия духа. Гнев графа его совершенно не беспокоил. – Гораздо важнее то, что можно высмотреть вот там, – и показал рукой на мыс.
Этот мыс назывался Гата, он был довольно обрывистый, скальный, кое-где поросший низкими деревьями, кое-где во мху и потеках влаги. Здесь горный хребет делал плавный разворот и вдавался в море. А значит, за таким мысом можно было спрятать все, что угодно. Он защищал Лимассол от частых в этих краях западных ветров и от бурь, так что бухта могла считаться очень спокойным и безопасным местом... Но только не для англичан и только не теперь.
Командор в один миг осунулся и постарел. Он осознал наконец, на что намекает телохранитель короля, не зря же Турнхам свою довольно долгую по меркам того времени жизнь провел в походах. Он понял, что император решил обложить их, как дичь во время охоты. Только выход в море он не перекрыл. Совершенно правильно – какой человек в здравом уме и твердой памяти выйдет в море, если у него на борту всего несколько фляжек с водой и иссякли почти все остальные припасы? Замечательная идея – спрятать за мысом свои корабли, когда на берегу ждут войска, которые при необходимости спустят на воду легкие гребные суденышки. И вот галера в руках Комнина. Удивительно, что он до сего момента не предпринял что-то подобное. Должно быть, желает сделать вид, что на самом деле никого не собирался захватывать, – лишь бы не дать ни малейшего повода для обвинений.