Вступление
А та, кого мы музыкой зовем
За неименьем лучшего названья,
Спасет ли нас?
Анна Ахматова
Сергей, одетый только в желтые плавательные шорты, вызывающе остановился перед шезлонгом, на котором загорала Ольга, и намеренно загородил ей солнце.
– Ты ошибаешься, – лениво произнесла она, не открывая глаза, – если думаешь, что сможешь удивить меня своей дурацкой выходкой.
– За что ты ненавидишь меня? – прямо спросил ее парень.
– За то, что ты есть.
– А может, за то, что я по вашей – не по своей, заметь! – воле вторгся в вашу сладкую капиталистическую жизнь, притворился твоим мужем и сыном олигарха – всеми уважаемого Дмитрия Михайловича Поликарпова?
– Не только!
– За то, что шантажом за ничтожное преступление – ах, ну надо же: морду разбил адвокату! – вы заставили меня превратиться в лицедея, чтобы утаить от несчастной Ии Филипповны гибель ее единственного сына, а она живет в ожидании последнего часа – от инъекции до инъекции! – и при этом видит загадочного семейного врача Миккеля Хансена чаще, чем собственного мужа?
– Увы.
– За то, что я живу здесь как пленник, называюсь «Павлом» или – куда хуже! – «Павлом Дмитриевичем», притворяюсь любящим и здравствующим сыном женщины, которую до сих пор ни разу в глаза-то не видел, и называю ее своей матерью?
– Именно!
– За то, что изо дня в день занимаюсь игрой на пианино у полубезумного Аммоса Феликсовича, чтобы за два месяца научиться тому, чего я сроду не умел делать – играть на фортепиано, и не просто играть, а исполнять чертову Пятую симфонию чертова Бетховена, потому что эту чертову музыку я, оказывается, дарю своей «матушке» на каждый ее день рождения?
– Точно!
– За то, что ни с того ни с сего нажил себе врага – амбала среди амбалов вашей бизнес-империи, «инквизитора» Егора Климова, который – по никому не понятной причине! – решил, что теперь я обязан сообщить ему, где Ия Филипповна прячет от вас бог весть откуда взявшийся индийский голубой бриллиант, стоимость которого язык не поворачивается назвать?
– В том числе!
– Короче говоря, ты ненавидишь меня за все то, что я делаю из-за вас, по вашей инициативе и по вашему принуждению, – за все это, да?
– Ты забыл добавить главное: «За миллион долларов», – в голосе Ольги прозвучали знакомые нотки сарказма.
– Ах, ну конечно – «За миллион долларов»!
– Вот, а теперь, надеюсь, ты остынешь, потому что все твои потуги воздадутся с лихвой.
Ольга приоткрыла глаза и смерила Сергея оценивающим взглядом с головы до ног. Она лишь однажды, и то случайно, видела его раздетым в джакузи. А сейчас он стоял перед ней в одних шортах, которые, казалось, едва держались на его бедрах, узких, как у подростка.
Тогда за свою неосторожность ей пришлось поплатиться: он подкараулил ее в ванной, чтобы увидеть обнаженной, и отвесил такую же похабную шутку, как и она. Правда, в тот же момент отхватил за свое хамство заслуженную пощечину.
От охватившего Сергея волнения, с которым он обрушился на нее, все его тело напряглось, отчего он показался ей еще более атлетичным и неотразимо красивым.
– Может, все-таки прекратишь досаждать и отойдешь от солнца? – спросила Ольга, не отрывая от него взгляда. – А то спалишь себе всю спину – первый загар, между прочим, очень опасен, имей в виду.
– Ой, спасибо за заботу! – Сергей повернулся к ней спиной. – А так лучше? – и вызывающе поиграл под шортами упругими ягодицами, как будто говоря: «Иди к черту!»
Ольга мстительно хмыкнула.
– Разумеется, – сказала она, – откуда обезьяне знать, что для этого есть шезлонги! – и сделала вид, что закрыла глаза, а на самом деле продолжала наблюдать за ним через полуприкрытые ресницы.
– Что ж, самое время освежиться!
С этими словами Сергей неожиданно сорвался с места и бросился к бассейну. У самого края он поджал ноги и «бомбочкой» шлепнулся в воду, взметнув волну, окатившую молодую женщину холодным душем.
Ольга глубоко вдохнула воздух через нос, стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации.
Сергей пришел к бассейну уже порядком взвинченным.
Последняя суббота мая в Москве выдалась удивительно жаркой для этого времени года. Ольга еще за завтраком поделилась с Ией Филипповной планами на день: позагорать у бассейна, пока солнце не достигнет зенита, а вечером поехать в город на эксклюзивную презентацию новой осенней коллекции известного столичного дизайнера. Сергей отреагировал с полным ртом: «Хорошая идея!», но Ольга проигнорировала его реплику, улыбнувшись свекрови с мыслью: «Размечтался!»
Ия Филипповна пожелала им хорошо провести время. Она с благодарностью улыбнулась Дмитрию Михайловичу, нежно поцеловала его в щеку и, посмотрев на Миккеля Хансена, дала понять, что готова вернуться в свою комнату.
После завтрака Сергей и Ольга встретились в «Маленькой Вене».
Ольга вышла из ванной комнаты, одетая в черный раздельный купальник-стринг и сабо на невысоком каблуке того же цвета. Не удостоив Сергея ни словом, ни взглядом, она накинула на плечи шелковый халат и молча направилась к выходу из комнаты.
Сергей с решительным видом преградил ей путь.
– Разве Ия Филипповна не пожелала нам обоим «хорошо провести время»? – спросил он, жадно ее разглядывая.
– Эй, дорогой, поосторожнее! – хищно улыбнулась ему молодая женщина, хорошо знакомая с этим мужским взглядом. – А то ты испепелишь меня раньше, чем солнце успеет достичь зенита.
Она хотела обойти его и продолжить путь к выходу, но парень схватил ее за запястье.
– Почему ты так относишься ко мне? – в его голосе прозвучала обида.
– Что за фамильярность! – раздраженно вырвала руку Ольга. – Оставь свои пролетарские замашки для дешевых потаскух!
Сергей не стал ее удерживать и, стоя на месте, наблюдал, как она, строптивая рыжеволосая красавица, исчезает за дверью.
Так началось это утро последнего майского дня.
Вода в бассейне действительно охладила Сергея. Он проплыл под водой круг, а когда вынырнул, отыскал глазами Ольгу.
– Давай, женушка, тоже окунись! – позвал он ее добродушно и, широко улыбаясь:
– И я покажу тебе то, что ты однажды уже видела издалека!
Ольга поднялась с шезлонга и взяла халат.
– То, что я однажды видела издалека, вблизи ты можешь полюбоваться сам, – парировала она. – Так что не стесняйся – все в твоих руках! – и зашагала в сторону особняка.
Сергей, набрав в легкие воздуха, снова погрузился в воду. Он опустился на самое дно и, скрестив ноги по-турецки, замер в позе лотоса.
Да уж, что ни говори, а с девушками ему не везло. Хотя до первой близости они буквально слетались к нему, как пчелы на мед, но сразу разлетались, как от огня, едва познакомившись с его нескромно огромным инструментом любви.
Возможно, именно поэтому Лена ушла к адвокату Бернову, которого он в сердцах избил так, что тот надолго застрял в больнице и теперь угрожал судебным разбирательством. А Катя с готовностью поверила продажным полицейским, будто это он убил ее отца.
Сергей не знал, что Катю похитили те же самые полицейские, которые работали на адвоката Аркадия Бернова. Не знал, что сейчас ее удерживали в доме на сваях, расположенном на берегу реки Юшенки, на даче отца адвоката в Дроздове. Сбежать оттуда Катя не могла: во-первых, она была прикована цепью, во-вторых, даже если бы ей удалось освободиться, путь через двор охраняли свирепые стаффордширские терьеры, а переплыть реку у нее бы не хватило сил. Она очень переживала из-за разрыва с Сергеем. Оказалось, ее отец, Федор Игнатьевич, не умер, а попал в больницу с сотрясением мозга после того, как его ударил не Сергей, а один из полицейских.
Не знал он также, что Лене тоже досталось нелегко и что сейчас она находилась в страшной зависимости от Бернова. Он угрожал привлечь ее как соучастницу в избиении и требовал любым способом связаться с Сергеем, чтобы предложить ему выгодную сделку в обмен на отзыв заявления из полиции. Лена находилась в глубоком отчаянии, была запугана и уже не рада перспективе выгодной женитьбы на адвокате с хорошим наследством, работой, дополнительным бизнесом и связями в правоохранительных органах столицы. Еще сильнее она испугалась, когда узнала от самого Аркадия Бернова, что скрывалось за его «фантиковым» бизнесом. Он вынуждал ее работать на него: принимать заказы от состоятельных клиентов на поставку мальчиков-подростков для интимного досуга. А Сергею предназначалось обеспечивать безопасность «фантиков». Кроме того, Бернов, зная со слов Лены о его чрезвычайно внушительном достоинстве, планировал привлечь парня к съемкам в порнофильмах и дополнительно зарабатывать на нем как продюсер.
Ничего из этого Сергей Соросов не знал: с тех пор как его самого насильно привезли к олигарху Дмитрию Поликарпову, он был оторван от мира.
Сергей, напуганный преследованиями полиции и обвинениями в убийстве отца Кати, согласился на необычную сделку: сыграть за миллион долларов роль погибшего сына Павла, похожего на него как две капли воды.
Мотивом этой авантюрной сделки стало твердое намерение олигарха Дмитрия Поликарпова защитить свою умирающую от рака жену, Ию Филипповну, от страшного известия о гибели сына.
Сергей вынырнул у самого бортика бассейна, жадно вдыхая воздух, и чуть не уткнулся в ноги старому мажордому. Мажордом смотрел на него сверху вниз с невозмутимым видом, держа в руках полотенце и тюбик крема от загара.
– Ой! – воскликнул парень, выбираясь из бассейна. – Вы появились так внезапно, что я чуть не обделался! – пошутил он.
– Я всегда появляюсь, когда того требуют обстоятельства, Павел Дмитриевич.
– Черт! – Сергей закатил глаза, его раздражало это обращение.
– Вам следует знать и помнить, что Павел Дмитриевич всегда отправлялся в бассейн с полотенцем и кремом от загара.
– Мне предстоит узнать еще много о привычках Павла Дмитриевича.
– Без сомнения.
– Поэтому, пожалуйста, рассказывайте мне все, что мне нужно знать и помнить, – Сергей взял полотенце, промокнул волосы, наскоро обтерся и снова вернул его дворецкому.
– А крем? – спросил старик.
– К таким привычкам мне еще нужно привыкнуть, – рассмеялся Сергей своему случайному каламбуру. – Отнесите все обратно, откуда принесли, а я уже возвращаюсь в дом – там меня ждет «жена».
– Вряд ли.
– Что?
– Ольга Евгеньевна сейчас в холле беседует с Егором Климовым.
Сергей исподлобья посмотрел на парадный вход особняка и прошептал:
– Снова пришел допытываться о голубом бриллианте Ии Филипповны!
Глава 1. История голубого бриллианта
Никто из семьи Поликарповых, включая Ию Филипповну, не знал подлинной истории индийского голубого бриллианта. Слышали только, что драгоценный камень был создан в начале XIX века, а первой его владелицей стала императрица Австрии Мария Терезия.
В сентябре 1790 года принцесса Неаполитанская и Сицилийская, тогда еще восемнадцатилетняя девушка, стала женой императора Священной Римской империи Франца II. Четырнадцать лет спустя, в 1804 году, Франц объявил о создании Австрийской империи, и Мария Терезия с гордостью приняла титул первой императрицы Австрии.
По этому знаменательному случаю ее августейший супруг, подаривший ей за годы брака двенадцать наследников, торжественно вручил ей перстень с величественным голубым бриллиантом. Императрица пришла в полный восторг: вес камня в каратах совпадал с ее возрастом – тридцать пять!
«Der Ring wurde von indischen Juwelieren speziell für dich kreiert» (Кольцо создано индийскими ювелирами специально для тебя. – нем.), – произнес император, запечатлев поцелуй на руке супруги.
«Oh, ich habe auch ein schönes Geschenk für dich!» (О, у меня тоже есть для тебя прекрасный подарок! – нем.), – ответила императрица, приложив руку мужа к корсажу.
Франц II Австрийский улыбнулся и глубоко вздохнул. В 1804 году Мария Терезия II произвела на свет последнего, тринадцатого ребенка – дочь.
Зимой 1806 года императрица заболела плевритом. Ее состояние ухудшилось из-за осложнений после преждевременных родов, и она скончалась. Согласно ее завещанию, перстень предназначался супруге следующего наследника престола. Им, спустя более четверти века после кончины императора Франца и правления бездарного в управлении брата – императора Фердинанда I, стал тридцатитрехлетний Карл Йозеф. К тому времени он уже девять лет состоял в браке с Софией, дочерью короля Баварии.
Своенравная и честолюбивая София еще до обретения мужем императорского титула вымолила у свекра перстень первой императрицы Австрии Марии Терезии. Свое прошение она мотивировала тем, что правящий Фердинанд не способен управлять страной, и полагала, что на трон взойдет либо ее муж, либо ее сын. С тех пор некоронованная София Баварская держалась с горделивой осанкой, будто уже восседала на императорском престоле.
К большому разочарованию Софии, ее супруг Карл Йозеф также не проявлял интереса к государственным делам. Двенадцать долгих лет она с нетерпением ждала совершеннолетия своего старшего сына Франца Иосифа, в котором порой замечала собственные черты характера.
В декабре 1848 года юноша наконец достиг нужного возраста, но в это время в стране некстати разразилась революция. Навязывание немецкого языка в правящих кругах Австрии вызвало бурю негодования среди венгров, поляков и чехов, возмущенных тем, что управление страной осуществлялось преимущественно на немецком языке.
Австрийское восстание принудило Фердинанда сложить с себя полномочия, а Карла Йозефа – отказаться от прав наследования. Так юный Франц Иосиф I принял в свои руки державный скипетр многонациональной империи Габсбургов.
Спустя шесть лет Франц Иосиф сочетался браком с баварской принцессой Елизаветой, известной как Сисси.
Этот союз устроила София, чтобы внести свежую кровь в королевскую династию Габсбургов. Однако мать-императрица не ожидала, что ее сын воспылает такой сильной любовью к Сисси. Это не входило в планы Софии, ведь ей нужна была только кровь, а не любовь!
Отношения с юной невесткой усугубились, когда Сисси проявила свой непокорный характер. Никто во дворце, кроме старой императрицы, не имел права так себя вести! Началась настоящая травля. Сисси сдалась, потому что хотела жить полной жизнью, а не тратить ее на борьбу с непреклонной свекровью.
Молодая императрица добровольно удалилась от двора. Она много путешествовала, редко виделась с мужем и не занималась воспитанием детей, полностью доверив эту задачу их своенравной бабушке.
«Die unangenehme Person, – изрекала София о невестке, – die abscheuliche» (Неприятная особа, отвратительная. – нем.).
«Aber sie ist mir nach Herzenslust!» (Но мне она по сердцу! – нем.) – возражал Франц Иосиф, не вынося материнского сарказма.
«Und du bist mir nach Herzenslust! Sie ist einem Diamanten nicht würdig! Er wird bis zum Tod bei mir bleiben!» (А мне по сердцу ты! Она не достойна бриллианта! Он останется у меня до самой смерти! – нем.).
Политическая напряженность, царившая в стране, заставляла молодого императора Франца Иосифа уделять больше внимания внутренним государственным вопросам, чем личным делам. Стремясь к примирению между народами, населявшими его империю, Франц Иосиф издал указ о пересмотре конституции. Однако его попытка наладить отношения с венграми оказалась запоздалой: в стране вновь стали раздаваться отголоски революции.
Австрия, скрепя сердце, пошла на уступки обиженной Венгрии и в 1867 году заключила договор об образовании двуединой монархии – Австро-Венгрии. Новое политическое образование разделилось на земли австрийской и венгерской корон, но с единым монархом в Вене.
Сисси сыграла важную роль в процессе объединения двух государств. Она выступала в роли посредника и приложила все усилия, чтобы убедить венгерскую знать принять предложение Франца Иосифа.
София отошла в мир иной, так и не примирившись с невесткой-путешественницей, а Сисси, упоенная свободой, не изъявила желания вернуться ко двору. Франц Иосиф, полный сил, деятельный и весьма раздосадованный ее выбором, в отместку нашел утешение в объятиях прекрасной и талантливой актрисы Катарины Шратт.
«Jetzt bist du meine Kaiserin» (Теперь ты моя императрица. – нем.), – произнес он и подарил ей индийский голубой бриллиант.
Никто в империи не удивился этой связи. Однако всех изумила реакция на эту связь императрицы Сисси.
Знаменитую актрису приглашали на все торжественные мероприятия в Вене. Однажды, по завершении театральной постановки, посвященной русскому царю Александру III, труппу пригласили на званый ужин в императорский дворец.
Там очаровательная Катарина впервые увидела несравненную Сисси и, похоже, почувствовала себя не в своей тарелке.
Императрица, притворившись несведущей о любовных отношениях актрисы с императором, сама представила мужу слегка смутившуюся приму:
«Der Kaiser ist des besten Brillanten würdig» (Император достоин лучшего бриллианта. – нем.), – не без ехидства произнесла Сисси и в тот же вечер покинула Вену.
В 1886 году Катарина Шратт родила дочь Фердинанду. Никто не сомневался, что в жилах малышки течет и кровь императора. После кончины Франца Иосифа Катарина жила уединенно и о своих отношениях с императором хранила молчание. Жизнь ее окончательно омрачилась, когда в 1907 году ее дочь умерла при родах, оставив на попечение старой примы внучку Луизу.
Катарина Шратт ушла из жизни в 1940 году в возрасте восьмидесяти шести лет. Голубой бриллиант унаследовала ее внучка Луиза, которая к тому времени сама стала матерью и воспитывала шестилетнюю дочь Леопольдину.
В годы военного лихолетья тридцатидвухлетняя Луиза претерпела множество лишений и, чтобы выжить, решилась продать бриллиант ростовщикам. На вырученные от продажи камня средства Луиза погасила долги и удалилась из Вены в провинцию. Там она приобрела скромный дом и готовилась встретить старость в уединении.
Юная Леопольдина с упоением внимала рассказам о голубом бриллианте первой австрийской императрицы. Будучи девушкой кроткого нрава, она во всем угождала своей матери. Лишь однажды проявила твердость духа, отказавшись возвращаться в Вену. Средства, полученные матерью от продажи драгоценности, позволили ей жить в достатке и удовольствии. Она посещала театральные представления, увлекалась живописью, питала страсть к симфонической музыке.
В 1956 году Леопольдина без памяти влюбилась в русского дирижера Венского симфонического оркестра – тридцатидвухлетнего Филиппа Дробинского. Невзирая на слабое владение немецким языком, он пленил ее открытостью характера и широтой русской души. С первых дней их знакомства Леопольдина знала, что в Советской России у Филиппа осталась жена. Ее родители, люди состоятельные и влиятельные, наотрез отказались отпустить дочь в Австрию, куда Филиппа позвали на службу по контракту. Из-за раздора с женой и ее родителями он прибыл в Вену с надломленным сердцем.
«Ich werde dein Herz mit meiner Liebe zusammenkleben» (Я склею твое сердце своей любовью. – нем.), – пообещала ему Леопольдина.
В душе она верила, что нашла настоящую любовь, и надеялась, что Филипп останется с ней – рано или поздно он непременно разведется со своей русской супругой!
Семь недель безоблачного счастья пронеслись для Леопольдины как одно мгновение. Каждое утро она просыпалась с улыбкой, и каждое мгновение с Филиппом превращалось в драгоценный дар. Вена, казалось, расцветала вместе с ее чувствами, а воздух наполнялся ароматом их взаимной нежности.
И каково же оказалось ее потрясение, когда в один из дней она узнала, что Филипп внезапно уехал в Россию. Он даже не счел нужным предупредить ее о своем решении! Эта небрежность глубоко ранила ее сердце, оставив саднящую рану.
Дни превратились в бесконечную череду мучительного ожидания. Леопольдина не находила себе места, ежеминутно поглядывая на часы, отсчитывая секунды до его возвращения. Ее воображение рисовало самые страшные картины: предательство, измену, равнодушие. Но она гнала эти мысли прочь, убеждая себя в их нелепости.
В день его приезда она, не щадя сил, бежала через всю Вену до театра. В ее голове крутились сотни вопросов, но главным оставалось желание посмотреть ему в глаза и прочесть в них правду. Она готовилась к объяснению, к возможному разрыву, но в глубине души лелеяла надежду на примирение.
И вот она увидела его – еще издалека, в толпе. Но не одного! Рядом с ним шла молодая женщина, живот которой выдавал ее положение. Филипп, обычно сдержанный и замкнутый, сейчас лучился счастьем: он беспрестанно улыбался, осыпал поцелуями щеки и шею спутницы, нежно держал ее руку в своей. В каждом его жесте читалось безграничное обожание.
Леопольдина ощутила, как земля уходит из-под ног. Ее сердце, казалось, остановилось, а затем забилось с невероятной скоростью. Боль, обида и унижение – все эти чувства смешались в один комок, который сдавил ей горло. Она окончательно поняла, что в его жизни для нее нет места.
Подавленная и опустошенная, она возвратилась в провинцию к матери. Дни тянулись медленно, затягивая ее в трясину безысходности. Спустя несколько месяцев, превозмогая боль и стыд, она призналась матери, что ждет ребенка.
В начале шестидесятых, когда истек срок контракта, Филипп возвратился в Россию. Теперь его сопровождали супруга и пятилетняя дочь Ия. Он двигался вперед, строя новую жизнь, в которой не находилось места воспоминаниям о мимолетно вспыхнувшей связи с Леопольдиной. Для него эта история завершилась, растворилась в прошлом, как утренний туман под лучами восходящего солнца.
О связи с австрийкой Филипп Дробинский забыл навсегда.
А Леопольдина осталась наедине со своим разбитым сердцем и еще нерожденным ребенком, пытаясь собрать осколки своей разрушенной мечты и научиться жить заново. В ее душе навсегда поселилась пустота, которую не заполнить ни временем, ни новыми встречами. Она познала всю горечь неразделенной любви, но сохранила в памяти те счастливые недели, когда верила в невозможное счастье.
В положенный срок Леопольдина разрешилась здоровым малышом – мальчиком. Она поклялась, что, несмотря на разочарование и обиду, воспитает в сыне любовь к русскому языку и к России.
Спустя десятилетия на международном аукционе пресловутый индийский голубой бриллиант приобрел российский олигарх – президент бизнес-холдинга «ADM Групп» Дмитрий Михайлович Поликарпов. В день тридцатипятилетнего юбилея совместной жизни он подарил оправленный в золото перстень своей жене. Ия Филипповна редко носила это украшение стоимостью семьдесят миллионов долларов. А после того как у нее диагностировали рак крови, она и вовсе перестала надевать перстень.
Бриллиант хранился в секретном месте, о котором Ия Филипповна рассказала только одному человеку – своему сыну Павлу Поликарпову. Она взяла с него клятву, что в случае ее смерти голубой бриллиант перейдет по наследству к его первенцу, родившемуся в браке с Ольгой.