- -
- 100%
- +
– Выбирай на любой вкус, – вручил он лист Вове, – если не понравиться, то поиск можно продолжить. …Вова посмотрел на первую запись. Это была работа сторожа в строительном управлении с неплохим окладом и удобным графиком работы. Он от души пожал руку Антона и с оптимизмом ему сказал.
– Благодарю, здесь всё то, что меня устраивает. Прямо сейчас пойду на собеседование. Сам знаешь биография у меня сейчас подмочена, могут и отказать. Но у меня имеется обворожительная улыбка, против которой трудно устоять даже дико нравному сухарю. А твоей Светлане, я завтра занесу большую коробку конфет, а может даже сегодня.
Антон пожал плечами и тихо произнёс:
– Я только рад буду, если у тебя всё получится. Но сладостей Свете не покупай, у неё диабет. Лучше будет если ты после удачного трудового обряда зайдёшь ко мне в гости, и мы с тобой отметим это дело за круглым столом.
– И это меня устраивает, – пожал повторно руку Антона, Вова, – тогда обойдёмся пиццей, чаем и горьким шоколадом.
– Там мы разберёмся, что будем пить, – сказал Антон. – Но имей в виду: первый адрес на листке – это моя организация, я там работаю инженером.
В этот вечер Вова зашёл к Антону с целым пакетом вкусняшек и пятилитровой пузатой бутылью апельсинового сока.
– Мог бы и посерьёзней напиток принести, – подковырнул его Антон, – если всё хорошо получилось, то и обмыть это дело нужно хорошо.
– Ты знаешь, а я ведь не приучен к спиртным напиткам и зачем начинать, – как бы оправдываясь, сказал Вова, – но, если надо я могу сбегать, только скажи, что купить, – кивнул он на дверь.
– Успокойся Вова, – остановил его Антон, – ничего не надо. Это я проверил тебя. А я же пью только белые сухие вина в мизерных дозах и то, когда жара невыносимая стоит. А сейчас садись и рассказывай, как собеседование прошло. У кого ты был, у начальника или главного инженера?
– Ни у того и ни другого, – тяжело выдохнул Вова, – у зама я был и кадровика. И то, что меня порадовало, ни один из них не проникся ко мне недоверием, и не напомнил про судимость. Приятная обстановка, тактичный разговор. Мне объяснили, что работать буду через день с семи вечера и до семи утра. Площади большие и дежурить я буду на пару с дядькой каким – то.
– С Васей Рылеевым, – напомнил Антон фамилию сторожа, – хороший мужчина, но выпивает каждую смену. Он до нас работал мастером в ПТУ, за вино его и уволили. Тебе повезло, он дядька безвредный. А вот сменщики ваши, они соседи Васины по частному сектору. Те не только пьют, но и с языком своим не дружат. Поэтому старайся с ними общаться так: смену сдал – смену принял и не больше, так как субботу и воскресение вы работать будете сутками. То есть встречаешься с этими пройдохами один раз в неделю.
– Разберусь я с ними, не маленький, главное, что я трудоустроен быстро и без всякой мороки.
Вова покинул квартиру Антона, не дожидаясь прихода жены Светланы. Он догадывался, что его удачное и необременительное трудоустройство произошло не без помощи этой семейной пары, но виду не показывал. И поблагодарить Светлану он был намерен ещё раз, но при следующей встрече. Он был счастлив прошедшим днём. Так как он подарил ему неожиданную встречу со старшим товарищем Сурковым Антоном. Именно он помог ему обрести удобную работу, которая не помещает ему учиться в колледже, где мама директор, а папа преподаёт «Стоматологию ортопедическую». И на эту специальность принимают только на базе одиннадцати классов:
«А я вероятно закончил 13 классов, если приплюсовать срок в неволе. Всё-таки эти годы я для себя провёл с пользой. Спасибо, конечно, счастливой ситуации, где в камере сидели зрелые люди, которые меня считали за сынка и никогда не позволяли голос в мою сторону повышать, – размышлял он. – На всякий случай мама в любом случае нашла бы мне место в своём колледже, даже если бы у меня и не было среднего образования. Но я её не подведу, буду лучшим в своей группе учеником, а папа мне поможет. Всё-таки он классный специалист был, до колледжа, очереди к нему были безумными. Да и на маму спрос был не малый».
В эту ночь он уснул со счастливой улыбкой, не слышав, как мама выключила напольный вентилятор в его комнате.
***
Но как бы он не относился к своим одноклассникам, участникам судебного процесса, он не думал, прятаться от них и через день решился пройтись по городу и по магазинам, чтобы купить себе что-то из одежды и обуви. И надежда встретить кого-то из класса была. Мать оставила ему приличную сумму денег на его столе, надеясь, что он приобретёт себе нужный товар. А в его практичность и вкус она верила. В огромном торговом центре «КАСКАД» он от носков, до дорогих сорочек обогатил свой гардероб и зашёл в кафе выпить соку с бутербродом. Сев за стол в ожидании официантки, он через открытые двери наблюдал за движением людей в галерее, мысленно встречая знакомые лица. Но вдруг знакомый голос его заставил его вздрогнуть:
– Вова, – это ты или нет?
Он резко отвёл голову от открытых дверей и увидел перед собой одноклассницу Люсю Злобину. Она все годы в школе была на своей волне и в общественной жизни класса практически никогда не участвовала из-за своей аллергии, которая её всегда преследовала. Сейчас она стояла перед ним со здоровым улыбчивым лицом, на котором признаков её старого заболевания не угадывалось.
– Я это Люся, я, – отозвался он. – Что так сильно изменился, что трудно признать?
– Уж очень ты худенький, будто из концлагеря пришёл, – как маятником мотала она головой. – Теперь то я вижу, что это ты.
– А мне излишки мяса не нужны, – ответил он, – а вот тебя Люся действительно не узнать: из чахлой девочки ты превратилась в шикарную даму. Что случилось с тобой? От чего такие разительные перемены в лучшую сторону?
Она присела рядом с ним за столик и не пряча улыбки, сказала:
– Спасибо Вова, мне приятно слышать такие слова от человека, который на меня раньше внимания не обращал, а сейчас произвела на тебя впечатление. А помогли мне забыть про мой недуг в Израиле местные доктора. После экзаменов нас группу детей и подростков с такими заболеваниями завод папы вывез туда бесплатно на лечение. Вот с тех пор я ожила и возрадовалась жизни. Расскажи хоть про себя немного, ведь говорили тебя к пяти годам приговорили. Мои родители тогда сильно сокрушались, они тебя очень уважали, а Лужина и его родителей называли «Семья подхалимов». Они же маслозавод приватизировали. Растительное масло из подсолнухов давят. Папа Вадика всем заправляет, бросив следственную практику. К нашему Лужину сейчас и не подойдёшь, ведёт себя так будто он хозяин банка «Морган», но ко мне заглядывает, когда на каникулы приезжает. Даже глазками играет. Но ему, по сути, общение не нужно. Он до страсти хочет показать себя облачённого в дорогие шмотки. А сейчас этим никого не удивишь, лишь бы деньги были.
– Люся, ни он и тем более его родственники мне не интересны, – перебил он её. – Хотя мне моя мама сказала, что Лужин поступил учиться в Высшую школу тренеров, он же стрелком был неплохим.
– Уж не знаю, какой из него тренер и стрелок получится, но с тех пор, как ты ему вмазал, он стал носить очки. Ведь главный орган для стрелка – это глаза. Про тебя даже и не вспоминал ни разу, – значит совесть не гложет.
– Вот насчёт совести ты верно напомнила и это касается всех, кто был привлечён в качестве свидетелей. Пускай они с этой совестью и живут, а я о них думать не хочу. Для меня их просто нет. И при встрече я им даже руку не протяну.
– Зря, ты, наверное, не знаешь, – вскинула Люся свои брови к верху, – ведь вся эта шестёрка наших одноклассников свидетельствовала против тебя, не просто так: их всех перепугали, вот они версию папы Вадика и выдали на процессе. А после суда мы уже все узнали, что их всех предупредили. Если они не скажут в суде, как им продиктовано, то всех привлекут за то, что допустили избиение их сына. Вроде невмешательство статья называлась? Вот они и дрогнули. А остальные просто спрятались в лагерях да на курортах. Впрочем, и я укатила в Израиль на Мёртвое море. Все по возмущались, после суда, а что толку-то, всё-таки пять лет срок немалый. Хорошо ты быстро освободился.
– Насчёт моего быстрого возвращения я обязан президенту, – уточнил он. – Это он такую шикарную амнистию сделал, поэтому я и на свободе. Сейчас я спешу жить. Не поверишь, но я позавчера освободился, а сегодня вечером выхожу на работу в службу охраны одного из строительных управлений нашего города, то есть простым языком мою профессию называют сторож.
– Молодец Вова! – похвалила его Люся, – я примерно так же поступаю. Вот второе лето оформляюсь сюда работать официанткой. А в сентябре поеду в Тамбов, я там учусь в университете на экономиста.
– А что у нас нельзя была выучиться такому ремеслу? – улыбнулся он.
– Конечно можно, – хихикнула она, – но там у меня бабушка больная. Так вот она мне и поставила условие буду с ней рядом, квартиру мне подпишет. Ну я и заспешила в Тамбов, а приехала к ней, она чуть не упала от изумления. Оказывается, она пошутила так со мной, а квартира давно мне подписана. Ну не поеду же я назад, так и осталась рядом с ней. А помирать она и не думает, а вот замуж выйти второй раз мечтает. Вова, посмотрел на часы, висевшие в кафе, и чтобы завершить разговор, сказал:
– Надо же поговорили пять минут и всё друг о друге знаем.
Она резко встала со стула и поправив на себе галстук, с юморком спросила:
– Чего изволите?
– Хотел немного червячка заморить, да уже, наверное, поздно. Надо мне ещё туалетную воду купить, только сейчас вспомнил. А учиться я тоже в сентябре пойду, к родителям в колледж.
– Догадаться нетрудно в твоём профессиональном направлении, – пронзила она его проницательным взглядом, – сын стоматологов идёт по стопам родителей. Но ты не забывай меня, до конца лета я здесь. Будешь рядом, заходи ещё посплетничаем. Она провела по его подбородку ладошкой и спросила: – Ещё не бреешься?
– Пока нет, но скоро начну, – и он, попрощавшись с ней покинул кафе.
В магазине косметики выбрал себе приличный парфюм, решил ещё полазить по торговому центру. Ему было непривычно и приятно ощущать себя свободным человеком. Его душа пела, а в мозгу нашёптывали отложившиеся слова песни Михаила Круга «Свобода».
Лишь тот узнает, что такое воля
Кто выл по-волчьи в четырёх стенах.
Кто, задыхаясь от душевной боли.
Узнал и понял, что такое страх.
Эту песню знал почти каждый сокамерник бура и пели её все, когда взгрустнётся. Она пронеслась по всем зонам и тюрьмам и считалась гимном «Свободы». Ему вдруг нехорошо стало от этих воспоминаний и он, разозлившись на себя, сам себе сказал: «зарекались же с тобой о неволе не вспоминать». Хотя, хорошо понимая, что одним зароком, проведённые два года в сложных условиях быстро не сотрёшь: «Для этого потребуется время и обязательно быть занятым, – продолжал он разговаривать с собой. – Всё-таки любое занятие можно сделать приятным, так что буду чаще улыбаться, даже работая сторожем. Поэтому чтобы всё это воплотить надо в первую очередь как можно меньше находиться в одиночестве, а уж если быть одному, то с книгой или с телевизором. А можно даже с плейером».
И он решил купить себе плейер, уверив себя, что музыка его непременно отвлечёт от ненужных дум. Придя домой, он загрузил в плейер инструментальную и джазовую музыку из компьютера и лёг спать. Дневной сон у него уже вошёл в режим и если он не прикорнёт хотя бы на двадцать минут, то к вечеру будет чувствовать себя разбитым.
***
Это строительное управление находилось в районе молокозавода и огромного массива частных гаражей. На его большой территории помимо административного здания размещались: цех минеральных красок, ремонтный – механический цех, склады, гаражи для большегрузного транспорта и помимо этого много машин ночевало под открытым небом. И самой популярной достопримечательностью здесь считался физкультурный оздоровительный комплекс «ФОК Здоровье». Но парадный вход у него находился не на территории управления, а с внешней стороны, где проходил Кленовый проспект, со всей цивилизацией. В основном ФОК базировался на бассейне и бане, но был там и спортивный зал, который редко использовался по назначению. И служил этот комплекс, не только для своих работников, а для жителей всего города, кроме четверга. Этот день был святым и парным днём для ИТР всего треста.
Вова подошёл к управлению за полчаса установленного времени, где его встретила свора собак. Ему пришлось отступить назад и плотно прикрыть за собой металлическую калитку. Но собаки всё равно не унимались, они лаять стали ещё сильнее, пока из небольшого отдельного помещения не выбежал юркий мужчина невысокого роста. Он схватил с земли отрезок резинового шланга и отогнал гавкающую свору. Затем сам открыл с лязгом калитку и хрипя, спросил. – Воронов Владимир Андреевич?
– Он самый, – ответил Вова, – но можно без отчества.
– Тогда неси свои пожитки в офис, – показал он на сторожку, – и пойдём знакомится с объектом, – сказал он, и добавил: – а меня Василий Макарович зовут, как Шукшина, чай не забудешь. А забудешь, я не обижусь. А вот сменщики у нас слеплены из дёгтя и фекалий. Так что имей в виду, не ругайся с ними. Одним словом твари, я с ними на Пушкарской улице живу, там их никто терпеть не может, но боятся. А один из них вообще мой сосед.
– Зачем они мне, если я их видеть не буду, – спокойно сказал Вова. – Мне объяснили так, что мы с тобой двенадцать часов отработали, и нас меняет заворотный бек, – то есть вахтёр, который ворота открывает транспорту. По этой же схеме и твои соседи работают.
– Всё правильно ты говоришь, но они частенько сюда приходят бутылку раздавить, а бывает и спят здесь, если перепьют. Особенно Макута, – это и есть мой сосед. Кстати, он у нас вроде считается, как старший, типа бригадного генерала. Короче сам себя назначил. Так вот у него жена имеет девичью фамилию Лютова Акулина. Как гармонично увязали её предки фамилию с именем. Лютая – значит злая, а Акулина – это производное от слова акула.
– Оригинально, – улыбнулся Вова, – для устрашения мальчишек даже не плохо.
– Мы с Акулой рядом жили и до пятого класса за одной партой сидели, – вспоминал Вася. – Однажды я не дал списать диктант, за который она пару получила. Так она мне в перемену левую руку, которой я закрывался от неё, загрызла. Долго тогда я перевязки делал. Вот и Макуту она нисколько не боится, не смотря, что он великанского роста. Может отгулять его хоть лопатой, хоть тяпкой, если хорошо попросит. А когда он пьяный, на порог не пускает. Вот он здесь и проходит курс реанимации.
– Макута фамилия? – поинтересовался Вова.
– Нет это имя, а фамилия у него русская Степанов. Он по национальности из северных народностей, не то чукча, не то эвенк. Короче в прошлом капитан какого-то судёнышка в холодных краях, так он представляется всем. Отработав с Акулой северный стаж и заработав себе приличные пенсии, приехали сюда на её родину, да почти в моё подворье. Медики здешний климат одобряют и менять на север категорически не рекомендуют. Вот поэтому он старается быть покладистым с Акулой. Она же пинка ему может запросто дать под зад. И тогда он пропадёт, ведь дом – то Акулы. Он иногда бывает щедрым и угощает меня водочкой, как своего соседа. Макута всегда при деньгах: пенсия у него шикарная, никак у наших стариков, только на хлеб и крупу хватает. А вот напарник его Филин, – это персонаж из первозданного хаоса. О нём потом я тебе подробно расскажу.
Вася тараторил без остановки сопровождая свои слова жестами рук.
– Я всё понял, – сказал Вова, и кивнул на здание сторожки.
– Это наша резиденция?
– Да, наш офис, – подтвердил Вася, – сейчас пойдём туда.
Он закрыл калитку на засов и открыл дверь в сторожке. Это было помещение размером в шестнадцать квадратных метров, с большими окнами выходящими на все четыре стороны света. У одного окна стоял стол с небольшим телевизором непонятной марки, телефоном, электрической плитки, а вдоль стены располагались сбитые из досок два топчана покрытые дермантином. В левом углу стояла рогатая напольная вешалка, изготовленная местными умельцами.
– Все свои вещи клади на стол или под стол, – сказал он, – нам не положена здесь разная мебель, типа диванов или шифоньеров. Думают, что мы там прятать что – то будем.
В это время вновь раздался собачий лай.
– Пошли Вова, произошло нарушение границы, собаки просто так брехать не будут.
Они вышли и увидели скучившихся собак на параллельной стороне периметра.
– Там тоже есть калитка, но она без ворот и считается чисто служебной, – начал объяснять Вася. – На ней замка не было, только задвижка. Раньше, чтобы сократить путь в гаражи, автолюбителям надо было миновать нашу территорию. А недавно им эту лавочку закрыли, а они всё равно идут, думают им здесь зелёную улицу откроют. Вот собаки и бесятся. Правда после сауны наши гости нередко ночью идут этим коротким путём. Потому что на бульваре их может встретить ментовская машина и отвезти в вытрезвитель. Ведь, по сути, сауна – это полуобнажённый кабак. Сейчас – контролировать эту калитку – негласно передали вахтёрам. А Макута их проверяет. Бывает про неё забывают совсем и она может быть открытой всю ночь. Если, конечно, в мою смену она открыта, то я замок всегда на неё вешаю. А к восьми утра её вахтёры открывают для конторских служащих. Но мы все сторожа ходим на работу и домой через неё, так как живём рядом на Пушкарской улице.
– А кто собак кормит? – спросил Вова, – я насчитал их восемь штук.
– Мы и кормим, – отрапортовал Вася, – но продукты приносят рабочие и служащие управления. А бывает частники из своих гаражей продукты приносят, то сало в банках, то тушёнку свою, конечно всё просроченное. А мы всё это в ведро и на плиту, правда добавляем воды и крупы. Так что они голодными не бывают. – Вася внимательно вгляделся в Вову и спросил: – Наверное в институт поступил, если надумал сторожить?
– Да нет, экзамены буду только сдавать, но не в институт, а в медицинский колледж.
– Что ж лекарь – это дело неплохое, а я мастером станочников работал в ПТУ до этого. Но здесь мне удобно, дом рядом и частенько я выполняю срочные работы по выточке разных деталей. Поэтому на мои высокие заработки не смотри, – это доплата за спец задание. – Собаки в это время уже крутились рядом с Вовой. – Видишь, – кивнул он на свору, они с тобой уже познакомились. А сейчас сварим им баланды и кормить будешь их ты. После этой трапезы ты для них уже будешь родной человек. С собаками хорошо, здесь ведь в основном воруют бесхозные строительные материалы, да бензин сливают из машин. Так что, если собаки за периметром гуляют, тут глаз остро нужно держать.
– И часто они убегают с рабочего места, – спросил Вова.
– Нет, только когда голодные, – засмеялся Вася, – поэтому вначале смены их надо кормить ужином, который сейчас мы с тобой будем варить.
В сторожке Вася затеял варку, а сам ушёл гулять по территории, наказав Вове следить за собачьей едой. Он отсутствовал часа полтора, когда собачья еда уже остывала. В руках у него был тяжёлый мешок, напичканный металлическим хламом.
– А это для чего тебе? – спросил Вова, показав на мешок.
– Это живые деньги, – ухмыльнулся он, – я сейчас пойду на хату скупщика металлолома и сдам ему этот хлам. А на деньги куплю квасу.
– Так время уже позднее, кого ты сейчас застанешь? – недоумевал Вова.
– Это мой сосед, слева, он принимает железки круглосуточно. Как самосвал загрузит шихтой, так и везёт его в копровый цех на завод. А ты что думал я на свои буду пить? Нет я не дурак если деньги валяются под ногами. Короче я на полчасика отлучусь, а похлёбка как остынет, за нашим офисом два тазика стоят, вот в них всё и выльешь из ведра.
***
Вернулся Вася, когда собаки были накормлены и когда небо заволокло предупреждающей грозовой завесой. В мгновение стало темно и вдалеке уже были видны отблески молнии. Он подошёл к столу и отключив телевизор, сказал:
– Сейчас оглушительные разряды с неба пойдут и похоже намечается ураган. – Он выставил на стол бутылку водки, кусок грудинки и пару плавленых сырков. – Как я вовремя управился, – радовался он. – Собачки поели и нам пора подзаправиться, – промолвил Вася и включил плитку. – Сейчас я поджарю грудинку с яйцами, и мы с тобой будем вечерять. Люблю водку в дождь употреблять. Она мне настроение подымает и плевал я на разные ненастья.
Вова с удивлением посмотрел на словоохотливого напарника и вывел своё умозаключение:
– Теперь мне ясно почему в Лондоне много пьют виски, оказывается из-за обильных дождей.
– Ты что там был? – спросил Вася.
– Нет, конечно, родители мои там работали несколько лет, но не спились.
– Тогда нечего демагогию разводить, – не умолкал Вася, – присаживайся за стол, выпьем за счастливую погоду?
– Я ни кушать, тем более пить не буду, – отказался Вова от угощения, – я дома плотно поужинал.
– Зря, – пожурил его Вася, – но я напрягать тебя не буду. И запомни на будущее, самоё лучшее знакомство бывает за столом, под хорошую закусочку.
– Я по жизни не пью, – повышенным тоном заявил Вова, – и почему ты ненастную погоду считаешь счастливой?
В это время в окна застучал дождь, Вася плотнее прикрыл уличную дверь и сразу переключился на сковородку, где шкворчали яйца с мясом.
– В дождь я отдыхаю вместе с собаками, потому что все жулики тоже сидят по домам, – объяснял он Вове, – кому хочется под обильным водолеем находиться?
– Неправильно ты мыслишь Василий Макарович, – убеждал его Вова, – дождь неплохо скрывает следы преступников. Поэтому нам придётся с тобой вдвойне быть бдительными, если собаки прячутся от дождя.
– В дождь они убегают на гаражи, – показал он глазами на противоположное окно, – их там тоже подкармливают и где спрятаться можно. Особенно напротив наших ворот. Видел терраса из хозблоков построена? Вот там они и прячутся. Если чуют нарушение границы, мигом около моих ног будут. Мне с собаками легко, только свистну и они рядом. Со мной до тебя работал Гена Смирнов, не старый мужик, но на работу ходил с тростью. У него ноги болели, так наши «пограничники» невзлюбили его из-за палки. Два месяца он проработал здесь и рассчитался из-за собак. Слишком мягким он человеком оказался. Не как Макута, у того ноги здоровые, но ходил тоже с тростью для понта, и чтобы собак отгонять от себя. Бил он их, когда они к нему приближались. Но со временем они перестали на него гавкать, привыкли. Поэтому он трость убрал в чулан. А вот Фома Филин, – этот тварь из тварей, когда – то работал в нашей тюрьме надзирателем. Передал за бабки опасному преступнику важную записку, а его накрыли и пенделя под зад дали. Поганый я тебе скажу мужик: любит командовать и часто приходит не в своё дежурство предъявлять мне претензии по всяким пустякам.
– А ты что Василий Макарович, постоять за себя не можешь? – удивлялся Вова, – как я понимаю ты в своё дежурство главный хозяин. И никто строить тебя не обязан. Гнал бы этого Фому Филина за забор в три шеи.
– Совершенно верно ты говоришь, – вдохновился Вася, – толково рассуждаешь. Но я по жизни даже не сквернословлю, а про драки совсем молчу. Скажу тебе по секрету, хотя всё равно бы узнал. Я одиннадцать лет назад увёл у него молодую жену Лизу, бил он её смертным боем. Так вот она ко мне и сбежала. Я тогда вдовец был, а дочка уехала с мужем жизнь себе строить в другой край.
В это время зазвонил телефон. Вася взял трубку и вытянулся по струнке.
– Особая служба охраны треста слушает, – отчеканил он, – меры безопасности в связи с надвигающей грозой приняты. Рубильники отключены, аккумуляторные фонари заряжены. Отрапортовал адмирал Карацупа.
Вова прыснул от смеха:
– Это ты кому докладывал обстановку?
– Да родственник Никита меня так подкалывает. Он через дорогу в пожарной части дежурит. Когда ему скучно, звонит мне. Прервал мой монолог паршивец. Так вот слушай дальше: я жизни никого не ударил, потому что не умею. Спортом не занимался, с детства посещал только технические кружки.
– А дети у тебя есть? – поинтересовался Вова.
В это время сковорода была готова и Вася, получив очередной отказ от напарника отужинать с ним, сел один за стол. Когда он выпил и закусил то, ответил на последний вопрос Вовы.
– Моя дочка живёт в Североморске, Мурманской области. Муж у неё моряк, капитан второго ранга. Но даже были бы сыновья, я бы погоду здесь не сделал с ними. У Фомы полно блатных родственников и друзей на нашей улице. Их почти вся округа побаивается. Как говориться он шишку держит в нашем кантоне. Он же младше меня лет на десять. И сюда пришёл работать, как инвалид. А на самом деле здоров, как бык. Купил гад инвалидность, как пить дай. На той неделе так меня за горло схватил, что я чуть не оконфузился здесь.
– Страсти ты Василий Макарович рассказываешь, – возмутился Вова. – За себя и свою семью всегда надо уметь постоять.