Золотой брегет. Горькое молоко – 1

Воспоминания

Иван Романович Беда сидел во дворе дома на врытом в землю старом столбе, который раньше служил опорой для лавочки. Для себя этот столбик он считал островком воспоминаний. Он с болью в сердце смотрел на голый двор. После перестройки из всех достопримечательностей остались одни сараи и мусорные ящики, в которых поочерёдно рылись нищие и обездоленные люди. Горечь и обида за свой двор всколыхнула его память, которая разворошила события несколько десятилетий назад.

…Это был когда – то очень красивый и уютный дворик – он состоял из восьми четырёхэтажных домов образующих срезанную по диагонали коробочку. К одному из крайних домов примыкала средняя школа с огромным плодоносящим садом, окольцованным высоким забором мощного древесного бруса. Школьный стадион, оборудованный по точным спортивным стандартам всевозможными секторами и баскетбольной площадкой, с утра до позднего вечера никогда не пустовал, несмотря на то, что сразу за домами находился универсальный стадион ДСО «ВОДНИК», принадлежащий судостроительному заводу. Отличительной чертой этого стадиона поэтапно в разные годы являлись сильные команды, как по футболу, так и по хоккею. Были свои кумиры, многих из которых и в живых нет, а кто из тюрем не вылезает. Народ ходил смотреть не только на них, а просто шли на футбол. Билеты на стадион в то время стоили копейки. Трибуны не умещали болельщиков. И все кто не попадал на стадион, смотрели матчи с крыш домов и сараев, сожалея, что не попали на территорию стадиона, так как около поля витала футбольная романтика. И эта романтика выражалась даже не оттого, что там было несколько пивных точек, где торговали натуральной астраханской воблой, просто счастливые болельщики воочию могли близко увидеть героев матча, и крикнуть им в поддержку несколько добрых или критических слов. Они считали себя частично участниками матча.

Мальчишки тоже посещали этот стадион, но в основном, когда там проходили футбольные или хоккейные матчи. Излюбленным же местом времяпровождения был родной дворик.

Главной достопримечательностью самого знаменитого в городе двора, безусловно, служили: школьный стадион и два сквера, разделённые между собой широкой асфальтированной дорогой, по которой транспорт не ходил. Эта дорога, по сути, служила парадным входом на территорию школы No6. Для детей школьный двор был усладой, но не меньше время дети проводили и в скверах. В одном сквере были редко высажены пирамидальные тополя, а в центре красовался кругообразный бетонный фонтан, который малыши использовали как бассейн в жаркую погоду.

При входе, одетый в бронзу и обозревая весь двор, стоял громадный памятник отцу всех народов И. В. Сталину. Его строгий лик, как будто говорил «НЕ БАЛОВАТЬ», и на самом деле никаких хулиганских выходок там не случалось. Вечерами здесь зачастую демонстрировали художественные фильмы с обязательным прослушиванием лекции о международном положении. А порой стихийно организовывались танцы.

Те незабываемые годы сталинский садик объединял людей. Народ после Отечественной войны ещё полностью не окреп, но по домам уже не лазили нищие и цыгане. Если цыгане и захаживали, то только для того, чтобы продать, что – то из своего товара. В основном это были Оренбургские пуховые платки.

Ряд семей двора имели острую нужду, – это были многодетные семьи, но им всем миром оказывали посильную помощь.

Для них несли старую одежду, делились хорошим уловом с Волги, охотничьей добычей, а иногда свиного мяса перепадало. Свиней многие в то время откармливали, благо сараи рядом были. Убой скотины, – являлся важным событием двора, и приравнивался к празднику. Нередко было, когда забивали не одну, а две, а то и три свиньи. Обычно свиней резали осенью, и на улице уже не было летней погоды, но, ни дождь, ни осенняя изморозь, ни в коем разе не влияли на праздник. Он состоялся в любую погоду. Голубятник Паша Лапин, выкатывал из своего сарая казан, надёжно устанавливали его, и готовил в нём без изысканных рецептов печень и другой ливер. Затем в эмалированных тазиках выставляли мясную закуску на аккуратно сбитый столик в садике, стоявшем за спиной памятника. Запах отварного мяса манил к себе всех желающих. Народ подтягивался к столу, принося с собой домашние провианты и в обязательном порядке самогон и уважаемую в те времена мужиками водку «СУЧЁК». После выпитого первого стакана начинались танцы под трофейный аккордеон, на котором неплохо играл герой войны Веня Дорофеев, или заводили патефон. Рядом всегда полно было детворы. Им доставались самые лакомые кусочки, и чуть поодаль выжидали дворовые собаки, тихо поскуливая, давая понять, чтобы и про них не забывали. Сталину также в этот день наливали в стакан Меленковского самогону, так называли гранёные стаканы. Нанизывали на вилку шмат ливера и ставили на постамент. Это был импровизированный праздник двора. Вскоре памятник незаметно уберут, после чего садик потеряет свою величавость. И только после этого обокраденный постамент, без всякой надобности будет стоять долгие годы, напоминая жителям двора о трудных, но добрых и весёлых временах. Если же сталинский садик был прозрачным и обозревался со всех сторон, то второй напротив, отличался густыми насаждениями ивняка и акаций. Размашистые лозы ив, напоминали собой по форме каскад фонтанов, под которыми можно было незаметно спрятаться от родителей или учителей. В те времена не было совместных школ, а были образовательные отдельные учреждения для мальчиков и девочек. Только в 1954 – 1955 году, восстановили совместное обучение. Поэтому мальчишек – ровесников войны было тяжело обуздать, и их школа была в языцех всего города. Особенно не сладко приходилось педагогическому персоналу. Основная масса детей были переростки и, им не хотелось сидеть за одной партой с маленькими клопами. Поэтому они игнорировали школьные занятия и ежедневно прогуливали, именно те уроки, которые не любили. Преподаватели отлично знали, что все прогульщики уроков в тёплую и ясную погоду находились в Ленинском сквере, и если кого – то нет на занятиях, тогда непременно делалась облава. Главным командиром этой зловещей акции был Маруська, – завхоз школы – это был грузный мужчина, хромавший на одну ногу. Бессменными помощниками его физического недостатка служили дамский велосипед и корявая клюка, смастерённая из бамбука, с которой он не расставался никогда.

До школы завхоз Маруська работал заведующим дамской парикмахерской. За его историческое трудовое прошлое и наличие дамского велосипеда получил он насмешливую и позорную кличку «Маруська». И многие ребята, находясь в невидимой засаде завидев случайно завхоза, считали своим долгом прокричать ему хором с диким хохотом обидное «Маруська».

Он знал, что эти оскорбительные выкрики опускались в его адрес, но распознать голос из толпы он не мог. После чего он кругом озирался, махая своей палкой в сторону крикунов, и как резаный поросёнок визжал:

– Говнюки, у меня адресная книга есть, не поленюсь сходить к родителям. Берегитесь тогда у меня.

Но в ответ Маруська получал более мощную канонаду оскорблений. Мальчишки уверены были, что он никуда не пойдёт, так, как знали, что на время пребывания в подъезде он может лишиться своего дамского велосипеда. Он после свой транспорт отыщет на помойке или в куче металлолома. Завхоз был всегда объектом насмешек для мальчишек. Их забавляло, как он неуклюже прихрамывая, гонялся за ними по всей прилегающей к школе территории. И виной подобных взаимоотношений был он сам. Ему в радость было исполнять такие приказы директора или завуча школы, как отлавливание прогульщиков. На него в это время находил настоящий азарт охотника. Он подбирал себе в команду техничек и сторожиху, которая также особой симпатией к мальчишкам не проникалась. Живя при школе, она ощущала достаточно беспокойств от дворового хулиганья. Идя на облаву, они получали инструктаж от Маруськи по стратегии и техники безопасности и пухлые тёмно – синие бушлаты, так, как был риск получить пулю из рогатки или испробовать на себе удары полу твёрдых предметов, что попадалось мальчишкам под руку. Это могли быть огрызки яблок, обрезок резинного шланга или старый не подлежащий ремонту башмак.

…Этот скрытый от людских нежелательных глаз зеленью уголок, посещали и стиляги. Их визиты ограничивала взрослая дворовая шпана. Ещё клеша из моды не вышли, а они упорно своими узкими брюками вытесняли модные широкие брюки, пошитые из дорогого материала. За узкие брюки, которые они натягивали на себя при помощи мыла, пёстрые рубашки и намазанные бриолином волосы, стиляг называли макаронниками.

Эта категория людей подвергалась резкой критике прессой и общественностью. Они им навязывали свой моральный облик строителей коммунизма. Стиляги являлись законодателями моды того времени, не только одежды, но и музыки. У кого – то доживали свой век патефоны, а стиляги включали свою музыку. У них гремела из окон западная музыка, записанная на рентгеновских плёнках и воспроизводимая на шикарных радиолах. За такие взгляды на жизнь стиляги не преследовались правоохранительными органами, а что касалось публичных презрений, то эти мелочи они расценивали, как должное. Их самоцелью было желание выделиться, чем – то среди толпы. В сквере они собирались, чтобы обменять или продать музыкальные новинки и шмотки. Но когда из густых зарослей появлялся Иван Беда, они кричали:

– Пришла Беда, – и молниеносно разбегались в разные стороны, пробивая гущу насаждений, обдирая свои модные причёски и наряды. Тогда имелся риск лишиться обменных вещей, а иногда получить по шее. Беда хоть и был молодой, но популярностью пользовался в городе огромной. Его считали лучшим футболистом. Он был хорошим бойцом на поле, что положительно повлияло на его жизненный характер. Смелость, рассудительность, напористость, не редко приводили в трепет его оппонентов. Беду боялись не только стиляги, но и блатная публика. Знали, что Ивана в церкви крестил дядя Гриша Часовщик – вор в законе. Он был без обеих ног и ездил на маленькой коляске, отталкиваясь от земли деревянными колодками. Это был человек – легенда. Он имел большие связи в уголовном мире и с умом их реализовывал. За Ивана Беду он любого мог серьёзно наказать.

У него не было своих детей, и Ивана считал, как за своего сына. Молодая сожительница Часовщика Нина, которая работала в военные годы сельской учительницей, была намного младше Часовщика и чуть старше Ивана, но называла его всегда сынок. С Часовщиком отец Ивана, Роман Николаевич Беда были не только соседями, они вместе росли и дружили, а затем их дорожки разошлись. Старшего Беду забрали в армию, а Часовщика посадили за серьёзные преступления в тюрьму. Часовщик просидел приличный срок до самой войны, а затем немного свободы и вновь арест, затем штрафной батальон, госпиталь. Будучи даже инвалидом он удосужился в конце сорок пятого года попасть вновь в тюрьму, откуда вышел по амнистии в 1953 году. Роман Беда для себя жизненную стезю выбрал иную, честную и трудолюбивую, за что имел несколько правительственных наград. Он после демобилизации пошёл работать на завод формовщиком, затем женился. От брака у него появились на свет две дочки двойняшки. В войну родился Иван, крещённый в церкви Часовщиком. А после войны родилась самая младшенькая и последняя Клавдия. В детстве он был облизан и обласкан сестричками, а когда родилась младшенькая сестричка, то старшие сёстры всю свою любовь и заботу отдали ей. А Иван был отдан улице и крестному, который зачастую с ним делился некоторыми понятиями залихватской

…Иван Романович на своём столбике вспомнил и отца и своих старших сестёр, которые ещё здравствовали, но жили в другой области. И Беда по возможности всегда их навещал. Обе сестры очень хороший след оставили в его памяти и он всегда с умилением вспоминал их заботу к себе, когда они были просто старшими девочками, а он карапуз в коротких штанишках. Но была ещё младшая сестра Клавдия. Старшие сёстры выросли, выучились и уехали жить во Владимирскую область. У них были свои семьи, но они не забывали свою родину и родителей и на выходные часто приезжали в гости. Младшая Клавдия жила в одном – же доме где жили отец и мать, но в другом подъезде и имела сына Сергея. Клавдия потеряла мужа Ивана при вооружённом конфликте в Праге. Как это ни странно, но этот Иван имел тоже фамилию Беда, но родственником Ивана Романовича не являлся. А вот то, что муж Клавдии был родом из древнего селения «Беда», этот факт был не оспорим. Клавдии тяжело было растить одной ребёнка. И если бы не родители и брат, ей пришлось бы тяжко. Их забота сказывалась на воспитании сына. Сергей ученик второго класса, постигал футбол со своим дядькой. Везде и на стадионе и во дворе и на школьной площадке, брат был рядом с мальчиком. Племяннику было чему поучиться у своего дядьки и, Серёжку в хорошую погоду нельзя было увидеть без мяча. Других развлечений он не признавал. Его так и прозвали во дворе «Мальчик с мячом».

Вспоминая про своего племянника Сергея мысли Ивана Романовича унеслись в дальнее детство и юность. Времена были тогда трудные, но людские отношения, порядочность, чистота во всём, – это незабываемо! Эта память самая запоминаемая и никогда и никакой чёрной ретуши не поддастся.

…Садик для Беды являлся негативным символом всех его школьных невзгод. Раньше там посредине клумбы стоял памятник Ленину, и когда Беду в прошлом веке приняли в пионеры в этот день они с мальчишками пошли в сквер играть в популярную игру «стенка – чека». Монеты кидалась о постамент Ленину, и кидающий должен был дотянуться большим и указательным пальцами до другой монеты. Достал, монетка твоя.

Иван, имевший короткие фаланги пальцев в эту игру никогда не играл. А вот понаблюдать за процессом сражений ему было одно удовольствие. Спор в тот день стоял несусветный, как на ярмарке. Пацаны, громко крича, толкали друг друга. Подойти и втиснуться в толпу не предоставлялось возможным, но выход был найден. Беда вскарабкался на памятник Ленину и сел ему на плечи. Обозрение с этой позиции было, как через телескоп вино было до миллиметра, кто как вытягивает пальцы. Сидя на гипсовых плечах Ленина и заключив его голову в свои детские объятия, он, раскачиваясь, безголосо на весь сквер распевал недавно разучиваемую на уроке пения песню о Ленине.

Ленин – это цветы цветенье

Ленин – это победы клич,

Славься в веках Ленин

Наш дорогой Ильич!

В это время Колька Кистень, (дворовая кличка Киста) склонившись над монетами, производил пальцевую растяжку. И надо было такому случиться от маятниковых телодвижений хрупкого мальчика голова Ильича, словно срезанная скатилась на голову Кисте. От неожиданно свалившейся части памятника Кистень уткнулся лицом в затоптанную ногами клумбу, а затем заверещал, как паромная сирена на всю округу, на который сбежались взрослые. Перепрыгивая через забор, они прибежали в сад, где увидали, что на месте головы Ленина восседала испуганная фигура Беды. Кольку Кисту отвезли в больницу, после чего он до конца жизни носил весёлую кличку «Коля Чудик», так как умная голова Ленина частенько напоминала ему, что пришла пора обращаться к психотерапевту. А Ивана на следующий день исключили из пионеров, и пионерский галстук в итоге ему пришлось поносить меньше суток.

…Когда Беда учился в седьмом классе, директор школы Дерюгин издал нелепый приказ, чтобы с первого по седьмой класс, мальчики все без исключения должны быть подстрижены наголо. Вызвано это было тем, что в школе очень училось очень много детей сирот из детского дома. И все мальчики оттуда, поголовно были подстрижены, наголо. И чтобы они себя не чувствовали ущербными, директор решил таким способом уравнять всех.

Самая дерзкая группа ребят во главе с Бедой со своими «шевелюрами» расставаться никак не желали. Строптивцев не стали пересчитывать. Их просто не стали пускать в школу, чему мальчишки были рады. Они брали футбольный мяч и на школьном стадионе гоняли его с утра до вечера. Директор понял, что таким методом он не добьётся желаемого результата, и принял новое решение. Всех «кудлатых» в школу допускать. Но, посреди урока их по одному приводили в кабинет директора и насильно стригли, механической машинкой, которая сильно драла волосы.

…Проходил урок географии. Учительница попросила Ивана сходить в учительскую и принести политическую карту мира.

Иван знал, что стригут парней в кабинете директора и беспрекословно согласился выполнить просьбу преподавателя. Зная его разудалый характер, администрация школы уготовила ему ловушку. Он ничего, не подозревая, подошёл к учительской на своей обычной мажорной волне. Тихая обстановка в школе никакой неприятности не предвещала. Он взялся за ручку двери учительской и моментально обратил внимание на одну деталь, – в дверях был вставлен ключ, что никогда не делалось. В голове мигом мелькнула предательская мысль, но отступать было поздно. Он потянул дверь на себя, – она легко открылась.

Беда переступил порог учительской и тут же сзади него подтолкнули на середину помещения. Маруська стоял в проёме двери, закрывая жирным телом проход, и как шлагбаум на уровне своей груди держал трость. Злорадно ухмыляясь, Маруська, плавно маневрируя бамбуковой палкой, приговаривал:

– Попробуй, вырвись, до тебя посильней ребятишек стригли, а такого хлюпика, как ты, мы живо в Степана Тимошенко превратим.

Он обвёл взглядом учительскую. На диване за шкафами сидели учитель по труду и учитель по физике.

Физик этот был под два метра ростом и старшеклассники все его называли Стропа:

– Добровольно будем стричься или тебя вязать надо? – физик кивком головы показал на полотнища транспарантов, лежавших валом на столе.

– Я подстригаться ни за что не буду. И вязать себя не позволю, – твёрдо заявил Иван.

– Думаешь, мы не догадывались, что ты сопротивление будешь оказывать? Всё мы знаем, поэтому я и принёс длинные и крепкие транспаранты, – сказал Маруська

– Давай, ты дурака не валяй, без фокусов садись на стул, – предложил физик, вставая с дивана и идя устрашающе на Беду.

Беда попятился назад. Затем обошёл длинный стол и, встав напротив физика, показал тому дулю из трёх пальцев. Физик понял, что просто так этот парень им не сдаться:

– Юрий Георгиевич, а ну бери его с той стороны, – приказал физик трудовику.

…Трудовик взял в руки рейсшину и пошёл блокировать Ивана. Он приподнял её над своей головой, пытаясь обрушить удар на Беду, но сделать ничего не успел. Моментально Беда среагировал на замах, схватил со стола чернильный прибор и опрокинул его на Юрия Георгиевича. Красные и фиолетовые чернила потекли по лицу и одежде трудовика.

От неожиданности он выпустил из рук рейсшину, которую Иван тут же подобрал. Воспользоваться ему ей не дали. Большие и сильные руки физика облапили его, потом приподняли и как мячик бросили на кожаный диван.

Физик словно бульдозер надвигался на Ивана, рыча и произнося нецензурную брань.

– Не дам стричь, всё равно. – Я вам не раб и не тюремщик, – выкрикнул Иван в лицо физику.

– Будешь тюремщиком, – взревел физик.

– Вязать его, паршивца эдакого надо, немедленно, – стоя в дверях орал Маруська.

Трудовик, явно огорчённый испорченным костюмом, обтирал промокашкой лицо и рубашку с пиджаком. Из борьбы он на время был выбит.

Беда, валяясь на диване, спружинился и резко бросился под руки крупногабаритного физика, но тот все – же успел зацепить Ивана. Беда, падая задел тумбочку, на которой стояла ваза с цветами. Тумбочка упала на пол, а ваза разбилась, залив весь паркет водой.

Разъярённый физик, потерял контроль над собой.

Он уже не ориентировался в ситуации. Злость заволокла глаза. Иван в одну секунду встал с пола. Физик сделал попытку достать его, но упавшая тумбочка и разлитая вода, помешали ему. Поскользнувшись по паркету, он запнулся о тумбочку и неловко взмахнул руками. Потеряв равновесие, физик начал падать, завалив ещё один стул, который разлетелся в щепки и осколками вазы распорол себе ладони.

Маруська неизменно стоял на своём посту около двери.

Словно барс Иван кинулся на него, вцепившись руками за клюку. В данный момент трость для Ивана служила точкой опоры. Приподняв ноги, Беда обеими ступнями ног ударил Маруську в грудь. Дефектная культя завхоза подкосилась, и он рухнул к шкафам, выпустив из рук трость. Иван размахнулся и бросил палку в Маруську. Выбежав из учительской, Беда вспомнил, что в дверях торчал ключ. Нащупав его, он провернул ключ на два оборота и забросил его за портрет Николая Некрасова висевшего на стене коридора.

…Назад в класс он не пошёл, а прямым ходом направился в сквер. В это время там, как назло никого не было. Он сел на скамейку и стал размышлять, как ему поступить дальше.

За этими раздумьями он не услышал, как к нему тихо, хромая, подкрался Маруська. Сцепив кривыми пальцами Ивана за ухо, он повёл его к дыре в заборе, где был выломан штакетник.

Ивана он пропустил в дыру впереди себя, где ему пришлось ослабить свои пальцы на ухе. Беда это почувствовал и упал на землю. Затем быстро вскочил, подпрыгнул до поперечного бруса забора. Крепко ухватившись руками, словно это была гимнастическая перекладина, изо всей силы ударил Маруську в лицо ногами. Маруська опрокинулся на землю, оставив свою трость в дыре забора, которая быстро перекочевала в руки Беде. Иван схватил её и несколько раз прошёлся по жирному телу завхоза, а затем об забор сломал её и бросился бежать.

Ноги сами принесли его к Часовщику, который жил в его подъезде на первом этаже. Взволнованно, как на духу, он ему пересказал, что произошло в школе и сквере.

Нинка была в это время дома, и весь разговор слышала.

– Ты какие – то ужасы рассказываешь крестник.

Иди немедленно домой, бери мать и ступайте с ней в школу. Она им там всем разгон устроит, – посоветовала Нинка.

– Не надо никому ничего говорить – веско сказал крёстный, – приучайся сам решать самостоятельно жизненные вопросы.

Школа делает из тебя проблемного ребёнка, – сказал дядя Гриша, – тебе конечно можно перейти в другое учебное заведение, но это не выход от себя бежать. Покорятся их дурацким законам, – себя не уважать.

Он достал костяной портсигар и взял оттуда папиросу:

– Ты вот что сынок, сходи завтра в горком партии и расскажи там всё, как мне рассказал. И не забудь напомнить им, что политические транспаранты школа пыталась использовать для пыток, а так же и про Тимошенко им напомни. Где это видано, чтобы ученика седьмого класса сравнивали с великим полководцем и маршалом Победы. Никита Хрущёв тоже лысый, да он их за это самих побреет и отправит в Коми на лесоповал. Я полагаю, что после они надолго забудут про тебя. А Маруську и его вшиво плясов я на днях урезоню.

– Какой умник отыскался, – начала перечить Нинка, – весь двор лысый ходит, никого ты этому не учил, а своего крестника учишь.

– Замолчи, если в педагогике ничего не рубишь, хоть и работала сельским учителем. Иван по характеру мятежник, такие люди правильную жизнь создают народу. Тебе этого не понять. Иди на работу, торгуй своими пончиками.

…Часовщик убедил мальчика, что у всех граждан Советского Союза, имеется продуктивный метод борьбы с классовым врагом. Этот метод он называл жалобой вышестоящему начальству против вредителей счастливой жизни человечества.

– Будешь им мстить и вредить, – поймают, определят в колонию. Зазорного здесь ничего нет. Ты идёшь не в милицию, а в контролирующий и руководящий орган, – дал он перед уходом Беде совет, – и не забывай, что ты идёшь добиваться правды – матушки, и помни, только жлобы и слабые люди говорят, что справедливости в природе не существует. В голову ничего не бери, чем быстрее уйдёт твоя боль, тем быстрее придёт к тебе сила. Это я на своей шкуре испытал.

Эти сказанные слова Часовщиком, на всю жизнь запали Ивану в душу, и в конфликтных ситуациях он отбрасывал свои интересы и противной стороны. Логическим мышлением он извлекал ядро справедливости. После чего к нему приходило уважение округи, а в душе наслаивалось спокойствие.

Ночью, лёжа в постели, он обдумывал слова Часовщика и пришёл к выводу, что нужно следовать его совету.

На следующее утро Беда в школу не пошёл, а направился в горком партии. Решений своих менять не стал.

Зайдя в здание горкома, он нашёл на дверях подходящую таблицу второго секретаря.