В тени Священного леса. Завеса между мирами рвётся от любопытства и от жадности

© Алёна Козлова, 2025

ISBN 978-5-0067-2967-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

«Тени Священного Леса» – это история о том, как тонкая грань между мирами рвется от человеческой жадности и древней магии. Молодая биолог Алиса, вернувшись в родное Черноборье после смерти бабушки, обнаруживает, что унаследовала не просто старый дом, а дар, связывающий её с духами славянской мифологии. Но пробуждение Лешего – яростного хранителя леса – становится лишь началом испытаний. Строительство магистрали, вырубка заповедных рощ и гнев земли, воплотившийся в Злобу Лесную, ставят Алису перед выбором: забыть всё или стать мостом между миром людей и тайной вселенной, где деревья говорят, русалки заключают договоры, а прошлое мстит за забвение.

Вместе с Марком, потомком волхвов, и самим Лешим, чья сущность балансирует между разрушением и мудростью, Алисе предстоит не только остановить катастрофу, но и понять, что истинная сила – не в борьбе, а в умении услышать даже тот голос, что звучит из глубины болот.

Книга для тех, кто верит:

– что лес помнит больше, чем учебники истории;

– что мифы – это не сказки, а забытые правила выживания;

– что прогресс без уважения к корням превращается в пыль.

«Что, если спасти мир можно, только перестав его делить на „своё“ и „чужое“?»

Предисловие

«Есть места, где время дышит иначе. Где корни деревьев помнят голоса богов, а тропинки ведут не только сквозь чащу, но и сквозь века. Таким был Священный Лес – пока люди не решили, что дорога к прогрессу важнее шепота старых камней.

Эта история началась не с магистрали, экскаваторов или бетононасосов. Она началась с тихого зова, который услышала девушка, вернувшаяся туда, где когда-то смеялись русалки и водили хороводы древние духи. Ей предстояло узнать, что граница между мирами тоньше паутины, а в каждом мифе спрятана не придуманная, а забытая правда.

Вы держите в руках не просто книгу о борьбе леса и города. Это повествование о том, как наша жадность будит спящих стражей, как прошлое цепляется за настоящее корнями, и как даже в сердце цивилизации может зацвести папоротник, хранящий обет молчания. Здесь вы встретите Лешего – не сказочного деда с лаптями, а яростного хранителя, чья любовь к живому способна стать проклятием. И Алису – ту, что стоит на пороге двух реальностей, не зная, какой ключ выбрать: от двери в будущее или от ворот в прошлое.

Прислушайтесь. Сквозь шум машин уже пробивается вой ветра в ветвях. Скоро заскрипит старая калитка, и тени начнут двигаться…»

Из дневника Елены Светловой (бабушки Алисы), 1978 год:

«Лес просит не жалости, а уважения. Он не умрёт – он уведёт себя в иной мир, оставив нас среди бетона и пустоты. И тогда мы поймём, что прогресс без корней – это дом, построенный на песке…»

Когда лес был другом

Эпиграф (из дневника Алисы, найденного позже):

«Бабка говорила: «Страх – это волк.

Если побежишь – догонит».

А я бежала от леса десять лет.

Пока он не поймал меня у бабушкиной могилы…»

Черноборье пахло детством: печёной картошкой, земляникой и тайной.

Семилетняя Алиса выпрыгнула из ржавого автобуса «ПАЗик», вцепившись в плюшевого зайца Ушко. Воздух звенел от стрекоз, а дорога, утоптанная коровами, вела к дому с резными наличниками, где на крыльце ждала баба Лена. Не бабушка – Баба Лена, вся в ситцевых цветах, с руками, шершавыми, как кора, и глазами, в которых жили грозы и звёзды.

– Лисёнок приехал! – раскинула она объятья, и Алиса утонула в запахе мяты и печного дыма. – А Ушко-то похудел! Надо его пирогом с черникой откармливать!

Дом был царством чудес.

На чердаке водились домовые – «шумихи», как называла их баба Лена. По ночам они переставляли крынки, а Алиса, затаив дыхание, слушала их возню. На кухне над плитой висел пучок «ведьминой травы» – зверобоя. «От сглазу, дитятко, – поясняла бабка. – Городские глаза колючие».

– А это что? – Алиса ткнула в медный амулет на гвозде у печи. – Ключик, – прищурилась баба Лена. – От дверей, что людям не видать. Не трожь – похулиганит.

Лес звал.

Бабка водила Алису по тропам, как по страницам живой книги: – Смотри, берёзки шепчутся – сплетничают, как старухи у колодца. А вон дуб-батяня – всех старше, всех мудрее. Ему поклонись. – Зачем? – Уважение, Лисёнок. Лес любит шепот, а не крик. Запомни: «Кто с деревом говорил – тот век с ним породнился».

У ручья, где вода пела тонким голосом, Алиса увидела девочку в платье из кувшинок, с волосами цвета тины. Та махала рукой, зовя в воду. – Баба! Там русалка! – закричала Алиса. – Ага, Маринка, – бабка махнула рукой. – Не лезь к ней, дивчина – утянет! Русалки девчонок не любят, ревнуют. – Почему? – Потому что сами замуж хотят. Лешему. – Баба Лена рассмеялась, сорвала стебель дудника. – На, свисти громче – испугается.

Но не всё было сказкой. За старой мельницей начиналась Запретная поляна. Там рос мухоморный круг, а в центре лежал камень с выщербленным лицом. – Не ходи туда, Лисёнок, – бабка говорила строго. – Там бука-топотун спит. Разбудишь – весь лес затопчет. – А кто он? – Старый гнев земли. Как люди много грешат – он просыпается. Мы с тобой тише мышки – давай, крадучись…

Перед сном баба Лена рассказывала не сказки – правду: – Видишь, туча на луну наползла? Это Водяной невест ищет. А вон сова кричит – это Леший на сосну залез, ногу занозив. Смешной! – Баба, а духи злые? – Не злые, а обиженные, – гладила её по голове. – Люди забыли, что лес – живой. Не здороваются, мусорят. А он… плачет. Слышишь, берёзы скрипят? Точно старички на лавке: «Ох, спина болит от людской глупости…».

В последний вечер баба Лена повела Алису к дубу-царю. Привязала на ветку ленту: – Это тебе, Лешак, на память. Дитё увожу, не ворчи. А в карман курточки сунула тот самый амулет: – Держи, Лисёнок. Если в городе страшно станет – прижми к сердцу. Я через него шепну: «Не бойся, родная. Лес с тобой».

Автобус увозил детство. Алиса прилипла к стеклу. На опушке, среди берез, стояла высокая тень с ветвями вместо волос. Махала ей вслед. Девочка зажмурилась. – Баба, это Леший? – Он самый, – бабка прижала её к себе. – Прощается. Ждёт, когда снова приедешь. – А я приеду? – Обязательно. Лес своих не забывает.

Глава 1. Возвращение

Эпиграф главы (из дневника Елены Светловой):

«Лес не прощает, но он справедлив.

Если пришел к тебе Леший – значит, ты сама позвала.

Или… ты ему нужна.»

Осень в деревне Черноборье пахла пеплом и прошлым. Воздух, густой от дыма печных труб и прелой листвы, обжигал легкие, словно напоминая: здесь время не лечит, а консервирует раны. Алиса вышла из ржавого автобуса, вцепившись в чемодан с оторванным колесом. Дорога, усеянная лужами от вчерашнего дождя, вела к кладбищу – бабушку хоронили сегодня, но провожать ее пришли лишь горстка старух да местный поп, похожий на высохшую гривастую сову.

– Эх, Лисёнок, не вовремя ты припожаловала, – хрипло пробурчал шофер, выгружая её сумки. – Лес-то наш не любит чужих, а ты и вовсе городская…

Он плюнул через плечо, отгоняя нечисть, и укатил, оставив Алису среди берез, чьи стволы, словно кости, белели сквозь рыжую хмарь.

Она вспомнила бабушкины слова: «Черноборье – не место, а сторож. Стоит на границе, где людская глупость упирается в лесную память. Не шуми тут, дитятко – а то разбудишь то, что спать должно».

***

Дом Елены Светловой стоял на отшибе, будто стыдясь соседей. Скрипучая калитка, обвитая мертвым хмелем, вела во двор, где крапива проросла сквозь трещины в бетоне. Стены, некогда голубые, теперь походили на кожу прокаженного – штукатурка свисала клочьями, обнажая черные бревна. Алиса толкнула дверь, и та взвыла, будто раненый зверь. Внутри пахло сушеным чабрецом, воском и тоской.

– Здравствуй, бабуля, – прошептала она, проводя пальцем по пыльному столу, где всё осталось как тогда: глиняный кувшин с трещиной в виде молнии, вышитое рушником зеркало, в котором девушка в семь лет видела лицо русалки.

В углу, под иконой Николы Угодника, ждал сундук. Кованые петли заржавели, но замок поддался после третьего удара молотком. Внутри – шаль цвета малинового заката, связка писем на фронт от прадеда-артиллериста и… дневник. Кожаный переплет, стянутый ремешком с бусиной-глазом. На первой странице – детский рисунок: девочка (бабушка?) держит за руку существо с рогами и копытами. Подпись дрожащим почерком: «Не открывай на ночь. Они слышат».

***

Сумерки накрыли деревню, как влажная холстина. Алиса разожгла печь, готовясь к ночи. В окно, затянутое паутиной, стучала ветка яблони – бабушка называла её «невестой», потому что весной она цвела белее всех в округе. Теперь же дерево скрипело суставами:

– У-ехала бы ты, городская… У-ехала…

– Молчи, – буркнула Алиса, но сердце ёкнуло. Она открыла дневник.

Страницы шелестели, как крылья ночных птиц. «20 июня 1943. Папка ушел в партизаны, мамка говорит – лес его съел. А я знаю правду: он теперь служит Лесному Царю. Ночью видела – стоит на опушке, в плащ-палатке, а из-под капюшона светятся зеленые глаза…»

«13 июля 1951. Степан посмеялся: „Твои духи – блажь!“. Сегодня нашли его в болоте. Говорят, утонул. Но я знаю – это кикимора мстила за насмешки…»

Алиса перевернула страницу – выпал амулет. Медный кружок с выгравированным «коловратом», обмотанный волосами (бабушкиными?). Он обжег пальцы, словно кусок льда, и девушка едва не выронила его.

– Ненавижу эту чертовщину, – проворчала она, но надела цепочку на шею. Тут же из печи вырвался вихрь искр, сложившихся в лик – рогатый, с глазами как угли.

– Спала, – прошипело пламя.

***

Ночь пришла не одна.

Алиса проснулась от того, что по крыше скакали. Не град, а чьи-то копыта. За окном, в лунном свете, метнулась тень – не животное, не человек. Что-то высокое, с ветвями вместо волос.

– Бабуля… это ты? – дрогнул голос.

В ответ завыл ветер, принеся обрывки песни:

Алиса схватила фонарь, выскочила на крыльцо. Луч света уперся в фигуру у калитки – старуха Ниловна, соседка, завернутая в платок с совиными глазами.

– Чего шумишь, городская мышь? – проскрипела та, ковыряя клюкой замшелый камень. – Не балуйся с огнём. Лес-то не спит. Чует, что топоры зашевелились…

– Какие топоры?

– Стройку, глупая! Через Черноборье магистраль тянуть будут. Уж экскаваторы на краю деревни стоят. – Ниловна плюнула через левое плечо. – Твоя бабка отговаривала, да поздно. Теперь он придет.

– Кто?

Старуха засмеялась, обнажив единственный зуб.

– Хозяин. Тот, что в старину свататься к девкам приходил, да в стогах сена прятался. А нынче… – Она вдруг замерла, уставившись за спину Алисы. – Смотри-ка, вон он, красавчик, за тобой подсматривает.

Девушка обернулась. В темноте, меж берез, светились два зеленых пятна – как фонарики, только живые. Сердце упало в пятки.

– Беги, – прошипела Ниловна. – Пока не пригласила в гости.

***

Алиса захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. В ушах стучало: «Спала… спала… спала». На шее амулет леденил кожу. Она открыла дневник наугад:

«Завеса между мирами рвется от любопытства. Но если ты читаешь это – ты избрана. Не бойся его. Он страшен, как гроза, но без грозы земля мертвеет…»

За окном заскрипело. На подоконник, раздвигая раму, легла ветка – не яблони, а еловая, колючая, обвитая мхом. Она медленно протянулась к Алисе, будто палец с длинным ногтем.

– Уходи, – прошептала девушка.

Ветка дрогнула, и снаружи грохнуло – будто дуб рухнул. Зеленые глаза во тьме погасли.

Утром Алиса нашла у калитки след:

отпечаток босой ноги, слишком крупной для человека, с вплетенными между пальцами сосновыми иглами.

Глава 2. Первая встреча

Эпиграф главы (из дневника Елены Светловой):

«Леший – не враг и не друг.

Он – совесть леса.

А совесть, дитятко, всегда говорит правду.

Даже если режет ухо.»

Утро в Черноборье началось с вороньего карканья. Солнце, словно ржавый гвоздь, застряло меж туч, не в силах пробить пелену тумана. Алиса стояла у калитки, вглядываясь в след – тот самый, с сосновыми иглами меж пальцев. Земля вокруг него почернела, будто выжженная молнией, а крапива, обычно жалившая все живое, лежала примятая, словно кланяясь незримому гостю.

– И чего ты ждешь? – крикнула с крыльца Ниловна, швыряя в огород горсть зерна для кур. – Следы читаешь, как ведьма по пеплу? Беги лучше в лес, пока дорогу помнишь. А то он опять придет – не на порог, а в сон.

Алиса сжала амулет на шее. Медь жгла пальцы, будто предупреждая: «Не надо». Но в груди уже клокотало – не страх, а досада. На кого? На бабушку, оставившую ей этот дневник с безумными записями? На себя, что поверила в зеленые глаза во тьме?

– А может, это вы все тут с ума сошли от болотных испарений? – бросила она через забор.

Старуха захохотала, и курты вытянули шеи, будто подхватывая смех.

– Городская пыль в голове завелась! – Ниловна ударила клюкой по столбу, и сорока с криком сорвалась с крыши. – Слушай, дивчина: лесные духи – они как гром. Пока не грянет, не поверишь. А грянет – поздно креститься.

***

Дорога в лес вилась змеей, обвитой корнями.

Алиса шла, продираясь сквозь заросли папоротника, чьи листья шептали: «Назад… назад…». Воздух густел с каждым шагом. Березы сменялись елями-великаншами, их ветви сплетались в свод, словно крыша прокопченной избы. Под ногами хрустели кости – нет, не звериные: черепки горшков, ржавые подковы, обломок прялки. «Лес хранит то, что люди теряют», – вспомнилось из бабушкиного дневника.

Внезапно тропа оборвалась у ручья. Вода в нем была черной, как деготь, а на камнях сидели лягушки с глазами-янтарями. Одна раскрыла пасть, зашипев:

– У-уйди, пока цела! У-у Лешего невеста!

– Да ну вас всех! – Алиса швырнула в воду камень.

Всплеск разорвал тишину. И тогда…

Запела земля.

Сначала глухо, как стон из-под глыбы, потом яснее – голос, сплетенный из шелеста листьев, журчания ключей и скрипа старых сучьев.

«Ай, не пой, соловушка, под дубом, Не зови сердце в терем темный. Кто Лешого в гости позвал – Тот сам себе могилу выкопал!»

Алиса обернулась. На пне, покрытом мохнатым лишайником, сидел он.

***

Леший. Не рогатый великан из сказок, а словно сам лес собрался в человеческий облик. Тело – гибкое, как корень, кожа – кора с прожилками мха, волосы – спутанный плющ с шишками вместо бусин. Глаза… Ах, эти глаза! Два заболоченных омута, где плескалась тысяча лет тоски.

– Чего шляешься, девонька, где не просят? – Его голос трещал, как костер под дождем. – Иль бабкины страшилки мало? Принесла себя в дар, как пирог на окно?

Алиса вдохнула смолу и страх.

– Вы… вы настоящий?

Леший склонил голову, и с плеч его посыпались жуки-дровосеки.

– Я – шелест ветра в дупле. Тень от сосны в полдень. Песня, что матери поют детям, чтобы не ходили в чащу. – Он поднял руку, и пень под ним ожил, выпустив побеги. – А ты? Городская птаха с амулетом покойницы. Зачем?

– Я хочу понять! – Алиса рванула цепочку, дернув амулет. – Почему бабушка… почему вы…

– Почему? – Леший вскинул брови, и ели вокруг закачались. – Ты спрашиваешь, как трава спрашивает топор: «Почему рубишь?». Потому что ваша порода глуха! – Он встал, и земля дрогнула. – Слышишь?

Где-то вдали, за лесом, взревел мотор.

– Это… экскаваторы?

– Гробокопатели! – Леший ударил посохом о землю, и с неба посыпались шишки. – Рвут жилы моей земли. Режут корни. А ты – «почему»!

Он шагнул к Алисе. Девушка отпрянула, но корни вдруг обвили её лодыжки.

– Пусти!

– Ах, боишься? – Леший обнажил зубы – острые, как щепки. – Твоя бабка не боялась. Ночью приходила, разговаривала. Лечила раны от топоров. А ты… – Он провел пальцем по её щеке, оставив царапину мхом. – Ты даже воробья не спасешь.

Где-то закричала сойка. Алиса дернулась, и амулет вспыхнул синим пламенем. Леший взвыл, отшатнувшись.

– Так-то! – Он засмеялся горько. – Носить ключ, а пользоваться, как камень в чулке! Елена учила бы лучше…

Корни отпустили Алису. Она упала на колени, сжимая амулет.

– Что вы хотите?!

– Хочу? – Леший повернулся, и его плащ из папоротников распался на сотни листьев. – Чтобы вы остановились. Чтобы не рыли ямы под асфальт, где спят кости моих стражей. Чтобы… – Голос его вдруг дрогнул. – Чтобы хоть одна из вас увидела. Не глазами – тут. – Он ткнул посохом себе в грудь, где вместо сердца пульсировал светляк.

– Увидела что?

Ответом стал вой. Нечеловеческий, выворачивающий душу наизнанку. Леший вздрогнул, впервые показав страх.

– Злоба… – прошептал он. – Разбудили.

Туман сгустился в фигуры – десятки, сотни теней с клыками из сучьев и когтями из шипов. Они двигались к ним, круша кусты.

– Беги! – Леший толкнул Алису к ручью. – Если амулет спасет – вернешься на рассвете. К дубу-царю. Не приходи – умрешь. Приди – тоже. Выбирай.

Она побежала. За спиной рёв превращался в хрип. Оглянулась: Леший, выросший до размеров сосны, бился с тенями, а земля под ними стонала, как раненый зверь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.