Глава 1
На сорок третьем этаже чудом уцелевшей высотки в центре Екатеринбурга горел тусклый свет от старого диодного фонарика. Семён, спрятавшись в самый дальний от окон угол, держал в руках потрёпанный блокнот в кожаном переплёте с пожелтевшими от времени страницами. Прямо напротив парня, прислонившись спиной к стене, сидел скелет человека в истлевшей военной форме. А в блокноте был дневник этого самого военного. Звали вояку Андреем Звягинцевым, и он служил когда-то в силах самообороны города. Сейчас же от него остался только костяк и воспоминания, записанные размашистым почерком. Сёма перечитывал то, что и так в целом знал со слов отца. Как человечество в лице Старз Индастриз объявило о создании инновационной нейронной сети, первой которую можно было по-настоящему назвать искусственным интеллектом. За полгода Иезекииль, так назвали новую сеть, подмял под себя все доступные в интернете нейросети, увеличив свою производительность, а ещё через месяц и весь интернет. Вот тогда создатели сего чуда и заметили неладное и попытались отключить Иезекииля, вот только уже было поздно. За три неполных недели ИИ превратил мир в дымящиеся руины, к счастью, до ядерного оружия дотянуться он не смог, но и без этого хватило с запасом.
– Что ж вы, Андрей Звягинцев, не справились? – с тяжёлым вздохом задал Семён вопрос скелету, откладывая дневник.
Где-то в глубине здания капала вода на лист железа, погружая весь этаж в звон. Сёма достал из потрёпанного рюкзака старенькую радиостанцию и провернул крутилки, пытаясь поймать хоть какой-то сигнал. Этот ежедневный ритуал давно вошёл в привычку, уже почти год Семён каждый день поднимался на верхние этажи Высоцкого и пытался услышать хоть что-нибудь за белым шумом радиопомех. Почти год назад не стало отца, мать погибла, когда Сёме было не больше года, и её он помнил только с рассказов отца и фотографий. В разбитые окна высотки ворвался мощный порыв ветра, подняв с пола пыль и мелкий мусор, а где-то в глубине коридоров что-то грохнуло железным боком об пол. Сёма натянул бандану налицо и надел очки. За окном багровое солнце садилось за горизонт. Собрав в рюкзак радиостанцию и туристический коврик, парень медленно пошёл по коридору в сторону лестницы. Отец рассказывал, что когда-то давно, ещё до кутерьмы с ИИ по этой самой лестнице устраивали забеги с самого низа и до смотровой площадки на крыше. Сколько бы Сёма ни пытался понять, для чего кому-то пришло бы в голову наперегонки бежать вверх по лестнице, так и не смог найти для себя объяснений. На лестничной клетке было не в пример чище, чем на этажах, нет, здесь также лежал толстый слой пыли, но, кроме неё не валялись обрывки бумаг и прошлого убранства. Медленно, стараясь не поднимать облака пыли, Сёма направился вниз. Нужно было успеть добраться в свою нору до того, как окончательно стемнеет.
До своего убежища Сёма добрался совсем быстро, всего-то два квартала вверх по Белинского и в подвале разрушенного дома номер тридцать семь и была Нора. Уже подходя к расчищенному спуску в подвал до Семёна донеслось жужжание, не мешкая ни секунды, парень рыбкой нырнул под валяющуюся сбоку плиту перекрытия и затих, стараясь не дышать. Глаза-окуляры у дронов Иезекииля могли заметить тепло от человеческого тела почти за километр, так что оставалось только молиться, чего Сёма не умел, что дрон смотрел в другую сторону и не заметил человека. Сколько так пришлось лежать, Сёма не засёк, но, когда жужжание стихло вдалеке над Кафедральным Собором, уже окончательно стемнело. Из-за смога, что постоянно висел над городом, звёзд не было видно, и Семён, не решаясь зажигать фонарик, на ощупь, спустился вниз, открыл стальную, хорошо смазанную дверь и только заперевшись внутри, позволил себе с облегчением выдохнуть.
От стальной двери на поверхность вглубь под разрушенное здание уходил длинный коридор, в конце которого были ещё одни двери бункерного типа. Отец рассказывал, что когда-то тут было настоящее бомбоубежище, но коммерсанты, быстро смекнув, что площадь простаивать просто так не должна, быстро превратили его в склад. Вот благодаря этому складу Сёма с отцом и смогли пережить первые недели ада. Жили они в этом доме, и у отца, как у старшего по дому были запасные ключи, так что как только на город упали первые ракеты, отец, схватив трёхгодовалого Сёму, бросился в бомбоубежище и до последнего держал двери открытыми, но никто про убежище и не вспомнил. Сёма не помнил ничего из этого, кроме нескольких ярких картинок воспоминаний. За тринадцать лет в бомбоубежище изменилось многое. Отец Семена превратил превращённое в склад бомбоубежище в уютную Нору, как он её всегда называл.