Благое дело. Вариант Б

Глава 1

Он очнулся. Тьма окружала со всех сторон. Он не мог пошевелиться, будто каждая частица тела была облеплена этой темнотой, как пластилином. Осознание этого не вселяло бодрости, и мысль освободиться от гнетущего мрака промелькнула в голове, но как-то несерьёзно, лениво – мышцы были вялы и непослушны. Вот если бы помог кто… И, как ответ на это невысказанное желание, почувствовал удар, будто на спину сбросили мешок, набитый песком под самую завязку. Тело содрогнулось, рот приоткрылся для стона, но захватил порцию воды, порождая неудержимый кашель. Да и кашлять не мог – новые порции воды стремились в горло. Едва не паника затрепыхалась в голове, но он себе не позволил! – перевернулся на бок и прикрыл рот ладонью, давая возможность втянуть толику воздуха. Получилось плохо, рот снова наполнился водой, но уже другой, с примесью песка и… бензина? Это понимание включило внутренний инстинкт самосохранения, он оперся на локоть, слегка приподнял голову и плечи – всё, что сумел потрясенными ударом мышцами… и, наконец закашлялся, плюясь и судорожно втягивая недостающие организму порции воздуха.

Как случилось, что он не устоял на ногах?.. Телефон тренькнул, оповещая о сообщении… потянулся к карману и достал… руки были мокрыми от летящих ото всюду брызг, и он уронил его… за барьерное ограждение водопада. Досадно! Телефон последней модели… но не это заставило его преодолеть полутораметровую преграду единым махом. Сообщение было от неё – и он не мог оставаться в неведении – ни секунды! И когда пальцы нащупали уже гладкую поверхность устройства то, что составляло опору для его ног, чавкнуло и сорвалось в Сноквалми, увлекая за собой. Он замахал руками, будто намеревался взлететь над парящими в воздухе радугами. Телефон, вырвался из ладони, отлетел и ударил в спину Андрея, снимающего на камеру восход солнца… Больше он ничего не видел, лишь слышал отчаянный крик друга:

– Матве-ей!

Туман, соединяющий Землю и Небеса поглотил его…

Всё это промелькнуло перед глазами Благолепова, будто с каждым глотком воздуха возвращалась память и все другие функции, составляющие его сущность. Он даже смог усмехнуться над собой: «Есть чем похвастать – ты первый, кто сумел переплыть Сноквалми». Всё ещё было темно (при том, что над Сиэтлом сияло утреннее солнце!), он ничего не видел. И от этого родилась еще одна мысль: «или не переплыл и проходишь свой последний путь…»

А как же «свет в конце туннеля»? Или он дарован не каждому? Будто в ответ на вопросы горизонт подсветился неярким пятном, которое постепенно приближалось, захватывая всё большую территорию. И в этом неясном свете – рассеянном и дрожащем Матвей увидел и осознал: льёт дождь – как из ведра! Небесные струи были мощны… и бесшумны, они достигали твердь и властвовали над ней – растекаясь, поглощая. Свет приближался и оформился в два ярких пятна, уже слепящих взор. Рука Матвея дрогнула, локоть поехал по раскисшей опоре, и он снова ткнулся лицом в воду. Заворочался, как медведь в берлоге после зимней спячки, потому как мышцы всё еще были вялы и слушались плохо. Привкус бензина вновь поселился на губах, и аналитической частью своего мозга Матвей констатировал: «Не льсти себе – всё проще. Ты в громадной луже посреди разбитой дождём дороги. И сейчас тебя тривиально задавят… – и удивился, – Стоило для этого падать в Сноквалми?!»

Не доезжая, машина притормозила, дверца распахнулась, сопровождаемая истеричным женским воплем:

– Ублюдок, пошел прочь!

Из машины вывалился парень и вяло отбранился:

– Не верещи, голос сорвёшь…– ухнул ногами в хляби по самое колено и добавил уже менее сдержанно. – Зараза, специально посреди лужи встала.

Женщина за рулём нарочито хихикнула и добавила газу.

Матвей заворочался в своём болоте, приподнимаясь на четвереньки, и прокричал навстречу автомобилю:

– Caution! Danger! There's a man here! (Осторожно! Опасность! Здесь человек!)

Ему повезло, что машина только начала набирать скорость – удар получился не сильный. Но ему, еще не отошедшему от «мешка с песком» и этого хватило. Матвей упал, понимая, что сил снова поднять себя из лужи у него не достанет. Рожденный быть утопленником – утонет! Чем не заявка на новый афоризм?

Парень плюнул в след отъехавшей машины и вытянул шею, изучая ландшафт – где тут берега у этого «Тихого океана» местного масштаба? Крик человека он услышал и увидел, как автомобиль тормознул, а из салона выскочила Лизка (всё в те же хляби!!!) и заголосила:

– Вован!!! – и бросилась вперед, под освещенное фарами пространство.

А он уже и сам бежал вдогонку, расползаясь подошвами модных ботинок по колдобинам, скрытым мутной водой. Картина, что он узрел, ужасала: Лизавета тянула из грязи что-то бесформенное, но явно большое и повизгивала, как маленькая собачонка.

– Чтоб… твою мать… – сказал сквозь зубы и бросился на помощь.

«Находку» затолкали на заднее сидение, едва не испустив при этом дух – мужик был недвижен и ничем им не помог. Вован сел за руль и похвалил себя за приверженность к автомобилям хорошей марки. А ведь мог и поскупиться: «закаршерил» бы чего попроще – сидеть бы им в этой «мариинской» впадине в компании с готовым трупом. Лиза елозила рядом с пострадавшим, бестолково хлопала его по щекам и терла ладонями ему грудь.

– Первое, что сделаешь, когда домой вернемся – сдашь экзамен инструктору по технике безопасности на предмет оказания первой неотложной помощи, – сказал Вован нарочито спокойно и не прогадал.

Елизавета полыхнула в ответ взглядом, загоревшимся злостью, и, перегнувшись через сидение, нависая своим телом над его плечом (мешая вождению, и так происходящему в экстремальных условиях), уцепила свою сумочку. Достала зеркальце и, не особо церемонясь, брякнула на губы «трупа». Через минуту вынесла вердикт:

– Думаю, он дышит.

– Уверенности в голосе не слышу, – буркнул Вован себе под нос, а вслух произнес. – Ты научилась думать, жаль, не сделала этого получасом раньше.

– Не один мудак не смеет хватать меня за грудь и щипать задницу, – огрызнулась девушка.

– Ну, щипнула бы его за зад в отместку! Зачем по лицу бить было?!

– Ты опять начинаешь?! – начала заводиться, добавив в тембр визгливости.

«Какой чудный у неё голос: послушный – с регистра на регистр, без подготовки, без усилий», – подумал Вован и тяжело вздохнул.

– Лиза, боком нам выйдет. Не тот мужик, чтобы простить.

Она не ответила. Выходит, признавала правду. А потом спросила тихо:

– Зачем же мы возвращаемся в таком случае?

– Ты человека сбила. Ему в больницу нужно.

– ЗдОрово, Вова! Чтоб меня ещё и в каталажку упекли. – Покосилась на пострадавшего. – Вон, бугай какой – что ему сделается? Да и вообще! – пьянь какая-нибудь. Что он посреди лужи ночью делал? Точно, не плавать учился.

– Лиз, он по-английски кричал.

– Значит, английская пьянь!

На том и замолчали. Когда Вован затормозил у дверей гостиницы, в которой они вчера остановились, Лиза посунулась к нему носом и вопросительно взглянула в глаза.

– Не идти же тебе в каталажку промокшей мышью! да в концертном платье! – рассердился парень. – Переодеться надо и вещи забрать.

– Этого здесь оставим?

– Нет. Замёрзнет, и так уже синий…

– А с ним пустят?

– Возьми в кулак «пятак»…

– «Пятак»?! Косаря хватит.

– Во второй кулак возьми косарь, – не стал спорить, – а там – по обстоятельствам.

Кулакам повезло – за административной стойкой никого не было, и холл был чист от охранника. Лиза удовлетворенно хмыкнула и сунула наличные в чашечку лифчика – самый надежный сейф из всех существующих на свете. Володька, повесив на плечи, быстро протащил «задавленного» к лестнице, подальше от лифта: откуда только сила взялась в сухопаром, жилистом теле – ноша (по мнению Лизы) была неподъёмной. На ступеньках Елизавета подставила и своё плечо с намерением помочь. В ответ услышала шипение:

– Не смеши меня, не то уроню…

Тогда девушка резво побежала вперед – открывать двери номера. И открыла! Да так и замерла посреди комнаты… Гости, которым не рады! А в свете последних событий – не рады вообще!!! Теперь стало понятным отсутствие у входа сотрудников, контролирующих правила проживания – не хотят стать свидетелями… Чего? Елизавета взглянула на наглые морды непрошенных гостей и поняла, что хорошего не будет. В комнату ввалился пыхтящий от натуги Вован, замер, а потом как-то очень спокойно пристроил полутруп на кресло у входа. Взглянул на бандита, что возник за спиной, перекрывая выход, и крепко взял Лизу за руку.

Именно это спокойствие убедило девушку, что дела у них… как у навозной мухи! – кругом дерьмо, воняет, а улететь нельзя – карма не позволяет.

Матвей очнулся на словах «английская пьянь», произнесённых женщиной. Обрадовался, что находится в салоне транспортного средства, а не под нескончаемым ливнем (воистину, ему казалось, что жесткие струи хлещут его уже полжизни!) Объявить о своей внятности не торопился; не потому, что ожидал подвоха от незнакомцев – давал себе время осмыслить ситуацию. Судя по диалогу, ребята русскоязычные… Русская община в Сиэтле? Возможно, она достаточно многочисленна и по составу, и по выделенным в пользование владениям. Уж было хотел заговорить… но тут въехали в черту города, и Благолепов – говорить разучился! – место не могло быть Сиэтлом, не могло быть пригородом Сиэтла, не могло быть (вообще!) Америкой. Светящие сквозь дождь фонари открывали вид на то, что могло быть (по своему духу, по ощущениям, по внешнему антуражу) только Россией. «Открыл внутриземной переход из Америки в Россию? – спросил себя Матвей. – Тогда, имя тебе – Христофор Колумб, не иначе!».

Когда парень взвалил себе на плечи его тело, Благолепов едва не крякнул сочувственно, зная, что он – ноша тяжелая. На удивление, мужик-то справился, и ступеньки его не остановили. Похвала готова была сорваться с уст Благолепова, но снова возникло препятствие в виде комнаты, наполненной фактурными индивидами. Помимо сидящего на кровати, Матвей насчитал еще три особи, в классических позах мордоворотов низкого пошиба. Четвёртый нарисовался в дверях… причин оповестить о своей вменяемости снова не было.

– Опаньки! – сказал сидящий на кровати, судя по поведению – руководитель этого вертепа. – «Мы не ждали вас, а вы припёрлися». Или, правильнее: мы ждали, и вы припёрлись.

– Игорь Иванович, обсудим ситуацию, – предложил Вован с намёком на просьбу.

– Обсудим, Хилый, как не обсудить? Предъява моя конкретная, ты знаешь… – тяжелый взгляд переместился на девушку, – да и она знает.

– Как разруливать будем? – теперь голос парня стал почти безразличным, он понял – не «разрулить»! – и готовился взять «руль» в свои руки.

Игорь Иванович на него не отвлекся, продолжил говорить, глядя на девушку, обращаясь к ней:

– По-простому, ублажишь меня – и в расчете…

Матвей сквозь полуприкрытые веки видел, что девчонке страшно – спина её была напряжена, как тетива у лука. Однако голос не дрожал:

– Не вопрос, – ответила легко. – Скажи всем выйти.

Инквизитор лицом побагровел и продолжил, медленно расставляя слова:

– Ты не поняла, детка… Вернемся к моим гостям. Ты ударила меня прилюдно. Вот и ублажишь… прилюдно.

Гадкая ухмылка прошлась по его лицу и зеркально отразилась на лицах его охранников.

Вован резко толкнул подругу в угол комнаты и встал перед ней, закрывая своим телом.

– Ломакин, Андрею это не понравится, – сказал твёрдо.

– Ты думаешь, Труба станет ссориться со мной из-за какой-то «соски»?

– Почему же только из-за «соски»? Ты убьёшь его друга… Только убив меня, ты сможешь сделать то, что задумал.

– Смело, Хилый… но глупо! Труба не узнает. Вас закопают, и никто вас не найдет.

Парень улыбнулся:

– Выходит, я ничего и не теряю.

Глава 2

Благолепову представление не понравилось, он ворохнулся в своём кресле, проверяя способность к передвижению. Получилось – так себе! – на «четвёрочку с минусом», но откладывать было неуместно. Заворочался, застонал и медленно полез из глубокого чрева, привлекая к себе внимание окружающих.

Вован воспользовался заминкой: сунул Лизе в ладонь ключ от машины и сказал тихо и быстро.

– Сразу беги к окну и прыгай. Второй этаж – невысоко.

Матвей встряхнулся и расправил плечи, посмотрел в упор на Ломакина, с наивной простотой спросил:

– Я не помешал?

– Что за хрен с горы? Колян, убери!

Матвей снова встряхнулся, убрал с лица наивность и сказал холодно:

– Извини, голова гудит – нечётко выражаюсь. Хотел сказать: «Ты мне помешал».

И, не оборачиваясь, ударил подошедшего сзади – от двери Коляна: коротко, точно, сбивая противнику дыхание. Хотел бы ударить сильнее, но получилось – как получилось! И тут же ураганом прошелся по всем остальным оппонентам – каждому вмазал (здесь всё сработало – мастерство не пропьёшь!), и встал перед зажатыми в угол своими нечаянными попутчиками.

– Лиза уходи, – сказал Вован, втыкая своё плечо в плечо Благолепова, утверждая своё право на поддержку.

Елизавета вместо того, чтобы бежать, метнулась к шкафу и потянула с полки дорожную сумку.

– Что ты делаешь?! – возмутился Вован.

– Обоссалась со страху. Трусы чистые хочу взять! – зло откликнулась девушка.

И Матвей успокоил:

– Правильно, милая, возьми свои вещи. Я не выпущу их, пока не переломаю все кости.

Отдышавшийся Колян сунул руку за спину, за пояс. Благолепов не дал возможности распорядиться тем, что было припрятано. Протянул любимую приговорку своей сестрички – Катеньки:

– Во-о-он как! – и, сделав стремительный шаг, ударил практически одновременно ногой в грудь и кулаком в челюсть подвзлетевшего от первого удара тела.

Мгновение, и пистолет оказался в его ладони.

– Милая, – сказал он ровно. – Можешь достать утюг и погладить трусики, теперь я не выпущу их до утра. Кстати, имейте в виду, – обратился он к бандитам, лежащим на полу. – Стреляю я гораздо лучше, чем работаю кулаками.

– Лизка, ради Бога, – прошептал Вован, закидывая на плечо ремень дорожной сумки и толкая подругу в бок – к выходу. – Надолго его не хватит.

Она поняла и побежала к двери.

– Уходим, – парень тронул Матвея за рукав.

– Минутку, – Благолепов сделал шаг в сторону Ломакина, все еще сидевшего с растерянным видом на краю кровати.

Того ошеломила стремительность и напор недавно то ли пьяного, то ли сонного «тюфяка».

– Соблаговолите подняться, – попросил Матвей вежливо. – Сейчас я не в полной мере контролирую силу своего удара, если придется на затылок – могу и укокошить.

Ломакин понял – перед ним псих, и привстал с кровати.

– Вижу явную озабоченность вашу в интимной сфере: стоит, а кончить не получается, – все так же обманчиво вежливо вещал Благолепов. – Дней на пять избавлю вас от этой проблемы. – И ударил нагою в пах безо всякой жалости. Закончил зло. – Пусть доктора тебя ублажат!

В коридоре попутчика поторопил:

– Двигай ластами, минут пять у нас в запасе, потом очухаются. Обычно для этого требуется больше времени, но я сегодня не в форме.

Елизавета прыгала у распахнутых дверей автомобиля.

– Чего не за баранкой? – буркнул Вовка.

– Не могу, руки дрожат, – прошептала она и полезла на сидение рядом.

Матвей сел сзади и закрыл глаза.

– Ты как? – спросил его Вован, отъезжая.

– Лучше. Попрыгал – адреналинчику в кровь прыснул… еще бы пожрать и выспаться.

Минут пять ехали молча, потом Елизавета спросила:

– Куда едем-то?

– Точно не домой. Возьми в кармане, – он приподнял локоть, выпячивая в её сторону полу пиджака. – Позвони Андрею, и мне передай.

Елизавета набрала номер и, коротко взглянув на Вована, включила громкую связь. Он разозлился, но возразить не успел – ответили.

– Чего ты? – ночь на дворе… – скомканно гукнул Андрей.

– У нас тут с Ломом незадача вышла…

– С Ломакиным?! Ты у Лома?

– Мы у Ломакина, – вклинилась Елизавета.

– Та-а-а-к… – протянул собеседник, тоном своим не обещая хорошего. – И что за незадача?

– Лизка ему фейс приложила.

Раздался кашель и сдавленный мат.

– Ты чего? – нервно спросил Володька.

– Водкой подавился… Чего она сделала?

– Пощечину дала, Андрюша, – чуть не по складам промямлил в ответ.

– И?

– На круг хотел поставить…

Телефон в руке у Лизаветы запрыгал от дрожи, пробежавшей по телу.

– Случилось? – после паузы прозвучало на удивление ровно.

Вован замотал головой из стороны в сторону, будто абонент мог его видеть.

– Ты, Хилый, сейчас не молчи, – все так же тихо попросил Андрей. – Просто ответь, «да» или «нет».

– Нет, – хрипло уронил Вован.

– Вот сейчас спас планету от третьей мировой войны, – облегченно выдохнули в трубку.

– Андрей, расстались мы нехорошо. А уж точку поставили и вовсе некрасивую, хотя и достойную.

– Ты там за героя, что ли?

– Не, объективно – я бы так не смог… Лизкин «утопленник» постарался.

– Какой ещё утопленник? Впрочем, потом расскажешь. Давай по факту: сейчас, что делаете?

– Убегаем.

– Драпайте дальше, где-нибудь осядьте, в нестандартном месте. За что я тебя уважаю, Хилый? За изобретательность. Вот и прояви её. Сюда пока не ногой. Скажу, когда можно будет. Лизок! Не бери в голову! Лом перед тобой извинится. На коленку станет и ручки целовать будет. А захочешь, каждый день ему плюхи будешь навешивать. Обещаю!

– Андрюша, – тихо попросила девушка. – Просто избавь меня от него.

– Обязательно. Хилый за рулем? Выключи громкую и приложи телефон ему к уху.

– Браниться будешь? Так не стесняйся, меня сегодня ничем не прошибёшь.

– Лиза, я так браниться буду, как ты в жизни не слышала.

Девушка пожала плечами и отключила громкую связь. Пока подносила аппарат к уху Вована, услышала свирепое:

– То, что мы с тобой ляпали куличи в одной песочнице не х… не значит. Я с тебя шкуру спущу, лярва. Самого по кругу пущу!

Елизавета быстро впечатала аппарат парню в ухо, зажмурилась и открыла ресницы после того, как почувствовала, что давление на ладонь от прижатой плотно щеки исчезло. Сочувственно взглянула на друга. Тот поморщился и качнул головой, будто отгонял назойливую муху.

– Ничего, проорался – ему легче стало. Да и я виноват, не за чем было тебя впутывать.

– Брось, я сама «впуталась». То, что мы ляпали куличи в одной песочнице, для меня имеет значение. Да и правду ты говорил… нечего было целку из себя строить – сама виновата. Вы с Андрюхой меня набаловали – приучили к хорошему, вот я и вознеслась… Извини.

Вован повернул к ней лицо, враз ставшее нервным:

– Давай вернемся. Может и перед Ломом извинишься?

– А ты глазами в меня не стреляй, – взвизгнула девушка, заражаясь его неудовольствием. – На дорогу смотри!

– А чего на неё смотреть? Всё равно ни хрена не видно, – не сбавлял градус и парень.

Благолепов вздохнул – молодо-зелено, и не открывая глаз, предложил:

– Ребята, может познакомимся уже? Меня Матвеем зовут. Барышня – Лиза, а ты – Вован?

– Вован…

– Обезьянья кличка какая-то. Почему Вован? Сколько красивых производных от Владимира, читай, «владетеля миром». Церковное имя звучит как ВОЛОДИМИР. Предлагаю называться: Волод, Лодим, Лодимир или, на худой конец, Димир.

– Сам-то, чем лучше? – огрызнулся Володька. – Матвей! Кот Матвей, в натуре.

– Ой, Вовка, – взвизгнула девушка, – а мне нравится – Димир! И сразу напрашивается – хан. Представляешь? – Она захихикала. – Хан Хилый! Звучит!

– Ты улыбнулась – слава Богу, – парень тоже улыбнулся и взглянул через зеркальце на Благолепова, поймал взгляд его полуприкрытых очей, – Беру слова обратно: концовка была не только достойной, но и красивой.

Пришла очередь Матвея кривить в улыбке губы, и он сделал это совершенно искренне, кем бы эти ребята ни были, они ему нравились.

– Вернёмся? Повторю на «бис».

До соседнего городка они едва дотянули, датчик уровня топлива неумолимо дрожал на «Е». Вован бесился, но вида не показывал. Впрочем, никого не обманул. Когда очередной спазм неудовлетворения жизнью стянул его щеки, Лиза сказала:

– Вовка, забей. Просто возьмем ноги в руки – и пойдем.

– Нет, Лизаня, – Вовка вдарил кулаком по рулю. – Она нас довезет! Я ж – фартовый.

До заправки в пригороде они не дотянули метров пятьсот. Встали у обочины, и Хан Хилый повеселел:

– Сказал же – фартовый, – расплылся улыбкой и выпрыгнул под дождь. – Посидите тут малость. Пойду, огляжусь.

Матвей тоже взялся за ручку дверцы.

– Вам бы переодеться, – сказал он девушке. – Сумка ваша здесь. Я выйду.

Она тоже вышла из салона автомобиля, переместилась к задней дверце, и, распахнув принялась копаться в сумке.

Вернувшись, Хилый увидел мокнущего под дождем попутчика.

– Ты чего тут?

– Барышня переодевается.

– А-а… акробатический этюд, ничего, у неё получится – гибкая, – пробормотал, как ни о чем – явно, думал о другом.

– Ты озабочен?

Вован встряхнулся.

– Сейчас мужик подъедет на КАМАЗе, подвезёт нас километров на двадцать в сторону – там уже другая область и до Разъезда рукой подать.

– Ты не перегибаешь? Мы же не на Сицилии.

– А-а… ты – не в теме. Наша «кОза» тем и страшна, что непредсказуема. Мы нанесли урон самым значимым для Лома частям тела, вряд ли он решит перетерпеть. С местными ментами у него, наверняка, – контакт, при случае, помогут. Андрюха, конечно, вмешается. Но до поры нам лучше не отсвечивать. Как говорил мой незабвенной памяти папаша: «лучше перебздеть» …

Глава 3

Подъехавший грузовик оказался с виду неказист, что было заметно даже при неверном свете фар. Водила высунулся из кабины:

– Девчонка пусть ко мне лезет. А вы – в кузов.

Благолепов привстал на колесо машины, заглянул внутрь предложенного «купе». Сказал раздумчиво:

– Погреться бы… – И обратился к шоферюге. – Ты водкой не богат?

– А сколь нада?

– Пузыря два, не меньше, – подтвердил и Вован.

– Найдем.

– Парни, у меня зонтик есть… чтоб в стакан не капало. – Предложила Елизавета.

– Лиз, мы из горлА… – отказался Хилый.

Свинтили головешки непрезентабельной «Столичной» и под тряску, свернувшего на грунтовую дорогу грузовика, чокнулись бутылками.

– Хилкевич Владимир Иванович, – представился Вован.

– Благолепов Матвей Артёмович, – не остался в долгу и Матвей, а в душе удивился: невероятное совпадение, парень – совсем, как Катюшин новый ухажер – Хилок!

После трех глотков Матвей спросил:

– Как вы с Ломом завязли?

– Лиза – по доброте душевной, – откликнулся парень, скорее охотно, чем нехотя, – а я – по дурости. Проигрался сильно… не то, чтобы я игроман какой… но раза два в год меня заносит. А тут так занесло – мама не горюй! И машину продал, и все закрома почистил – все равно не хватило. Враз и Лом нарисовался: прознал, наверное, сука… Позвал Лизавету украсить праздник – к себе на фазенду. И гонорар посулил… хороший! Предложение – блеск! – дыру бы в своих финансах заткнул. Но я не купился. Нюх у меня на такие дела.

Вован вновь приложился к горлышку.

– Елизавета – она, как магнит! – мужиков к себе тянет. А уж когда петь начнет – ни один не устоит. Поэтому я со своим внутренним чутьём никогда не спорю. И тут не стал. А Лизка меня с толку сбила: уговаривать принялась – знала про мой проигрыш. И я подумал: Лом про Андрея знает… не посмеет. Вот я и налажал.

– Андрей – её мужчина?

Хилый примолк, а потом сказал – уж точно, теперь нехотя:

– Я свечку им не держал… но, сто пудов – знаю! – за Лизавету он любому глотку порвёт. – И тут же встряхнулся, мотнул головой, – Твоя очередь изливать душу – кой черт тебя в лужу занес?

Благолепов хмыкнул, пожал плечами:

– Не поверишь, сам знать хочу: кой черт меня вообще с кровати утром поднял?

– Бухал что ли?

– Бухал?! – переспросил Матвей, не совсем понимая, что парень имеет в виду под этим словом.

– Ну да, бузыкал, кирял, банячил – что тебе из этого ближе? Или ты из интеллигентов и водку только кушаешь?

Благолепов взглянул на тару у себя в ладони:

– По правде говоря, я водку из горлА лет десять, как перестал пить. Сестрёнка отучила – враз браниться начинала. А голосок у неё при таком раскладе, как у пилы в стадии завершения трудового процесса – визглив и неуёмен.

Неторопливо рассыпался речью Матвей, а в мыслях посоветовал себе: «Придумай историю, чтобы не показаться людям сумасшедшим. Твое появление посреди лужи необъяснимо с точки зрения всех теорий вероятных и невероятных происшествий».

– На рыбалку поехал, – решил он выдать привычный концепт. – Лодку пропороло на середине реки, не знаю, чем… Оглянуться не успел – ухнул с головою. Всю снасть, да и вещички тоже утопил. Как сам еще доплыл… – Матвей прикрыл глаза воскрешая ощущения. – Кругом вода, и сверху, сбоку, и везде – прям светопреставление. Вылез на берег, назад поплелся – и, наверное, заблудился. Льёт, темень… потом башкой еще во что-то воткнулся… Короче, ноги разъехались – и в лужу! А тут и вы.