Позволь себе домик над бездной

ДЕЛО О ПРОПАВШЕМ СПОРТСМЕНЕ

Спортсмен пропал примерно в среду,

Что было для него нормально,

И, выражаясь фигурально,

То было жизненное кредо.

Он пропадал разок в неделю,

Слонялся где-нибудь без дела,

Чтоб отдохнуть душой и телом,

Остросюжетно, оголтело.

Его мамАн пришла к соседке

И говорит ей между делом:

«Ты покорми его обедом,

А то ко мне заходит редко».

Соседка, сделав кофеЮ глоток

И пышную свою поправив гриву,

Мамаше говорит слегка игриво:

«Не знаю я, где ваш сынок».

За голову схватилась мать:

Ну где ее пацан двадцатилетний,

Пропал в этот денечек летний.

И заглянула тихо под кровать.

И видит: ее сЫнка там сидит,

Там, в подкроватье и под одеялом.

Он был компактным редким малым,

И вот мамаша на него глядит.

«Сынуля, за тобой пришла семья,

Пошли домой, тебе ещё тренироваться».

И он не говорит, что хочет здесь остаться,

А просто говорит: «А это, мам, не я».

«А кто же?» – округляет она глазья шире

И смотрит на него почти в упор,

Как будто ей не нравится их разговор.

«Меня на тренировке подменили,

А ваш сыночек – легонький атлетик,

Бежал-бежал и забежал в портал,

Там отдышался, говорил «устал»

И вам просил передавать приветик.

Меня вместо него сюда прислали,

Нельзя ведь человеко-месту пустовать.

Ведь у него тут и работа, и кровать,

И мама есть, но это всё детали».

Мамаша почесала репу от сомнений,

Нельзя же информации всей доверять.

«А чем докажешь? Твою мать

Легко поймать в сачок хитросплетений».

«Что, доказательство нужны? Легко!

Скажите мне, мамаша, честно, -

Сказал двойник, меняя место, -

Ваш сынка любит ли молоко?».

«Ой, обожает, только птичье!».

«Вот видите, а я ведь не люблю его.

Ещё что любит? Расскажите про него,

И мы найдём ещё сто пять отличий».

Задумалась, поджавши рот, мамаша,

Пошел у ней мыслительный процесс,

А дальше – вспышка, озарение, прогресс:

«Пошли домой, не балуйся, Аркаша».

И вновь Аркадий угодил домой.

Ходил он дома весь такой несчастный,

Зато ел много, спал прекрасно,

И повторяла ему маменька: «Ты мой».

Но всё же стала мамка замечать,

Что стал ее сынуля почудаковатей:

Спал на полу, не признавал кроватей,

Как будто не нужна ему кровать.

Он кубарем катался по квартире

И выл протяжными ночами на луну.

«Ой, всё, – сказала его матерь, – не могу.

Ну чистый инопланетянин, подменили».

И думает мамАн: ну как же быть?

Терпенье у ней стало слабовато,

Ну ведь она ни в чём не виновата.

И так решила: надо парня сбыть

соседке. Ведь у них роман давно,

Два года он к ней ходит, как на праздник.

Соседка ушлая, она ведь соучастник

того, что её парень стал того.

Соседке было аж двадцать четыре,

Но мать решает и на то закрыть глаза.

Пусть забирает его старая коза

И с ним теперь живёт в своей квартире.

Маман так от Аркаши своего устала,

Что отвела его туда сама:

«Ой, забери его, а то сойду с ума.

Пока я своего жду из портала».

Сказала, а потом бегом домой.

И дверь закрыла на четыре оборота,

Чтобы не было такого поворота,

Что он вернется к ней как свой.

Соседку эту, кстати, Надей звали.

И вот она, приняв Аркашу у себя,

Ему сказала: «Вся надежда на тебя».

И предложила ему вместе есть хинкали.

И чай пить, и ходить в кино,

Жить жизнь на полную катушку,

Петь песню и играть в игрушку,

Любить любовь и не винить вино.

А там недалеко до выхода в астрал,

Душа к душе и космос где-то рядом,

Но надо было обнести мирок оградой,

Ведь конспирацию никто не отменял.

Боялись очень, что пронюхает мамаша

Про счастье их, что любит тишину.

А то ж сидит за стенкой, говорит: «Ну-ну,

Вот было счастье ваше – стало наше».

И вот живут – и счастливы в моменте,

Вот прямо здесь и прямо вот сейчас,

И каждый час – это счастливый час,

И жизнь летит, летит, как в киноленте.

И эту радость вряд ли кто отнимет.

И все ж пугает их час-иск,

Когда восстанет мама-сфинкс,

А им не нужен древний тот Египет.

Решают пожениться они тихо.

Он дарит ей красивое кольцо,

И радость озаряет ей лицо,

И он становится счастливым мигом.

Но тут вот мамка подоспела – дверь с ноги,

И метит в сердце материнский дротик.

«Ну как живёте? – спрашивает – как животик?»

Как будто счастье забирает за долги.

«Мы поженились, только и всего», -

Сын отвечает и ему кивает Надя.

Стоят и смотрят на нее не глядя,

Как будто щас скандальчик будет ого-го.

«Что, поженились? – говорит мамаша. -

Ну поженились, – повторяет, – молодцы.

Всегда ведь вылетают из гнезда птенцы, -

И смотрит на сынка, а тот обескуражен.

Он думал, что нарвется на грозу,

А мамка рада, что сынок женился.

– Ты знаешь, а отец тобой б гордился», -

И утирает мать от радости слезу.

ТРУП ЗА ДВЕРЬЮ – ЭТО Я

Тот день не задался уже с начала:

Вначале я попал в лёгкое ДТП,

Потом пошел дождь и т. д и т. п.

Голова болела, в брюхе урчало.

Я знал, что придётся выплатить штраф,

Сам не помнил, как добрался до дома,

Как будто местность слишком знакома.

Думал о том, что могли ведь лишить и прав.

Помню дверь, дверной замок и ключи.

Они звякнули в пол – я стоял как дурак,

И мне голос сказал изнутри: это знак.

Но я сказал себе самому: замолчи.

Я не знал, что сейчас потеряю края,

Как теряют очертания в темноте,

Приближаясь к последней черте.

Потому что труп за чертой – это я.

Я ходил взад-вперёд по комнате,

Не решаясь взглянуть правде в глаза.

Я что, умер? Я был не против, но и не за.

В стародавние времена сказали бы «пОлноте».

Я лежал на полу в банном халате.

Я присел возле себя на корточки.

В мозгу запестрели кадры, как фоточки.

Я резко встал – всё, с меня хватит.

Я едва не захлебнулся флешбэками.

Они лезли из памяти, меня не спросив,

Как будто их нельзя сдать в архив.

Я решил выйти на воздух, там покумекаю.

Ночь. Тишина. Отец стоит как живой

Перед глазами. И холодок пробегает по коже.

Я вижу по его пьяной роже,

Что лучше мне сегодня не возвращаться домой.

Дальше бокс, снова бокс, как арбуз

Трещит моя голова, когда бьют в голову.

Я отплевываюсь с кровью в сторону.

На сегодня, пожалуй, хватит. Уже перегруз.

Захожу в бар, чтоб заземлиться.

Хочу нажраться уже, как свинья.

Опять вижу дверь, комнату, труп. Это я.

В баре мелькают какие-то лица.

Я заливаю в себя за барной стойкой.

Заходит байкерша, снимает шлем.

Мне почему-то хочется сказать ей: «Мэм,

я не против проснуться с тобою в койке.

И лучше поедем к тебе, а ко мне нельзя,

У меня там труп… Ну и вообще как-то скверно.

Ты думаешь, что я спятил? Ну, наверно…

Я уже под столом. Я уже как свинья».

Я снова не помнил, как добрался домой,

Дверь на счастье оказалась открыта.

Я упал на диван, как в родное корыто.

Я лежал как мертвец. Труп лежал как живой.

Я проснулся через день от звонка,

Звонила жена из далёкой Америки.

Я был рад, хоть надоели ее истерики,

Но сейчас она спасала меня издалека.

Я был мил, улыбался ей по видеосвязи.

Она говорила, что вот и прошел симпозиум.

Я понимал, что наши чувства с коррозией,

Но тогда я был рад даже этой заразе.

Мы поженились лет десять назад,

Если мне все правильно помнится.

Через три года я уже был с любовницей,

Потому что с женой был ад.

Протрезвев я огляделся – всё чисто.

Труп исчез из реальности моего дома,

Как будто он явился в месте ее разлома,

Но эта рана закрылась достаточно быстро.

Память об этом никуда не ушла, осталась занозой.

Вдруг стали звонить знакомые и друзья.

Я б им никогда не сказал, что труп – это я,

потому что они не задавали таких вопросов.

Заглушая боль мыслей, я въёбывал:

На работе как папа Карло, дома как граф Монте Кристо.

Тут и там я получается жил не своею жизнью,

Но жить своею – верная смерть, я уже пробовал.

Очень выручала любовница Эльга.

Она приходила ко мне неспроста.

Я целовал ее руку, шею, уста.

Она любила меня и хорошие деньги.

Их стало много, как на грех. Как на грех.

Но не потому, что я получил наследство.

Я просто умел монетизировать бегство

От боли. Я бежал лучше всех.

Иногда боль догоняла. Например, на похоронах.

Хоронили отца Серёги, друга по бизнесу.

Я подумал, что больше такого не вынесу,

Увидев рядом свою могилу. Ну нах…

И зачем я вообще попёрся на кладбище.

Его отцу было 94, ну ему как бы и норм.

А мне 37, и я тоже пошел червям на корм.

Домой я тащился как черепаха, как черепашище.

Я вспоминал дату смерти на том надгробии.

Я крутил в голове это пятое октября.

Оно совсем было близко, а значит всё было зря.

Умереть – стало круглосуточной фобией.

Я понимал: моя жизнь убывает.

Я искал поддержку почти у всех.

Серёга сказал, заглушая свой смех:

"Возрастная потеря смыслов. Бывает".

Эльга сказала, что я думаю не о том.

Другие знакомые у виска покрутили.

Я позвонил жене, оставшись один в квартире.

Жена сказала, что перезвонит потом.

В мозгу всплывало лицо учительницы:

«Почему опять хмурый, а ну улыбнись».

Была ночь. Я решил немного пройтись,

Но меня догнало лицо новой мучительницы.

Вдруг я увидел своё отраженье в стекле,

К офису как будто сама привела дорога.

Я думал там пусто. Но там был Серёга.

А ещё была Эльга, и их секс на столе.

Я захлопнул дверь и ушел в себя.

Начал искать забвения в пьянстве,

Мне казалось, нет выхода в этом пространстве.

И я за всю жизнь так и не понял кто этот "я".

Но все ж я старался как мог держать лицо

Делал вид, что в общем и целом доволен.

Я пошел на работу, мне сказали: уволен.

Я почувствовал: стало сжиматься кольцо.

Говорил: «ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть».

Позвонил, когда добрался до дома, жене:

«Чё не звонишь? Ты меня ещё помнишь, не?»

И она вдруг сказала: «Я не вернусь».

Так настал мой октябрь, число пятое.

Я спросил сердце, чтобы быть честным.

Сердце сказало: «Не страшись неизвестным,

То, что будет потом – дело десятое.

А пока позволь себе домик над бездной.

Просто позволь себе домик над бездной».

РОЖДЕНИЕ ПРОШЛОГО ИЗ ДУХА ЛЕСА

В тени судьбы я был как пахарь,

Пахал с восьми до восьми,

Ещё делал селфи, читал разные СМИ

И вдруг встал на якорь.

Если б не отпуск, то я б не вывез.

От меня давно свалила семья,

Поэтому дома остался лишь я

И мой экзистенциальный кризис.

Я знал: ждать не стоит чудес.

Впереди маячили события-депрессанты,

Но я предпочитал альтернативные варианты,

Поэтому решил махнуть в лес.

Я подумал: почему собственно говоря и нет,

Взял вещмешок и кинул в него еду и одежду.

В лесу я не столько хотел обрести надежду,

Сколько избавиться от тяжёлого груза лет.

В голове крутилось: как ты глуп, как ты глуп,

Сидел бы дома, жевал свою интернет-жЫвачку.

Вскоре я подъехал к лесу на тачке,

Потом взял мешок и пошел вглубь.

Лес шумел, беспокойство было как фон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.