Осторожно, двери гештальта закрываются

Глава первая

Подруга мне сказала: «Приезжай хоть на недельку, а то сидишь там в четырех стенах, как домашняя клуша». Я была не в восторге оттого, что она считает меня домашней клушей, но на самом деле все было именно так. Последние пять лет моей жизни дались мне с большим трудом, и вот теперь в мои тридцать два я ехала на поезде в ее загородный дом, точнее родовое гнездо ее семьи, в котором она обитала.

По телефону она мне рассказывала, что там просто рай. Иногда она мне присылала фотки оттуда, и я видела, что там обширная территория почти на берегу моря, а рядом был лес.

Мне, на самом деле, было все равно, что там у них за дом, мне просто хотелось свалить куда-то, чтобы не думать ни о чем.  Я бы с удовольствием пожила и в деревянном сарае, если бы мне пообещали, что на это время отключат от моего леса темных дорог, где я потерялась и потеряла надежду когда-либо выбраться к людям.

Авена сама вызвалась встретить меня возле поезда. Она сказала, что приедет за мной на своем автомобиле. Это было хорошо, потому что я смутно представляла, как добраться до их родового гнезда самостоятельно. Чтобы я поехала к ней, мне надо было сказать именно эти слова, какие сказала она: «Приеду и заберу возле поезда». Поэтому я быстро купила билет, правда, только в один конец, обратного билета я не купила, чтобы иметь свободу выбора, когда мне уехать оттуда. Вполне могло оказаться, что мне так будет некомфортно и я решу уехать раньше. Хотя мне везде было некомфортно прежде всего потому, что некомфортно мне было с самой собой.

Честно говоря, то психологическое состояние, в котором я жила, оставляло желать лучшего. Я была слишком подавлена, и когда мне год назад на работе предложили работать удаленно, я с радость согласилась, а последние месяцы вообще не выходила из дома. Поэтому сейчас мне нужно было сменить обстановку, и приглашение Авены я восприняла с большой радостью. Сменить обстановку, вообще уехать из своего затворничества было для меня выходом, хоть бы и чисто географическим. Я планировала, что пара недель, проведенных в другом месте, оторвут меня и от гораздо большего зла – интернета, виртуального пространства, в котором я зависла. «Ты где? Я в Сети. То есть в нигде». Я слишком устала быть там, где меня никогда не было, в этом «нигде», причем постоянно, то есть онлайн. Я подумала, что лучше буду лежать на берегу моря или бродить в настоящем лесу. В лесу быть гораздо лучше, чем в Сети, потому что кажется, что еще немного, и можно найти выход, то есть дотянуться до себя прежней, у которой было что-то большее, чем никнейм и аккаунт.

***

Когда-то с Авеной мы работали вместе. Всех удивляло, что она приезжала на машине премиум-класса и работала на зарплату, которой ей бы и за десять лет накопительства не хватило, чтобы самой купить такой автомобиль. Наши сотрудницы ее называли богачкой и особо не любили, но мне было пофиг. Я была слишком увлечена своей карьерой и личной жизнью, чтобы сплетничать или завидовать, у меня просто на это не хватало времени. В те времена у меня все складывалось как нельзя лучше, и у меня не было ни тени сомнений, что будет и дальше так же замечательно. Я всегда отлично училась, прекрасно работала, встретила своего мужчину, мы стали жить вместе, и все это по любви. Как говорится, ничто не предвещало…

Я не могу сказать, что мы с Авеной сильно дружили, я относилась к ней так же, как и к другим. Она же выделяла меня. Нам было приятно поболтать вместе во время ланча. Я никогда не спрашивала ее о личном, это было как-то неуместно, учитывая, что скоро я должна была возглавить наш отдел по работе с клиентами и она должна была стать моей подчиненной. Она была старше меня на пять лет, и дни рождения у нас стояли почти рядом – у меня пятого мая, у нее третьего. Однажды мы договорились, что когда-нибудь отпразднуем их вместе, но до этого так и не дошло.

***

В поезде мне повезло, в купе я была одна, поэтому могла делать все, что хочу. Но ничего не хотелось. Я просто лежала на спине и смотрела в потолок, который был молочного цвета и поделен на квадраты. Я считала квадратики на потолке, из которых он состоял. Свет в купе часто вздрагивал, а потом и вовсе погас, оставив меня наедине со своими мыслями. Они опять уносили меня в прошлое. Странно было думать, что каких-то пять лет назад все было по-другому.

Я вспоминала этот момент, после которого все с немыслимой скоростью рвануло вниз. Я не пыталась найти оправдание своей невезучести, но этот фрагмент моей жизни отчетливо вставал перед моим внутренним взором, когда я думала о том, почему застряла в безысходности.

Это случилось пять лет назад. Кажется, был еще март. Еще не сошел снег. Я задержалась на работе допоздна, потому что всегда была очень работоспособна и хотела успеть больше. Трудоголик? Вряд ли, я просто всегда делала то, что мне нравится, а работать мне нравилось. Мне работа приносила удовольствие, и я хотела получить этого удовольствия как можно больше. Другие сферы моей жизни не были вытеснены работой, напротив, я от работы получала положительные эмоции, чтобы наполнить ими свою личную жизнь. А личная жизнь меня вдохновляла на работу. Я успевала везде и совсем не думала, как это у меня получается, потому что это происходило естественным образом.

В тот роковой вечер я открыла ящик стола, где обычно лежали канцелярские принадлежности, которые я еще не успела распаковать. К слову, я обожала свежие канцелярские товары: новые стикеры, ручки, папки для бумаг и органайзеры. Я всегда тщательно относилась к их качеству, потому что они, несмотря на свою простоту, сильно увеличивали эффективность работы. Мне нужно было, чтобы ручки хорошо писали, папки для бумаг были удобными, стикеры хорошо отрывались, и чтобы все это выглядело эстетично. У нас и ручки, и стикеры, и папки для бумаг были с логотипом и названием нашей компании «Клео», и организовала это я.

Но когда я открыла ящик стола, то не увидела канцелярские принадлежности. Я открыла ящик стола и не поверила своим глазам, потому что там лежала кукла. И не просто кукла, а кукла вуду, пронизанная множеством булавок.

Я застыла, глядя на нее. Я зависла в пространстве. «Что это?» – с ужасом подумала я. Кукла была сделана из ткани. Я отвела взгляд от куклы и осмотрелась по сторонам – никого не было.

Мне показалось, что эта кукла похожа на меня. Я закрыла ящик, чтобы считать этот момент не существующим, как будто не хотела впускать его в свой мир, чтобы не принимать никакого решения и не испытывать никаких эмоций. Я не могла принять того факта, что кто-то здесь думает обо мне настолько, что изготовил куклу вуду по моему образу. Я действовала так, как часто люди действуют в шоковом состоянии: они отвергают случившееся. Но тогда мне было проще списать все на обман зрения, чем воспринять это как свершившийся факт своей биографии.

Закрыв ящик стола, я ушла домой, и все выходные эта кукла стояла перед моим внутренним взором. Я ни с кем не могла поговорить об этом, потому что Ян, с которым я проживала, ничего не спрашивал о моем состоянии, а сама я сказать не могла.

После выходных я еще долго не решалась открыть этот ящик стола, а когда открыла – куклы уже не было. Потом я старалась забыть об этом и почти забыла, но появился страх, как будто что-то случится. Тревожное предчувствие меня не обмануло. Было ощущение, что я все время карабкалась вверх по отвесной скале, не боясь высоты, а потом вдруг посмотрела вниз – и все обрушилось.

Возможно, нужно было обсудить все с коллегами, но я не могла выдавить из себя ни слова, ведь предатель кто-то из них… А потом, примерно через три месяца, все пошло под откос, наша строительная компания разорилась, а мой мужчина ушел… Просто ушел, чтобы «подумать», а через полгода женился на другой. Мне сказали, что так бывает, и чтобы я не искала причин в себе. Впрочем, я их и не искала, перед глазами у меня вставала эта кукла вуду, и я думала, что меня сглазили.

Незаметно прошло пять лет, которые напоминали падение. «А далеко ли до дна? – задавала я себе постоянно вопрос, опускаясь ниже и ниже. – Кажется, далеко», – отвечала я самой себе, продолжая падать все ниже и ниже.

***

В поезде мои невеселые мысли не давали мне спать, со сном в последние годы было не очень. Я с трудом могла засыпать и с таким же трудом просыпаться. А еще я каждый день пыталась начать новую жизнь, но опять понимала, что соскальзываю вниз, несмотря на свои усилия. И здесь, ночью в поезде, я заснуть не могла, поэтому пошла в тамбур.

В тамбуре было тихо. Ночь была чудесная, звездная, в такую ночь особенно ощущаешь одиночество, потому что все располагает к романтике. Я собиралась просто постоять, посмотреть, как меняются пейзажи сквозь прозрачные окна дверей, но вдруг я посмотрела на дверь, и там отпечаталась эта чертова кукла, как будто налетела на стекло с обратной стороны. Это было всего лишь мгновение. То, что находилось у меня внутри, внезапно прилетело ко мне снаружи, отпечатавшись на прозрачном стекле. Я убежала, слыша, как отчетливо стучит мое сердце. Внутри поднялись возмущение, гнев и обида.

Я не спала, я просто лежала и встала только от настойчивого стука в дверь проводницы, которую звали Галя. Я несколько раз видела ее, когда она приносила мне постельное белье и чай. Она была очень общительной женщиной с сильно налакированными и безжизненно-сухими, темными волосами. На вид ей было около пятидесяти лет.

«Поезд прибывает на станцию М* через пятнадцать минут», – произнес ее хрипловатый, еще не проснувшийся голос. Пока я ехала ночью, не раз слышала ее голос, она разговаривала со своей коллегой об инциденте с постельным бельем и в красках описывала, как одна пассажирка вынесла его в чемодане, то есть украла.

Другая проводница возмущалась крикливым голосом, мол, зачем этой женщине, которая выглядела очень прилично, их беспонтовое постельное белье. «Она ненормальная», – ответила ей Галя.  Я активно их слушала. Их разговор отвлекал меня от своих мыслей, и мне становилось легче. Я представляла эту женщину, которая украла постельное белье, потом смотрела на свое белое постельное белье и думала, зачем оно могло ей понадобиться. Я заметила, как быстро и с головой я ухожу в чужие реалии, чтобы не думать о своих. Чужие проблемы мне казались не такими тяжелыми. Я даже бы с удовольствием подключилась к разговору этих милых дам и пообсуждала нерадивую пассажирку, чтобы отвлечься от своей куклы вуду, которую, как оказалась, я носила повсюду с собой, она проживала далеко не на птичьих правах в моем мире.

– Да-да, я проснулась, встаю, – отозвалась я. – Сейчас сдам постельное белье, – произнесла я и почувствовала настороженную паузу за дверью. Наверное, Галя не понимала, что кто-то может слышать их разговор и поймать интонацию их оживленной беседы, чтобы потом вставить свое словечко.

Выходить из поезда было волнительно, потому что из него я должна была сойти в другом настроении. Как раньше говорила мне мама: «А теперь выйди из комнаты и зайди в другом настроении». Несмотря на то что эта фраза меня раздражала, я понимала, что теперь нужно сделать именно так.

Поезд остановился, моя рука крепко сжала ручку от чемодана, который был ярко-красного цвета. Я когда-то приобрела его для путешествий со своим возлюбленным. Я хотела отправиться в свадебное путешествие вместе с этим чемоданом, но по иронии впервые поехала с этим чемоданом в одиночку. Он был хорошего качества и сильно отличался от тех чемоданов, которые я видела. Дизайнерская работа, авторская. Я надеялась, что он придаст мне сил и моя жизнь тоже будет авторской, где автор – я, а не кукла вуду.

***

– Привет! – радостно я помахала рукой, выйдя из поезда и увидев Авену.

У нее были светлые блестящие волосы до плеч. Про такие волосы еще говорят: «ослепительный блонд». Я редко видела у кого-то такой ухоженный блонд.

Я смотрела на нее, блондинку в платье аквамаринового цвета, которое ей очень шло, но при этом думала о себе, как я выгляжу в ее глазах.  Мне казалось, что я неплохо выгляжу, годы моего тягостного существования не оказали значительного влияния на мою фигуру и внешность, я по-прежнему была стройной, и, как мне казалось, почти не изменилась.

Перед поездкой я привела себя в порядок, покрасила в салоне волосы. Мастер, красивший мои волосы в темно-русый цвет, сказал, что у меня появились седые волосы. И это при том, что мое лицо осталось почти таким же, как пять лет назад, новых морщин не было. Кто-то ходит к косметологу и заливает лицо ботоксом, чтобы скрыть следы мимической жизни на нем. Мне этого не надо было делать, у меня не было жизни на лице. Ее вообще не было, ни внутри, ни снаружи. Наверное, инстинкт самосохранения побуждал меня искать эту жизнь в других, поэтому я и собралась в это маленькое путешествие.

Авена быстрыми шагами подошла ко мне и обняла, я снова улыбнулась, чувствуя, как моя правая рука еще крепче сжала ручку чемодана, а другая рука обняла подругу в ответ.

– Как я рада тебя видеть! – произнесла она, и я увидела ее веселый прищуренный взгляд.

– Я тоже! – ответила я, скопировав ее жизнеутверждающую интонацию.

Глава вторая

Мы сели в джип Авены, который был темно-синего цвета. Я обратила внимание на то, что раньше у Авены была другая машина, такая же дорогая. Если и нужно было кому-то завидовать и подкладывать куклу вуду, то точно не мне, потому что у меня такой машины не было. У родителей Авены был семейный бизнес – сеть магазинов Solomina&Solomin, где продавалась недорогая, но качественная мебель. Это был их бренд.

– Ну что, поехали?! – весело сказала она мне. – Здесь недолго ехать, вот увидишь, как у нас здорово!

– Я не сомневаюсь, – быстро ответила я.

 Взглянув на себя в зеркальце переднего вида и увидев, насколько бледной выглядит моя кожа при дневном свете, я немного расстроилась. В комнате или другом закрытом помещении я выглядела лучше, а сейчас лучи солнца как будто специально высвечивали мои недостатки.

– Дом почти пустой, – сказала Авена, когда автомобиль тронулся с места. – Мать скоро вернется, она по делам в Москве, развивает наше семейное дело. А отец на отдыхе вместе с друзьями. Мы с Саванной одни.

– Саванной? – переспросила я.

– Это моя сестра. Разве я тебе не говорила о ней?

– А, да, – очнулась я.

Я действительно забыла, что Авена рассказывала мне о своей сестре, которая родилась с генетическим синдромом. Я тогда была слишком погружена в свои дела и карьеру, чтобы слушать о других и запоминать информацию. Мне не хотелось вникать в чужие проблемы, чувства и эмоции, потому что они отнимали у меня силы.

– Как у нее дела? – спросила я из вежливости.

– Отлично, рядом море. Она любит воду, ей все нравится, – улыбнулась Авена. – А еще я выхожу замуж, – добавила она и заулыбалась еще больше.

Я оторопела, когда она сказала, что выходит замуж. Это больно меня укололо, как будто моя история повторяется, только не со мной.

– Да? – стараясь скрыть свое замешательство, быстро произнесла я.

В какой-то момент мне показалось, что кукла вуду мелькнет где-то между деревьев, мимо которых мы ехали. Я затаила дыхание.

– Здорово, поздравляю, – сохраняя спокойствие изо всех сил, добавила я.

– Он скоро приедет, и ты познакомишься с ним! – произнесла Авена. – Его зовут Шон. Я сегодня по телефону ему сказала, что у нас будут гости, – загадочно улыбнулась она, и ко мне подкралась мысль: «А что, если это она подложила мне куклу вуду, фактически отняв у меня мою судьбу и присвоив ее себе?»

Но потом я попыталась отмахнуться от этой мысли, как от надоедливой мухи, так как это было совсем нелогично. Авена не могла мне завидовать, ведь у нее было все… Или могла? У нее тогда не было мужчины, а теперь он есть, а у меня нет… Я не знала, что сказать дальше, поэтому свое замешательство решила завуалировать комплиментом, чтобы перевести разговор на другую тему.

– А ты совсем не изменилась, – единственное, что смогла выдать я в этот момент.

– Ты тоже, – радостно кивнула она мне.

– А как там Ян? Вы больше не общались? – спросила она меня так, как будто спрашивала о чем-то обыденном.

Сердце мое сдалось от обиды и боли, как будто старую рану всковырнули палкой.

– Нет. Даже и не вспоминала о нем за все это время, – с вызовом ответила я.

– С глаз долой – из сердца вон, – подытожила она, приняв все за чистую монету.

Вскоре мы остановились возле огроменного дома, белого с мраморной лестницей, ведущей в него.

– Это что, санаторий? – с усмешкой сказала я. – Ты реально здесь живешь?

– Да, – улыбнулась она. – Но это все заслуга отца с матерью, они много работали. А нам с сестрой просто так перепало, – хихикнула она.

– Клево, – сказала я, и моя нога, обрамленная цветастой остроносой весенней туфелькой, выступила из машины.

Я сама себе напомнила девушку из рекламы, которая часто крутилась у меня на смартфоне. Вначале из дорогой машины выходит ее нога, а потом показывается все остальное тело. Это было забавно. Я улыбнулась, мою улыбку заметила Авена и весело подмигнула мне.

Мы направились к дому.

Кроме ее джипа, возле дома стояли еще две машины – серая и красная.

– Почти автопарк, – заметила я с иронией.

Дом был огромный, белый цвет преобладал, сочетаясь с кирпичным, и уходил в розовый. Розовыми были скамейки, беседки и ограда. Вокруг дома было много качелей. Если бы дом не был такой огромным, то я бы сказала, что это дом Барби, хотя его солидность и основательность предполагала фонтаны и античные статуи. Впрочем, они и были, только современного вида.

Когда мы шли в дом, я остановилась у статуи, которая была выполнена в фирме женского очертания, внутри которого было пусто.

– Это работа Франсуа Дюанна, известный скульптор, хороший знакомый отца. У нас тут много его изваяний, – небрежно прокомментировала Авена современное искусство. – Пошли скорей, покажу еще! – потянула она меня за руку.

Я пошла за ней. Она повела меня за дом, чтобы показать пруд, где плавали лебеди.

– Смотри, – показала она мне на пруд, который был огорожен маленьким белым заборчиком, – видишь?

– Да, прикольные, – сказала я негромко, рассматривая двух лебедей, которые плавали там.

– Они ненастоящие! – с усмешкой сказала Авена. – Это фишка моей матери. Она любит такие штуки. Ну это когда ты смотришь и тебе кажется, что они настоящие, а при ближайшем рассмотрении оказывается, что нет, – заулыбалась она. – От них еще пульт есть, он на том дереве, что ближе к пруду.

– А дерево настоящее? – с удивлением спросила я.

Авена рассмеялась. Ее легкий смех завораживал меня. Авена была искренне удивлена моей наивностью.

– А деревья настоящие, – сказала она, улыбаясь. – Тут много всего настоящего, сама до сих пор удивляюсь, – с иронией сказала она. – Сейчас, кстати, познакомлю тебя со своей сестрой, – тут Авена посмотрела на часы, которые у нее были на руке, маленькие, блестящие, больше похожие на браслетик. – Хотя нет, у Саванны сейчас дневной сон. Ладно, тогда потом, как она проснется, – махнула Авена рукой, и ее часы подпрыгнули на ее тонком запястье.

Меня всегда удивляло, что Авена носит часы, потому что у нас на работе никто их не носил, кроме нее. Все смотрели время на телефоне или других гаджетах. Но Авена всегда приходила с часами на руке. Я понимала, что эта привычка – носить часы – у нее с детства, она как будто срослась с ними, и я ее без часов на руке уже не представляла. Но от ее часов мне стало не по себе, я стала думать о времени и поняла, что последние пять лет моей жизни улетели в трубу, как будто их не было.

***

Внутри этот дом был тихий, пустынный и гулкий. Казалось, что, если я скажу слово, – будет эхо. Дом как сон, по которому блуждаешь, блуждаешь и ничего не происходит. Но внутри было прохладно, мне это нравилось, освежало.

Авена показала мне мою комнату, которая мне сразу понравилась, потому что там не было ничего лишнего, и, к счастью, она была небольшой, с кремовым тюлем, который дрожал от малейшего ветерка, потому что окна были открыты. Я была рада, что комната была небольшой, иначе мне бы пришлось поставить здесь палатку и жить в ней, чтобы не терять границы тела. И тут Авена преподнесла мне сюрприз:

– Располагайся, – сказала Авена, – сейчас поедем на пляж. Лучший отдых после поезда – это увидеть море. А можно и поплавать. Хочешь поплавать?

Я немного растерялась. После моего жизненного затишья, когда вообще ничего не происходило, это было как снег на голову. Я ведь еще не успела отойти от поездки на поезде, где в окне увидела куклу вуду, потом Авена огорошила меня признанием, что скоро выходит замуж, а теперь еще и едем на пляж.

– Надеюсь, ты взяла с собой купальник? – весело сказала она мне.

На самом деле я взяла с собой купальник, которому было сто лет в обед. Но для меня было слишком много событий за один день, поэтому я решила соврать.

– Нет, – сказала я с лукавой улыбкой на тот случай, если она меня рассекретит.

Но она тут же произнесла:

– Отлично! У меня так много новых купальников, некоторые из последних коллекций.  Мне все не переносить. Можешь выбрать любой из них. Или, хочешь, я сама тебе выберу?

Судя по всему, она не хотела принимать отказ, и мне было проще согласиться.

Я решила больше не придумывать отговорок, в конце концов, единение с природой морского побережья могло меня успокоить больше, чем трепетавший на ветру тюль этой комнаты. К тому же Авена сказала, что сейчас на пляже мало людей и мы будем почти одни. Я не захотела сама выбирать купальник, поэтому доверила выбор ей.

Мы с Авеной носили примерно один размер одежды, но она была чуть пополнее в бедрах, и эта разница была несущественной.

Вскоре она принесла мне серебристо-белый купальник, украшенный сверху маленькими белыми бусинками.

– Это жемчужины, они настоящие, – с улыбкой сказала она мне, вручая его.

– А что, если они уйдут под воду? – настороженно спросила я.

– Значит, там им и место, встретятся со своими предками, вернутся к истокам, – рассмеялась она, подчеркнув свою шутку серебристым смехом под тон моего купальника.

– Ладно, сейчас надену, – неохотно сказала я, – только вначале немного разберусь с вещами.

– Ну тебя, – махнула она рукой. – Так ты на полдня закопаешься в своих тряпках. Жить надо сейчас, – сказала она как будто случайно, но это больно укололо меня, потому что было адресно.

– Сейчас буду переодеваться, – ответила сдержанно я.

Авена вышла. Я решила переодеться. Я отодвинула ящик комода, чтобы кинуть туда свои побрякушки, и опять вспомнила про эту чертову куклу, которая лежала в ящике моего рабочего стола. Со злостью я захлопнула ящик, и в этот самый момент снова вошла Авена.

– Кстати, забыла сказать, там на пляже есть небольшая кафешка, где можно полакомиться морепродуктами и попить освежающие коктейли. И давай побыстрей, – пристально посмотрела она на меня, зависшую над комодом.

– Да-да, скоро выйду, – с волнением в голосе ответила я.

Иной раз мне казалось, что Авене просто не с кем поговорить, вот она и выбрала меня в подруги. Но сейчас меня это радовало.

***

Волны были красивыми, вода – сиренево-пенной. На пляже почти никого не было. Я смотрела вдаль и видела, как море сливается с небом, этот вид заворожил меня, оставляя все проблемы где-то позади. У нас были большие соломенные шляпы, солнцезащитные очки, стоял тент, чтобы прятаться от солнца. Я подумала, что здесь можно было бы снимать фильм. Я решила, что увезу этот пейзаж с собой, с этими негромкими криками чаек, шелестом волн. Но не успела я об этом подумать, как Авена подсела ко мне:

– А теперь селфи на память, —сказала она и сфотографировала нас на свой телефон, предварительно вытянув губы уточкой.

В принципе, я была не против. На мне было дымчатое парео, купальник мне подошел идеально, выгодно демонстрируя мою фигуру. Теперь я могла увезти море с собой не только в своей памяти, но и в виде фоток, это было еще приятней.

Рядом с нами, где-то на расстоянии ста метров, была небольшая деревянная кафешка с романтичным названием «Даль», похожая на открытый домик, где продавались напитки и морские закуски. Рядом с кафешкой стоял фургончик, который привозил туда продукты. Авена очень обрадовалась, когда увидела там свою знакомую. Она помахала ей рукой и упорхнула к ней.

Я слышала, как по пути она воскликнула: «Ольга, моя дорогая!» Издали я видела, как они о чем-то оживленно беседовали, но я была даже рада, что Авена ушла, потому что хотела насладиться видом моря.

Она вернулась минут через пятнадцать с двумя коктейлями в руках.

– Я помню, ты любишь мохито, – сказала она, – мы его пили с тобой. Вспомним старые добрые времена, – протянула один бокал она мне.