Танцы с бубном и принц в придачу

Глава 1. Шаман

Забавно, конечно, что я прекрасно понимала, что сплю. И еще помнила, что этот сон снится мне не в первый раз. Туман, или, может, дым костра. Стук бубна. Темный силуэт. И глубокий мужской голос, зовущий меня:

– Дара, Дара, ты нужна мне. Приди.

– Ага, щаз, – отвечаю я. – Делать мне больше нечего. Тебе нужно, ты и иди.

– Дара, ты избранная. Тебе суждено спасти мою страну.

– Очень смешно, – я переворачиваюсь на другой бок в надежде, что сон закончится. Примета ведь такая есть. А еще говорят, что если про сон кому-то рассказать, то он прекратит сниться. У меня, кстати, не сработало: я Муське уже все уши прожужжала про долбаного шамана, но он упорно продолжал меня домогаться по ночам.

– Дара, это не шутки. Сейчас ткань между мирами как никогда тонка. Тебе нужно сделать только шаг.

– Слушай, чувак! – Я поняла, что избавиться от навязчивого гостя не получится. – Ты кто вообще такой? Покажись уже, а! Надоело с туманом разговаривать.

Самое обидное, что после таких снов я по утрам совершенно разбитая. И потом весь день носом клюю и медленно моргаю. Словно этот бубен из меня энергию вытягивает. Чем быстрее я разделаюсь с шаманом, тем больше времени останется на сон.

– Зачем тебе меня видеть?

– Ну как зачем? А вдруг ты – чудовище?

– Я не чудовище.

– Почем мне знать. Ты же постоянно дымишь.

– Это специальные травы. Но ты права. Возможно, заглянув мне в глаза, ты поверишь.

И темный силуэт замахал руками, разгоняя серую хмарь. На мгновение я оживилась: а вдруг это эльф? Ну, такой красивый остроухий блондин с зелеными глазами! Или индеец, краснокожий и в шапке из перьев. Но нет, из тумана показался вроде бы вполне обычный человек. Даже не азиат на вид. И не голый, что тоже довольно обидно. Мой ведь сон, почему такой скучный?

Темные глаза, узкое лицо, разрисованное разноцветными завитушками, длинные черные волосы. Нос обычный, губы тонкие. Не красавец. И не слишком молод: ему с одинаковой вероятностью может быть как тридцать, так и все пятьдесят. Из-за аквагрима непонятно. Одежда тоже ничем не выдающаяся: серая рубаха без ворота. Из любопытного разве что узкая повязка на лбу, расшитая голубыми и желтыми бусинами и бубен в левой руке. Такой… аутентичный. Вроде как кожаный, с веревочками, на концах которых болтаются кости, перья и серые камушки.

Я была права. Шаман как он есть.

– Видишь, я человек. Теперь согласна?

– А в бубен дашь постучать? – Мне становится смешно.

– Дам.

– Обещаешь?

– Да.

– Прикольно.

– Я могу считать это согласием? – Шаман на удивление терпелив. Хотя не будет же он орать на меня в моем же сне? Или будет?

– Считай чем хочешь, – зеваю я. – Только дай выспаться.

– Спи, Дара, – вздыхает мужчина, и глаза его вдруг вспыхивают алым огнем. – Спи.

***

Бешеный самокатчик пронесся мимо на совершенно безумной скорости. Я едва успела отскочить в сторону, толкнув какого-то прохожего и чуть не опрокинув урну с мусором.

– Да чтоб у тебя колесо отвалилось, придурок! – крикнула я вслед моему потенциальному убийце. Тут же спохватилась и добавила: – Но в безопасном месте и на невысокой скорости.

Дядька, которого я толкнула, поглядел на меня как на дуру, а я только пожала плечами. Не объяснять же ему, что я вовсе не добренькая, даже и наоборот – злая и противная, а просто я чуточку ведьма. Все, что ни пожелаю от чистого сердца – сбывается. Только, мать его, наоборот! Ну типа я вот щас пожелала придурку, чтобы у него колесо отвалилось. А оно непременно отвалится, но не факт, что у него. Зато у меня – стопудово. Наоборот, к сожалению, никогда не работало. Сколько я Муське ни желала много денег и принца на белом коне, ничего не сбылось. Причем желала-то я искренне, уж кто-кто, а Муська за все ее страдания заслужила немного счастья, но сбывалось все равно только нехорошее. Видимо у меня это… глаз недобрый. Ну оно по мне сразу видно. Батя говорил, что я страшная, шо пипец – со своими разноцветными глазами. Гетерохромия – во. Это мне Муська про такое явление рассказала, ей мои глаза очень нравятся. Как по мне – ничего хорошего, но и не ужас-ужас. Если очки-хамелеоны надеть, то и не заметно.

Да пофиг. Я достала из кармана телефон, глянула на время и злобно засопела. Опять на пару опоздаю! Как всегда! И ладно б сейчас метрология была, так ведь нет, сопромат этот долбаный. А препод меня и так терпеть не может. Нацист поганый. С чего-то он взял, что у меня в роду отметились татары. А у меня и имя русское – Дашка, и фамилия вполне себе Измайлова, почти как станция метро. И даже глаза совсем чуточку раскосые, но оба светлые. Сам он… еврей поди. Или поляк какой-нибудь.

Мне повезло: нужный автобус прибыл точно по расписанию. Все же это Москва, а не какая-то там мухосрань, где и автобусов нормальных нет, только пазики. Как в моем родном городе. Короче, я даже не опоздала. Правда, пришлось бегом бежать.

– Дусь, ну ты чего, – шипела Муська чисто как помойная кошка. – Время-то! Вышли же вовремя!

– Норм. Я просто…

К счастью, тяжелый взгляд препода спас меня от очередной лжи. Никакой объективной причины для опоздания у меня не было. Я тупо сидела на лавке в парке и пила кофе. Сладкий горячий кофе, который не могла себе позволить. Но позволила, потому что именно этот прекрасный момент позволяет мне перенести кошмар под названием «сопромат».

Препод диктовал очень быстро и ничего толком не объяснял, но я не тревожилась. Муська потом мне все расскажет, она умная. Слишком умная, как по мне. Ей бы в нормальный универ… На юриста там или АйТи. А может и в пед – она детей не боится. Но она почему-то поступила в Политех на техмаш. По льготе – как сирота. Вместе со мной. И мне, и ей тут не нравится. Не по душе. Но поменять что-то – обе боимся. В этом только мы и похожи, а вообще совершенно разные, как инь и янь, как лед и пламень. Но почему-то сдружились. По сути, Муська – моя первая нормальная подруга. Остальные были так – выпить-покурить-поржать. А Муська настоящая. Мы с ней с первого курса не разлей вода.

Остальные пары дались мне куда легче. Социологию я худо-бедно понимала, по ТММ (*теория машин и механизмов) препод отличный, тем более чертить я всегда любила, только не эпюры, конечно. А на физре и вовсе отдыхала, в отличие от Муськи, которая совсем бегать не умела и со скакалкой прыгать тоже.

То самое проклятье меня настигло уже вечером, когда мы ехали домой. Автобус наш сломался. Колесо отвалилось, да. К счастью, никто не пострадал, но домой мы поперлись пешком. Ничего, гулять полезно. Даже после физкультуры, хотя Муська вся изнылась.

– Помнишь, я тебе про чувака рассказывала, который мне снился? – попыталась я утешить подругу.

– Про шамана?

– Да, придурок с бубном. Он мне опять снился.

– Что хотел на этот раз? – Муська смеется.

– Говорит, что мне нужно спасать мир. Во дурак, а? Где я и где благотворительность?

– Ну он хоть симпатичный?

Я задумываюсь и решительно мотаю головой:

– Не знаю, он всегда в тумане каком-то. Вроде бы я его лицо сегодня видела, но не уверена. Поди старикан какой-то. Разве бывают молодые шаманы?

– А ты проверь, – хохочет Муська. – Вдруг вполне себе… – от грубого слова, срывающегося с ее губ, я морщусь, как и от посыла в целом. Испортила я девку, два года назад она была такой скромной, такой припевочкой. А теперь вон матом ругается и пошлит. Прям как я. Но мне норм, я все же из семьи алкоголиков. А она – библиотечный цветочек.

Впрочем, доля истины в ее словах есть. Пора бы уже что-то сделать с этим шаманом. А то снится мне, понимаешь, уже вторую неделю подряд. Но ничего интересного в этих снах не происходит. В конце концов, в реале у меня нет никакой личной жизни, так хоть во сне попробую. А вдруг понравится?

В общагу возвращаться не хотелось. Да и погода стояла чудесная. Осень еще не залила Москву дождями, клены усыпали черные тротуары золотыми и оранжевыми звездами, и я предложила Муське погулять еще немного.

– Ноги болят, – предсказуемо заныла она. – О! Давай самокат возьмем и по парку прокатимся?

Я хотела было отказаться, но поглядела на ее сияющее лицо и кивнула. Иногда я чувствую себя не Муськиной ровесницей, а мамочкой. Или хотя бы старшей сестрой. Сдались ей эти самокаты! Я вот их побаиваюсь. А она уже схватила припаркованного на тротуаре фиолетового монстра и навела камеру смартфона на штрихкод.

– Догоняй, Дуська!

Пришлось догонять.

Я Дашка, но она зовет меня Дуськой. Типа смешно. А она – Машка. Я зову ее Муськой. Это тоже типа смешно. Парные имена и все такое.

– Машка, стой, дура! – ору я, видя, что эта балбеска выруливает на проезжую часть прямо перед автобусом. Нажимаю на рычаг скорости, мчу следом, уже понимая, что не успеваю. – Муська! Муська!

Скрежет тормозов – а такси здесь откуда? Грохот, чьи-то визги, облака прямо перед глазами – почему? Я умираю? Но мне совсем не больно… Что с Муськой?

Глава 2. Ведьма

– Очнулась? Ну и славно, – шаман убирает волосы с моего лица и улыбается. Вот сволочь, смешно ему!

Что с Муськой?

Я пытаюсь сесть, но голова кружится, и перед глазами танцуют разноцветные пятна.

– Ты кто? – хрипло спрашиваю я, прислушиваясь к собственному телу. Вроде ничего не болит, руки-ноги на месте, голова целая. Зашибись.

– Я – Шаардан. По-вашему – колдун. Но шаман будет точнее.

– А есть разница? – пытаюсь я собрать мысли в кучу. Не выходит, в голову лезет всякая дребедень – молнии, огоньки, почему-то трава. Зеленая.

– Есть. Колдун берет силу внутри. А я – снаружи. Из природы. Вот ты – колдунья. У тебя внутри источник.

– Охренеть, – констатирую я.

– Не ругайся, не стоит. Нельзя ругаться, так ты злых духов призываешь.

– Да пошел ты…

Он тихо фыркает.

– Подожду тебя снаружи.

Некоторое время я лежу и пялюсь в потолок, вернее, в свод палатки. Или юрты – как эта фигня называется? О, фигвам. То есть вигвам, конечно. Потому что юрта – это у монголов. А передо мной все же чувак, больше похожий на индейца. Грязно-серый свод войлочного вигвама расписан примитивными рисунками и символами, синими и красными. Похоже на наскальную живопись. Сам вигвам куда больше, чем я представляла себе подобные конструкции. В центре его можно встать в полный рост. Один сектор отгорожен цветным полотнищем. Видимо, там спальня. Я же валяюсь с другой стороны, почти рядом с выложенным из камня очагом. Понятное дело, погасшим. Да что там, судя по содержимому – давно не используемым. Ну правильно, в палатке костер разводить – так себе затея. Если погода позволяет – готовить лучше все же на улице. Вообще я не фанат природной романтики, но в школе пару раз ходила в поход с палатками. Норм, не померла. Комары меня пытались, конечно, унести в лес, но я им не поддалась. В пруду обнаружились пиявки, в гречке с тушенкой попадался песок, горелый зефир – вовсе не вкусно, а прятаться от учителей в кустах и пить какую-то бормотуху не сказать, что весело. Ну и разумеется, мы полночи блевали, так что воспоминания у меня так себе. В общем, по доброй воле я бы на такое не подписалась, но в целом не помру от спартанских условий.

Палатка так палатка. Лучше, блин, чем реанимация.

Сомнений у меня не было: в своем мире я или померла, или переломалась к чертям собачьим. Городская среда у нас не особо приспособлена для инвалидов, пенсия дерьмовая, а реабилитация обычно платная, поэтому я бы предпочла первый вариант. Тем более если Муськи тоже не стало.

Именно беспокойство за подругу заставило меня взять себя в руки. Сдается мне, что гребаный шаман явно все это подстроил. Не зря же две недели уговаривал. Но Муська-то тут при чем? И во что я, блин, одета? Кто стырил мои почти новые джинсы и удобнейшие кроссовки? А рюкзак, а телефон, а кожанка? Вот за конспекты я не переживала, хрен с ними. А шмотки ужасно жалко, у меня не такая большая пенсия, я кожанку на Авито брала, где я еще такую найду? Что-то мне подсказывает, что здесь нет Авито. И вообще нет цивилизации. Хотя штанишки на мне прикольные. Кажется, даже шелковые. Ткань тонкая, скользкая, почти невесомая, и цвет очень красивый, лазоревый. А сверху – хлопковая белая сорочка с длинным рукавом и завязками на шее. Очень практичный наряд для похода с палатками.

Кое-как я села, поискала глазами обувь. Даже тапочек рядом не обнаружилось. Видимо, придется босиком. Поднялась, с трудом удерживая равновесие – голова кружилась. Откинула в сторону “дверь” – лоскут, прикрывавший дыру в войлоке – и, наклонившись, вылезла наружу.

Гребаный шаман сидел на камне спиной ко мне и что-то помешивал в котелке. Пахло мясом. Я тут же вспомнила, что не успела пообедать, и громко сглотнула. Он обернулся, оглядел меня с ног до головы и кивнул. Спросил:

– Разделишь со мной трапезу?

– Это какой-то ритуал? – с подозрением спросила я. – Типа “мы ели из одной миски и теперь братья навеки”.

– Ты никак не можешь быть мне братом, Дара, – спокойно ответил шаман. – И нет, это не ритуал. Просто приглашение.

– А! Тогда разделю. В смысле, пожру.

– Прекрасно. Миски на траве возле гэра, подай.

Я беспомощно оглянулась, пытаясь понять, что такое гэр. Фигвам, да? Ну конечно, он. Больше ничего тут не было. Только трава. И горы вдалеке. И облака в небе. Гор я не видела ни разу, поэтому разглядывала их широко раскрытыми глазами. Вот бы сходить туда, поближе к ним! А трава тут какая высокая, мне по пояс и выше. Поди и клещи водятся, и змеи. Нет, что-то я не хочу уже гулять.

Наш (точнее, его) фигвам стоял на вытоптанном пятачке. Возле одной из войлочных стен и в самом деле обнаружилось заботливо расстеленное полотенечко, а на нем – две перевернутые деревянные пиалы и тут же – несколько ложек из желтоватого пластика. Ну, наверное, не пластика, а какой-нибудь кости. Но я в ложках не разбираюсь. Главное, чтобы они были чистыми. Я подхватила миски и ложки и принесла их шаману.

– Я забыла, как тебя зовут.

– Шаардан.

Он взял протянутую миску и щедро плюхнул туда здоровенный кусок мяса с жиром.

– Эээ, это не курица? – грустно уточнила я.

– Баранина.

– Я такое не ем.

– Ладно, – шаман был на удивление равнодушен.

Он поставил миску на землю, а во вторую налил бульона с овощами, какой-то зеленью и круглыми белыми шариками. Поскольку другой еды на горизонте не наблюдалось, я решила не выделываться.

– Что же, нормальное такое грузинское блюдо, – забрала я свою порцию. – Жричодали называется.

– Что? – на миг вышел из равновесия шаман, забавно округляя глаза. – А-а-а, понял. Садись, ешь. На ужин я попробую поймать куропатку. Голодной не останешься.

Ты погляди, какие мы щедрые! Даже подозрительно! Ах да, я же избранная и должна спасти мир. Я нужна ему живой и относительно здоровой.

В целом похлебка была… приемлемой. Я готовлю еще хуже, если честно. Шарики соленого сыра мне даже понравились. А зелень прекрасно заглушила вкус всего остального.

– Надо помыть посуду?

У нас с Муськой был принцип: одна готовит, другая моет. Это справедливо, несмотря на то что готовила обычно Муська. У нее это прекрасно получалось. А вот посуду мыть она не любила, а если мыла, то медленно, очень тщательно и исключительно в перчатках. Да еще потом бумажными полотенцами протирала. Это ее так бабушка приучила.

– Оставь, я сам, – мотнул головой шаман, а потом выплеснул остатки бульона и поставил перевернутую миску на землю. – Никогда не доедай все до капли. Оставляй духам.

– Э-э-э… ну ладно. Слушай, Шаардан, а что с Муськой?

– С кем? – фальшиво изобразил удивление шаман.

– С моей подругой. Мы с ней вместе… того-этого.

– Не понимаю.

– Чего непонятного? – разозлилась я. – Муська. Машка. Мария Сергеевна. Моя подруга. Мы с ней вместе вылетели на самокатах под автобус и вместе же померли, судя по всему.

– Я не знаю, – развел руками мужик. – Я только тебя забрал.

– С этого места поподробнее, пожалуйста.

– Ты ведь и сама все знаешь. Ты умерла там и возродилась здесь. Я забрал тебя и провел дорогой теней. В тебе очень много внутренней силы, поэтому все получилось.

– Да нет во мне никакой силы!

– Точно? – прищурился шаман. – А если подумать?

Глаза у него были черные-черные. Даже зрачка не видно. Страшные, прямо сказать, глаза. А в остальном – он вполне себе годный, как сказала бы Муська. И ему точно не пятьдесят. Куда моложе.

Сейчас, когда лицо без боевой раскраски, можно разглядеть и гладкие щеки, и длинные черные ресницы, и морщинки в уголках глаз. Кожа гладкая, смуглая, без прыщей и оспин, седины в черных волосах не наблюдается. Ну максимум тридцатник. Норм. Не мужик с обложки, но и не урод, в общем.

– Дара? – чуть удивленный голос шамана прерывает мое бесцеремонное разглядывание. Я неохотно отвожу глаза.

– Что?

– Странное.

– Ну, я могу пожелать чего-то плохого человеку, и оно сбудется, – нехотя признаюсь я. – Но у меня тоже сбудется. Короч, я как-то своему брательнику послала лучи поноса. Его очень даже пронесло. А через пару дней я траванулась шавухой, и пронесло уже меня. Ну такое, если честно.

Шаардан моргнул. Потом моргнул еще раз.

– Да, я понял. А хорошее сбывалось?

– К сожалению, нет. Ни разу.

– Жаль. Еще что-то?

– Ну… – я задумалась. – Когда я иду в магазин, у меня в кармане ровно столько нала, сколько нужно. Я, конечно, давно с карточкой хожу, но иногда и с налом. И на кассе мне всегда до копейки хватает. Нет, ну я не совсем тупая, приблизительно прикидываю общую сумму, но чтобы до копейки – это пипец странно. Выгребаю мелочь из кармана всегда.

– Смешной, но бесполезный дар, – усмехнулся шаман. – Еще что-то?

– Вроде все.

– Дождь, снег, огонь вызывала?

– Нет, конечно!

– А могла бы. Судя по глазам – у тебя две стихии, вода и огонь.

Я недовольно засопела. Терпеть не могу, когда кто-то говорит про мои глаза. Ну да, разные. Но это гетерохромия, а не уродство!

– У тебя очень красивые глаза, Дара, – словно прочитав мысли, заметил Шаардан. – И да, для колдунов это нормально. Ты у меня ничего спросить не хочешь?

– Что с Муськой, гад? – снова разозлилась я. – Пока я не узнаю, что с ней, я с тобой сотрудничать не буду!

– Справедливо, – неожиданно согласился Шаардан. – Цена назначена, я так понимаю?

В его словах явно был подвох, но я не слишком хорошо соображала (как и всегда, в принципе). Поэтому кивнула.

– Мне нужно знать, кто она. Какая она.

Я удивленно поглядела на шамана и начала рассказывать:

– Она красивая. Волосы светло-русые, глаза голубые, грудь третьего размера. Выросла с бабушкой…

– Нет-нет, – перебил меня Шаардан. – Покажи мне. Я сейчас возьму тебя за руки, наши головы соприкоснутся, и ты представь свою Муську. Я увижу.

– Для тебя – Марию Сергеевну!

– Я понял. Сиди ровно.

И он встал на колени рядом со мной так близко, что я заглянула ему в глаза – и ничего не увидела там, кроме кромешной тьмы. Зрачка, кажется, у него не было вовсе. Может, он обкурился чем-то? Не похоже. Ведет себя вполне адекватно, рассуждает здраво, не дергается и не тянет слова. Видимо, это такая особенность организма – как моя гетерохромия. Смотрит так… словно ждет чего-то. А чего ждет?

Тяжело вздохнув, шаман положил мне на макушку тяжелую ладонь и силой наклонил мою голову. Наши лбы соприкоснулись. Пальцы сплелись. Наверное, мне должно быть противно – чужой человек в личном пространстве, но нет, противно не было, только некомфортно. Во всяком случае, он ничем не вонял.

Я закрыла глаза и представила себе Муську: такой, какой я ее впервые увидела. Тоненькая, воздушная, в клетчатом сарафане и белой водолазке, с двумя почти детскими косичками. Она стояла возле окна, и солнце подсвечивало ее со спины так, что она вся сияла. Широко распахнутые глаза, растерянная улыбка, робкий голосок. Ее хотелось защищать. Чем я потом и занималась. А она – защищала меня. Как уж умела. Мы были как сестры. У меня не было друга ближе. Да что там друга – человека роднее не было.

А потом я вспомнила, как Муська вылетела прямо под колеса автобуса – и что на нее нашло? Она всегда была такой осторожной, такой боязливой! Словно… словно ее кто-то заставил сделать это.

Отпрянув от шамана, я с ненавистью закричала ему в лицо:

– Это ты? Это ты все подстроил? Она умерла, чтобы я пошла за ней?

По щекам потекли слезы. В груди защемило.

– Тихо, – шикнул на меня Шаардан. – Клянусь, я не имею к этому… происшествию никакого отношения. Мне была нужна только ты, а ее я совсем не знаю. Но я буду ее искать.

– Как? Как искать?

– В долине теней. Она яркая. Теперь я знаю свет ее души. Если она умерла – я найду.

– А если нет? – всхлипнула я.

– Буду искать в твоем мире, – он осторожно положил руку мне на плечо и заглянул в лицо. – Я ее найду, слышишь? Не обещаю, правда, что живой. Не надо плакать. Слезы тебе ничем не помогут, только обессилят. Сейчас тебе нужно больше есть и больше спать. Нужно восстановить твою энергию.

Я удрученно кивнула, а потом сообразила:

– Постой, ты же говорил, что у тебя нет своей магии?

– Верно.

– Но ты забрал меня, а теперь собираешься искать Муську?

Он смутился и отодвинулся от меня подальше.

– Ты все правильно поняла. Я шел обратно по теням за счет твоей магии. И у меня еще немало ее осталось.

Я хотела было разозлиться, но вместо этого широко зевнула. Я вроде как пока не верю в эту его магию-шмагию. Может, я вообще лежу в реанимации, и это все предсмертный бред. Но в целом прикольно, воздух тут такой чистый, травы пахнут, небо красивое, тепло. В Москве-то конец сентября, скоро дожди, а тут – лето. Терпеть не могу дожди. И зиму тоже не очень люблю. Наверное, это потому, что я всю жизнь зимой мерзла. Со шмотками нормальными у меня туго было, окно в папкиной квартире с трещиной. Короче, лето лучше.

– Иди ложись в гэре. Там за занавеской – постель, – заботливо поставил меня на ноги Шаардан. – Иди-иди.

Усталость навалилась на меня плотным, тяжелым одеялом. Я пошатнулась. И тогда он подхватил меня на руки и понес сам.

Глава 3. Ментальная эротика

Ночью мне стало холодно. Я открыла глаза в кромешной тьме и сначала подумала, что все это было сном. Я или на своей постели в общежитии, или на койке реанимации. Но, ощупав себя руками, поняла – фиг вам. В смысле, фигвам. На мне – все та же рубашка и шелковые штаны. Без трусов и лифчика, между прочим. А в реанимации, я слышала, голые лежат.

Страшно хотелось в кустики. И пить. В горле пересохло как в пустыне. Кое-как, на коленях, я выползла из-за занавески. Светлее не стало. С трудом я нашла выходвыглянув из фигвама, замерла от восторга. Я – человек циничный, даже грубый. Но красота звездного неба поразила даже мою зачерствелую душу. У меня дух захватило от бескрайнего простора и холодного, почти морозного воздуха. А как сладко пахла ночная степь! И дышала бы ей, дышала бы полной грудью… если бы не определенные потребности организма. Кстати, здесь есть лопухи?

В походе мы всегда организовывали ямы. Такие, с оградкой и досочками. А здесь куда? Где этот проклятый шаман? У меня к нему вопрос жизни и смерти!

Шаардан спал у едва тлевшего костра, завернувшись в одеяло. Не храпел, не дергался. Даже будить его жалко. Но не идти же мне, извините, прямо в травку?

– Я здесь был один, – не открывая глаз, пробормотал шаман, снова читая мои мысли. – Ничего не устраивал, никого не стеснялся. Прости, утром я что-нибудь придумаю. Пока же справь надобности за шатром.

Я сердито фыркнула и воспользовалась его советом. Босые ноги мигом намокли от росы, я застучала зубами.

– А одеяло только одно? – кисло поинтересовалась, возвращаясь.

– Да. Но я утром…

– Что-нибудь придумаю, ясно, – закончила за него я. – Холодно, блин!

– Ложись рядом со мной. Вдвоем теплее.

– Ну да, помечтай.

– Какая капризная мне досталась ученица! – Шаардан все же сел и мотнул головой. Волосы у него совсем растрепались. Вот так, в темноте, он казался юным, почти мальчишкой. – Хочешь, спи на земле. В одеяле совсем не холодно. А я пойду в шатер.

– Хочу.

– Ложись.

Он поднялся. В отличие от меня, спал шаман без рубашки. Не то чтобы я много разглядела – только черные татуировки на спине и плечах – но сложен он был весьма неплохо. Никакого брюшка не было и в помине. Не испытывая ни малейших угрызений совести, я легла на его одеяло, еще теплое и хранящее запах мужчины. Не пота, нет. Полынь и дикий мед. Завернулась в колючую ткань, мигом согреваясь. Стало так уютно и, пожалуй, привычно, что глаза закрылись сами собой. Я ведь долго спала дома на полу, когда диван совсем развалился. Не под открытым небом, конечно, но вот так же – укутавшись в одеяло.