По дороге из битого стекла

© Крисия Ковальски, 2025

ISBN 978-5-0059-6466-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЕКСЕЙ КЛИМЕНКОВ. ЧУЖОЙ ЧЕЛОВЕК

Будь готов к предательству любого из своих людей,

но особенно того, кому ты доверяешь больше всех.

Аль Капоне

Не слушай тех, кто много обещают,

Они обычно ничего не выполняют.

Гони друзей, что предали однажды,

Кто предал раз, предаст тебя и дважды.

И не ищи любви, где нет ответа,

в любви есть двое, нет других сюжетов.

Омар Хайям

Кристинку он взял с шестилетним ребёнком. С первого же взгляда, как увидел её, понял, что эта хрупкая девушка с обломанными крылышками – подранок, ставшая жертвой мужского предательства и подлости. Даже для его матери поступок сына стал полной неожиданностью. Посмотрев на худую испуганную невестку, она презрительно произнесла «Она же не для твоего размера, сынок. Тебе девчонку надо видную, статную, ты же такой рослый, большой. Что ты с такой пигалицей делать-то будешь?» А отец усмехнулся словам жены. Что мужчина делает с женщиной, это и его сыну уже понятно, даже если она и пигалица ещё, эта женщина.

Алексей тогда мать не послушал, не слушал он и друзей, недоумённо поглядывающих на его невесту на свадьбе. Только загораживал её своей широкой спиной от любопытных взглядов гостей, друзей и родственников, а она испуганно прижималась к его сильному плечу…

Тогда на свадьбу приехали подруги Кристины из деревни, налегали на шампанское, смешивая его с более крепкими напитками, хохотали в голос и с любопытством, не стесняясь, разглядывали жениха и его родителей.

– Ничего, пусть, молодые ещё, глупые, – успокаивающе произнёс тогда его отец, – Виктор Сергеевич, – Из деревни выбрались. Ну что они там видели, дурёхи малолетние? Ну да ничего… Это хорошо, что жена деревенская. Деревенские девушки трудолюбивые, рукастые. Будет хорошей хозяюшкой.

Кстати, сама деревенская родня на свадьбу так и не явилась. Не приехали и ни копейки в качестве свадебного подарка не дали. Будущая тёща категорично сказала накануне свадьбы:

– Сколько раз ты ещё замуж будешь выходить? А нам, что же, каждый раз тратиться?

Алексей успокаивал свою плачущую невесту:

– Ну и ладно, Кристин… Нам и не нужно ничего. Мы сами справимся. Я для тебя, Кристинка, жилы порву, но ничего не пожалею.

А Кристина так и была на свадьбе – зарёванная, с несчастными опухшими глазами, пряталась за него от всех.

И потом долго ещё ловил её этот затравленный взгляд, но упрямо твердил себе, что отогреет её, своей любовью отогреет и вернёт к жизни, снова заставит смеяться и быть смелой. Он старался как мог и даже больше, чем мог. Он принял её сына как своего, как родного. Алексей сразу признал маленького Вадьку, называл «сынок», дарил игрушки, купил дорогую одежду, обувь, сам в школу его отвозил и забирал, сам с ним уроки делал и сам на родительские собрания ходил. Он учил его драться, когда одноклассники начали обижать маленького и худенького новенького мальчика. Он сам заступался за него перед учителями, когда Вадька, уже освоившись в новой школе, попал в плохую компанию и начал хулиганить. Он сам вставлял разбитые мячом окна, ловил пасынка с сигаретой или бутылкой пива, а потом увозил в лес на рыбалку, чтобы приучить мальчишку к нормальной жизни.

Кристина в воспитание сына не вмешивалась, вообще мало обращала на него внимания. И то, что она старше мужа на шесть лет её волновало сильнее, чем поведение сына. Она всем своим видом показывала, что только уступает желанию своего мужа, сама его не разделяя. И как на свадьбе, когда прятала от его поцелуев зарёванное лицо, так и потом отворачивалась, нервно вздрагивала от его прикосновений, отговорками пыталась избежать интимной близости.

Алексей всё понимал и не давил на свою жену, говорил с ней ласково, как с больным ребёнком, терпеливо ждал, когда сердечко его жены оттает и с трепетом забьётся для него. Ведь забьётся же?… Хотя бы просто из-за благодарности к нему забьётся с ответной любовью!

А ответную любовь жены он пытался заслужить каждым своим поступком, каждым словом, каждым действием. И дня не проходило, чтобы он не окружил заботой и вниманием свою жену. Кристина принимала заботу мужа как должное и даже отмахивалась, отворачивалась и нервно дёргала плечиком, когда Алексей пытался её поцеловать.

– Алёшенька, – решилась как-то спросить мать, – А жена тебе родного-то родит? Как родного внучка хочется… – и тут же, встретив обжигающий взгляд сына, осеклась, устыдилась.

А те, кто не знал, что Вадька неродной, с первого взгляда наивно умилялись:

– Как на отца-то похож! Одно лицо с тобой, Алексей.

От таких слов Алексей едва сдерживал горделивую улыбку, и вправду позабыв, что отец этого чудесного шаловливого мальчугана не он совсем. Не он, Алексей Клеменков, а какой-то незнакомый мужчина. Вскоре он настоял, чтобы Вадька носил его фамилию – Клименков. Если семья, то, значит, семья, всё по-настоящему. Кристина была не против. Ей было всё равно. Она снисходительно разрешила:

– Ладно, пусть будет твоя фамилия. Только не забывай, что это женщина с ребёнком принимают мужика в свою семью. Это мы тебя приняли, а не ты нас.

На что свекровь только презрительно хмыкнула. Кто бы говорил! Та, что с пластиковым пакетом из супермаркета, набитым ношеными вещами, пришла к ним дом! Не сказать, чтобы Алексея слова жены не задели. Задели, конечно, и сильно. Но вида он не подал. Алексей вообще, как человек пять лет отслуживший в армии по контракту и получивший звание офицера, привык всегда и в любых обстоятельствах держать свои эмоции под контролем и не показывать их окружающим. Зато его Кристина поступает честно, не хотела казаться примерной невесткой и женой и не старалась кому-то угодить. Она так же спокойно и невозмутимо, как и вела себя обычно, переложила заботы о доме, сыне и муже на свекровь. Ведь Мария Ильинична Владика приняла, ради семейного счастья сына старалась с невесткой не конфликтовать, даже замечаний ей не делала. Хотя была недовольна многим. Ох, как многим Мария Ильинична была недовольна! И грязными колготками невестки, забытыми в ванной, куда после Кристины шёл в душ Виктор Сергеевич, муж Марии Ильиничны. И немытой с утра посудой и пылью на подоконнике и мусором на ковре. Пыль в квартире Кристина не замечала, придерживалась принципа – кому надо, тот пусть и делает. Вот Мария Ильинична, засучив рукава домашнего халата, и бралась отмывать грязную посуду, соскабливая с неё остатки засохшей еды. Алексей, придя домой, тоже брался за пылесос, а потом стирал грязные штаны Владьки. Ведь не наденешь же на ребёнка их завтра в школу. Обеды и ужины готовила свекровь, Кристина вполне обходилась салатиками и пельменями. Но допустить, чтобы ребёнка кормили одними полуфабрикатами Мария Ильинична не могла, вот и вставала за плиту каждый день… Да и бог с ним, с обедом и ужином! Лишь бы невестка к сыну ласкова была, носик свой хорошенький не морщила и не хлопала демонстративно дверью спальни, отправляя сына ночевать на диванчике в кухне.

Алексей тогда ещё питал наивные иллюзии насчёт своего брака, считал, что если дать жене всё, что ей хочется, то она не уйдёт. С ним будет, хотя бы из благодарности. И крутился на двух работах, работал без выходных и праздников, чтобы только внести первый платёж в ипотеку и переехать в свою собственную квартиру. Это было условием Кристины:

– Долго так с твоей матерью не вытерплю. Или разъезжаемся или прощаемся.

– Да чем же она тебе мешает-то, Кристинка? Ведь не знает, как угодить получше… – изумился тогда Алексей.

– А тем и мешает, что угождает, – фыркнула молодая жена и плечиком так повела в капризной манере, в какой только она и могла это делать.

Новая квартира была не в пример больше родительской и просторней: светлая кухня с балконом-лоджией, три комнаты, ванная и туалет не совмещённый, как в прежней квартире, а раздельный. Кристина оживилась, стала ходить по мебельным магазинам, выбирать обои и шторы. Потом Алексей купил машину и обучил жену вождению, не хотел, чтобы она стояла на остановках и мёрзла, дожидаясь автобуса. А когда он машину на жену оформил, она впервые его поцеловала сама, страстно, искренне. Его сердце тогда чуть из груди не выпрыгнуло, еле его удержал, так счастлив был…

Кристина стала расцветать на глазах. Она была из тех женщин, кому шёл возраст, появилась лёгкая полнота. Она уже ничем не напоминала ту худую испуганную девочку как тогда четыре года назад на свадьбе… Волосы уложены по-новому, новая шубка из голубой норки так к лицу, сапожки на высоких каблучках, золотые серьги в ушках, золотые колечки на пальчиках, французский маникюр на ноготках, шлейф утончённых духов. Чудо как хороша! Роскошная женщина, которую только беречь и баловать, чем Алексей и занимался. Покупал ей путёвки в пятизвёздочные отели в Турции и Греции, правда, сам поехать с женой не мог. Что поделаешь – работа… Но зато Кристиночка возвращалась посвежевшая, загорелая, с модными обновками, счастливая. А ему другого и не нужно. Приезжал домой поздно и усталый, даже вымотанный, но, перед тем как в дом войти, не забывал купить цветы и любимые Кристинины конфеты из бельгийского шоколада в дорогом супермаркете, расположенном на первом этаже их нового многоэтажного дома.

Женька Крутков, его лучший друг ещё по службе в армии, а сейчас служивший в милиции, казалось, терпеть не мог Кристинку, на дух её не переносил.

– Ты, Лёха, человек с характером, а позволяешь собой вертеть. Пляшешь под дудочку эгоистичной бабы, – сквозь зубы с явным презрением говорил Женька.

Алексей не возражал по старой армейской дружбе, но неприятный горький осадок всё же оседал где-то на дне души… Как-то вернувшись раньше обычного с работы, он увидел Женьку Круткова выходящим из его подъезда. Хотел было окрикнуть друга, но что-то заставило сдержаться. Что-то неестественно суетливое было в движениях Женьки, ему не присущее…

Алексей, сам не зная зачем, быстро-быстро вбежал по ступенькам на свой этаж, открыл дверь своим ключом, звонить не стал… Кристина только что вышла после душа в тонком полупрозрачном халатике, кожа ещё влажная от воды. И зачем она мылась в середине дня? Она имела привычку принимать душ только вечером перед сном. Встретила его в прихожей слегка растерянная, бросилась к нему, обняла за плечи, прижалась.

– Женька… Он у нас был? – резко спросил Алексей, дыша рвано, прерывисто не то от быстрого подъёма по лестнице, не то от неизвестного досадного волнения, обжигающего его всего изнутри. Он даже за тонкие её запястья схватил и с силой отвёл её руки от себя. Кристина же смотрела на него спокойно, чуть пухлые губы растянулись в ласковой улыбке.

– Ну вот ещё! – звонко рассмеялась и призывно облизнула губы кончиком розового язычка, – Напридумываешь себе всякого, а потом сам же и маешься!

Алексей хотел было сказать что-то, возразить, выплеснуть клокочущий в груди жар наружу, но мягкие податливые губы жены впились в его упрямо сомкнутые губы и заставили разжаться в страстном поцелуе, таком страстном, что через минуту Алексей забыл всё…

И всё же лучший друг Женька начал как-то внезапно отдаляться. Сам не звонил, только если отвечал на звонки Алексея и то как-то сдержанно без прежней душевной теплоты. А встречи и вовсе отменял, ссылаясь на страшную занятость то на работе, то на даче у родителей.

После четырёх лет брака Алексей осмелился впервые настоять на своём и потребовал у жены родить ребёнка. Да, он любил Вадьку, обожал как своего собственного, но хотел ещё одного общего, хорошо бы девочку… Такую маленькую, красивенькую и капризную, как Кристинка. Вот он бы баловал её! В первый раз жена промолчала, сделала вид, что не поняла или не заметила. Тогда Алексей чуть позже уже напрямую спросил:

– Кристина, когда собираешься беременеть?

А в ответ жена вдруг разрыдалась, громко, с истерикой, заламывая руки и шатаясь по комнате, как безумная. Алексей испугался такой реакции, принёс стакан с водой, успокоительные капли, заставил жену их выпить, а потом долго укачивал её всхлипывающую и дрожащую на руках. Сначала Кристина отталкивала его, отпиралась, а потом притихла, шмыгнула носом и призналась, что сама давно хотела забеременеть, но всё никак не получалось. И врачи сказали, что у неё не будет больше детей…

– Ну прости, прости меня, маленькая! – расстроенно извинялся Алексей, – Почему раньше-то мне не сказала? Почему скрывала?

– Боялась, что узнаешь и бросишь. Можешь развестись со мной, – глухо прошептала Кристина, уткнувшись лицом в его плечо, – Найдёшь себе здоровую, она родит тебе детей. Я пойму…

– Кристин… Ну что ты в самом деле! Какая другая? Мне ты нужна, – произнёс тогда он, чувствуя, как в горле встаёт ком и не даёт ему продохнуть то ли от нежности, то ли от жалости к жене. Разговоры о детях больше не велись. Это стало запретной темой.

Вот тогда-то Алексей по-настоящему искренне поверил, что Кристина его полюбила. В их семье достаток, который он, как и обещал пять лет назад на свадьбе, обеспечил. И жилы рвал, и ночами не спал, и выходных не видел, но обеспечил. Владик тоже растёт здоровым, почти беспроблемным ребёнком. Поэтому уход жены стал неожиданным и от того страшным ударом. Она просто собрала вещи, когда Алексей был на работе, забрала ключи от машины, погрузила вещи в машину, забрала Владьку и уехала, ничего не объяснив. Позвонила только на следующий день, когда Алексей извёлся в бесплодных поисках жены и сына. Сообщила сухим и чужим каким-то голосом, что ушла к Женьке Круткову, с сыном попросила не общаться и потребовала заняться подготовкой документов к разводу. Молодая женщина напомнила, что квартира была нажита в браке, а она, Кристина, никому ничего дарить не собирается. Но делить будут по-честному – часть Алексею и две части ей и Вадьке.

– Я была тебе хорошей женой, – холодным чужим голосом произнесла Кристина, – будь любезен за это заплатить!

– А как же… – от возмущения Алексей едва мог произнести только это и даже не нашёлся что сказать. Слова, как рой суетливых мушек путались в его сознании, проносились мимо, не желая вставать в ровную осмысленную фразу,, – Вадька… Он же мой сын.

– Ты ему чужой человек, хочу тебе напомнить. Да никто он тебе! Никто! Слышишь! – раздражённо прокричала в трубку жена, теперь уже бывшая. И мгновенно теряя сдержанный холодный тон, добавила резко, голос её звенел от злости, – И ты ему никто! Ты чужой ему человек, Клименков! Чужой! Оставь нас в покое! Вот привязался же!

А дальше послышались гудки в телефонной трубке. Равнодушные и однообразные, до умопомрачения раздражающие.

И А дальше послышались гудки в телефонной трубке. Равнодушные и однообразные, до умопомрачения раздражающие. Алексей ещё долго стоял в пустой тёмной кухне, сжимая в руке безмолвную телефонную трубку и невидящим слепым взглядом смотря в окно, где мигали огни проезжающих по автостраде машин, слышался людской говор и постукивание веток в оконное стекло. Всё. Всё кончено. Жизнь разбита. Поломана. Всё, к чему он стремился, чего добивался упорным трудом и многодневным терпением, рухнуло, распалось от малейшего дуновения ветерка, как карточный домик. И не сразу даже он сообразил, к кому ушла его неверная жена. А когда, наконец, до сознания дошло, что это его лучший друг, проверенный годами и армией, Женька Крутков, то перед глазами всё поплыло, побагровело. Алексей с диким рёвом отшвырнул телефон и начал крушить всё вокруг. Всё что попадалось под руки – посуда звякала и билась, полка с грохотом упала на пол, стулья отлетели, царапая дорогой итальянский кафель на стене, занавески из тонкого, но крепкого итальянского шёлка, трещали и рвались в клочья. И только когда изодранные в кровь руки уже не могли ломать и крушить, Алексей обхватил ими тяжёлую, ставшую чугунной голову, и упал на колени, сил не оставалось даже на то, чтобы подняться.

На следующий же день Алексей встретил сына возле школы. Мальчик вышел вальяжной походкой и прошёл мимо, не глядя на мужчину, стоящего возле чугунной кованой ограды.

– Сын, здравствуй, – окликнул его Алексей.

Вадька обернулся, взглянул на мужчину сузившимися от презрения глазами и произнёс:

– Мужик, ты обознался. Я тебе не сын. И ты мне чужой.

И сразу же резко повернулся и побежал, боясь, что Алексей будет его догонять. Но мужчина этого делать не стал, он прижался спиной к холодному чугунному забору, ища точку опоры, потому что голова вдруг резко пошла кругом, а в груди гулко забухало. «Действительно… Чужой человек. Чужой…», – пронеслась полная горечи мысль в его сознании. Алексей ещё немного постоял, прикрыв глаза дрожащей ладонью, а потом неторопливо с тяжело опущенными плечами побрёл вдоль забора к парковке.

Потом начался бракоразводный процесс с разделом имущества. Кристина ничего не хотела уступать. Она требовала две третих нажитой в браке квартиры, машина и так была записана на неё.

– Я была тебе хорошей женой. Поэтому будь добр, заплати мне за все годы брака, – цинично и бездушно произнесла Кристина перед слушанием бракоразводного процесса.

Алексей был и не против отдать этой женщине всё, что она с такой мелочностью требует, если бы не мать. Мария Ильинична очень болезненно перенесла расставание с Владиком и запрет с ним видеться, и отдать бывшей невестке квартиру, на которую её сын зарабатывал долгие четыре года, она не могла. Началась конфронтация. Чем бы всё закончилось, неизвестно. Возможно, Алексею удалось бы отсудить квартиру, если бы не встреча с Радионом Добровым, коллегой Женьки Круткова и их общим приятелем. Они посидели тогда до поздней ночи в квартире Алексея (ещё пока принадлежавшей ему), а наутро Радион предложил ему сменить обстановку, бросить всё и уехать, чтобы отвлечься. И возможность к тому же появилась хорошая – надо из Владивостока машину приятелю пригнать, он и заплатит неплохо. Алексей сгоряча тогда и согласился. До Владика добрался поездом, а уже оттуда поехал на машине, которая предназначалась для приятеля Радиона. Только когда он выехал из города, даже пригород толком проехать не успел, как его тут же остановил первый же попавшийся на трассе патруль. Служебная собака принюхивалась к колёсам и вдруг сначала тихо заскулила, а потом яростно залаяла. Патрульные обыскали машину и нашли пакет с белым порошком.

– Наркота. Ты влип, парень, по полной. Теперь не отмажешься, – произнёс сержант милиции, взвесив пакет в ладони.

А потом был суд и три года колонии общего режима. Естественно, бракоразводный процесс с разделом имущества закончился не в его пользу. Квартира отошла его бывшей жене, где она прописала его бывшего лучшего друга. То, что Женька Крутков подослал Радиона Доброва специально, и всё было подстроено умело и чётко организованно, не вызвало никаких сомнений у Алексея. Если его так цинично предала женщина, которую он любил, всю свою душу в неё вкладывал, то почему его не может предать и лучший друг? Видно, не такой он был и лучший…

НАЙТИ СОЮЗНИКА

…самый страшный гнев, гнев бессилия.

Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

В зале кинотеатра потушили свет, большой экран замерцал титрами, заиграла тихая мелодия, служившая фоном к фильму. Те, кто немного припозднился, осторожно проходили между рядами к своим местам. Хотя в зале народу было немного, можно садиться на любое свободное место. Мила слегка обернулась на шум и с замиранием сердца увидела, как силуэт Назарова надвигается на неё. Девушка закрыла лицо руками. Быть этого не может! Только не здесь… Но когда открыла глаза снова, то увидела, что Назаров сидит через несколько кресел от неё, а с ним рядом женщина и девочка подросткового возраста. Мила немного успокоилась. Но только немного. Она читала где-то в прессе, что у господина Назарова есть жена и дочь, но не видела их никогда. Когда девушка беспокойно зашевелилась, Иван повернулся к ней, проследил за её испуганным взглядом и сразу всё понял.

– Давай уйдём, – предлагает он, осторожно взяв Милу за руку и чувствуя её дрожь.

Девушка кивнула. Они поднялись со своих мест и начали осторожно пробираться к выходу. «Ну, вот и посмотрели кино», – досадливо думает Иван, крепко держа Милу за руку. Он напоследок не сдержался, уже возле входной двери обернулся и бросил быстрый взгляд в сторону Назарова и его семейства. Назаров невозмутимо смотрел в экран. Идеальная семейка, ничего не скажешь.

А в холле у Милы неожиданно началась истерика. Она хваталась руками за горло и не могла продохнуть. Иван удерживает девушку одной рукой за плечо, а другую прислоняет к её животу.

– Дыши, Мила! Дыши! Чувствуешь мою руку! Вдыхай… Вот так, спокойно, Мила, спокойно!

И когда девушка начинает дышать рвано и сипло, он ведёт её в туалет, брызгает на её лицо холодной водой, широко распахивает окно и подводит Милу к нему.

– Почему? Ваня, почему? – вымученно шепчет она.

– Почему он пришёл смотреть этот фильм? Да чёрт его знает! – со злостью отвечает Иван.

– Нет, не фильм… Почему он сломал меня, разрушил мою жизнь и спокойно ходит в кино? Сидит счастливый в окружении своей семьи… Почему он живёт как прежде?! Почему в его жизни ничего не поменялось?! – срывается на истеричный крик Мила, а в её больших зелёных глазах слёзы.

Иван молчит, давая возможность девушке выговориться. Может, хоть так ей немного полегчает, и она придёт в себя.

– Ваня! Я ведь верила, что мир справедливый и милосердный… А теперь как?! Как жить, понимая, что он никак не несёт наказание за содеянное?

– Мила, успокойся, прошу тебя! Да не думай о нём!

– Как не думать?! Когда он вот рядом. Сидит на нашем ряду и смотрит фильм!

– Ну и пусть себе смотрит! – не выдерживает Иван, – Да пусть он хоть засмотрится этим фильмом! Нам – то что?! – он обхватывает плечи Милы и трясёт её, – Мы должны жить дальше без него! Да, он забрал у нас прошлое. Но мы не должны допускать, чтобы он забирал наше будущее и настоящее! Надо жить дальше, Мила! Просто жить! И радоваться жизни. Даже назло ему радоваться!

Он резко отпускает девушку, подходит к умывальнику, включает воду на весь напор и подставляет лицо под ледяную струю. Мила молча наблюдает за ним какие – то доли минуты, а затем быстро подходит, резко выключает воду, прижимается к его мокрой слипшийся на твёрдой груди футболке и отчаянно – решительно произносит:

– Пошли в кафешку, купим пиццы, кофе. Нам всё это упакуют, а потом вернёмся домой и посмотрим какой-нибудь другой фильм по телевизору. Я уверена, да ты и сам увидишь, там лучше, интереснее фильм покажут.

Губы Ивана дрогнули в усмешке, он с облегчением произнёс:

– Вот такой ты мне больше нравишься, Милка! А то вздумала слёзы лить…

Вечером, как только Иван вернулся домой из отделения главного офиса, Мила уже ждала его, приготовив ужин. У неё были новости. Иван сразу заметил, как оживилось милое личико девушки.

– Представляешь, Ваня, – начала она, ставя на стол сковороду с жареной картошкой. – Я в магазин забежала, а там Мария Семёновна, директор школы, меня к себе подозвала и попросила на работу к ним выйти ну прямо срочно. Говорит, библиотекарша у них уехала, никого не предупредив. А сейчас найти им некого. Зарплата копейки, работать на полставки. Но я… всё равно согласилась.

Иван слушал сбивчивую взволнованную речь девушки и радовался. Он соскучился просто безумно и по её нежному мелодичному голосу, и по ласковой улыбке, и по зелёным кошачьим глазам. Но больше всего его обрадовала живость её взгляда, улыбки. Такой почти счастливой он не видел девушку с того дня, как в её жизнь пришёл Назаров…

– Правильно сделала, Мила, – одобрил он.

– Ваня, ты ведь не возражаешь, если я пойду работать?

– Ну что ты, Мила. Если ты так хочешь, то иди, – ответил парень, видя в её глазах оживление, и радовался. У Милы начал просыпаться вкус к жизни, интерес. Он постарается во всём поддержать её, помочь, пусть только она станет прежней.

Запчасти, заказанные в городе, из-за которых Ивану пришлось задержаться в деревне, ещё не привезли, но ремонта требовал бульдозер, стоявший в гараже. Иван согласился помочь новому механику, который должен был ехать на участок вместо Алексея. Весь день они провозились с бульдозером, но результат того стоил. Уже под вечер, когда рабочее время закончилось, и все механики пошли на ужин, Иван всё ещё задержался в гараже. Он уже вытирал гаечные ключи и убирал инструменты, как дверь открылась, и стройные женские ножки в изящных туфлях на высоких каблуках процокали по бетонному полу и остановились возле него. Иван поднял голову и увидел красивую эффектную блондинку. Молодая женщина опустила руку в дамскую сумочку, достала платочек и намеренно уронила его к ногам парня. Иван наклонился, осторожно взял кончиками пальцев платок, чтобы не запачкать тонкую батистовую ткань. Он поднялся и протянул упавшую вещь женщине. Она дерзко смотрела в его глаза, её нежные чуть пухлые губы изогнулись в усмешке.