Диагноз

Глава 1

Ветер, игривый и настойчивый, трепал изящные пряди ее каштановых волос, норовя сорвать с головы элегантную шляпку, но Инга лишь рассмеялась, прижав ее ладонью, и бросила взгляд на стремительно темнеющее небо над Москвой. Закат пылал, растекаясь по стеклам небоскребов алым и золотым витражом, будто сама столица подносила ей чашу с искрящимся вином в честь триумфа. Она стояла на краю крыши высотного здания, чувствуя под каблуками легкую вибрацию от городского ритма, и казалось, будто весь этот огромный, шумный, бесконечный мир лежал у ее ног, покорный и восхищенный.

Сегодняшний день был ее личным Апогеем. Защита проекта комплекса «Парящие сады» в районе ЗИЛа – не просто победа, не просто контракт. Это был звездный час, кульминация пятнадцати лет бесконечного труда, бессонных ночей, чертежей, которые съедали все свободное время, и сомнений, которые грызли изнутри, но которые она всегда умела заглушать железной волей. Жюри, состоящее из маститых, седовласых мэтров архитектуры, аплодировало ей стоя. Ее главный соперник, вечно язвительный Олег Семенович, с трудом скрывая досаду, пожал ей руку, пробормотав нечто лестное. Казалось, даже ветер свистел не просто так, а исполняя ее личную победную увертюру.

Она обернулась, ища в небольшой толке коллег и гостей единственного, чье мнение по-настоящему важно. Артур. Он стоял чуть поодаль, прислонившись к парапету, и смотрел на нее. Не на панораму города, не на закат, а именно на нее. Его взгляд, темный, глубокий, всегда такой сосредоточенный, сейчас светился неподдельной гордостью и такой нежностью, от которой у нее перехватывало дыхание даже после семи лет брака. В своем идеально сидящем темно-сером костюме он выглядел как сошедший со страниц глянца герой: успешный ресторатор, чьи заведения были на слуху у всей Москвы, мужчина, который мог позволить себе все, но выбрал ее.

Он поймал ее взгляд и медленно, словно наслаждаясь моментом, улыбнулся. Это была не та широкая, гостеприимная улыбка, которую он дарил клиентам или партнерам. Это была сокровенная, тихая улыбка, предназначенная только для нее одной. Улыбка, которая говорила: «Я знал. Я всегда в тебя верил». Инга почувствовала, как по ее спине пробежали теплые мурашки.

Она двинулась к нему, извиваясь между гостями, ловя на лету поздравления, кивая, улыбаясь, но ее магнитом тянуло именно к нему. К своему мужу. К своему дому.

– Ну, что, гений? – его бархатный голос прозвучал прямо над ухом, он обнял ее за талию, притянул к себе. От него пахло дорогим парфюмом, свежестью ветра и едва уловимым ароматом кофе из его же кофейни. – Готова признать, что ты – богиня архитектуры, или еще есть сомнения?

– О, еще какие! – она фыркнула, игриво стукнув его костяшками пальцев по груди, но прижимаясь к нему всем телом, жадно впитывая его тепло и уверенность. – Мне кажется, мне просто повезло с моделями освещения. И ты мне мешал, постоянно маячил перед глазами.

– Врешь, – он рассмеялся и опустил голову, чтобы коснуться губами ее виска. – Ты была бесподобна. Абсолютно. Они все это поняли.

Они стояли так несколько минут, молча, глядя на то, как город зажигает огни. Мириады огоньков, окон, машин, фонарей – вся эта бесконечная, пульсирующая жизнь. Инга чувствовала головокружительный восторг. Это был ее город. Ее победа. Ее муж. Ее жизнь, выстроенная, как идеальный чертеж, где каждая линия была на своем месте, каждая деталь продумана и воплощена в безупречных формах.

– Поедем домой? – прошептал Артур. – Я заказал ужин. Только для нас двоих. Шампанское уже охлаждается.

– Ты читаешь мои мысли, – она улыбнулась ему в ответ.

Их квартира в одном из старинных особняков в центре города, которую они отреставрировали вместе, встретила их тишиной и уютом. Артур действительно все подготовил: в гостиной мягко горели свечи, на низком столе стояли хрустальные фужеры, а в серебряном ведерке дожидалось своего часа шампанское. Из динамиков лилась негромкая, чувственная музыка.

Инга скинула туфли на высоченных каблуках и босиком прошлась по прохладному паркету к панорамному окну. Вид отсюда был не таким головокружительным, как с крыши небоскреба, но более домашним, своим. Она чувствовала легкую, приятную усталость в мышцах и сладкое предвкушение отдыха.

– Я сейчас, – бросил Артур, исчезая на кухне.

Она закрыла глаза, позволяя волне счастья накрыть себя с головой. Она вспоминала моменты сегодняшнего дня: faces восхищенных коллег, рукопожатия, слова признания. Вспоминала, как ее мама, дозвонившаяся прямо после защиты, плакала в трубку от счастья. Вспоминала лицо Артура. Это был идеальный день. Тот самый, который хочется сохранить в памяти навсегда, как драгоценный камень в оправе из обыденных будней.

– К столу, мадемуазель, – его голос вернул ее в реальность.

Он появился с подносом, на котором красовались устрицы, тартар из тунца и еще что-то изысканное и невероятно аппетитное. Он умел создавать праздник из ничего, а уж когда старался… Инга улыбнулась. Он был ее личным волшебником.

Они устроились на огромном диване, поджав под себя ноги, как дети. Артур ловко откупорил шампанское, пена брызнула игристо, наполняя бокалы. Он поднял свой.

– За тебя, Инга. Самая замечательная, талантливая и невероятно красивая женщина на свете. Я безумно горд тобой. И безумно тебя люблю.

– За нас, – тихо сказала она, чокнувшись с ним. Хрусталь звенел мелодично и чисто, как их чувства в этот вечер.

Они говорили обо всем и ни о чем. Смеялись над какими-то глупостями, строили планы на отпуск, который все никак не могли выбраться взять, мечтали вслух. Инга рассказывала закулисные подробности защиты, а Артур – забавный случай из ресторана сегодня днем. Время текло медленно и медово, наполненное теплом шампанского, теплом свечей и теплом его руки, которая не отпускала ее талию.

Позже, когда бокалы опустели, а свечи догорели почти до основания, он взял ее на руки и понес в спальню. Она вскрикнула от неожиданности и засмеялась, обвивая его шею руками. Он был сильным, надежным. Ее скалой.

В спальне царил полумрак, освещенный только светом фонарей с улицы, пробивавшимся сквозь щели жалюзи. Он опустил ее на кровать и принялся неспешно расстегивать пуговицы на ее блузке. Его прикосновения были знакомыми и до безумия желанными. Каждым движением он словно говорил: «Ты прекрасна. Ты желанна. Ты моя».

Она погрузилась в ощущения: шероховатость его подушечек пальцев на ее коже, запах его кожи, смешанный с ароматом шампанского, его вес, такой привычный и такой необходимый. В этот момент не было ни побед, ни проектов, ни городов у ног. Была только эта комната, только он и только она, две половинки одного целого, слившиеся в порыве страсти и нежности.

Позже, когда страсть утихла, сменившись томной, ленивой истомой, она лежала, прижавшись головой к его груди, слушая ровный, уверенный стук его сердца. Его рука медленно, почти бездумно поглаживала ее плечо, ее спину.

– Я безумно счастлив, – прошептал он в темноте, и его голос звучал сонно и глубока.

– Я тоже, – ответила она, и это была чистая правда.

Она потянулась, чувствуя, как приятно ноют мышцы, и в этот момент почувствовала странный, едва уловимый дискомфорт в правой груди. Легкое потягивание, крошечный укол боли, такой мимолетный, что его можно было бы принять за играющий нерв или последствие слишком тесного бюстгальтера. Она даже не поморщилась. Просто на секунду замерла, прислушиваясь к ощущению. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось.

«Наверное, просто перенапряглась сегодня», – мелькнуло в голове.

Она перевернулась на другой бок, пристроилась поудобнее, прижавшись спиной к теплому телу мужа. Его дыхание уже стало ровным и глубоким, он засыпал.

Инга закрыла глаза, прогоняя глупую мысль. Перед ее внутренним взором снова проплывали картины сегодняшнего дня: аплодисменты, улыбки, сияющие глаза Артура. Она мысленно примеряла на себя новую роль: не просто перспективный архитектор, а архитектор, победивший в серьезнейшем конкурсе. Жизнь была безупречна. Она лежала на самом дне чаши счастья, и ничто, абсолютно ничто не предвещало, что очень скоро кто-то выдернет пробку, и вся эта радость, вся эта уверенность, вся эта любовь утекут в никуда, оставив после себя лишь горький осадок и леденящий душу страх.

Но пока она этого не знала. Пока она просто засыпала с улыбкой на губах, убаюканная стуком сердца любимого мужчины, на самой вершине своего идеального мира.

Глава 2

Утро после триумфа было таким же идеальным, как и сам вечер. Солнечный свет, игривый и наглый, пробивался сквозь щели жалюзи, рисуя на полированном паркете длинные золотые полосы. Где-то за окном шумел город, но здесь, в их спальне, царили уют и безмятежность. Инга потянулась, как котенок, чувствуя приятную ломоту в мышцах – приятное напоминание о вчерашней ночи. Рядом на подушке лежала записка, написанная уверенным почерком Артура: «Убегаю раньше, ждут поставщики. Ты была потрясающей. Вечером жди сюрприз. Люблю».

Она улыбнулась, прижимая к губам листок бумаги. Он всегда умел сделать обычное утро волшебным. Казалось, что счастье – это не что-то эфемерное, а вполне осязаемая субстанция, которой можно дышать, которую можно чувствовать кожей. Она лежала еще несколько минут, наслаждаясь ощущением полного, абсолютного благополучия. Все было идеально. Карьера, любовь, жизнь. Все сложилось в единую, безупречную мозаику.

С наслаждением поднявшись с кровати, она прошлась босиком по теплому полу в ванную. Пространство было выдержано в ее любимых цветах – светлый мрамор, матовый хром, несколько живых растений. Большое зеркало во всю стену отражало ее фигуру – подтянутую, стройную, ухоженную. Женственную. Она поймала собственный взгляд в отражении и улыбнулась себе, еще раз мысленно похвалив за вчерашний успех.

Включила воду в просторной душевой кабине, пар быстро заполнил пространство, скрыв зеркало и очертания предметов. Горячие струи – это было именно то, что нужно уставшим мышцам. Она закрыла глаза, подставив лицо потоку воды, смывая остатки сна и шампанского. Мысли плавно текли от вчерашнего вечера к сегодняшним планам: нужно заехать в бюро, отдать распоряжения по началу работ над «Парящими садами», обсудить с командой график… Мысли были деловыми, четкими, радостными.

Она намылила руки ароматным гелем с запахом апельсина и имбиря и принялась скользить ладонями по телу. Плечи, руки, грудь… И вдруг ее пальцы наткнулись на что-то странное. Крошечное, размером с горошину, уплотнение в верхнем наружном квадранте правой груди. Не болезненное. Просто… чужеродное. Как будто под кожей спряталась маленькая, твердая бусинка.

Инга замерла. Вода продолжала течь по ее спине, но она перестала ее чувствовать. Все ее внимание было сосредоточено на кончиках пальцев, которые снова и снова исследуют это место, пытаясь понять, показалось ли. Не показалось. Шарик был там. Четкий, подвижный, с ровными краями.

«Ерунда, – тут же отрезал внутренний голос, тот самый, что всегда говорил ей идти вперед, не обращая внимания на трудности. – Само пройдет. Наверное, просто сбой цикла. Или лимфоузел воспалился от перенапряжения. С кем не бывает».

Она намеренно сильно потекла кожу мочалкой, как бы стирая саму память об этом ощущении, и быстро закончила душ. Вытерлась большим пушистым полотенцем, завернулась в него и снова подошла к зеркалу, уже протертому от пара. Лицо было немного раскрасневшимся, глаза сияли. Она внимательно посмотрела на свою грудь. Никаких видимых изменений. Все как всегда. Идеально.

«Вот видишь, – успокоила она себя. – Ничего нет. Показалось».

Но тень уже упала на ее идеальный день. Маленькая, почти невидимая, но тень. Она принялась решительно растирать кожу кремом, делая энергичный, почти болезненный массаж, словно пытаясь втереть в себя уверенность вместе с увлажняющим средством. Потом принялась суетиться: выбор одежды (деловой костюм, чтобы подчеркнуть статус), макияж (естественный, но безупречный), укладка (волосы послушно ложились в идеальную форму). Каждое движение было отточенным, привычным. Но внутри, под слоем косметики и дорогой ткани, копошился крошечный червь сомнения.

По дороге в бюро она заехала в свою любимую кофейню, но даже вкус идеально сваренного капучино показался ей каким-то пресным. Она ловила себя на том, что замирает на секунду, и ее рука сама тянется к тому самому месту, чтобы снова проверить, на месте ли «бусинка». Она ловила себя на этом и злилась, одергивая себя мысленно: «Прекрати! Не накручивай!»

В офисе ее встретили овациями. Коллеги, помощники, даже практиканты – все сияли, поздравляли, подходили с вопросами, с предложениями. Ее стол был завален цветами. Она окунулась в эту атмосферу праздника с жадностью утопающего, хватающегося за соломинку. Работа была ее стихией, ее лекарством, ее щитом от всех бед. Она провела планерку, блестяще, энергично, заряжая всех своим энтузиазмом, раздавала указания, утверждала графики. Она снова была на вершине – уверенная в себе, красивая, непобедимая Инга.

Но стоило ей на секунду остаться одной в кабинете, как тишина набрасывалась на нее, и та самая навязчивая мысль снова выползала из самого темного угла сознания. «А что, если…»

Она резко встряхивала головой, брала следующую папку, звонила подчиненным, заказывала себе еще один кофе. Бежала. Бежала от молчания, в котором слишком громко звучал голос страха.

Вечером Артур встретил ее именно так, как обещал, – с сюрпризом. Он закатил настоящий пир. На кухне, обычно пустоватой, царил творческий беспорядок, пахло трюфелями, свежей зеленью и чем-то томленым, сложным, вкусным. Он, сдвинув на затылок шефской колпак и с полотенцем через плечо, с важным видом помешивал соус в сотейнике.

– Ни слова! – предупредил он, целуя ее в щеку. – Сегодня ты – гостья звездного ресторана «Артур». Проходи в зал, к тебе выйдет сомелье.

Она рассмеялась, его энергия и старание растопили часть ее внутреннего льда. Она позволила ему себя обслуживать, сидя на барном стуле и наблюдая, как он ловко орудует ножами, сбрызгивает блюда маслом, расставляет все с идеальной точностью. Он рассказывал ей забавные истории из жизни ресторана, смешил ее, наполнял пространство вокруг себя теплом и светом.

Они сели ужинать. Еда была восхитительной. Вино – изысканным. Он смотрел на нее влюбленными глазами, и в какой-то момент ей показалось, что утренняя тревога была просто мимолетным помутнением, абсурдной игрой воображения.

– Знаешь, – сказал он, доливая ей вина. – Я сегодня весь день ходил и глупо ухмылялся. Все спрашивали, в чем дело. А я просто был счастлив. За тебя.

Его слова были бальзамом на ее душу. Именно в этот момент, в этот идеальный момент полного доверия и любви, ей захотелось излить ему душу. Сказать: «Знаешь, Артур, сегодня утром я нашла у себя какую-то ерунду в груди, и меня это немного напугало». Просто поделиться. Сбросить этот крошечный камешек с души, чтобы он помог его унести.

Она открыла рот, чтобы начать. Готовая облечь свой нелепый страх в слова, чтобы он рассмеялся ей в ответ, обнял и сказал, что она дурочка, что у нее слишком буйное воображение, и что все у нее будет прекрасно всегда.

– Артур, я… – начала она.

Но в этот самый момент зазвонил его телефон. Не личный, а рабочий. Назойливо, требовательно. Он поморщился.

– Прости, солнышко, это по поводу завтрашней поставки устриц, там какой-то форс-мажор, я на секунду, – он поднес телефон к уху, уже переключаясь в деловой режим. – Да, я слушаю… Что? Опять? Но мы же договорились!

Он отошел от стола, говоря резко и властно. Момент был безвозвратно упущен. Волшебный пузырь лопнул. Инга отпила вина, смотря на его сосредоточенное, немного хмурое лицо. Нет, она не могла сейчас грузить его своей глупой, надуманной проблемой. У него и своих забот хватает. Он борется за свой ресторан, за их общее будущее, а она будет говорить о какой-то «горошине»? Это показалось ей эгоистичным и слабым.

Он вернулся через пять минут, извиняясь.

– Прости, это был идиотский звонок, все улажено. О чем ты хотела сказать?

Улыбка вернулась на его лицо, он был снова с ней, целиком и полностью. Но настроение было уже не то. Острое желание делиться прошло. Сказать это сейчас, вот так, «к слову», значило бы разрушить ту нежную атмосферу, что ему так старательно удалось восстановить.

– Так… ничего важного, – она сделала глоток вина, избегая его взгляда. – Хотела сказать, что ужин божественный. Ты волшебник.

Он улыбнулся, польщенный, и завел речь о том, чтобы наконец-то выбрать те самые билеты в Италию, которые они постоянно откладывали.

Инга кивала, улыбалась, но часть ее мыслей была уже далеко. Она снова и снова прокручивала в голове утреннее открытие. И вдруг ее осенило. Конечно! У нее же скоро должны начаться месячные. Она всегда становилась немного более чувствительной, иногда грудь набухала и побаливала. Это же очевидно! Гормоны. Обычный предменструальный синдром. Как она могла не сообразить сразу?

На нее снизошло облегчение. Рациональное, простое объяснение. Оно было таким ясным и логичным, что она тут же поверила в него безоговорочно. Да, именно так. Через пару дней все пройдет.

Она расслабилась, и на этот раз по-настоящему. Ее смех снова стал беззаботным, а взгляд – ясным. Она ловила каждое слово Артура о Венеции, о прогулках на гондолах, о пасте и вине, и мысленно уже переносилась туда, под жаркое итальянское солнце, подальше от московской слякоти и своих глупых страхов.

Перед сном, уже лежа в кровати, пока Артур чистил зубы, она все же провела рукой по груди. «Горошина» никуда не делась. Она все так же прощупывалась под подушечками пальцев – крошечный, твердый, безболезненный шарик. Но теперь Инга лишь пренебрежительно махнула на это рукой.

«Гормоны, – строго сказала она себе. – Совершенно точно гормоны. Нечего раздувать из мухи слона».

Она повернулась на бок, закрыла глаза и стала думать об узких венецианских улочках, о плеске воды о мраморные ступени, о его руке, держащей ее руку. Она заснула быстро и спокойно, полностью отогнав от себя первую, робкую тень, попытавшуюся накрыть ее идеальный мир. Она была уверена, что сможет делать это и дальше. Она всегда всего добивалась силой воли. И этот пустяк не станет исключением.

Глава 3

Неделя пролетела в вихре дел и планов. «Парящие сады» требовали все больше внимания, и Инга с головой ушла в работу, с наслаждением погружаясь в привычный ритм, где все подчинялось логике, расчету и эстетике. Чертежи, совещания, переговоры с подрядчиками – этот упорядоченный мир был ее крепостью, стенами, за которыми она старалась запереть назойливую, мелкую тревогу.

Но стены дали трещину. «Горошина» не исчезла. Она оставалась на месте, безболезненная, крошечная, но неумолимо ощутимая. Рациональное объяснение про «гормоны» перестало работать с первыми же днями нового цикла. Тень, мелькнувшая в тот утренний душ, разрасталась, превращаясь в плотное, низкое облако, заслоняющее солнце.

Инга ловила себя на том, что во время совещаний ее пальцы непроизвольно тянулись к тому месту, будто проверяя, на месте ли непрошеный гость. Она стала чаще смотреть на себя в зеркало, вглядываясь в контуры своего тела, пытаясь обнаружить хоть малейшее видимое изменение. Его не было. Все было прекрасно и привычно. Но это лишь усиливало чувство обмана, странного предательства собственного тела.

Однажды вечером, перебирая бумаги дома, она не выдержала. Артур был на кухне, что-то готовя, напевая себе под нос. Она вышла к нему, села на барный стул и, стараясь говорить максимально легким, почти небрежным тоном, произнесла:

– Знаешь, мне надо к гинекологу сходить. Просто планово. Так, за одно и к маммологу. Возраст уже такой, надо проверяться.

Она сделала паузу, ожидая его реакции. Готовилась к вопросам, к беспокойству. Но он лишь повернулся к ней, с ложкой в руке, и улыбнулся своей спокойной, уверенной улыбкой.

– Конечно, солнышко. Это же правильно. Запишись к лучшему. К кому ходит Лидочка? У нее же везде свои врачи. Пусть посоветует.

Его поддержка была мгновенной и абсолютной. И почему-то именно это ранило ее сильнее всего. Он не видел, не чувствовал подтекста. Для него это была просто рутинная забота о здоровье, как визит к стоматологу. Он не слышал зловещего звона колокольчика, который уже набатом бился в ее душе.

– Да, – тихо сказала она. – Я у нее спрошу.

Лидочка, ее подруга со связями, в тот же вечер прислала контакты «самого лучшего маммолога в городе», Елены Викторовны. Запись – через месяц. Месяц! Целых тридцать дней носить в себе эту непонятную, чужую вещь, эту тайную занозу. Инга едва не расплакалась от бессилия. Но потом включился ее режим «решателя проблем». Она позвонила сама в клинику, назвала имя Лиды и, не без труда, добилась-таки записи через неделю. Неделя казалась вечностью, но это было лучше, чем месяц.

Следующие семь дней прошли в странном, раздвоенном состоянии. На работе она была собранной, жесткой, эффективной Ингой-архитектором. Дома – любящей, но чуть более рассеянной женой. Она ловила на себе взгляд Артура – немного недоуменный, будто он чувствовал, что она где-то далеко, но списывал это на усталость от проекта.

Наконец наступил тот день. Утро было серым, с моросящим противным дождем. Инга оделась во все темное, будто собиралась не на осмотр, а на похороны. Сама не зная зачем. Артур хотел ее проводить, но она отказалась, сказав, что сама справится, что это ерунда, и что потом она заедет в бюро.

Клиника была такая, какой и должна быть лучшая частная клиника – с бесшумными лифтами, дорогим ремонтом, вежливыми, безупречно одетыми администраторами с заученными улыбками. Воздух пах антисептиком и дорогими духами. Здесь не было очередей, громких разговоров, ощущения больницы. Здесь было тихо, стерильно и очень богато. И от этого становилось еще страшнее.

«Елена Викторовна примет вас через пять минут», – сообщила девушка-администратор, и ее голос прозвучал как приговор.

Инга села в кожаном кресле в пустой, просторной приемной. Руки были ледяными. Она взяла со столика глянцевый журнал, но буквы расплывались перед глазами в бессмысленную кашу. В ушах стучал собственный пульс.

Дверь открылась. Появилась она. Елена Викторовна. Женщина лет пятидесяти, с идеальной строгой прической, в белоснежном халате, с бесстрастным, профессионально-доброжелательным лицом.

– Инга? Проходите, пожалуйста.

Кабинет был таким же безупречным: современная аппаратура, компьютер, кушетка, застеленная чистой простыней. Все блестело и сверкало холодным, бездушным блеском.

– Что вас ко мне привело? – спросила врач, усаживаясь напротив и глядя на нее внимательными, немного уставшими глазами.

Инга почувствовала, как язык заплетается. Она, которая могла часами убеждать инвесторов и чиновников, сейчас с трудом подбирала слова, чтобы описать крошечную горошину у себя в груди.

– Я… я нащупала какое-то уплотнение. Здесь, – она неловко ткнула пальцем в место над грудью.

Лицо Елены Викторовны не дрогнуло. Ни тени беспокойства, ни сочувствия. Лишь деловой интерес.

– Покажите, пожалуйста, – она встала и подошла к кушетке.

Осмотр был быстрым, профессиональным, без лишних слов. Холодные пальцы врача скользили по ее коже, надавливая, прощупывая. Инга замерла, не дыша, впиваясь взглядом в белый потолок, пытаясь по лицу доктора угадать, что она там нашла. Но лицо было каменным.

– Давайте сделаем УЗИ, – заключила Елена Викторовна, возвращаясь к своему столу. – Раздевайтесь до пояса и ложитесь.

Аппарат УЗИ стоял тут же, как некий оракул, готовый изречь свою волю. Инга легла на кушетку, чувствуя, как холодный гель обжигает кожу. Врач взяла датчик, и на экране замелькали таинственные, неясные тени в оттенках серого. Инга повернула голову, пытаясь разглядеть в этих разводах что-то понятное, но это был просто хаос.

Елена Викторовна водила датчиком, ее лицо было сосредоточено. Она замерла на несколько секунд как раз в том самом месте. Молчание затягивалось. Было слышно только тихое жужжание прибора. Инга видела, как на экране появляется и исчезает какое-то темное пятно. Ее пятно. Ее «горошина».

Холодный ужас, сковывающий и бездушный, пополз по ее спине. Это молчание было хуже любых слов.

Наконец врач отложила датчик и вытерла руки салфеткой.

– Оденьтесь и подойдите, пожалуйста.

Инга натянула блузку дрожащими пальцами и подошла к столу, чувствуя себя школьницей, вызванной к директору.

– Я вижу образование, – сказала Елена Викторовна, ее голос был ровным, как линия на мониторе сердца. – Оно не очень похоже на обычную кисту. Контуры не совсем ровные. Кровоток есть.