- -
- 100%
- +
– Да, просто так, для настроения, – смутилась она.
– Мило. Очень вас украшает. Женственность в деталях – это важно. Не стоит забывать о ней, погружаясь в сухие цифры, – произнес он, и его голос звучал почти по-отечески, но взгляд был каким-то… голодным. Он смотрел не на цветы, а на нее, и ей снова захотелось натянуть на себя что-то тяжелое, спрятаться.
Еще одним местом постоянного напряжения стал лифт. Раньше она не задумываясь заскакивала в него, уткнувшись в телефон. Теперь же, подходя к лифтовому холлу, она невольно замедляла шаг, озиралась, стараясь угадать, не ждет ли она там его. Однажды ее худшие опасения сбылись.
Она возвращалась с ланча с Максимом. Они о чем-то смеялись, обсуждая глупого клиента. Максим, как всегда, жестикулировал и корчил рожицы, а Ольга, на мгновение забыв о своей тревоге, хохотала, чувствуя себя легко и свободно. Они подошли к лифтам, и двери одного из них как раз открывались. Внутри, один, стоял Артем Сергеевич.
Его холодные голубые глаза перевели взгляд с ее смеющегося лица на Максима, и в них что-то мгновенно поменялось. Стало жестче, холоднее.
– Коллеги, – кивнул он, пропуская их вперед. – Кажется, вы отлично проводите время.
Ольгин смех моментально застрял в горле. Она почувствовала себя виноватой, словно ее поймали на чем-то предосудительном.
– Просто рабочий обед, Артем Сергеевич, – поспешно сказала она, заходя в кабину. Максим, почувствовав изменение атмосферы, лишь молча кивнул.
Лифт тронулся. Тесное пространство наполнилось гнетущим молчанием, нарушаемым лишь тихим гулом механизма. Ольга уставилась на светящиеся кнопки этажей, чувствуя, как его взгляд буквально прожигает ее висок. Она не видела его, но каждым нервом ощущала его недовольство. Ревность? Нет, это было что-то более страшное – ощущение собственности, которое было оскорблено ее мимолетной близостью с кем-то другим.
Он стоял сзади, совсем близко. Слишком близко. Она чувствовала исходящее от него тепло, слышала его ровное дыхание. Пахло его парфюмом и дорогим кофе. Вдруг, когда лифт замедлялся, чтобы остановиться на нужном им этаже, он сделал микро шаг, почти неосязаемый шаг вперед. Его грудь едва коснулась ее спины, а рука, лежавшая вдоль тела, тыльной стороной кисти на долю секунды прикоснулась к ее руке.
Прикосновение было мимолетным, случайным, таким, что на него можно было бы не обратить внимания. Но в напряженной тишине кабины, в контексте всего предыдущего, оно прозвучало громче выстрела. Это было не случайность. Это было сообщение. «Я здесь. Я рядом. Ты под моим контролем».
Ольга вся сжалась, задержав дыхание. Двери открылись. Максим, ничего не заметивший, выскочил первым. Ольга ринулась за ним, словно выскакивая из ловушки.
– До встречи, Ольга, – прозвучал у нее за спиной его ровный, абсолютно спокойный голос. – Зайдите ко мне попозже. Обсудим ваши комментарии по смете.
Она обернулась и кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он стоял в дверях лифта, невозмутимый, идеально одетый, и смотрел на нее с легкой, почти невинной улыбкой. Искусный манипулятор, мастер газлайтинга, заставляющий ее сомневаться в собственном восприятии. Может, ей действительно показалось? Может, это просто игра ее расшатанных нервов?
Весь остаток дня она провела в состоянии взвинченной паранойи. Она не могла сосредоточиться. Постоянно оборачивалась, чувствовала на себе чей-то взгляд, вздрагивала от каждого телефонного звонка. Когда пришло время идти к нему в кабинет, она оттягивала момент до последнего, проверяя и перепроверяя документы, хотя знала их наизусть.
Его кабинет был огромным, с панорамным видом на закат. Он сидел за своим массивным дубовым столом, и последние лучи солнца подсвечивали его седину, создавая иллюзию мудрого и доброго правителя.
– Садитесь, Ольга, – он указал на кресло напротив. – Как ваше настроение? Отдохнули после веселого ланча?
Вопрос был задан самым безобидным тоном, но Ольга уловила в нем стальной подтекст.
– Все хорошо, спасибо, – ответила она, садясь на самый край кресла, сохраняя позу, готовую к бегству. – Мы с Максимом просто обсуждали детали по проекту «Аквилон».
– Рад слышать, что вы находите время для… неформального общения с коллегами, – произнес он, медленно перелистывая страницы сметы, которые она ему принесла. – Хотя, знаете, я всегда считал, что для настоящего успеха нужно уметь дистанцироваться. Слишком тесные связи в коллективе… они мешают принимать объективные решения. Особенно женщинам. Ваша эмоциональная природа, знаете ли…
Он поднял на нее взгляд, и в его глазах читалась невысказанная угроза. Он давил на ее самую большую боль, на ее комплекс самозванки – а не слишком ли она сближается с людьми? Не кажется ли она слишком легкомысленной?
– Я… я понимаю, Артем Сергеевич. Это был чисто рабочий обед, – повторила она, чувствуя, как краснеет.
– Конечно, конечно, – он улыбнулся, словно даруя прощение. – Я не сомневаюсь. Вы же моя самая перспективная сотрудница. Я на вас возлагаю большие надежды. Очень большие.
Он сделал паузу, давая этим словам проникнуть в самое нутро, обрасти ожиданиями и страхом их не оправдать.
– Поэтому я требую от вас максимальной концентрации. Полной самоотдачи. Ваше внимание должно быть приковано к работе. Ко мне. Ко всем тем возможностям, которые я перед вами открываю. Все остальное – суета.
Он говорил о проектах, о карьере, о деньгах. Но каждый его посыл, каждое подчеркивание «я», «мне», «моя» было метафорой. Он выстраивал вокруг нее невидимую клетку из долга, благодарности и чувства вины. Клетку, в которой он будет единственным значимым человеком, единственным источником ее успеха или провала.
Ольга вышла от него с ощущением, что ее только что прополоскали в ледяной воде. Она была чиста, простужена и абсолютно беспомощна. У нее не было никаких доказательств, ничего, кроме собственных ощущений, которые он так умело заставлял ее считать ненормальными.
В тот вечер она не пошла домой. Она поехала к Марине. Ей нужно было выговориться, сбросить с души этот камень, услышать от подруги: «Да ты с ума сошла! Он просто строгий начальник, а ты все драматизируешь!»
Они сидели на кухне в квартире Марины, пили травяной чай, и Ольга, спотыкаясь и сбиваясь, пыталась объяснить то, что не имело четких формулировок.
– Ну, он к тебе зашел. Ну, выпили. Ну, тронул руку. Может, он просто тактильный человек? – развела руками Марина, разминая затекшую шею. – Оль, дорогая, мне кажется, ты накручиваешь себя. У тебя же стресс, проект огромный. Тебе везде чудится угроза. Он же меценат, джентльмен! У него жена, дети в Англии учатся. Да он на тебя, прости, даже не так посмотрит!
– Но он смотрит, Марина! – почти взмолилась Ольга. – И эти сообщения… Он говорит такие вещи…
– Какие? Что ты у него «звезда»? Ну так ты и есть звезда! Он тобой гордится! Хочет, чтобы ты себя берегла для работы. Все логично. Ты же сама говорила, что он для тебя как учитель, почти отец.
Ольга замолчала, отхлебывая слишком горячий чай. Да, она так и говорила. Раньше. И слова подруги звучали настолько логично и убедительно, что ее собственные страхи на их фоне казались истеричными и неблагодарными. Газлайтинг срабатывал безупречно. Даже самый близкий человек не видел проблемы.
– Наверное, ты права, – тихо сказала Ольга, опуская глаза. – Просто устала.
– Конечно, устала! – оживилась Марина. – Давай лучше про мужиков поговорим. Этот твой Максим, он вроде симпатичный? Что с ним? Намечается что-то?
Ольга заставила себя улыбнуться, поддержать разговор. Она рассказывала о Максиме, смеялась над шутками подруги, но внутри у нее было холодно и пусто. Она осталась наедине со своей тревогой. Ей не поверили. Ее чувства были признаны недействительными.
Возвращаясь домой в такси, она смотрела на мелькающие огни и понимала, что оказалась в ловушке одна. Внешне все оставалось прежним: успешная карьера, восхищение коллег, внимание начальства. Но внутри что-то сломалось. Исчезла радость от работы, ушла легкость. Каждый день теперь был полем для расшифровки скрытых посланий, для постоянной обороны невидимых границ.
Она легла в постель, но сон не шел. Перед глазами стояло его лицо – улыбающееся и непроницаемое. В ушах звучали его слова – двусмысленные и обволакивающие. А на коже, как клеймо, горело воспоминание о том мимолетном прикосновении в лифте.
Она ворочалась с боку на бок, и тревога, как злобный гном, шептала ей на ухо: «А что будет завтра? А что он придумает еще? Как долго ты сможешь это выдерживать?»
Ответа не было. Была только густая, непроглядная тьма за окном и растущий, тошнотворный страх, который отныне стал ее постоянным спутником. Она уже не была на вершине мира. Она балансировала на краю пропасти, и почва под ногами становилась все более зыбкой.
Глава 4. Игра в молчание
Тишина после разговора с Мариной оказалась громче любого крика. Она звенела в ушах, отзывалась эхом в пустой квартире, усугубляя чувство полнейшей изоляции. Подруга, самый близкий человек, не увидела, не почувствовала, не поняла. Ее отмашка была как удар тупым предметом – не больно, но унизительно и окончательно. «Ты все выдумываешь». Эти слова стали мантрой, которую Ольга пыталась принять, впустить в себя, чтобы заглушить навязчивый шепот интуиции.
Она пыталась вести себя как ни в чем не бывало. Приходила на работу с идеальным макияжем и деловым, собранным выражением лица. Отвечала на сообщения Артема Сергеевича с подчеркнутой, почти холодной вежливостью. Избегала лифтов в часы его возможного появления, предпочитая подниматься пешком на шестой этаж, чтобы отдышаться и привести в порядок мысли. Она строила вокруг себя невидимый барьер, надеясь, что он окажется достаточно прочным.
Но он был мастером своего дела. Он чувствовал ее попытки отстраниться, ее робкую оборону, и, казалось, они лишь подогревали его интерес. Его атаки стали тоньше, изощреннее. Теперь это были не просто взгляды и двусмысленные комплименты. Это была настоящая психологическая игра, где он всегда был на несколько ходов впереди.
Он стал чаще приглашать ее на совещания один на один, закрывая дверь своего кабинета с тихим, но отчетливым щелчком, который каждый раз заставлял Ольгу внутренне сжиматься. Он усаживал ее в глубокое кожаное кресло напротив себя и вел долгие, пространные беседы о будущем компании, о ее месте в этом будущем, о том, как много он в нее вкладывает и как многого от нее ждет.
– Вы – мой главный проект, Ольга, – говорил он, расхаживая по кабинету. – Ваш талант – это алмаз. Мой долг – огранить его, превратить в бриллиант, который будет затмевать все остальные. Для этого нужны не только труд и время. Нужна абсолютная… близость. Полное взаимопонимание. Вы понимаете, о чем я?
Он останавливался позади ее кресла, и Ольга замирала, чувствуя его присутствие у себя за спиной, как приближение грозы. Она не видела его лица, не могла читать его выражение, и это лишало ее последних остатков уверенности.
– Я ценю ваше доверие, Артем Сергеевич, – выдавливала она заученную фразу, уставившись в свои конспекты. – Я стараюсь оправдать его своей работой.
– Работа – это только начало, – его голос звучал прямо над ее ухом, тихо и настойчиво. – Нужно уметь чувствовать партнера. Предугадывать его желания. Быть с ним на одной волне. Иногда… даже после окончания рабочего дня.
Он делал паузу, давая этим словам повиснуть в воздухе, тяжелым и душным облаком.
– Я, например, часто остаюсь здесь допоздна. В тишине. Когда весь этот шумный муравейник расходится по домам. Вот тогда и рождаются самые гениальные идеи. В одиночестве… или в компании единомышленника. Вам не кажется, что мы могли бы продуктивно поработать в таком формате?
Ольга молчала, сжимая пальцы до побеления костяшек. Она понимала, куда он клонит. Каждое его слово было кирпичиком в стене, которую он возводил вокруг нее, отрезая пути к отступлению.
Однажды он «случайно» зашел к ней, когда она разговаривала по телефону с матерью. Ольга, улыбаясь, рассказывала о своих успехах, стараясь звучать бодро и счастливо. Он постоял в дверях, дождался, пока она закончит разговор, и сказал с мягкой, ядовитой улыбкой:
– Как трогательно. Вы так похожи на маленькую девочку, когда разговариваете с мамой. Хрупкая, беззащитная… Это напоминает мне, какую огромную ответственность я на себя взвалил. Вам нужна сильная рука, Ольга. Опора. Чтобы не упасть под грузом этой ответственности.
Он не предлагал себя в качестве «опоры» прямо. Но намек был более чем прозрачен. Он позиционировал себя как ее покровителя, ее защитника, почти отца. И эта роль давала ему, в его понимании, право на особую близость, на исключительное внимание, на ее личное время и пространство.
Пиком этой изощренной игры стало приглашение. Оно пришло не через секретаря и не в официальном письме. Он лично зашел к ней в кабинет в конце тяжелого четверга.
– Ольга, вы свободны вечером в пятницу? – спросил он, непринужденно прислонившись к дверному косяку.
У нее перехватило дыхание. Худшие опасения, казалось, вот-вот должны были сбыться.
– В пятницу? Я… не уверена. У меня, возможно, планы… – соврала она, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.
– Отмените их, – сказал он мягко, но так, что это прозвучало как приказ. – Дело важное. Я хочу обсудить с вами один очень перспективный проект. Конфиденциально. В неформальной обстановке. Мой клуб на Патриарших. Семь вечера. Будет только пара деловых партнеров. Людей, которым я безмерно доверяю. И вы.
Он назвал имя одного из самых закрытых и дорогих клубов Москвы. Место, куда невозможно попасть без рекомендации. Место, где заключались многомиллионные сделки и решались судьбы карьер. Сказать «нет» такому приглашению было равносильно профессиональному самоубийству.
Но Ольга понимала, что это не просто деловой ужин. «Неформальная обстановка». «Конфиденциально». «Будет только пара… и вы». Это был тест. Проверка на лояльность. На готовность перейти ту самую грань, которую он так методично стирал все эти недели.
Она посмотрела на него. Он улыбался своей обаятельной, уверенной в себе улыбкой. Он не сомневался в ее согласии. Он был уверен, что она, как и все остальные, мечтает оказаться в его кругу, в самом сердце его власти.
И в этот момент что-то в ней перещёлкнуло. Страх, парализовавший ее все это время, вдруг сменился холодной, ясной яростью. Яростью на него, на себя, на эту всю унизительную игру. Она не была вещью. Она не была его собственностью, которую можно перетаскивать из кабинета в клуб, как ценный экспонат.
Она выпрямилась за своим столом, отложила ручку и посмотрела ему прямо в глаза. Впервые за долгое время она не отвела взгляда.
– Артем Сергеевич, к сожалению, я не смогу присоединиться к вам в пятницу, – сказала она ровным, спокойным голосом, который, к ее удивлению, не дрожал. – У меня уже есть личные планы, которые я не могу нарушить. Но я буду рада обсудить этот проект в рабочее время, здесь, в офисе.
Она видела, как его улыбка не исчезла, а замерла, превратилась в неподвижную, ничего не выражающую маску. Его глаза, еще секунду назад теплые и одобрительные, стали холодными, как лед. Он не ожидал отказа. Он был ошеломлен.
Молчание затянулось. Он медленно выпрямился, отойдя от дверного косяка. Казалось, даже воздух в кабинете сгустился и стал тяжелым.
– Я… понимаю, – наконец произнес он, и его голос потерял всю свою бархатистость, став сухим и формальным. – Личные планы, конечно, дело важное. Жаль. Это была бы прекрасная возможность для вас. Для вашего… развития.
Он сделал паузу, давая ей понять всю грандиозность упущенной возможности.
– Что ж, не буду вас задерживать. Всего доброго, Ольга.
Он развернулся и вышел, не закрыв за собой дверь. Ольга сидела, не двигаясь, и смотрела в пустой коридор. Она слышала, как его твердые, уверенные шаги затихают. И только когда они окончательно смолкли, она позволила себе выдохнуть. Дрожь, которую она сдерживала все это время, вырвалась наружу. Ее руки тряслись так, что она с трудом удержала стакан с водой.
Она сделала это. Она сказала «нет». Она нарушила его сценарий, вышла из роли покорной, благодарной ученицы. И чувствовала она себя при этом не победительницей, а как загнанный зверь, только что избежавший капкана, но прекрасно понимающий, что охотник где-то рядом и он теперь вдвойне опасен.
Она ждала немедленной расплаты. Какой-то пакости, выговора, отстранения от проекта. Но ничего не произошло. Офисная жизнь текла своим чередом. Приходили письма, назначались совещания. Артем Сергеевич был холодно-вежлив, собран и абсолютно недоступен. Он перестал заходить к ней, перестал слать личные сообщения, перестал искать ее взгляда в коридоре.
И это затишье было страшнее любой открытой агрессии. Это была тишина перед бурей. Он давал ей время. Время осознать свою «ошибку». Время прочувствовать всю тяжесть его недовольства. Время нарастить в себе чувство вины и страх перед грядущими последствиями.
Ольга пыталась работать, но не могла сосредоточиться. Ее мысли постоянно возвращались к тому разговору. Может, она зря? Может, это и правда была просто деловая встреча? Может, она своими подозрениями разрушила карьеру, на построение которой потратила годы?
В пятницу вечером она сидела одна в своей квартире, уставившись в телевизор, но не видя его. Она представляла, как он сейчас там, в своем элитном клубе, за бокалом вина обсуждает какие-то грандиозные проекты с нужными людьми. Без нее. Она вычеркнута из его круга. Она стала изгоем.
Около десяти вечера зазвонил телефон. Сердце Ольги бешено заколотилось. Она посмотрела на экран – неизвестный номер. С надеждой и страхом она поднесла трубку к уху.
– Алло?
– Ольга? – это был его голос. Немного глухой, с легкой хрипотцой, как будто он действительно пил. – Это Артем Орлов.
Ольга замерла, не в силах вымолвить ни слова.
– Я просто хотел сказать… что вы многое потеряли, – его голос звучал томно и немного насмешливо. – Было очень… продуктивно. Мы вспоминали вас. Говорили о вашем проекте. Все были очень впечатлены. Жаль, что вас не было.
Он сделал паузу, и Ольга услышала на заднем плане смех и звон бокалов.
– Вы… выпейте за меня, – выдавила она что-то невразумительное, чувствуя себя полной идиоткой.
– О, не сомневайтесь, – он усмехнулся. – Я всегда пью за самых перспективных. До свидания, Ольга. Хороших выходных.
Он положил трубку. Ольга сидела с телефоном в руке, и по ее спине ползли противные, холодные мурашки. Этот звонок был еще более изощренной пыткой, чем прямое наказание. Он показал ей, что мир вращается без нее. Что его благосклонность – это дар, который можно легко забрать. И что она, своим отказом, сама лишила себя этого дара.
Она поняла, что ее «нет» он не принял. Он просто перевел игру на другой уровень. Более тихий, более жестокий и бесконечно более опасный. Он показал ей, что у нее нет выбора. Есть только иллюзия выбора. И теперь ей предстояло жить с этим знанием.
Она подошла к окну и посмотрела на ночной город, сверкающий миллионами холодных огней. Где-то там он был, и он думал о ней. И это осознание было самым страшным во всей этой истории. Она была не просто его сотрудницей. Она стала его навязчивой идеей. И он не отступит.
Глава 5. Награда и наказание
Тишина, последовавшая за отказом и тем зловещим звонком, длилась ровно до утра понедельника. Ольга провела выходные в состоянии, похожем на паралич. Она не отвечала на сообщения Марины, отменила запланированную прогулку, пыталась читать, смотреть фильмы – все было бесполезно. Ее мысли по кругу возвращались к тому разговору, к его голосу в трубке, насмешливому и властному. Она чувствовала себя загнанной в угол, мысленно проигрывая все возможные сценарии мести, которые он мог привести в действие.
В понедельник она заставила себя надеть самый безупречный деловой костюм, сделать бесстрастный макияж и отправиться на работу с видом человека, которого совершенно ничто не может потревожить. Это была ее броня, ее последняя линия обороны.
Первые часы прошли на удивление спокойно. Никаких вызовов на ковер, никаких язвительных писем. Ольга даже начала позволять себе надеяться, что все обошлось. Может, он понял ее намек? Может, его мужское самолюбие было уязвлено, но профессиональная оценка ее талантов взяла верх? Она с головой ушла в работу, пытаясь нагнать упущенное за дни нервного простоя. Она проводила расчеты, согласовывала графики с подрядчиками, ее пальцы летали по клавиатуре, а мысли, наконец, обрели четкость и ясность.
Именно в этот момент, когда она почти поверила в возвращение к нормальной жизни, в дверь ее кабинета постучали. Не его уверенный, властный стук, а робкий, почти неслышный.
– Войдите, – отозвалась Ольга, не отрываясь от экрана.
В кабинет зашла Анна Петровна, начальница отдела кадров. Небольшая, суетливая женщина с вечно озабоченным выражением лица и папкой, прижатой к грузу, как щит. Ее появление в чьем-либо кабинете никогда не сулило ничего хорошего.
– Ольга, добрый день. Не заняты? – ее голос звучал неестественно бодро.
– Анна Петровна, здравствуйте. Конечно, проходите, – Ольга отодвинулась от стола, чувствуя, как внутри все сжимается в тревожный комок.
Анна Петровна неуверенно присела на краешек стула, положила папку на колени и заверила беспокойными пальцами ее уголок.
– Как у вас дела? Как продвигается проект? – завела она разговор издалека, избегая смотреть Ольге в глаза.
– Все в рабочем режиме, – осторожно ответила Ольга. – Готовимся к следующему этапу. А что случилось?
Анна Петровна вздохнула, как будто готовясь сообщить о смерти близкого родственника.
– Видите ли, Ольга, возникли некоторые… организационные моменты. Руководство проводит оптимизацию ресурсов. Перераспределение нагрузок. Вы так много взяли на себя в последнее время, мы все это видим и очень ценим, но… – она запнулась, подбирая слова. – Но мы беспокоимся о вашем выгорании. Выкладываться на все сто двадцать – это, конечно, похвально, но нерационально в долгосрочной перспективе.
Ольга слушала, и ледяная волна медленно поднималась от кончиков пальцев ног к горлу. Она знала, что будет дальше. Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела.
– Что вы хотите сказать, Анна Петровна? – спросила она ровным, холодным голосом, в котором не дрогнул ни один мускул.
– Мы приняли решение временно… немного разгрузить вас, – женщина наконец открыла папку и достала оттуда приказ. – Часть ваших задач по проекту «Северное сияние» будет передана другим специалистам. Вам же поручается курирование… э-э-э… проекта редизайна складских помещений на окраине города.
Ольга не поверила своим ушам. Редизайн складов? Это была работа для стажеров-первогодков, бессмысленная, серая, техническая рутина. Тот самый проект, о котором в компании ходили анекдоты. «Северное сияние» было ее сердцем, ее душой, ее детищем. И его у нее отнимали.
– Кому передаются мои задачи? – спросила она, и ее собственный голос показался ей доносящимся откуда-то издалека.
– Основное кураторство берет на себя Ирина Соколова, – Анна Петровна произнесла это имя так, будто пробовала на язык что-то кислое. – Артем Сергеевич считает, что ей не хватает опыта работы с такими масштабными объектами, и это будет для нее отличной школой.
Ирина Соколова. Та самая стройная блондинка из планового отдела, которая всегда задерживалась после работы по уважительным причинам, чей смех слишком часто доносился из кабинета шефа и чьи профессиональные качества ограничивались умением носить обтягивающие платья и делать томный взгляд. Ирина, которая никогда в жизни не смогла бы отличить несущую стену от перегородки.
Это была не оптимизация. Это было циничное, откровенное унижение. Публичная порка.
Ольга молча взяла приказ из рук Анны Петровны. Бумага была холодной и шершавой. Она пробежалась глазами по строчкам. Сухой канцелярский язык, за которым скрывался приговор ее карьере. Ее отстраняли от главного проекта компании под формальным, благовидным предлогом – «во избежание профессионального выгорания». Это было так гениально подло, что даже придраться было не к чему.
– Я понимаю, – сказала Ольга, кладя листок на стол. Ее лицо было каменной маской. – Передайте Артему Сергеевичу, что я благодарна за такую… заботу о моем психическом здоровье.
Анна Петровна заметно обрадовалась, что все прошло без сцен и истерик.
– Конечно, конечно, Олечка! Я сразу же передам! Не переживайте, это временные меры. Отдохнете, наберетесь сил, и все вернется на круги своя! – она засуетилась, схватила свою пустую папку и почти выбежала из кабинета, оставив Ольгу наедине с ее крахом.
Ольга сидела неподвижно, уставившись в одну точку на стене. Внутри нее все замерло. Не было ни ярости, ни слез. Была только пустота и оглушительная тишина. Он сделал это. Он показал ей, кто здесь хозяин. Он продемонстрировал, что ее талант, ее труд, ее преданность – ничто по сравнению с его обидным самолюбием. Она осмелилась сказать «нет», и он отобрал у нее самое ценное.