После измены

Глава 1. Идеальный фасад

Последние лучи вечернего солнца пробивались сквозь шторы из тончайшего льна, отбрасывая золотистые блики на стены мягкого персикового оттенка. Анна отступила на шаг, оценивая свою работу. Стол был накрыт с той же тщательностью, с какой она проектировала интерьеры для самых взыскательных клиентов. Белоснежная скатерть, купленная в их первую поездку в Париж; серебряные приборы – свадебный подарок родителей Максима; свечи в хрустальных подсвечниках, которые она расписала акварелью сама. Каждый элемент был продуман до мелочи, словно финальный штрих в проекте, над которым она трудилась неделями.

Сегодняшний вечер должен был стать идеальным. Пять лет счастливой жизни, наполненных смехом, планами, любовью. Пять лет, которые они отмечали каждый год с той же страстью, что и свой первый поцелуй. Анна улыбнулась, вспомнив их первую годовщину: Максим устроил романтический ужин на крыше их тогда еще съемной квартиры. Она смеялась, что они оба перепачкались соусом, а он целовал ее, несмотря на кусочки помидоров, застрявшие между зубов. Как они изменились с тех пор… Или нет?

Она прошла на кухню, где на плите томился соус болоньезе – их фирменное блюдо со времен первого свидания. Запах свежего базилика и томатов наполнял воздух, смешиваясь с ароматом запеченных баклажанов. Анна проверила духовку – там медленно таял их любимый сыр моцарелла. Всё было готово. Оставалось только ждать Максима.

– Мама, можно я нарисую картину для папы? – тихий голос дочери застал ее врасплох.

Анна обернулась и увидела пятилетнюю Софию, стоящую в дверном проеме в пижаме с единорогами. Светлые волосы девочки растрепались после дневного сна, а большие карие глаза, так похожие на отцовские, смотрели с надеждой.

– Конечно, милая. Только надень фартук, чтобы не испачкаться.

София радостно кивнула и помчалась в гостиную за своими красками. Анна смотрела ей вслед, чувствуя, как сердце наполняется теплом. Дочь была самым прекрасным подарком, который жизнь подарила ей вместе с Максимом. Иногда, глядя на Софию, Анна забывала, что когда-то боялась стать матерью, разрушить их идеальную пару. Но дочь стала тем самым мостом, что соединил их еще крепче.

Она вернулась к столу и расставила фотографии в изысканных серебряных рамках. Вот они вдвоем – на свадьбе, в отпуске на Мальдивах, в день рождения Софии. Каждый снимок рассказывал историю их любви, каждый был частью пазла, сложенного из счастливых мгновений. Анна провела пальцем по стеклу, за которым улыбался Максим с новорожденной Софией на руках. Его глаза сияли такой любовью, что она до сих пор чувствовала это тепло.

Внезапно зазвонил телефон. Анна вздрогнула, сердце забилось чаще. Она знала: это Максим. Он всегда звонил, когда задерживался, всегда предупреждал. Но сегодня обещал приехать рано. Сегодня был особенный вечер.

– Привет, – сказала она, и голос прозвучал спокойнее, чем она себя чувствовала.

– Анюта, прости, – голос Максима был напряженным, словно туго натянутая струна. – Только что получил срочный вызов. Нужно немедленно вылетать в командировку. Клиент из Москвы настаивает на личной встрече.

Анна замерла, пальцы сжали телефон так, что костяшки побелели. Сегодня. Именно сегодня.

– Но… сегодня же наша годовщина, – тихо произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Я знаю, родная, поверь, я сам в шоке. Но если мы потеряем этого клиента, компания может лишиться крупного контракта. Ты же понимаешь, как это важно для нас.

Анна кивнула, хотя он не мог ее видеть. Она понимала. Всегда понимала. Максим был владельцем строительной компании, и его работа часто требовала жертв. Но никогда раньше он не пропускал их годовщину. Никогда.

– Когда ты вернешься? – спросила она, глядя на накрытый стол.

– Завтра к вечеру, обещаю. Я уже бегу в аэропорт.

– Хорошо, – выдавила она. – Будь осторожен.

– Я люблю тебя, – сказал он, и в его голосе прозвучала такая искренность, что Анна почти поверила: всё будет хорошо.

Но когда она положила трубку, в комнате повисла тишина – густая и тяжелая, как старое одеяло. Она посмотрела на часы: до его предполагаемого прихода оставался всего час. Анна глубоко вздохнула, пытаясь собраться. Она не могла позволить испортить вечер. София заслуживала праздника, даже если отца не будет рядом.

– София! – окликнула она дочь. – Папа не сможет прийти сегодня.

Девочка тут же появилась в дверях, держа в руках лист бумаги, испачканный красками.

– Папа опять уехал? – спросила она, и в ее голосе звучала такая грусть, что Анне захотелось заплакать.

– Да, милая, – Анна присела на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. – Но мы проведем вечер вдвоем. Я приготовила твои любимые баклажаны с сыром, и мы посмотрим твой мультфильм.

София задумчиво посмотрела на нее, потом кивнула.

– Тогда я нарисую папе открытку, чтобы он не грустил в самолете.

Анна улыбнулась сквозь подступавшие к горлу слезы.

– Отличная идея.

Она помогла дочери умыться, накормила ужином, посмотрела мультфильм, уложила спать. София заснула, сжимая в руках открытку, на которой крупными детскими буквами было выведено: «Папа, возвращайся скорее. Я тебя люблю».

Когда Анна вышла из детской, дом показался ей слишком тихим и пустым. Она прошла в гостиную, где всё еще стоял накрытый стол. Свеча в центре почти догорела, оставив после себя застывшую лужицу воска на белоснежной скатерти. Анна задула огонек, и комната погрузилась в полумрак, освещаемый лишь мягким светом настольной лампы.

Она села за стол, глядя на пустое место напротив. Пять лет назад они сидели здесь в последний раз перед свадьбой, обсуждая планы на будущее. Максим тогда держал ее за руку и говорил, что построит для них дом мечты. И он построил. Этот дом в престижном районе, с видом на парк, с кухней, о которой она мечтала, с кабинетом, где она теперь работала дизайнером интерьеров. Всё было идеально. Или почти идеально.

Анна встала и прошла в спальню. Ее взгляд упал на чемодан Максима, стоящий в углу гардеробной. Она подошла ближе. Чемодан был закрыт, но не упакован. Никаких признаков спешки. Не было ни пакетов с документами, ни свежих рубашек на вешалках, ни дорожной аптечки, которую он всегда брал с собой в командировки.

Странно. Для срочной поездки в аэропорт он собрал слишком мало вещей. Анна открыла чемодан. Внутри лежали всего две рабочие рубашки и пара брюк. И всё. Ни туалетных принадлежностей, ни чего-то еще. Словно он не собирался уезжать надолго. Или вообще не собирался уезжать.

Она закрыла чемодан и вернулась в спальню. Сердце билось чаще обычного. Анна попыталась успокоить себя: возможно, он действительно торопился и собрался упаковать остальное в офисе. Возможно, это и вправду срочная командировка. Но глубоко внутри она чувствовала: что-то не так.

Она подошла к книжной полке и достала потрепанный дневник в кожаном переплете. Страницы были заполнены ее почерком – то аккуратным, то нервным и неразборчивым. Она открыла чистую страницу и начала писать, чувствуя, как каждое слово вырывает кусочек ее души.

«Он стал чужим. Или я перестала его видеть?»

Рука дрогнула, и чернила расплылись по бумаге. Анна отложила ручку и закрыла глаза. В голове крутились вопросы, ответов на которые она боялась. Почему он стал так часто задерживаться на работе? Почему отвечал на ее сообщения спустя часы? Почему в последнее время прикасался к ней так, будто боялся сломать?

Она вспомнила, как вчера он вернулся домой с цветами. «Просто так, потому что люблю», – сказал он. Но его поцелуй был поверхностным, словно мысли его были далеко. Она почувствовала, как он отдаляется, но сделала вид, что ничего не заметила. Потому что, если признать, что что-то не так, придется признать: их идеальный мир может рухнуть.

Анна снова открыла дневник и продолжила писать, пытаясь собрать воедино обрывки мыслей.

«Сегодня я приготовила всё, как в наш первый вечер. Всё, кроме того, что он не пришел. София спросила, уедет ли папа. Я сказала „да“, потому что лгать ей больше не могу. Но почему мне так больно, когда я вижу, как она грустит? Потому что я знаю, что это моя вина? Или потому, что не могу защитить ее от этой боли?»

Она остановилась, чтобы вытереть слезы, наконец прорвавшиеся сквозь барьер. Сколько раз за последние месяцы она ловила себя на мысли, что Максим смотрит на нее как на незнакомку? Сколько раз замечала, как он прячет телефон, когда она входит в комнату? Сколько раз он извинялся за «стресс на работе», хотя раньше никогда не позволял делам влиять на их отношения?

Анна вспомнила их недавний разговор, когда она спросила, почему он так часто смотрит в телефон за ужином.

– Просто проверяю рабочие сообщения, – ответил он, не глядя на нее.

– Ты раньше никогда не проверял их за ужином, – заметила она.

– Работа стала сложнее, Анна. Ты же понимаешь.

Она кивнула, но внутри что-то щелкнуло, словно лопнула нить. Что-то изменилось, и она не могла понять, что именно.

Дневник лежал перед ней, открытый на свежей странице. Анна взяла ручку и продолжила писать, словно каждая строчка могла вытянуть из нее боль.

«Иногда я смотрю на него и не узнаю. Его улыбка стала другой, его прикосновения – чужими. Но я продолжаю делать вид, что всё в порядке. Потому что, если признать, что что-то не так, придется признать: я недостаточно хороша. Что я не смогла удержать его. Но разве это моя вина? Или он просто перестал меня любить?»

Она закрыла дневник и отложила его в сторону. В комнате было тихо, только тиканье часов на стене напоминало, что время не остановить. Анна подошла к окну и посмотрела в темноту. За окном, в саду, цвели розы, которые Максим посадил в их первую годовщину. Он тогда сказал, что каждая роза будет символизировать год их счастливой жизни.

Пять роз. Пять лет. Но сегодня одна из них завяла.

Анна вернулась к кровати и легла, свернувшись калачиком. Она пыталась уснуть, но мысли не давали покоя. Где он сейчас? С кем? Что скрывает? Она закрыла глаза, пытаясь прогнать навязчивые мысли, но они только усиливались.

Внезапно телефон на тумбочке завибрировал от уведомления. Сердце Анны замерло. Это был Максим. Она схватила телефон, но уведомление исчезло так же быстро, как появилось. Она открыла приложение – там значилось «Новое сообщение», но самого текста не было. Странно. Обычно он всегда писал, когда приезжал в отель.

Анна снова легла, но сон не шел. Она думала о том, как всего несколько месяцев назад они вместе выбирали обои для гостиной, как смеялись над ее идеей сделать акцентную стену в стиле граффити. Как Максим обещал, что когда-нибудь они поедут в Италию посмотреть настоящие фрески. Но поездка так и не состоялась. «Потом, Анна, у нас вся жизнь впереди», – говорил он.

Теперь она понимала: «потом» может никогда не наступить.

Утром, когда София проснулась, Анна уже была на кухне, готовя завтрак. Она улыбнулась дочери, стараясь скрыть усталость под маской спокойствия.

– Доброе утро, солнышко, – сказала она, протягивая Софии чашку с какао в форме единорога.

– Папа вернулся? – спросила девочка, оглядываясь.

– Нет, милая, он еще в командировке.

София кивнула, словно это было обычным делом, и села за стол. Анна смотрела на нее, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Ее маленькая девочка уже привыкла к тому, что папа часто отсутствует. Когда это началось? Когда они перестали замечать, что что-то идет не так?

После завтрака Анна отвела Софию в сад. По дороге девочка держала ее за руку и рассказывала о том, как нарисовала папе открытку.

– Может, он вернется сегодня? – спросила София, когда они подошли к воротам детского сада.

– Надеюсь, милая, – ответила Анна, целуя дочь на прощание.

Когда София скрылась за дверью, Анна медленно пошла домой. Ей нужно было подготовиться к встрече с клиентом, но мысли не давали сосредоточиться. Она открыла ноутбук и попыталась работать, но каждый раз, когда звонил телефон, вздрагивала, надеясь, что это Максим.

К обеду она не выдержала и набрала его номер.

– Привет, – ответил он после нескольких гудков.

– Привет, – сказала она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Как дела в командировке?

– Нормально, – коротко ответил он. – Переговоры идут тяжело.

– Ты вернешься сегодня?

– Не уверен. Возможно, задержусь еще на день.

– Хорошо, – выдавила она. – Будь осторожен.

– Анна, – его голос стал мягче, – я люблю тебя. Ты знаешь это, правда?

– Да, – прошептала она, хотя в этот момент не была в этом уверена.

После разговора она села за стол и открыла дневник. Ручка дрожала в ее руке, когда она выводила:

«Он говорит, что любит меня. Но слова без действий – всего лишь ветер. Когда он последний раз смотрел мне в глаза, говоря эти слова? Когда последний раз целовал так, будто я для него весь мир?»

Анна закрыла дневник и посмотрела в окно. За стеклом мир продолжал жить своей жизнью. Люди шли по улице, смеялись, разговаривали. Но для нее всё изменилось. Сегодня она впервые почувствовала: их идеальный мир – всего лишь фасад, за которым скрываются трещины.

Она вспомнила, как всего неделю назад Максим вернулся домой с ароматом чужих духов на рубашке. Когда она спросила, откуда они, он ответил, что был на встрече с клиенткой, у которой сильно пахли духи. Но Анна знала этот аромат. Слишком знакомый, слишком женственный. Она не спросила больше ни слова, но с тех пор каждый раз, когда он прикасался к ней, она чувствовала между ними чужие духи.

Теперь, сидя в тишине своего идеального дома, Анна поняла, что больше не может притворяться. Что-то пошло не так. И она не знала, сможет ли это исправить.

Вечером, когда София уже спала, Анна снова подошла к чемодану Максима. Она открыла его и тщательно осмотрела содержимое. Никаких признаков поездки. Никаких рабочих документов. Ничего, что подтверждало бы его слова.

Она села на кровать, держа в руках рубашку, которую он должен был надеть сегодня. Ткань была чистой, без единого пятна. Не похоже, что он носил ее вчера. Не похоже, что он вообще собирался уезжать.

Анна закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Может, она сходит с ума? Может, ее подозрения – всего лишь плод воображения, рожденный страхом потерять то, что у нее есть?

Но глубоко внутри она знала правду. Что-то было не так. Очень не так.

Она открыла дневник и написала последние слова этой ночи:

«Он стал чужим. Или я перестала видеть его? Возможно, правда где-то посередине. Возможно, я боялась увидеть то, что уже давно передо мной. Но теперь я не могу закрывать глаза. Теперь я должна знать. Даже если правда разобьет меня на мелкие кусочки. Даже если после этого не останется ничего от того, что мы называли домом».

Анна закрыла дневник и легла спать, но сон не приходил. Вместо этого перед ее глазами проплывали образы: Максим, смеющийся над чем-то в телефоне; Максим, слишком долго целующий Софию на прощание; Максим, прячущий телефон, когда она входит в комнату.

Она не знала, что завтрашний день навсегда изменит ее жизнь. Не знала, что завтра найдет билеты на концерт в Париж – на дату его «командировки». Не знала, что завтра ее мир рухнет.

Но сегодня она почувствовала первую трещину в их хрустальном замке. И поняла, что больше не может притворяться, будто всё в порядке.

Глава 2. Билеты в никуда

Утро началось с непривычного ощущения пустоты – не физической, а той, что возникает, когда понимаешь: что-то сломалось безвозвратно. Анна лежала в постели, глядя на потолок, где танцевали блики утреннего солнца, и пыталась собрать воедино обрывки прошедшего вечера. Максим не вернулся. Он прислал короткое сообщение около полуночи: «Переговоры затянулись. Не жди». Без поцелуя, без «люблю», без всего того, что он всегда добавлял в конце. Просто сухое уведомление, будто она коллега, а не жена.

София уже бегала по дому в пижаме, напевая песенку из вчерашнего мультика. Анна поднялась, чувствуя, как с каждым вдохом боль в груди сжимается сильнее. Сегодня был понедельник, обычный рабочий день, но для нее он начинался с вопроса, на который она не хотела знать ответ: где Максим?

Она приготовила завтрак – омлет с помидорами и базиликом, как любила София, и кофе с молоком для себя. Руки дрожали, и когда она наливала молоко в чашку, белая жидкость разлилась по столу, оставив следы, похожие на слезы.

– Мама, папа вернется сегодня? – спросила София, обмакивая тост в желток.

Анна посмотрела на дочь, и ее сердце сжалось. Как объяснить пятилетнему ребенку, что папа может не вернуться совсем? Как рассказать, что мир, который она считала незыблемым, оказался построен на песке?

– Папа очень занят на работе, – ответила она, вытирая стол салфеткой. – Но он обязательно вернется.

Слова прозвучали фальшиво даже для нее самой. София кивнула, словно привыкла к таким ответам, и Анна почувствовала, как в горле встает комок боли. Когда это стало нормой? Когда ее дочь перестала верить, что папа придет?

После того как София ушла в сад, Анна вернулась в спальню. Ее взгляд упал на чемодан Максима, все еще стоявший в углу гардеробной. Она подошла ближе и снова открыла его. Ничего не изменилось с вечера. Две рубашки, пара брюк, больше ничего. Ни зубной щетки, ни бритвы, ни даже запасного ремня. Для человека, который проводил в командировках не меньше недели, это было странно.

Она закрыла чемодан и прошла в гостиную, где стоял накрытый стол. Свечи были убраны, скатерть заменена на новую, но следы воска все еще проступали сквозь ткань. Анна провела пальцем по пятну, вспоминая, как накрывала на стол вчера вечером, веря, что через час Максим будет с ней. Теперь она не знала, где он и с кем.

Ее взгляд упал на ключи Максима, лежащие на комоде в прихожей. Обычно он брал их с собой, но вчера оставил. Анна взяла их в руки, ощущая холод металла. Ключи от дома, от машины, от гаража. Все, что давало ему доступ в их мир. Или, может быть, все, что позволяло ему уйти?

Она подумала о том, чтобы проверить машину. Может, там есть какие-то следы, которые подтвердят или опровергнут ее подозрения. Анна надела куртку и вышла во двор. Утро было прохладным, с легким ветерком, несущим запах осенних листьев. Она подошла к черному BMW Максима и открыла дверь.

Салон был чистым, как всегда. Максим следил за машиной как за ребенком, и Анна никогда не видела здесь ни единой пылинки. Она начала осмотр с бардачка. Обычно там лежали документы, страховка, иногда небольшой блокнот, куда он записывал номера телефонов клиентов. Но сегодня, когда она открыла крышку, ее пальцы наткнулись на что-то неожиданное.

Билеты.

Два билета на концерт в Париже.

Анна вытащила их, чувствуя, как сердце начинает биться так быстро, что в висках застучало. Дата… Дата была вчерашняя. Той самой субботы, когда Максим сказал, что уезжает в Москву по срочной командировке.

Ее руки задрожали, и она увидела детали: концерт группы, которую они обожали в самом начале их отношений, билеты первого класса, бронь в отеле Le Meurice – том самом, где они провели медовый месяц. Все это было слишком знакомо, слишком личное, чтобы быть совпадением.

«Это ошибка, – подумала она. – Может, он купил их для меня? Хотел сделать сюрприз?»

Но мысль тут же рассеялась. Максим знал, что она не любит Эйфелеву башню. Она рассказывала ему, как во время их поездки в Париж туристическая давка и холодный ветер испортили ей впечатление от самого романтического места в мире. Он запомнил это, как запоминал все ее предпочтения. Так зачем же билеты на концерт именно там?

Анна села на переднее сиденье, прижимая билеты к груди. Ее дыхание стало поверхностным, перед глазами поплыли черные точки. Она пыталась успокоиться, вспоминая, как на курсах йоги их учили дышать: вдох на четыре счета, задержка, выдох на шесть. Но сегодня техника не работала. Сегодня мир рушился.

«Почему я не верила себе раньше?» – пронеслось в голове.

Она вспомнила их разговор неделю назад, когда он вернулся домой с ароматом чужих духов. Тогда она спросила, откуда они, и он ответил, что был на встрече с клиенткой, у которой сильно пахли духи. Но Анна знала этот аромат. Он был слишком знакомым, слишком женственным. Теперь она поняла, что это были духи Ксении – молодого архитектора из его компании, с которой он работал над новым проектом.

Ксения. Анна видела ее несколько раз на корпоративных вечеринках. Стройная, высокая, с короткой стрижкой и ярким макияжем. Она смеялась громко, говорила уверенно, всегда находилась рядом с Максимом. Анна тогда подумала, что они просто коллеги, что Ксения помогает ему в проекте. Но теперь все встало на свои места.

Она вышла из машины, держась за дверцу, чтобы не упасть. В голове крутились вопросы: сколько раз? Как давно? Почему она не замечала? Но самый страшный вопрос был: «Кто она такая, чтобы смеяться над тобой?»

Анна вернулась в дом, чувствуя, как ноги будто наливаются свинцом. Она поставила чайник, чтобы занять руки, чтобы не думать о том, что будет. Потому что она знала: должна проверить его почту. Должна увидеть то, что уже чувствовала сердцем.

Когда чайник закипел, она села за ноутбук Максима. Он всегда оставлял его разблокированным, потому что говорил: «Между нами нет секретов». Сегодня она воспользовалась этим, чувствуя, как мурашки бегут по коже от предательства, которое совершала сама.

«Просто чтобы убедиться, что он не болен», – повторяла она про себя, как заклинание.

Она открыла его почтовый ящик и начала искать письма от Ксении. Первая же попытка увенчалась успехом. Десятки писем, отправленные в нерабочее время, с темами «Проект» или «Важно». Анна открыла последнее, отправленное вчера вечером, в то самое время, когда он должен был «лететь в Москву».

«Мне так жаль, что пришлось уехать так рано. Вчера было волшебно. Спасибо за Эйфелеву башню и за все остальное. Жду следующей встречи. Целую, Ксения».

Анна почувствовала, как ее тошнит. Она открыла вложение к письму и увидела фотографию. Максим и Ксения обнимаются у подножия Эйфелевой башни. Он смеется, а она прижимается к нему, будто они вместе десять лет, а не десять минут. Его рука лежит на ее талии, пальцы слегка впиваются в ткань платья. Анна узнала это прикосновение – так он касался ее в самом начале их отношений, когда каждый жест был наполнен страстью и нежностью.

Ее сердце сжалось так, что она не могла дышать. В горле застрял ком, глаза защипало от слез, но она не могла заплакать. Она просто сидела, глядя на фотографию, чувствуя, как мир рушится вокруг нее.

«Это не он, – пыталась убедить себя Анна. – Это не мой Максим. Мой Максим никогда бы не сделал этого».

Но это был он. Его улыбка, его поза, его глаза, сияющие тем самым светом, который она видела в их первые годы вместе. Только теперь этот свет предназначался не ей.

Она закрыла письмо и начала искать другие. Еще письма, еще фотографии, еще доказательства того, что ее жизнь последние месяцы была ложью. Она увидела их в отеле, увидела, как они обедают в ресторане, который они с Максимом посещали на годовщину свадьбы. Каждая фотография была ударом ножом в сердце.

Когда София вернулась из сада, Анна все еще сидела за ноутбуком, держа в руках телефон Максима, который она взяла, чтобы проверить историю звонков. Она не заметила, как дочь вошла в комнату, пока не услышала тихий голос:

– Мама, ты плачешь?

Анна вздрогнула и попыталась вытереть слезы, но их было слишком много. Она уронила телефон в раковину, где только что мыла посуду после обеда. Вода зашипела, когда металл коснулся жидкости, и Анна смотрела, как экран гаснет, словно умирает последняя надежда.

– Мама, – София подошла ближе, ее маленькие руки коснулись Анны. – Почему ты плачешь?

Анна опустилась на колени, чтобы быть на одном уровне с дочерью. Она хотела сказать что-то утешительное, что-то, что защитит Софию от этой боли. Но слова застряли в горле.

– Потому что взрослые тоже ошибаются, – наконец произнесла она, поглаживая дочь по голове.

– Папа тоже ошибается? – спросила София, и в ее голосе звучала такая грусть, что Анне захотелось умереть.

– Да, милая, – прошептала она, притягивая дочь к себе. – Папа тоже ошибается.

Она крепко обняла Софию, чувствуя, как ее маленькое тело дрожит. Ее дочь, ее самое дорогое существо в мире, уже чувствовала, что что-то не так. Она видела, как папа уезжает, как мама плачет по ночам, как их дом наполняется тишиной вместо смеха.

Когда София уснула после ужина, Анна вернулась к ноутбуку. Она открыла дневник и начала писать, чувствуя, как каждое слово вырывает кусочек ее души.