Треугольник

Глава 4: Ночь у грани

Решение было принято, и оно повисло в воздухе тяжелым, звенящим грузом. Остаток дня прошел в странном, вымученном ритуале притворства. Они пытались вести обычные беседы, смотрели фильм, который никто не видел, ужинали приготовленным Игорем рагу, которое стояло в горле комом. Каждое прикосновение, каждый взгляд были теперь гипертрофированно значимы. Когда Вова протягивал ей хлеб, его пальцы намеренно задерживались на ее ладони на секунду дольше необходимого. Когда Игорь поправлял ее свитер на плече, его жест казался одновременно и привычной заботой, и маркировкой территории.

Настя чувствовала себя как на американских горках, когда вагонетка медленно, с противным скрежетом, ползет вверх к самой высокой точке, откуда уже не будет возврата. Страх и предвкушение сплелись в тугой, горячий клубок в самом низу ее живота. Она ловила себя на том, что рассматривает мужчин как будто впервые. Игорь, с его точными, выверенными движениями. Каждая складка на его одежде, каждая прядь уложенных волос говорили о контроле. Контроле, который он сейчас добровольно соглашался отпустить. Это было невероятно. И от этого невероятно возбуждало.

Вова же был его антиподом. Он не сидел на месте, его энергия била ключом, но теперь она была направлена в одно русло – на нее. Его взгляд был физическим прикосновением. Он следил за каждым ее движением, словно хищник, получивший разрешение на охоту. И в этом не было ничего оскорбительного. Это было обжигающе-откровенно.

Когда стемнело окончательно, и дождь за окном превратился в сплошной занавес, в гостиной снова зажглись свечи. Но на этот раз Игорь не позволил возникнуть неловкой паузе.

– Итак, – произнес он, и его голос прозвучал немного сдавленно. Он стоял посреди комнаты, глядя на пламя в камине. – Правило одно. Честность. Если кто-то хочет остановиться – говорит. Никаких обид.

Он повернулся и посмотрел на Настю. Его глаза были темными, нечитаемыми. – Ты готова?

Она могла только кивнуть, чувствуя, как подкашиваются ноги. Это был не вопрос, а формальность. Поезд уже мчался с горы, и прыгать было поздно.

Игорь подошел к ней первым. Он делал это медленно, давая ей время отступить. Но она не отступала. Он взял ее лицо в руки так же, как это делал вчера Вова, но его прикосновение было иным – не властным, а вопрошающим. Он смотрел ей в глаза, ища что-то – подтверждение, страх, радость? Потом его губы коснулись ее губ. Это был нежный, почти робкий поцелуй. Привычный. Безопасный. И от этой безопасности у нее сжалось сердце. Она ответила ему, стараясь вложить в поцелуй все, что чувствовала к нему – любовь, благодарность, вину.

И тут же сзади, совсем близко, она почувствовала тепло. Это был Вова. Он не прикасался к нее, просто стоял, дыша ей в волосы. Его дыхание было горячим и неровным. Она чувствовала его всем телом, каждой клеточкой своей кожи, обращенной к нему спиной. Контраст был ошеломляющим. Перед ней – знакомые, любимые губы Игоря, его запах, его стабильность. А за спиной – магнитная, дикая энергия Вовы, обещающая бурю.

Игорь прервал поцелуй. Он не отходил, его лоб касался ее лба. – Честно? – тихо спросил он.

– Честно, – прошептала она, и это была правда. В этот момент она хотела и его, и того, что было сзади.

Тогда Игорь медленно, почти церемониально, повернул ее к Вове. Это был жест передачи. Жест, стирающий границы. И Настя оказалась лицом к лицу с бурей.

Вова не стал церемониться. Его поцелуй с первого мгновения был поглощающим. В нем не было вопросов, были только ответы. Ответы на все те темные, стыдные фантазии, что роились в ее голове с того самого вечера в баре. Он целовал ее так, будто хотел поглотить, вобрать в себя, а его руки скользили по ее спине, бедрам, ягодицам, властно и уверенно, заставляя ее тело выгибаться навстречу.

И тут же руки Игоря коснулись ее с другой стороны. Он стоял сзади, его грудь прижалась к ее спине. Он расстегнул пуговицы ее блузки, и его пальцы, холодные и точные, скользнули по ее коже, снимая ткань с ее плеч. А Вова в это время целовал ее шею, ее ключицы, его губы были обжигающе горячими, его язык рисовал узоры, от которых темнело в глазах.

Она потеряла ориентацию в пространстве. Где заканчивался один и начинался другой? Чьи это губы жгут ее рот? Чьи пальцы вплетаются в ее волосы? Чьи ладони охватывают ее грудь? Это была какофония ощущений, оглушительная, ослепляющая. Она закрыла глаза, позволив себе просто чувствовать. Ее мир сузился до вспышек удовольствия, до прикосновений, до стонов, которые вырывались из ее горла, и она уже не могла сказать, кому именно они адресованы.

Они переместились в спальню. Это было какое-то сюрреалистическое шествие в полумраке, освещенное лишь полоской света из коридора. Руки, губы, тела – все смешалось. Ее раздевали, и она не понимала, чьи пальцы расстегивают ее джинсы, а чьи скользят по ее животу. Она падала на кровать, и на нее опускались сразу два тела – одно твердое, мускулистое, пахнущее дымом и опасностью, другое – поджарое, знакомое, пахнущее чистотой и домашним уютом.

Она была в центре урагана. Ласки сыпались на нее со всех сторон. Губы Игоря на ее груди были методичными, почти научными, он знал каждую ее эрогенную зону, каждое место, от которого ей становилось хорошо. А губы Вовы были непредсказуемыми, дерзкими, они находили новые, неисследованные точки на ее теле, заставляя ее вздрагивать и кричать от неожиданности. Один язык был нежным и влажным, другой – жадным и требовательным. Одни руки лепили из ее тела знакомую, любимую форму, другие – взрывали ее, перекраивая заново.

Это было самое сильное физическое наслаждение в ее жизни. Тело буквально разрывалось на части от переизбытка чувств. Эйфория пьянила, как крепчайший наркотик. Она тонула в этом, позволяла волнам страсти накрывать ее с головой, теряла себя в переплетении конечностей, в шепоте, в тяжелом дыхании. Стыд где-то далеко на задворках сознания кричал о своем, но его голос тонул в оглушительном рокоте крови.

Она не была пассивной участницей. Ее руки тоже исследовали. Они скользили по твердой, покрытой шрамами и татуировками спине Вовы, чувствуя игру его мышц. Они впивались в упругие ягодицы Игоря, когда он прижимался к ней. Она целовала то один рот, то другой, теряя границы между ними, теряя саму себя в этом огненном водовороте.

В какой-то момент она оказалась под Вовой. Его тело было тяжелым, реальным, он входил в нее с такой силой и страстью, что у нее перехватило дыхание. Его глаза, темные в полумраке, были прикованы к ее лицу, он ловил каждую ее эмоцию. Он шептал ей на ухо слова, такие откровенные и грязные, что от них закипала кровь, слова, которые Игорь никогда бы не произнес. А Игорь… Игорь был рядом. Он лежал сбоку, его губы блуждали по ее плечу, его рука скользила по ее бедру, по животу, находила то место, где их тела с Вовой были соединены, и его прикосновения были… одобряющими? Исследующими? Она не понимала.

И вот в этот самый пик, когда Вова двигался в ней с животной яростью, заставляя ее кричать от наслаждения, когда ее собственное тело вздымалось навстречу, а сознание уплывало, она инстинктивно искала опору. Ее взгляд, затуманенный страстью, метнулся в сторону и наткнулся на Игоря.

Он сидел на краю кровати и смотрел на них. Не участвовал, а наблюдал. И выражение его лица врезалось в ее мозг как раскаленный нож. Это не была страсть. Это не была ревность в ее горячем, яростном проявлении. Это была боль. Глубокая, бездонная, леденящая боль. И сомнение. Страшное, разъедающее сомнение. Его губы были сжаты в тонкую белую ниточку, а в глазах стояло такое недоумение и раненое отчаяние, будто он впервые видел, что происходит, и осознал весь ужас и всю красоту этого зрелища. Он смотрел на лучшего друга, погруженного в его жену, и на жену, отдающуюся ему в экстазе, и, казалось, видел не исполнение своей фантазии, а крушение всего своего мира.

Этот взгляд длился всего мгновение. Увидев, что она смотрит на него, Игорь мгновенно изменил выражение лица. Маска спокойного, контролирующего наблюдателя вернулась на место. Он даже попытался улыбнуться, но получилось это жутковато. Он наклонился, поцеловал ее в висок и прошептал: – Все хорошо. Я здесь.

Но было уже поздно. Она увидела. Трещина, прошедшая через их хрустальный вечер, теперь зияла пропастью прямо в центре их брачного ложа. Эйфория моментально схлынула, унося с собой волшебство. Физическое наслаждение никуда не делось, тело еще продолжало содрогаться в оргазме, вызванном движениями Вовы, но теперь оно было отравлено. Острая, режущая эмоциональная перегрузка накрыла ее с головой. Стыд, который до этого был тихим, теперь заговорил во весь голос. И страх. Ледяной страх от того, что они совершили что-то непоправимое.

Вова, ничего не замечая, с рычанием достиг пика и рухнул на нее, тяжелый, потный, удовлетворенный. Он что-то пробормотал ей на ухо, какое-то ласковое, похабное слово, но она уже не слышала.

Она лежала, зажатая между двумя мужчинами, чувствуя на своей коже их пот, их запахи, смешавшиеся в один странный, чужой аромат. Ее тело еще трепетало от остаточных судорог наслаждения, а в душе была выжженная пустыня. Она смотрела в потолок, по которому плясали тени от свечи, и понимала – они перешли грань. И нет пути назад. А в памяти, как незаживающий ожог, стоял взгляд Игоря – полный невыносимой боли и сомнения, обнаживший всю ту пропасть, в которую они только что прыгнули.

Глава 5: Нарушая правила

Утро было безжалостным. Оно ворвалось в комнату не через занавешенные шторы, а через щель в сознании, через ту самую трещину, что образовалась прошлой ночью. Настя проснулась от того, что ее тело гудело, как растянутая струна, а в висках стучало похмелье не от алкоголя, а от пережитого. Она лежала на спине, зажатая между двумя спящими мужчинами, и не могла пошевелиться. Тело помнило все. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый стон. Оно вспоминало это с постыдной, предательской четкостью, и по нему снова и снова пробегали мурашки.

Она осторожно, миллиметр за миллиметром, попыталась отодвинуться, но рука Игоря лежала у нее на животе, тяжелая и бессознательно собственническая. А со спиной она чувствовала тепло всего тела Вовы. Они спали, их дыхание было ровным, но разным. Дыхание Игоря – тихим, почти неслышным. Дыхание Вовы – глубже, с легким посвистыванием на вдохе. Она лежала, как в ловушке, зажатая между двумя полюсами своей новой, безумной реальности.

Память услужливо подкинула тот самый взгляд Игоря – боль и сомнение. И этот образ был холодным душем, смывающим остатки эйфории. Что они натворили? Не в физическом смысле – тело все еще сладко ныло от этого воспоминания, – а в душевном. Они впустили в свой брак, в свою дружбу, нечто чудовищное и неконтролируемое.

Первым проснулся Игорь. Она почувствовала, как его рука на ее животе напряглась, как замерло его дыхание. Он лежал неподвижно несколько секунд, осознавая, где он и кто рядом. Потом он так же медленно и осторожно убрал свою руку и приподнялся на локте. Он смотрел на нее. Его лицо было уставшим и невыразительным.

– Ты не спишь, – констатировал он тихо. Это не был вопрос.

– Нет, – прошептала она, не в силах встретиться с ним глазами.

Он кивнул, его взгляд скользнул по ее плечу, по простыне, потом перешел на спящего Вову. Лицо Игоря оставалось каменным. Он откинул одеяло и встал. Он был голый, и в свете, пробивавшемся сквозь щели ставней, его тело казалось стройным и хрупким. Он не посмотрел на них больше ни разу, просто собрал свою одежду с пола и вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

Как только он вышел, Вова пошевелился. Но его пробуждение было иным. Он не замирал, не оценивал обстановку. Он просто протянул руку и притянул ее к себе, прижав ее спину к своей груди. Его губы прикоснулись к ее затылку.

– Доброе утро, – прохрипел он, его голос был густым от сна, и от этого звука по ее коже пробежали мурашки.

Она не ответила. Не могла. Противоречивые чувства разрывали ее на части. С одной стороны – магнетическое притяжение к Вове, животный отклик тела на его близость. С другой – острое, режущее чувство вины перед Игорем, которое лишь усиливалось от его ухода.

– Что, уже жалеешь? – спросил Вова, как будто прочитав ее мысли. Его рука скользнул с ее живота вниз, вызывающе, провокационно.

– Нет, – быстро ответила она, и это снова была правда. Она не жалела о том, что было. Она боялась того, что будет.

– И не надо, – он повернул ее к себе. Его лицо было размягченным сном, но глаза горели той же знакомой уверенностью. – Это было невероятно. И ты это знаешь.

Он поцеловал ее. Вкус его, знакомый и чуждый одновременно, смешанный с привкусом ночи, снова затуманил ее сознание. Она ответила на поцелуй, но без той вчерашней самоотдачи. Где-то внутри сидел заноза – образ Игоря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.