Я охочусь на тебя

Глава 1. Таверна "Хоромы Генри"

Сморщенная рука открыла очередную банку, щедро отсыпав какой-то травы в котелок.

– Для вкусу, – сопроводила свои действия старуха Велесса.

– Я его убить собрался, а не приворожить. Заканчивай быстрее.

Спёртый воздух помещения сводил с ума, смесь запахов плесени и трав проедала лёгкие. Ведьма уже добрых пол часа плясала возле своего варева, тонкий зеленоватый дымок, исходящий от котла, щекотал желудок, подговаривая расстаться с завтраком.

– Да всё я, всё! – проворчала старая карга, протягивая мне бутыль с зельем.

Не скрывая облегчения, я взялся за ручку и толкнул входную дверь. В спину полетело:

– А платить кто будет?

Глубоко вдохнув прохладный вечерний воздух, я улыбнулся, поворачиваясь к Велессе:

– Жизнь – недостаточная плата? Не убил – вот и радуйся.

Она недобро посмотрела на меня, но промолчала. Не став дожидаться проклятий, я с остервенением захлопнул дверь. Мы были знакомы не первый год, и каждый раз одна и та же песня. Надоело, а прикончить рука не поднималась, приворожила она меня, что ли?!

Усмехнувшись своим мыслям, я направился в единственную приличную таверну в этом захолустье. Поселение было небольшим, но дом ведьмы, как водится, стоял на самом отшибе, подальше от чужих глаз. С виду неприметная хибара, разве что разваливается вся на части так, что сложно поверить, будто там кто-то живёт. Поколение за поколением жители удивляются этому факту, а Велесса как поселилась в этой развалюхе лет триста назад, так до сих пор и чахнет над своими травами, никакой ураган её жилище не берёт.

Поля уже засеяли, поэтому местные большими пьяными компаниями толпились во всех помещениях, где наливали что-нибудь крепче воды. К качеству напитков у них предпочтений не было: хмелит и ладно. Я был более избирателен. Дорожная сумка тёрла плечо, надо бы найти кожевника – ремень совсем истрепался. Пара рубах, штаны и кожаный жилет скрывали на дне моего верного помощника, единственного друга и соратника во всех путешествиях – арбалет.

Кривые узкие улочки, наполненные пьяным гоготом и вонью прогорклого пива, запах кислятины сочился от котлов в этих питейниках, проникая на улицу и пропитывая одежду. Как же я всё это ненавижу! Не хватало только хлюпающей под ногами грязи, благо дождя сегодня не было. Трактир «Хоромы Генри» находился почти в центре поселения, рядом с торговой площадью. Я всегда брал комнату в дальнем конце, выходившую окнами во внутренний двор. Петушиный крик куда приятнее гомона торговок.

На удивление, сегодня за стойкой в харчевне стояла сама хозяйка. Пышная барышня лет сорока пяти. Её дурак муж по пьяни пошёл охотиться на кабана лет десять назад, да так и не вернулся, поэтому Гризелле пришлось взять хозяйство в свои руки и превратить задрипанную дыру в лучшую таверну в окрестности. Первым делом она поменяла название. Покойника звали Освальд, а кто такой Генри, она и сама понятия не имела, отвечала лишь что-то про благородное имя и девичью несбывшуюся любовь.

– Гризелла, твоя улыбка греет моё сердце, но всё же оно не спокойно. Куда ты Анну дела?

Женщина поторопилась к небольшой пивной бочке и, уже наливая мне пива, отозвалась:

– Понесла твоя Анна. Рожать уж скоро, вот и ушла. А мне теперь бегай как молодой, виляй задом перед всеми этими олухами!

– Понесла, говоришь… – я задумался, прикидывая, когда был здесь в последний раз.

Грохая на стол передо мной кружку пенного, она вытерла руки о передник и строго сказала:

– Лучшее, как ты любишь! – но, увидев моё озадаченное лицо, расхохоталась в голос и дружески толкнула меня в плечо. – Да не переживай ты. От кузнеца местного понесла. Он её к себе забрал, свадьбу вон в начале весны отыграли.

Я расслабился. Этого мне только не хватало.

– Умеешь ты задать вечеру настроение, – я сделал глоток. Пиво и правда было не самым плохим. Гризелла продолжала суетиться за стойкой. – Чего новую Анну не наймёшь? И правда не девочка уже перед посетителями кланяться.

Она в сердцах махнула тряпкой, бросая её на пол, и налила себе пива из того же бочонка:

– Да где ж их сейчас найдёшь-то толковых? Все, кто что-то может, разбежались по окрестным риттерам, вон их сколько расплодилось. Куда ни глянь – рыцарь. Они ж с войны вернулись с телегами награбленного, понастроили себе замков, а то сам не знаешь. Лет через пять пропьют всё иль от ран своих загнутся, вот тогда и можно будет выбирать, кого в слуги звать.

Я усмехнулся, как ни крути, а она была права. Попытался вспомнить Анну, вроде бы она была миловидной блондинкой или это я с Габи путаю из Тильзетта, а Анна была рыжей? Один чёрт, прислугой она была не самой лучшей.

– Так хоть какую-нибудь заведи. Может, чему и научится.

– Так и скажи, что скучно тебе со мной, – рассмеялась Гризелла, ставя вторую кружку рядом с моей и становясь напротив. – Тебе бы помоложе кого, да попышнее, – она приложила ладони к груди и потрясла не самыми скромными формами, подчеркивая смысл своих слов.

Не стану скрывать, что интерес в этом у меня был, но чисто на будущее. Сегодня спать хотелось дьявольски, дорога была не из лёгких, а вечерок завтра обещает быть жарким.

– Ну, хоть чем-то порадуй. Комната моя свободна?

– Свободна! Свободна! Второй день только три комнаты снимают, и те в другой от тебя стороне. Никто не помешает.

Я кивнул. Хорошая новость.

– Торговцы приехали?

Гризелла поморщилась, как от зубной боли.

– Да если бы. Важные какие-то господа. Со своей прислугой, не поверишь! Первый раз такое вижу.

Я хмыкнул.

– Что здесь забыли важные господа? Время податей не настало ещё, урожай пока не пойми какой, не посчитаешь.

Она воровато огляделась и навалилась грудью на стойку, я тоже склонился, готовясь слушать.

– Говорят, в соседнем лесу нечисть какая-то засела. Приехали на неё охотиться.

Я поднял бровь от удивления, но комментировать не стал. Получается, зря я лошадей загнал. Охотники уже явились. Хотя представить себе охотника с собственной прислугой у меня фантазии не хватало. Зарабатывали мы, конечно, прилично, но таскать за собой кого-то? К чему такие неудобства?

Выходит, богатые мальчики приехали поиграть в героев? Но высказывать всё это Гризелле я не стал.

– Что за нечисть?

– Да кто ж её знает. Потерялось у них там пара девиц в соседней деревне. Так-то нечисть что ли сразу? Загуляли небось с женихами после посева, а теперь не знают, как мамке с папкой в глаза смотреть. Не бери в голову. У нас всё спокойно и ладно.

Я согласно кивнул. Не доказывать же обратное. Гризелла искренне думала, что я сюда приезжаю осматривать владения по поручению местного графа, надо бы узнать его имя, кстати. Мне везёт, что хозяйка таверны умеет уважать власть и не спрашивает лишний раз.

– А чего там и не остановились? Надеются, нечисть и до сюда доберётся?

Гризелла махнула рукой:

– Да им и тут то всё не так. Ходят с кислыми лицами, мне и пары слов не сказали, всё через девчонку передают, замотали бедную. А в деревне где им спать? Вот и портят мне настроение который день. Ладно, главное не в накладе, и то хлеб.

– Девчонку, говоришь? – это становилось интересным, хоть и спать хотелось до жути.

Гризелла сразу всё поняла и опять рассмеялась:

– Я так и быть, не стану с тебя монет трясти за эту кружку, – она кивнула на почти опустевшую тару в моей руке. – Только не тронь ты её. Видно, что хорошая, и так жалко, что к таким в руки попала.

Она замолчала, натирая чистый стол рукавом. Интересно. Не помню, чтоб она когда-то меня останавливала, я тут и до Анны знакомства водил, привыкла уже, знает, что не обижу. Но расположение Гризеллы было мне, как ни крути, важнее, чем новое знакомство, потому пришлось выбросить мысль о молоденькой служанке подальше, а вот изучить своих конкурентов по охоте стоило бы. Не ровен час, выскочат из-за какой-нибудь сосны, да там и полягут. Некогда мне чужие задницы спасать, тварь и правда не из лёгких.

– Они уже ужинали?

– Что, боишься, тебе остатки со дна котла достанутся?

– Ты знаешь, я привередлив, но у меня есть неоспоримое достоинство – я не жаден.

– Что правда, то правда, – сказала Гризелла, поднимаясь. – Хельга только заканчивает готовить. Я их ещё не звала.

Я присвистнул.

– А у вас и такая услуга есть?

Гризелла расхохоталась.

– Нет. Но не один ты умеешь быть щедрым. Да и прислуживать им не надо, тоже какой-никакой, а доход.

Я кивнул, допивая пиво.

– Повтори. Хорошее в этот раз. Пойду сумку брошу, пока господам не понадобилась ещё одна комната, вдруг окажутся щедрее меня.

– Что несёшь! Я постоянных клиентов не предаю, Эден. Не выдумывай!

Гризелла скрылась на кухне, а я подхватил сумку и потопал наверх.

Ни разу не скрипнув, лестница привела меня к нужной двери. В комнате пахло свежим сеном, видно, настил только поменяли. Хорошо. Давно я не спал на мягком, всё по лесам ночевать приходилось – весна в этом году выдалась неспокойная. Грубая хлопковая ткань, не порванная ни в одном месте, надежно сдерживала конструкцию, не давая сухим травинкам ни шанса впиться в спящее тело. Гризелла знала своё дело.

С вожделением посмотрев на своё ложе, я заставил себя умыться. Бодрости это не придало, но сил спуститься к ужину у меня хватило. Хозяйка уже снова стояла за своей стойкой, наполняя чашки. Четыре. Одну мне, а их, выходит, трое, почему тогда комнат тоже три? Не поят же они прислугу? Хотя кто разберёт, какая блажь придёт в голову изнеженным господам.

Я не стал отвлекать Гризеллу, заняв стол в самом углу. Сюда почти не доставал свет, а вот харчевня была как на ладони. Хозяйка слишком хорошо меня знала, потому похлёбка стояла уже на месте. Дымящаяся, с лёгким запахом кислой капусты и жирного мяса, рядом лежал круглый ржаной хлеб с таким ароматом, что стоило посетить это захолустье только ради него.

Да, на продукты денег здесь не жалели, да и готовила Хельга, не скупясь и не забывая мешать. Редкое сочетание. В подобных заведениях чаще приходилось есть разваренное нечто со стойким привкусом гари. Нужен ты им, приехал на ночь, завтра уедешь и не увидят тебя больше, а потому ешь что дали, да вали спать на слёжаное сено. Спасибо, хоть не в стойло отправляли.

Наевшись до отвала, я откинулся на спинку деревянного стула и благодарно кивнул подошедшей с пивом Гризелле.

– Передай Хельге, что сегодня саму себя превзошла.

Женщина кивнула копной русых волос, сколотых под маленький чепчик.

– А это ты для господ нацепила?

Она махнула на меня рукой:

– Молчи лучше! Пока тряпкой этой не заехала, – она помахала перед моим носом куском хлопка, которым вытирала мой стол.

– Так достали? – присвистнул я.

– Да если бы. Чтоб их нечисть сожрала эта.

Поздно опомнившись, Гризелла испуганно повертела головой. К её успокоению, гости не спешили к ужину и не слышали случайно сорвавшихся проклятий. Я нахмурился.

– Может, помощь нужна?

– Да чем ты поможешь? С такими связываться – только беду кликать. Закатают под землю, да через две минуты забудут.

Она покачала головой, а у меня на душе, к собственному удивлению, поселилась тревога. Я давно привык полагаться на собственные предчувствия, опыт подсказывал, что спасают они не реже, чем холодный расчёт и чётко расставленные ловушки. Теперь мне было просто необходимо их увидеть, не столько из соображений осторожности, сколько из любопытства, чем же таким мне могли навредить эти господа.

Тяжелые шаги трёх пар ног под прогибающийся скрип ступеней. Да, с такой походкой нечисть только привлекать, а не выслеживать. Лёгкий шаг – первый помощник в охоте. Уютное минуту назад помещение как-то подозрительно изменилось. Наутюженные сорочки, бархатные сюртуки, – лешему на потеху такой маскарад, охотнички тоже мне.

– Опять эта кислая бурда. Найми повариху нормальную, платим тебе прилично, – выплюнул фразу высокий худой мужчина с надменно поднятой бровью и выпяченным подбородком, видимо, так он сам себе казался мужественней, и неаккуратно пнул стул, усаживаясь в центре залы. Ну а куда же ещё-то?

– Да брось, Филипп. По сравнению с помоями, которыми нас кормили по дороге сюда, не так плоха эта еда. Для псов бы подошла!

Они заржали в три глотки, поднимая кружки с пивом. Я чувствовал себя как на ярмарочной постановке в замызганном Лейпциге. Всё с ними было понятно: избалованные сынки возомнили себя великими охотниками и вели себя в соответствии с представлениями о нас. Что из-за таких тревожиться? Нечисть не найдёт, так сами сгинут, заблудившись в трёх соснах, говорить не о чем. Видимо, тревожился во мне недосып. Да и поведение Гризеллы, яростно натиравшей и без того чистую стойку, было объяснимо. На редкость неприятные гости.

Я только собирался встать и пойти спать, даже не допив пиво, как на лестнице показалась девушка. Гризелла просила не трогать, но посмотреть-то никто не запрещал. Хорошенькая: тонкие черты лица, тёмные расчёсанные волосы спадали за плечи, – уже недурно. Белоснежная кожа говорила о том, что в полях не работала, да и на поломойку была не похожа, зачем таких с собой таскать, руки, должно быть, нежные. М-м-м, что ж ты со мной, Гризелла, делаешь?

Глаз девушка не поднимала, глядя в пол, чуть приклонив голову, словно она уже сроднилась с этой позой.

– А вот и звезда вечера. Поешь, может, дело в том, что худая слишком.

Я прислушался. Хворает, что ли? Да вроде не похоже. Она отрицательно покачала головой. Тот, кого называли Филипп, схватил её за предплечье и с силой опустил на стул.

– Это не просьба. Ешь, говорю.

Всё так же не поднимая глаз, она взяла ложку и безучастно начала открывать рот, проглатывая и, кажется, вовсе не жуя.

– Вот так. Может, сегодня и повезёт. Всё чтоб съела!

Откинутое мной как ненужное беспокойство вернулось в душу с новой силой. Не нравилось мне происходящее. Покосившись на Гризеллу, я чуть в слух не присвистнул, столько ненависти было в её взгляде на мужчин.

Окончания представления ждать пришлось недолго, я как раз допил своё пиво. Поднявшись, Филипп насмешливо гаркнул:

– Генри, ты ещё добавки попроси, так уплетаешь. Знаю теперь, что тебе подавать, скажу поварам не выкидывать еду для скотины.

Девушка аккуратно положила ложку рядом с пустой миской.

– Хорошая девочка. Пошли.

Её пальцы дрожали. Филипп вновь дёрнул её за руку, на сей раз из-за стола.

– Кто же так с девушками обращается? – я встал, со скрипом отодвигая стул, чтобы меня наконец заметили эти охотнички за собственной смертью.

– Кто это там голос подал? – встал крепкий мужчина, чьего имени я так и не узнал. – Жрал – и жри сиди, не лезь в чужие дела.

Я поднял руки в примирительном жесте.

– Я не ищу ссоры.

– Вот и дальше не ищи, а то не то найдёшь, – кинул свою вежливость мне в лицо Филипп, отодвигая свободной рукой край пиджака и демонстрируя инкрустированную драгоценными камнями рукоять короткого клинка.

Девушка наконец подняла глаза. Ярко-голубые, поблёкшие, это были не глаза молодой девушки, они в принципе на глаза живого человека походили мало. На меня смотрел человек, идущий на плаху и знающий это. Тонкий дрогнувший голос заверил меня:

– Не вмешивайся, господин.

Я лишь иронично склонил голову, улыбнувшись уголком губ.

Филипп заржал, волоча её к выходу:

– Ты где там господина увидела? Скоро к скотам-землепашцам так обращаться начнёшь.

Признаться, такого поворота событий я не ожидал. Мысль, пришедшая в голову, прогнала терзавшую меня весь вечер сонливость:

– Говорят, в округе нечисть разгулялась. Молодых девушек забирает. Не лучшее время для прогулок.

Самый коренастый из них вновь повернулся и поспешил с приторной улыбкой заверить:

– А мы на что, если не защищать юных барышень?

Подобная жестокость в людях мне встречалась не часто. Понимая, что говорю с пустотой, я всё же попробовал отговорить их:

– Зачем же защищать, если можно пойти в спальню и спокойно лечь спать?

Филипп, с нетерпением ожидавший окончания диалога, не выдержал, перебивая своего товарища и отвечая за него:

– Тебя кто спрашивал, юродивый? Сказано было: отвали.

Я кивнул, соглашаясь с предложением. Хрупкие плечи вздрогнули, когда в открывшуюся дверь ворвался порыв ночного ветра. Проводив их тяжелым взглядом, я подошёл к стойке.

– Да брось ты свою тряпку! Они что же, на живца ловить собрались?

– Да я откуда знаю? – Гризелла терла несуществующее пятно, но под моим настойчивым взглядом оставила это занятие и с гневом уставилась на меня. – Да не знаю! Весь день они спят, потом берут её и уходят каждую ночь! Трясется девка, не знаю и знать не хочу, чем и где они занимаются. Иди! Без тебя тошно!

Я кивнул и направился к себе в комнату. Кажется, спать мне сегодня не придётся.

Глава 2. Лес опасен ночью

Чем ещё хороши окна на задний двор, помимо спокойного утреннего сна: никто не заметит, если ты вдруг выпрыгнешь со второго этажа. Но сейчас, как назло, там застряла Хельга, стиравшая бельё в огромном дубовом корыте. Ладно, будем надеяться, это ненадолго.

Достав из-под стола свою дорожную сумку, я вытащил сменную одежду и бросил на кровать. Рукоять арбалета, идеально подогнанная под кисть, отдалась приятной тяжестью в руке. Больше пяти стрел я с собой брал редко, разве что на охоту за шабашем. Обычно и вовсе обходясь одной, но вбитые с измальства правила просто так не нарушить. Мастер, обучавший меня, как молитву, выжег их в моей голове, так они там и живут без изменений почти двадцать лет.

Бутыль с варевом старой Велессы всё ещё болталась в поясной сумке – такими вещами без присмотра не разбрасываются. Арбалет и тот менее опасен, а небольшой бутыли хватит, чтобы отравить воду в целом поселении. Но, увы, нечисть придирчива, ничего слабее её не берёт, вот и приходится волей – неволей обращаться к ведьмам.

Я пока не знал, с кем именно имею дело: поклонников у юных девиц много – от леших до ведьм, охочих до девственной крови. А может, вообще оборотень пирует, а то, что обе жертвы – молодые девушки, так ведь и правда могли на свидание бежать, да не добежать по чистой случайности. Этим тварям всё равно, кого жрать.

Смочив наконечники в вязкой зелёной жиже, воняющей как не чищенная пару лет псарня, я быстро закрыл крышку, распахивая настежь окно. Глаза слезились, хоть я и делал всё очень быстро, стараясь не дышать. Высунувшись по пояс на улицу, я вновь увидел Хельгу. Судя по всему, стирка затягивалась: женщина, стоя по щиколотку в воде, во всю мяла бельё широкими стопами и так увлеклась, что не обратила на меня никакого внимания. Да и тусклый свет фонаря едва доставал до меня. Что ж, придётся ещё подождать.

Я присел под окном, привалившись спиной к стене и прислушиваясь к хлюпающим звукам: умиротворяющие, тихие, ритмичные, они плохо сочетались с усталостью. Глаза закрылись сами собой, поверить не могу, но я провалился в сон. К счастью, Хельга была хорошей работницей и, прежде чем уйти спать, перевернула своё корыто, выливая грязную воду. Глухой стук ударившегося о землю дерева меня и разбудил.

Помотав головой, чтобы развеять сон, я, не поднимаясь, посмотрел на луну. Судя по всему, просидел я так не меньше сорока, а то и пятидесяти минут. Это была отвратительная новость. До деревни, где пропали девушки, было часа три ходу. Я планировал отправиться туда завтра днём, осмотреть лес и устроить себе лежбище где-нибудь на дереве, чтобы спокойно дождаться ночи и выманить то, что там прячется. Но судьба в этот раз решила послать меня с моими задумками куда подальше.

Вряд ли эти изнеженные охотнички пойдут пешком, придётся найти резвую лошадь, чтобы хоть как-то компенсировать потерянное время. Когда свет фонаря ушёл вместе с Хельгой в дом, я забрался на подоконник и беззвучно спрыгнул вниз и, не задерживаясь, перемахнул через невысокую ограду, скрываясь в тени соседнего проулка.

Конюшни были на выходе из поселения, зная все переулки, я рассчитывал выиграть минут двадцать у своего отставания. Ещё большой вопрос, где мне искать этих господ-идиотов, лес-то там не маленький. Надеюсь, им хватит ума не заходить далеко и шуметь побольше, хотя последнее может привлечь меня не так быстро, как того, кто их и порешит.

Стараясь не думать о судьбе девушки в последнем варианте, я спокойно зашёл в стойла, чтобы не тревожить лошадей, способных всю округу перебудить своим ржанием. Охраны тут отродясь не было, только пара собак на привязи, подружиться с которыми было донельзя легко. Если хозяева тебя бьют и кормят через раз для пущей злости, несколько кусков свежего мяса решат все возникшие разногласия. Да и вообще животные меня отчего-то любили, таким вот я уродился.

Потрепав поочерёдно две довольные морды, я оставил им здоровенный свиной окорок, честно украденный по дороге сюда. Завтра вернусь и отдам деньги, скажу, по пьяни начудил, было бы о чём переживать. Воровать у людей последнее не входило в мои привычки, а судя по виду домишки, мясо эти люди видели не часто.

Осмотрев стойла, выбрал молодого, почти черного скакуна, бодро поднявшегося мне навстречу. Морковка и пару ласковых помогли обуздать его нрав и приноровить седло. Терпеть не могу запрягать лошадей, понятия не имею почему. Да, сегодня явно не мой день. Ведя гнедого под уздцы, я тихо покинул конюшню под довольное чавканье собак.

Скакать в ночи в неизвестном направлении – то ещё удовольствие. Едва заметная, ещё не разбитая тяжёлыми урожайными повозками тропинка была еле видна, местами приходилось сбавлять ход, чтобы хоть что-то разглядеть. Яркая, почти полная луна на ясном ночном небе обычно доставляла путникам удовольствие, но я не мог отделаться от ощущения, что скоро полнолуние, а значит, где бы я ни был, работа обязательно будет. В такие ночи они не могут себя контролировать, выходи в ближайший лес – и только и успевай, что стрелы с колчана доставать. А так, конечно, светило было прекрасно. Чтоб его.

Свежий ночной воздух, топот копыт и редкие крики ночных птиц постепенно приводили меня в почти благодушное настроение, заставляя забыть о скором полнолунии и собственном желании поскорее упасть на кровать. В глубине души я надеялся, что мои визави не так искусны в ночных перемещениях по открытой местности и мне удастся разглядеть впереди их силуэты, – напрасный труд. Как бы не хотелось признавать, но опыта верховой езды у них было достаточно, учились они этому чуть ли не с пелёнок. Обидно.

Когда впереди показались поля, я начал чутко прислушиваться к лесу. С тропы до него было далеко, но и я не деревенский пьяница, слух – моя главная защита, потому его тренировкам я посвятил чуть ли не больше времени, чем отработке навыков боя и стрельбе. Тишина стояла гробовая: ни уханья, ни шелеста травы от охоты мелкого ночного хищника, значит, я там, где надо.

Поразмыслив, я решил, чем слоняться по лесу, пытаясь найти горе-охотников и их невинную жертву, проще убить того, кто может им навредить. Спешившись, я привязал взятого во временное пользование коня к крепкому с виду заборчику у одного из полей. Снял с ремня арбалет и заправил стрелу, мало ли меня уже ждут у кромки, невежливо это – с пустыми руками явиться.

Пригнувшись, чтобы не было видно из окон окраинных домов, я быстрой рысцой забежал в лес, наконец выпрямляясь. Когда-нибудь эта работа меня добьёт: уже не мальчик на полусогнутых бегать. Пройдя вглубь метров сто, когда под ногами начал скользить влажный мох, я остановился. Слева глухо треснула ветка под чьей-то лапой, и вновь опустилась тишина. Видимо, зверь. Осторожно передвигаясь вглубь и чуть правее к центру неестественной тишины, я неожиданно услышал свистящий звук и женский крик, оглушительный в этом царстве молчания.

Всё ещё стараясь передвигаться как можно легче, я побежал в сторону шума. И снова свист и крик, но в этот раз я был готов и с уверенностью мог сказать, что ужаса в нём не было, только боль. Да что там происходит? Спустя добрых триста-четыреста метров и два крика, я прижался к стволу сухого старого дерева и осторожно выглянул.

На небольшой проплешине, где не росли деревья, трое бравых мужчин стояли в полукруг от сидящей на коленях служанки, согнувшейся пополам. Филипп держал в руке лошадиный кнут, рядом с его ногами стоял небольшой походный фонарь. Весело тут у них. Тихий шёпот не смог обмануть моего слуха:

– Опять в пустоту съездили. Не знаю, что этой твари ещё надо.

– Может, надо ещё подождать.

– Чего? Она уже час орёт.

Я перевёл взгляд на спину девушки, которая начала медленно раскачиваться, пытаясь унять то ли боль, то ли дрожь. Нелюди, сами в бархате, она – в тонком платье, не та сегодня ночь, чтоб по лесам так бегать. Филипп раздражённо занёс кнут, но тут вмешался Генри.