Три лица февраля

Пролог

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Было бы легче пережить этот факт, если бы оно закончилось не так быстро. И как с этим смириться? Цепляться за это хорошее или отпустить его в свободное плавание, но уже без тебя? Если бы не скоропалительное решение Дуэйна Альбертса перебраться в Америку, Долорес Макнил, гувернантке его очаровательных детей, не пришлось бы выбирать между тем берегом и этим… Пусть и в Англии у Долорес не было слишком много друзей, но зато среди них был семейный адвокат Алекс Сторджес, с которым она познакомилась в то время, когда он распутывал клубок семейных тайн Рэмсдейлов1. Да что там говорить! Девушка была принята в семейство Альбертс как раз по рекомендации Алекса. И за те полгода, которые она провела в семье, её успели полюбить не только дети, но и взрослые. Даже несмотря на её кажущуюся внешнюю строгость, которая временами смотрелась забавно, ведь девушке не исполнилось и двадцати, когда она поступила на работу к Альбертсам. Да, ей было очень далеко до гувернанток девятнадцатого столетия, выправлявших осанку своим воспитанникам и воспитанницам при помощи специальных физических упражнений, зачастую приносящих немалую боль подрастающему поколению. Зато с каким чувством благодарности подросшие дети вспоминали своих тогдашних воспитателей! Хотя и далеко не всегда с любовью, не то, что воспитанники Долорес Макнил. А строгость её заключалась в том, что она считала необходимым привить своим воспитанникам умение отвечать за свои поступки. В пять лет это особенно важно. Если уже не поздно…

Единственное, что её беспокоило, помимо болезненного расставания с двумя очаровательными сыновьями Дуэйна Альбертса – пяти и семи лет, это вопрос: где она будет теперь жить. Своей квартиры в Лондоне у неё не было, а снимать жильё, особенно одной, если говорить начистоту, не так чтоб уж по карману. В то же время возвращаться к родным в Дорчестер ей не сильно хотелось, и Долорес впервые за последние полгода задумалась о завтрашнем дне. Ей только месяц назад исполнилось двадцать, и её хозяева устроили по этому поводу восхитительное семейное торжество… На радость мальчишкам, которых она учила читать и считать, а ещё и привила им страсть к рисованию, к которому у неё самой был неоспоримый талант… Так вот, мальчики, переодевшись очаровательными гномиками, так веселили свою Ло песнями и танцами, что привели в полный восторг самого мистера Дуэйна и его маленькую кругленькую супругу Вивиан. Ведь им тоже не хотелось расставаться с Долорес. Им не верилось, что скоро наступит момент, когда они проснутся утром и не увидят её.

И этот момент приближался стремительно и неумолимо. Мистер Альбертс перевозил семью в Штаты в связи с переездом штаб-квартиры фирмы, в которой занимал один из руководящих постов. На сборы у него было лишь несколько недель. Он рассчитывал, что на новом месте не только не потеряет в уровне жизни, но даже приобретёт дополнительные преимущества в зарплате и полномочиях. И долго уговаривал гувернантку своих детей, что и она будет зарабатывать больше, если отправится с ними.

– Ну что вы здесь будете делать, совершенно одна? – поддерживала своего мужа Вивиан. – У вас и друзей-то нет настоящих, кроме нас. Ведь Бостон – это та же Англия, там такие же воспитанные, чуткие и респектабельные люди, только климат гораздо более щадящий и солнечных дней тоже больше.

Неудивительно, что за всеми этими хлопотами они упустили время на поиски нового места для Долорес, поскольку искренне рассчитывали на то, что она отказывается от их предложения только для приличия и обязательно даст своё согласие на отъезд. Поэтому, услышав её решительное и окончательное «нет» и убедившись в нежелании Долорес покидать родные места, глава семейства любезно предложил ей пожить две недели в их лондонском доме, пока не найдутся арендаторы. И ещё пока она не подберёт себе новое место работы.

А что же её друзья? Алекс не отказался бы помочь ей ещё раз, но Долорес не хотела злоупотреблять его добротой и решила к нему не обращаться. С недавних пор, окончательно покинув провинцию, она почувствовала себя повзрослевшей и самостоятельной и поэтому посчитала, что сможет прекрасно устроиться и сама.

В один из промозглых февральских вечеров тысяча девятьсот семьдесят третьего года, когда накрапывал дождь и температура воздуха на улице едва достигала 47 градусов по Фаренгейту2 на границе между «очень холодно» и «холодно», Долорес, укутавшись в пальто и натянув на уши вязаную шапку, покинула уютный лондонский дом семейства Альбертс, чтобы посетить агентство по найму персонала, в котором ей была назначена встреча. Не представляя, что её ждёт, она наудачу выбрала самое крупное объявление в газете. Раз самое крупное, решила Долорес, значит, агентство такое же видное и там ей обязательно помогут. С собой она взяла восторженное рекомендательное письмо от прежних хозяев.

В действительности агентство оказалось не настолько крупным и видным. Вход в него был зажат между двумя другими входами с такими же зазывающими вывесками – фотостудией и нотариальной конторой. Но это совсем не смутило Долорес, ведь дом располагался в довольно оживлённом и хорошо освещённом месте, что успокоило Долорес, считавшей, что «теневой» бизнес должен буквально скрываться в тени и избегать света. Она решила для себя, что, если ей там совсем не понравится или к ней, из-за её юного возраста, не отнесутся с должным уважением, она ведь всегда сможет обратиться и в другое место.

Долорес зря волновалась. Её принял с распростёртыми объятиями сам владелец агентства мистер Лимскотт, лысоватый худощавый мужчина, довольно симпатичный, своей приветливостью и надёжностью неожиданно напомнивший ей Алекса. Когда он занял своё кресло за большим письменным столом, то стал выглядеть маленьким и немного жалким, и Долорес побоялась, что он сейчас предложит ей носить ему чай по утрам, ходить за газетами и выгуливать его собаку. Долорес чуть было не прыснула от смеха, но он даже не заметил. У него не было в тот момент заявки на гувернантку, но прямо накануне совершенно случайно появилась «отличная» вакансия секретаря при одном богатом джентльмене. Джентльмен живёт с женой в загородном особняке, поэтому эта вакансия с проживанием. И, хотя Долорес предпочитала работать с детьми, а не с «богатыми джентльменами», уговоры мистера Лимскотта, а также возможность быстрого переезда сделали своё дело. Долорес никогда не интересовалась способами, которыми другие люди добывали большие состояния, и верила, что среди богачей тоже немало достойных людей, заработавших эти деньги тяжким трудом. Но если в характеристике человека эпитет «богатый» ставился на первое место, получалось, что остальное в нём не так важно, да и есть ли оно? Долорес стало любопытно, что за джентльмен такой, про которого почти ничего неизвестно? Потратив на раздумья не более двух минут, Долорес дала согласие.

Часть 1. Жертва

После подведения официальных итогов расследования преступлений, совершённых в ходе летнего плавания по водам Адриатики на яхте «Адриана», лондонскому семейному поверенному Алексу Сторджесу достался не только почёт, но и… серьёзный выговор за вмешательства в действия полиции на итальянской территории. Что хорошо на своей земле, то может оказаться отнюдь не таким хорошим там, где все считают тебя иностранцем. Только вернувшись в родной дом, куда уже не так громко докатывалось эхо от недавних событий, Алекс смог успокоиться и в компании со своим другом, инспектором по фамилии Сомс, по-настоящему насладиться произведённым фурором. Инспектор пошутил, что после возвращения Алекса домой местная преступность должна окончательно притихнуть, ибо у неё нет никаких шансов скрыть свои грязные делишки от Алекса. Итальянцы тем временем тоже разобрались в ситуации и, восстанавливая нарушенную справедливость, через пару-тройку месяцев, когда глубокая осень окрасила небо над Лондоном в серый цвет, догадались прислать Алексу официальную благодарность. В это время Алекса не было в Лондоне, он отсутствовал по делам, и полученную от итальянской полиции бумагу, заключённую в позолоченную рамку, принимал в конторе Алекса его ближайший помощник, молодой выпускник юридического факультета по имени Ральф Фэндонг. В этой же рамке она и нашла своё место на стене конторы среди других дипломов и свидетельств её прославленного хозяина. До той самой минуты, когда на эту бумагу обратил внимание Алекс…

Самому же Ральфу от Алекса достались увлекательные рассказы о предпринятом им морском путешествии, из-за которого отпуск Алекса вместо релакса превратился в настоящий триллер. Замещавший шефа на время его отпуска Ральф никуда из Англии в то лето не выезжал и даже свой личный перерыв в работе, полученный в сентябре, провёл в родительской усадьбе. Поэтому он и не встретился с мисс Ло Макнил в те месяцы, что она проводила в столице с детьми Дуэйна Альбертса, а познакомился с ней только спустя полгода во второй половине февраля, когда Долорес всё-таки отважилась навестить Алекса в его конторе по делу, которое её крайне взволновало.

Увидев на пороге конторы интересную девушку, явно встревоженную чем-то, но не утратившую выдержку и достоинство, Ральф пригласил её войти, помог освободиться от мокрого пальто, усадил в кресло и угостил горячим чаем. Долорес не стала открываться галантному, но незнакомому юноше, а поблагодарив его за гостеприимство, поинтересовалась только, когда появится Алекс, собираясь зайти в следующий раз.

– Он скоро будет и обязательно примет вас. Если вы, конечно, не сильно торопитесь. К сожалению, я заранее ничего не знал о вашем приходе, а то бы я обязательно выяснил, куда он пошёл, и привёл бы его к вам… Останьтесь ради Бога, у меня в вашем присутствии всё стало получаться, и я, пожалуй, теперь успею подготовить порученные мне документы до конца дня. А потом мы сможем вместе поужинать?

– Не уверена в этом. Мне нужно о многом переговорить с мистером Алексом и боюсь, что наш разговор слишком затянется. Да и повод скорее печальный, чем радостный…

Алекс и в самом деле находился неподалёку и буквально через четверть часа представил молодых людей друг другу.

В облике Долорес Ральфа больше всего привлекли её большие глаза, которые возможно расширились из-за тревоги, но придали лицу девушки особую выразительность. Даже несмотря на его бледность, а может, наоборот, благодаря ей, выделявшиеся на бледном фоне горящие глаза Долорес поразили Ральфа в самое сердце. Но она не смотрела на юношу и потому ничего не заметила. Она всё время думала о чём-то и даже тогда, когда Ральф к ней обращался, скользила отсутствующим взглядом по развешанным на стенах дипломам. Вероятно, в ту первую встречу он показался ей просто взъерошенным мальчишкой.

Впрочем, один диплом, самый свежий, она так и не увидела. Хотя могла бы порассказать о заслугах, за которые он был выдан Алексу, не меньше самого Алекса. Но к моменту их встречи с Ральфом Алекс уже снял со стены конторы то самое изъявление благодарности от итальянской полиции. Многим клиентам Алекса могло не понравиться слишком тесное сотрудничество поверенного с полицией, к которой они старались обращаться только в самых крайних случаях. Поэтому в конторе снова ничто не напоминало о недавнем успехе Алекса-сыщика. Вот только для Долорес эти напоминания были бы лишними. Представление о способностях Алекса разгадывать загадки, сложившееся у неё после приключений на яхте «Адриана», и привело её к нему в этот раз.

Алекс сразу заметил папку с бумагами, которую Долорес принесла с собой. Она только стёрла с этого предмета дождевые капли и, пересев к столу, положила папку рядом на край стола.

– Вы, конечно же, слышали, господа, о самоубийстве сэра Уэндерли? – Долорес начала с самого главного.

– Да, разумеется, – ответил за обоих Алекс. – Об этом сообщалось в газетах неделю назад. Я даже побывал на его похоронах. Мой коллега, его адвокат, в то время уехал в отпуск и находился далеко от Лондона. Он попросил меня передать родственникам соболезнования от его имени. Кажется, там присутствовали его жена и сын. Писали, что полиция установила факт самоубийства на основании показаний свидетелей и результатов экспертизы. Вас что-то беспокоит в связи с этим событием? Может быть, он и ваш родственник?

– Так вот, – словно не обращая внимания на вопрос Алекса, продолжила Долорес. – Я и есть тот самый свидетель самоубийства. Всё произошло на моих глазах.

Ральфу показалось, что после этих слов Долорес ещё сильнее побледнела, и поспешил предложить ей воды. Но Долорес как будто и не собиралась падать в обморок. По дороге она прокрутила всю историю в голове и была полна решимости повторить её всю, без утайки. Она повернулась к Алексу и поинтересовалась, сколько ещё его драгоценного внимания она может занять своим рассказом.

– Для вас, дорогая мисс Макнил, мне не жалко всего моего времени.

Алекс хорошо помнил, что Долорес в прошлом не отличалась болтливостью и выражала свои мысли чётко и конкретно. Его ожидания оправдались.

…Получив в агентстве по найму персонала адрес будущего работодателя, Долорес отправилась на встречу с ним на электричке. За четверть часа добравшись от вокзала до ближайшей к этому адресу загородной станции, от которой до дома «богатого джентльмена» оставалось пройти пешком не более мили, Долорес спустилась с платформы и вышла на дорожку, похожую на неширокую парковую аллею, куда кроме неё больше никто не свернул. В конце этой дорожки оставалось только перейти проезжую улицу и пройти вдоль ограды не более двух сотен метров. Какой-то старик шёл вдоль этой же ограды впереди девушки, катя перед собой тележку с цветочными горшками. Долорес вежливо поинтересовалась у него:

– Добрый день, сэр. Вы позволите вам помочь?

– Да что вы, мэм, я и сам справлюсь. Сил пока хватает. А вы куда направляетесь? В этой стороне только один дом, где я служу садовником.

– Дом Уэндерли? Так мне туда и нужно. Вы давно в нём служите?

– Двадцать лет для ровного счёта. Ещё дед нынешнего владельца хвалил меня за то, что посаженные мною розы цветут дольше всех роз в округе и даже считая деревню по ту сторону от железной дороги, где живёт много садоводов.

– Семья Уэндерли, наверное, большая? Жёнам хозяев и их детям здесь нравится?

– Детям дом всегда казался слишком мрачным. Не уживались они здесь, уезжали. Как только у дома появлялся новый владелец, его характер начинал постепенно портиться и жене его приходилось так трудно, что ни одна долго не протянула, заболевали и умирали скоропостижно после того, как переезжали сюда. Хотя воздух здесь замечательный и люди в большинстве своём хорошие.

– Выходит, нынешний владелец не женат?

– Женат, да ещё и на молоденькой. Дай Бог здоровья миссис Уэндерли. Сэр Эдвин только недавно сюда переехал, дом достался ему от дяди, который, раз овдовев, так и не женился больше и не обзавёлся своими собственными детьми.

– Невесело вы как-то рассказываете о моём новом месте работы…

– Вам же не предлагают место владелицы дома, – усмехнувшись, пошутил старик. – Так что вам ничего не грозит… Хотя, кто знает, разве можно предвидеть судьбу, известную лишь одному Богу?

«У каждого приличного места есть своя сказочка, – подумала Долорес. – Без неё фамильный дом и не дом вовсе, а просто уродующая пейзаж груда камней».

По внешнему облику дома вряд ли можно было предположить, что в нём когда-то разгорались страсти, подобные тем, о которых говорил садовник. Глазам Долорес предстал викторианского стиля особняк всего в два этажа, пусть и довольно высоких, стены которого были возведены из красного кирпича и облицованы серым песчаником, вход с колоннами украшали витражи – вот и всё внешнее убранство. На вид сама безмятежность. Найти обслуживающий персонал в таком месте не составляло никакой проблемы. Да и близость к столице подкупала.

Перед домом был разбит довольно обширный сад, в котором работал встреченный Долорес старик. Гулять по этому саду показалось Долорес сплошным удовольствием, но в этот раз она спешила предстать перед своим новым боссом.

Солнце ещё не успело полностью скрыться за холодными деревьями, а Долорес уже звонила в дверь особняка.

Звонить пришлось несколько раз. После столичной суеты к неторопливой деревенской жизни ещё нужно приспособиться. Наконец ей открыл старый лакей, прихрамывающий на правую ногу. Он проводил Долорес в гостиную, куда через пару минут вышла высокая молодая женщина не старше двадцати семи лет, но одетая чересчур строго – в длинное тёмное платье и бархатную накидку пурпурного цвета. Она была красива необыкновенно – той красотой, которой отличаются женщины с юга Европы, испанки например. Её чёрные густые волосы были зачёсаны назад и заколоты, миндалевидные глаза сразу же притягивали собеседника. Но характер выдавал в ней уроженку Севера. Спокойный, неторопливый тон, выверенные слова, тщательно скрываемые эмоции. Словно Северная Королева из сказки.

– Что вам угодно, сударыня? – спросила хозяйка бесстрастным тоном, хотя лакей уже доложил ей о причине визита юной гостьи.

– Меня направило к вам агентство… а точнее, мистер Лимскотт, если вам что-то говорит это имя. Меня зовут Долорес Макнил.

– А-а-а, да-да, – голос хозяйки дрогнул, но затем после того, как она рассмотрела Долорес, слегка потеплел. – Вы пришли устраиваться секретарём к моему мужу? Он не ждал вас так скоро. Извините, сегодня его не будет. И завтра тоже. Но вы оставайтесь, поможете мне с одним делом. Норман, займитесь, пожалуйста, багажом мисс… Макнил.

– Ничего, у меня только одна сумка, – поспешила сообщить Долорес, так и не успевшая за проведённые в Лондоне полгода обзавестись светскими нарядами и вечерними платьями.

Долорес уже хотела честно признаться, что у неё совсем небольшой (а, точнее, никакой) опыт работы секретарём, но оказалось, что поначалу и этого опыта от неё не потребуется. Чем тогда она могла быть полезна хозяевам дома?

Она не сразу смогла сообразить, остаться ей или же убраться восвояси, пока не поздно. Только после того, как вызванная старым лакеем служанка взяла её одежду и попросила следовать за ней, Долорес решила посмотреть, что будет дальше, и перешла в отведённую для неё комнату. В комнате было темновато и жарко, при том, что окна были приоткрыты. Виноватыми оказались неподвижные тяжёлые шторы, которые будто впитывали всю до капли влагу с улицы. Судя по многим приметам, дом имел довольно древний возраст, не только по стилю, но и по общей изношенности, намекавшей на необходимость ремонта, и в нём было так много комнат, что в некоторых из них давно никто не жил, как в той комнате, которую предоставили в распоряжение Долорес. Ей стало неуютно от духоты и сгущавшегося на глазах мрака, но как только служанка зажгла люстру и Долорес освободилась от багажа, очень скоро её пригласили в столовую, где миссис Уэндерли попросила великодушно составить ей компанию и поужинать вместе. Столовая тоже выглядела не вполне уютной из-за слишком больших размеров, огромного стола с дюжиной стульев вокруг него и таких же тяжёлых штор, почти не пропускавших естественный свет. Кроме миссис Уэндерли и Долорес и, разумеется, пары прислуживавших им женщин, за ужином никого больше не было. Миссис Уэндерли заметила кислое выражение на лице Долорес и поспешила утешить её:

– Зовите меня просто Дора. А я буду звать вас Долорес, если не возражаете. Мы с мужем в этом доме недавно, он достался нам от его дяди, скоропостижно скончавшегося пару месяцев назад. Поэтому мы не успели здесь ничего поменять. Но я дам вам в помощь служанку, и вы сможете обустроить свою комнату, как вам будет угодно. Она уберёт пыль, приготовит вам постель, принесёт лампу с модным абажуром, а вы пока примете ванну, которая находится прямо за стеной от вас. И завтра мы поговорим о делах.

– Позвольте, но, если вашего мужа не будет в ближайшие дни, то чем я могу быть вам полезной? – задала Долорес остро интересующий её вопрос.

– У меня есть для вас первое поручение. Через два дня у моего мужа день рождения. Юбилей, ему исполняется пятьдесят лет. Нужно связаться с теми, кого он пригласил, чтобы уточнить их планы и подготовить дом к их приезду. Вы сможете это сделать? Праздничный стол готовит наш повар и прислуга, но за ними тоже нужно приглядеть, а у меня на всё не хватает сил. К несчастью, у меня слабые лёгкие и я быстро устаю. А как ваше здоровье?

– Спасибо, пока не жалуюсь, – ответила Долорес, подумав, что в такой обстановке и самой заболеть недолго. Нужно поскорее очистить дом от стойких запахов тлена и запустения. И как только муж – мистер Уэндерли – может быть таким невнимательным, чтобы не следить за здоровьем своей жены? Её нужно на курорт отправить, а не держать под замком в пропитанном вековой пылью склепе.

– Эдвину некогда, он весь поглощён своими делами, поэтому он ночует в офисе, а здесь бывает редко, – как будто прочитала мысли Долорес миссис Уэндерли и тут же добавила мечтательно: – Но он обещал мне до лета покончить с самыми срочными из них и тогда мы отправимся в путешествие, может быть даже в кругосветное…

«Как же она живёт здесь в одиночестве? Даже поговорить не с кем, – продолжала размышлять Долорес. – Словно птица в золотой клетке». Долорес по-своему понимала преимущества от обладания богатством не как жизнь в окружении баснословно дорогих вещей, а как свободу от желаний иметь их. Не как возможность удивлять окружающих, демонстрируя атрибуты роскоши, а как жизнь на природе, в отсутствии толпы, на своей земле, со своими любимыми людьми и только с теми предметами, которые приносят радость. А у Доры Уэндерли, судя по окружавшей её обстановке, не было такой свободы в желаниях. Эти стены душили её. Она не могла уехать так далеко, где бы её никто не смог найти, но куда бы ей очень хотелось, и делать то, что хочется, не спрашивая ни у кого разрешения.

А этот муж её, Эдвин, живёт в офисе, как бездомный.

– Не лучше ли будет мне тогда вернуться в город, чтобы помочь мистеру Уэндерли поскорее закончить все его срочные дела? – спросила Дору гостья.

– Нет, не лучше, – лаконично ответила хозяйка.

Уж не ревнует ли она? Долорес сделала предположение, что от хозяйки веяло холодом потому, что она сама ни от кого не получала тепла. «Я бы так не смогла, сбежала бы куда глаза глядят», – повторяла про себя Долорес каждый раз, когда сталкивалась с тоскливым настроением миссис Уэндерли. Но, будучи на своём месте, она решительно отказалась от мысли покинуть Дору по крайней мере до возвращения её мужа.

За два дня очистить от пыли и грязи целый замок вряд ли кому-то под силу, если, конечно, речь не идёт о мисс Долорес Макнил. Если уж она берётся за дело, то будьте уверены, что лучше неё с ним никто не справится. Особенно много пришлось повозиться со шторами, как она и предполагала. В них скопилось столько пыли, что они потяжелели как минимум вдвое. Наверное, их сто лет не снимали и не вытряхивали. Как и ковры. Долорес проявила немалые организационные способности, объединив усилия всех домочадцев, за исключением хозяина, которого дела задержали в городе. Но зато хозяин обещал жене приехать в свой праздничный день пораньше.

Пока шла уборка, Долорес пыталась удовлетворить своё любопытство относительно персоны нового работодателя – Эдвина Уэндерли. И это тоже было непросто. Не легче, чем сама уборка. Слуги вообще трепетали перед его именем. Впрочем, они и так показались Долорес неторопливыми и избалованными. Для них любой требовательный хозяин – тиран. Один только старый лакей утверждал, что сэр Эдвин суров, но справедлив. Те же немногие словоохотливые, кто был готов поначалу рассказать побольше остальных, ограничивались тем, что отмечали приверженность хозяина к комфорту и личному пространству, увлечённость работой и какую-то болезненную ревность, из-за которой его жене и приходится дожидаться его в большинстве случаев чуть ли не взаперти и в полном одиночестве. Самые сердобольные из слуг надеялись, что появление Долорес в доме скрасит незаслуженное одиночество ещё довольно молодой хозяйки.

«Вот он поразится тому, во что мы превратили его жилище! – предвкушала Долорес свою встречу и знакомство с сэром Эдвином Уэндерли. – А если он будет доволен, то захочет чаще бывать дома и проводить время со своей бедной, скучающей супругой».

И вот в тот день, когда всё было готово к семейному празднику и вечером должны были собраться гости, сэр Уэндерли и в самом деле появился в доме пораньше, как и было условлено. Услышав от лакея Нормана, что машина уже показалась вдалеке и вот-вот подъедет к дому, миссис Уэндерли распорядилась зажечь фейерверки, заранее установленные перед входом.

Но именинник появился в доме как-то странно, не так, как предполагали его домочадцы. То ли он испугался шума, производимого фейерверком, то ли сам захотел сделать из своего появления некий сюрприз. Он остановил машину на углу дома и зашёл в него не через парадный вход, возле которого его готовились встретить жена и слуги, а пробрался через чёрный ход, обычно закрытый на замок, с обратной стороны дома.