PER ASPERА. Документальный роман на тему российской экономики

Так вот, если переезжающие в дом и перевозящие мебель люди (частый случай, поскольку дом был новый) ставят в лифт, скажем, стул и идут за другими вещами, лифт тем временем могут угнать – стул недостаточно тяжелый, чтобы лифт был занят.

Нередко лифтеры вообще не дают грузчикам пользоваться лифтом: «Опять стенки лифта обдерете!» А я приглашаю их пользоваться грузовым лифтом, который на время его загрузки выключаю, потом включаю и, если надо, сам отправляю его наверх, а потом все сначала. Я даже помогаю грузчикам загружать лифт, а жильцы тем временем пользуются вторым, чисто пассажирским лифтом. Я сам переезжал два раза и знаю, что это такое.

Это обычно ценится и я получаю, по большей части от грузчиков, рубль или чуть больше, что служит некоторой добавкой к моим сорока семи рублям. Но один раз у меня был особый случай. Вот послушайте.

– Ой, Алек, это все так интересно!

– Так вот, приезжает машина, и грузчики начинают меня обхаживать: «Мы люди хорошие, мы тебя не обидим» и дальше в этом роде, но как-то неуверенно – видно, боятся, что им запретят пользоваться лифтом. Отвечаю, что я в этом не сомневаюсь, а пока, как обычно приглашаю их использовать грузовой лифт и помогаю им по мере сил.

Переноска вещей заканчивается и один из грузчиков говорит бригадиру: «Ну, расплатись с человеком», и тот говорит мне: «У тебя рубль есть?» Ну, думаю, хочет получить сдачу с трешки, то есть дать мне целых два рубля!

И представьте, Лена, он, в ответ на мой рубль, протягивает мне пятерку! Ну, никак не ожидал! Это был выдающийся день в моей лифтерской практике.

Лена хохочет.

– Так вас не оскорбляют чаевые?

– Лена, попробуйте жить на 47 рублей. И, кроме того, я считаю, что я их честно заработал – помог людям переехать.

Мои друзья спрашивали, что я делаю, если мне дают деньги. «Что делаю? Говорю: спасибо вам, гражданочка, большое!» Я бы и шапку снял, да это уже выглядело бы чересчур.

– Ну, Алек, вы же, все-таки, доцент, преподаватель.

– Леночка, конечно, я был тогда единственным в мире лифтером с научной степенью и званием, и с печатными работами.

Лена сгибается от смеха.

– И все-таки, я там был не доцентом, а лифтером – не больше и не меньше. Вот и все.

– Алек, я вас должна познакомить с родителями. Папа будет в восторге!

– Да с радостью, Лена!

– Тогда завтра. Встречаемся здесь и идем к нам домой – я живу здесь рядом, так что провожать меня не нужно.

Лена прощается и уходит. «Ну что ты делаешь? Ты же влюбляешься в нее! И это при шести днях до отъезда!.. И все-таки… Кто знает, как все повернется».

Следующий вечер. Лена приводит меня к себе и знакомит с родителями. Очень приятные люди, у которых я вызываю несомненный и повышенный интерес – это понятно. Для них я гость из другого мира. Но у меня впечатление, что это не просто интерес к чему-то необычному. Ко мне приглядываются, стараются понять, изучают. Я что-то большее, чем редкий гость, это чувство не оставляет меня.

– Так работа лифтером не угнетает вас?

– Нет, нисколько.

– Но вы едете для того, чтобы помимо прочего и, конечно, очень важного для вас, продолжить занятия научной работой. Вы намерены заняться экономикой Израиля?

– Нет, я полагаю, я не скоро начну разбираться в ней. Моя специальность – экономика Советского Союза, и я надеюсь продолжить работу над ней.

– Это в Израиле?

– Я думаю, что происходящее в Советском Союзе важно для всего мира и понимание этого необходимо – и не так просто.

– Ну, да: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить».

– Насчет аршина согласен, а что касается ума, то умом можно понять очень многое.

«Не увлекайся. Если кое-где станет известно, что у тебя уже есть кое-какие и довольно интересные результаты, тебя и попридержать могут. „Им“ такое понимание ни к чему, особенно, если оно станет известным на Западе, а о папе я знаю слишком мало, даже если он и критически настроен.»

– Да, здесь есть проблемы, например, в экономической прессе давно и много пишут о большом количестве денег на руках у населения, создающего повышенный спрос. Один рост вкладов в сберкассах чего стоит.

«А папа, похоже, имеет отношение к экономике».

– Да, считается, что у населения слишком много денег, но я вижу проблему по-другому: не денег много, а товаров мало.

– А это не одно и то же?

Папа полностью завладел разговором со мной. Неужели интересуется моей квалификацией или хочет узнать, что я за человек. А, может быть, и одно, и другое?

– Я думаю, что нет, Григорий Семенович. Это в математике если А больше Б, то Б меньше А – одно и то же. Я полагаю, что в экономике это два разных случая и лечиться они должны по-разному.

– Вы могли бы пояснить вашу мысль? Это выглядит и интересно, и необычно.

Лена выглядит как-то напряженно. Боится, что я скажу что-нибудь лишнее или беспокоится, какое впечатление я произведу на папу? Или и то, и другое?

– Конечно Григорий Семенович. Если «А» – денежные средства населения, а «Б» – потребительские товары и услуги, то случай «А больше Б» действительно означает, что чрезмерные деньги надо изымать – налогами, ценами и замораживанием зарплаты. Но если «Б меньше А», то это тот случай, о котором я говорил: не денег у людей слишком много, а товаров слишком мало, и тогда надо увеличивать производство потребительских товаров и услуг, а не повышать на них цены, что только обостряет ситуацию.

– А как определить какой налицо случай: А больше Б или Б меньше А?

– С помощью статистики уровня жизни. Загляните в статистические ежегодники ЦСУ (Центральное Статистическое Управление) «Народное хозяйство СССР» в том или ином году, в статистику уровня жизни, и увидите, что происходит. Посмотрите, сколько потребляется мяса, овощей, фруктов и сколько картошки и хлеба. Только молоко неплохо выглядит.

С товарами длительного пользования тоже не блестяще: телевизоры – в каждой второй семье, холодильники – в каждой третьей, пылесос – в девятой. Про автомобили уж и не говорим. А есть еще и мебель.

Другими словами: спрос не насыщен, «Б» меньше «А». А насчет «много денег» вы часто встречали людей, у которых много денег? Большинство до получки не дотягивает.

– И к ним относитесь вы? – с улыбкой.

– Теперь да, даже с чаевыми.

Мы все смеемся.

– Хм… Вот что оказывается можно сделать даже с официальной статистикой.

– Очень много. Особенно, когда другой нет.

– Ну, подумать только, каких теперь лифтеров можно встретить!

– Почтальонов тоже, Григорий Семенович. По нынешним временам они могут иметь очень даже высшее образование.

Мы смеемся.

Разговор уходит от экономики и переходит на другие темы, в основном о моем житье-бытье. Мной явно интересуются. Приятно, конечно, но почему – ведь я через пять дней уеду? И такое впечатление, что этот интерес идет дальше простой курьезности – доцент-лифтер.

Я прощаюсь, мы договариваемся, что я приду послезавтра и Лена идет меня провожать. Мы уславливаемся, что встретимся в парке завтра.

Завтра. Четыре дня до дня отъезда.

– Жаль, что мы встретились только теперь, перед вашим отъездом.

– Лена, если бы не мой отъезд, мы бы не встретились никогда. Это было бы еще более жалко.

– Видите разницу?..

– Да. Мы знаем друг о друге. А об остальном надо подумать, и если вы захотите, что-то можно будет найти.

– Конечно хочу, милый…

Мы обнимаемся и целуемся.

– Леночка, мы обязательно встретимся еще раз и больше не расстанемся. Я уже вижу кое-какие возможности, но сначала надо поговорить с твоими родителями. Сегодня наш второй день. Я думаю, твоим родителям надо дать еще один, и послезавтра я поговорю с ними.

Завтра, у Лены. До отъезда три дня.

Дома у Лены еще один гость, с которым меня знакомят. Это обнадеживает, меня не прячут – или хотят показать гостю какие бывают случаи в жизни?

– Григорий Семенович рассказал мне о вашей концепции с А и Б, надеюсь вы не против? Мы с друзьями время от времени обсуждаем такие вещи, но то, что вы сказали, мы нигде не встречали. Все время «у населения много денег». Между прочим рост вкладов в сберкассы действительно впечатляющий.

– Верно. Часть его представляет то, что называется «нормально отложенный спрос», когда собирают деньги на покупку дорогостоящих предметов: телевизоров, холодильников, мебели, а то и машин. Но значительная часть этих вкладов, которые растут гораздо быстрее, чем зарплата, это деньги, которые не удается потратить желаемым образом.

– Что вы имеете в виду?

– Не на продукцию, изготовленную не для потребителя, а для выполнения плана. И кстати, за год вся промышленная продукция выросла на 21,4 миллиардов рублей, а так называемая продукция культурно-бытового и хозяйственного обихода – потребительские товары, – на 1,6 миллиарда, в тринадцать раз меньше. Не в два, не в четыре, а в тринадцать («Народное хозяйство СССР 1922—1972», стр. 129, 206).

– А у вас и на это есть объяснение?

– Петр Васильевич, а вы знаете анекдот за что закрыли «Радио Ереван»? За то, что они не сумели объяснить, в чем разница между ревизией марксизма и его творческим развитием. Я полагаю, что если бы они сумели объяснить, они бы одним закрытием не отделались (смех).

Но вам я кое-что скажу. В соответствии с марксистской теорией должен существовать примат первого подразделения: преимущественное развитие тяжелой промышленности по сравнению с легкой. И тут возникает вопрос: каким это преимущество должно быть и зачем оно? И это все, потому что здесь мы входим в сферу влияния политики на экономику. Так что вы уж меня извините.

– Я все лучше и лучше вас понимаю. Жаль, очень жаль, что мы теряем такого экономиста, но я вижу, что у вас, действительно, нету выхода. И я думаю, что вы были очень хорошим преподавателем. И я также думаю, что не вы один уезжаете по сходным причинам – в том числе и по таким причинам.

– Петр Васильевич, в моей характеристике с места работы, которая требовалась для ОВИРа, много чего было написано – и мелкобуржузный национализм, и замкнутый, и необщительный, но что касается работы, было только перечислено, чем я занимался: лекции, семинары и прочее. И ни одного слова критики.

– Представляю, каким вы были преподавателем, если даже в этом случае они не посмели сказать о вас ничего плохого. А почему замкнутый и необщительный, вы же совсем не такой?

– Да я, когда решил уезжать, резко сократил контакты с коллегами, чтобы никого не подводить «связями с сионистом». А администрации это пригодилось: скрывал свое истинное лицо, вот и не удалось его вовремя разглядеть. Вообще, они сильно перетрусили, что их обвинят в «политической слепоте», и это было видно.

Когда я попросил женщину-офицера МВД (Министерство внутренних дел), которая занималась нами, прочесть мою характеристику – обычно их не читали: донес на себя, выгнан, и в порядке, – она сильно наклонила голову и прикусила губы, чтобы скрыть смех. А я получил большое удовольствие.

Петр Василевич прощается и крепко пожимает мне руку: «Удачи!» Я тоже встаю, но папа говорит:

– Алек, задержитесь немного, мне бы надо потолковать с вами.

Лена поощрительно улыбается. Мама улыбается тоже.

Мы идем в кабинет Григория Семеновича.

– Алек, Лена мне кое-что рассказала, так что, я думаю, я могу попросить вас: заберите девчонку. Ей здесь не место. К ней уже ее начальник подкатывается, чтобы она с ним спала. Я даже не прошу вас на ней жениться, главное, чтобы она хотя бы первое время была не одна, чтобы было на кого опереться. Ведь она сможет въехать в Израиль?

– Григорий Семенович, я ничего другого не хотел бы, как жениться на Лене. Но я лицо без гражданства, и даже если бы у меня был требуемый ЗАГСом месяц, без паспорта брак вряд ли может быть зарегистрирован. Въехать в Израиль, как я понимаю, Лена может в трех случаях: как моя жена – это сейчас невозможно, как туристка, получив здесь въездную визу – тоже вряд ли возможно, и попросив политическое убежище, но для этого сначала надо выехать из СССР.

– Алек, есть способы. Главное – надо выехать из страны, а там вы ее встретите.

– Точно! Я вижу ряд возможностей, но вам в любом случае придется плохо. Вы ведь член партии?

– Да, и с персональной пенсией.

– Вас исключат из партии, вы потеряете персональную пенсию и получите обыкновенную, что так себе.

– Алек, плевать мне на это, для Лены мы готовы на все. И есть кому нас поддержать в случае необходимости.

– Тогда Лене нужно только – только! – оказаться за границей. Как вы сказали, есть способы. Сравнительно легко добиться туристской поездки в Финляндию.

– Алек, они выдают беглецов, есть соглашение с Союзом!

– Знаю, Григорий Семенович, знаю. В Финляндии Лене надо будет купить билет на поезд в Швецию, в Стокгольм, для чего надо будет суметь отстать от группы, а на границе я постараюсь ее встретить.

Второй способ – получить туристическую путевку в Австрию, а еще лучше – на Кипр, где встретить ее еще проще.

Третий способ – добиться стажировки в качестве стюардессы на несколько недель, и остаться в Вене, где я ее тоже смогу встретить, я надеюсь.

Но во всех случаях придется просить политическое убежище, поскольку паспорта у нее не будет. Он будет находиться у руководителя группы.

– Вот этот третий способ самое реальное. У меня есть связи, благодаря которым я устроил ее на работу в иностранный отдел Аэрофлота. Думаю, что добьюсь и этого.

– И еще одно: мне нужно не меньше четырех, а, скорее всего, шести месяцев, чтобы устроится и хоть как-то встать на ноги. Эмиграция – очень тяжелая вещь, даже если есть помощь государства.

– Договорились, Алек.

– Остается договориться, как я узнаю, когда Лена попадет за границу.