- -
- 100%
- +
Пролог
Кайли
Я погружаюсь все глубже. Ничего не вижу. Звуки искажаются, уносятся прочь. Я так долго не могу проснуться. И совсем ничего не чувствую. Кажется, я тону. И все же мои глаза открыты. Я пытаюсь моргнуть – не выходит.
Кто-то расчесывает мои волосы. Мне это не слишком приятно, но я ничего не могу поделать. Не получается даже пошевелить рукой. Кажется, я связана.
Я не помню мое имя. И не хочу его вспоминать. Ничего не хочу… На меня волной накатывают странные мысли, но тотчас отступают. Я сплю наяву.
– Бедная девочка.
Мне восемь лет. Женщина, которая сидит напротив, еще молодая, но из-за сурового наряда выглядит старше своих лет.
– Бедная девочка, – говорит она мне.
Больно. Руки стянуты жесткими ремнями. Они впиваются в мою кожу.
– Кайли. Кайли, ты меня слышишь?
Не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…
Комната вокруг меня ходит ходуном.
– У нее приступ. Нужно ввести седативное.
Я снова тону.
Меня будят голоса. Мужской и женский.
– Она словно ушла в себя… Не могу до нее достучаться.
– Она только вышла из комы. Не отчаивайся, Анита.
Мои ступни такие тяжелые, словно к ним привязали гири. Паралич? Я вспоминаю статьи, посвященные атрофии. Что бы это…
Много света, яркие краски. Мне больно, больно, больно…
– Так нельзя. Как только она начинает реагировать хоть на что-то, сразу замыкается. Пора показать ее врачам.
– Я врач, Джон. Ты помнишь об этом?
– Возможно, нам нужен специалист более узкого профиля!
– Ей нигде нельзя светиться. Если Тюдоры узнают…
– Не узнают. Я обо всем позаботился, ее не отследить. Для мира она мертва. Тут мы ее попросту угробим.
– Не болтай чушь!
– Да заткнитесь вы оба!
Сестра Анита сердится. А мне страшно.
Снова кто-то расчесывает мои волосы. Потом мне разминают пальцы. Ощущения странные, будто мое тело стало резиновым.
– Она приехала.
– Неужели… Всего-то через полтора года.
В воздухе разливается новый аромат. Вокруг меня словно расцветают тропические цветы.
– Когда она вышла из комы?
Еще один женский голос. Он кажется смутно знакомым.
– Неделю назад.
– И с тех пор не сказала ни слова?
– Она… как будто не понимает, что происходит.
– Ясно.
По моей щеке скользит шелк. Кто-то держит меня за голову, и я лечу сквозь вселенную, сквозь холодный космос, где так много звезд…
«Это путеводная звезда…»
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет…
– Кайли. Кайли, взгляни на меня.
Не хочу, не хочу, не хочу…
«Ты мне все расскажешь…»
У меня сердце разрывается от страха. Туман расступается, и теперь передо мной красивое лицо. Я сразу вспоминаю эту женщину. Очень давно она приезжала к моим родителям. Темные глаза, волнистые черные волосы и красные губы. На лбу синяя точка.
– Дорогая… Ты ведь меня видишь? Скажи что-нибудь.
«Скажи правду…»
Мои руки напрягаются так сильно, что меня бросает в дрожь. Лишь ремни удерживают меня.
– Ремни? Нет никаких ремней, Кайли. Ты в безопасности. Ты дома, ты среди друзей.
Свет бьет меня по глазам, и я вдруг вижу обращенные ко мне лица. Алан, сестра Анита, Джон и (теперь я вспоминаю ее имя) Скарлетт. Она стоит ближе всех ко мне.
– Не хочу…
Кажется, я и это говорю вслух. Неужели мои губы шевелятся?
– Дорогая, все хорошо. Ты об этом забудешь…
– Скарлетт, – настороженно начинает Алан, но она перебивает его:
– Это плохой шок… Она не справляется.
Взгляд темных глаз не отрывается от моего лица. В них боль, любовь и вина.
– Она снова и снова переживает то, что произошло в лаборатории. Ее сознание осталось там. А эта инертность – просто защитная реакция. Та реальность пугает ее так сильно, что она отвергает любую реальность.
– Что ты собираешься делать?
– Наложу гипс. Образно говоря…
Ее голос вдруг звучит мягче; он мелодичный, как перелив колокольчиков на ветру.
– Не бойся. Я досчитаю до трех. Потом Кайли Вудс уснет. Она будет спать спокойно, без сновидений, пока не придет ее время проснуться. Ты забудешь о том, что было в Весталинге. Ты забудешь о приюте. Ты забудешь о взрыве. Все эти воспоминания тают уже сейчас.
Я снова в тумане, но успокаивающий голос все еще звучит рядом.
– Проснется новая Кайли. Посчитай вместе со мной до трех и просыпайся. Раз. Два…
Я вздрогнула всем телом, когда услышала звук будильника.
– Три, – услужливо сообщил мне жизнерадостный механический голос. – Три часа ровно. Уже три. Пора вставать!
Я застонала и зарылась лицом в подушку. Чёрт бы побрал это дежурство…
Глава первая
Даррен
– Ты станешь моей женой.
Небрежно брошенные слова привлекли внимание Марии. Она оторвалась от созерцания рубинового вина в бокале и изумленно посмотрела на меня.
– Прости, что?
– Ты же слышала. Ты выйдешь за меня.
С драматичным вздохом Мария уткнулась подбородком в кулак и захлопала ресницами.
– Это ты меня так перед фактом ставишь? Не слишком ли самоуверенно?
– Ладно… – с преувеличенным терпением проговорил я. – Ты станешь моей женой?
На обращенном ко мне красивом лице расцвела улыбка. Я ценил свою любовницу прежде всего за ее рассудительность и спокойный характер, однако и ей было не чуждо кокетство.
– Я даже не знаю… – протянула она.
– Не заставляй меня вставать на колени.
Теперь в ее взгляде читалась нескрываемая ирония. За те шесть месяцев, что мы провели вместе, Мария неплохо меня узнала и понимала, что я не вхожу в категорию людей, которым нравится уговаривать других. Поэтому и манипулировать мной она не пыталась. Еще одно восхитительное качество этой женщины: она никогда не набивала себе цену. Однако и в обиду себя не даст.
Вечер получился вполне сносным. В ресторане, где мы ужинали сегодня, царила атмосфера безмятежности: негромкая музыка, звон бокалов и приглушенные разговоры. Я наконец расслабился после долгого дня в офисе. Мария казалась особенно прелестной в неярком свете свечей. Блестящие черные волосы были собраны на затылке, а красное платье с открытыми плечами подчеркивало белизну кожи. Да, на Марию приятно было посмотреть, и собеседницей она была хорошей. А тот факт, что она приходилась родной дочерью человеку, с компанией которого я готовил слияние, радовал особенно.
Чуть подавшись вперед, Мария накрыла ладонью мою руку и проникновенным тоном сказала:
– Даррен, у нас с тобой такие спокойные отношения. Без драмы, без завышенных ожиданий. Уверен, что хочешь все испортить?
Я пожал плечами и сдержанно сказал:
– Думаю, лучшего варианта мне не найти.
– Ты говоришь как рыночник.
– Привычка. Я ведь деловой человек.
– И ты, – подчеркнуто произнесла она, – не любишь меня.
Мои пальцы невольно смяли белоснежную скатерть.
– Послушай… Я не из тех, кто много говорит о подобных вещах. Но ты мне дорога. Я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. И если ты станешь моей женой, я обещаю, я буду заботиться о тебе.
– Такие обещания дают политики перед выборами. Ты у Коннора пресс-релиз стащил?
– Я свое слово сдержу.
– И ты уверен, что готов к настолько близким отношениям?
– А почему нет?
– Почему нет? Ты ведь даже не желаешь спать со мной в одной постели.
Мне пришлось взять паузу, прежде чем я смог ответить. Мария не преувеличивала: я никогда не засыпал рядом с ней после секса. Перспектива проснуться и увидеть рядом женское лицо, которое… В общем, я не собирался изменять своим привычкам. Когда я заговорил снова, мой голос звучал холоднее, чем мне хотелось бы.
– Полагаю, разные спальни решат эту проблему.
– Даррен…
– У всех свои причуды, не так ли? Прости мне мою маленькую слабость.
Она снова улыбнулась, но в этот раз в ее глазах мелькнула тень грусти. Я высвободил руку и взял приборы.
– Закажи кольцо, какое пожелаешь. И пришли мне счет.
– Разве ты не должен сам его выбрать?
– Лучше я доверюсь вкусу владелицы ювелирной компании.
Мое сдержанное замечание развеяло ее задумчивость, и остаток вечера был приятным. Часом позже я распрощался с Марией и поехал к себе. И в стенах своей квартиры я вдруг оказался в плену невеселых мыслей. Было уже поздно, но я все сидел в темной спальне, согревая в ладонях бокал с коньяком, и тупо смотрел перед собой. За последние годы я научился не оглядываться на прошлое. Женитьба была логичным решением для бизнеса. И все-таки я не мог стряхнуть гнетущее чувство. Как будто мне похороны предстояли, а не свадьба.
Задремал я уже ближе к рассвету, но выспаться не удалось. Мой тревожный сон был прерван сигналом коммуникатора. Я мгновенно сел на кровати, протер глаза и пробормотал:
– Принять.
– Господин Тюдор, – зазвучал негромкий голос Шина, моего личного помощника.
– Что стряслось? – сказал я, щурясь и разглядывая хмурое небо за окном. – Ты мне обычно не звонишь в такую рань.
– Мы нашли его.
Торжественность его тона заставила меня встать с кровати. Я стиснул коммуникатор в руке и уже не видел ничего перед собой.
– Его взяли на границе с Весталингом. Доставили на объект НУЛЛУМ.
– Я понял, – глухо сказал я. – Буду через час.
Семь лет назад я прошел все известные психологии стадии горя.
Сначала было оцепенение. В тот период я действительно мог свихнуться; разум мне попросту отказал. Я тупо сидел в четырех стенах. Не помню, как ел или спал, или делал хоть что-то. Только лицо Коннора порой всплывало из тумана, когда брат пытался меня растормошить. Я отказывался возвращаться. Не хотел думать. Не хотел вспоминать.
Поначалу Коннор держался осторожно, будто боялся, что я на его глазах разлечусь на кусочки. Потом он пытался вызвать меня на разговор, заставить хоть как-то реагировать. Спустя некоторое время его терпение лопнуло. Он орал. Кидался стульями. Однажды заявился в мою комнату и сунул мне под нос какую-то бумагу. Я увидел только мрачные слова в заголовке – «Свидетельство о смерти» – и не стал читать дальше.
– Всё кончено, ты понимаешь?! Всё! Смирись ты уже! Надо двигаться дальше, Даррен!
Я ничего не сказал, однако в незримом коконе, который окружал меня, показалась прореха, и залатать ее удалось не сразу. Я неожиданно стал четче осознавать происходящее. Но это помогло лишь на пару дней. Одна мысль, одна ужасная мысль о том, что случилось, и я вновь ушел в себя.
Потом в наш дом заявилась Ливия. Я даже не помню, зачем спустился на первый этаж, но голоса, доносящиеся из библиотеки, заставили меня свернуть в коридор и затаиться. И пока я стоял там и слушал рассказ девушки моего брата, ко мне начали возвращаться эмоции.
То, о чем говорила Ливия, казалось бредом. Как сюжет к дешевому фильму. Фантазия. Нереальная фантазия. Ливия была одной из Киари. Ливия, девушка моего брата, работала на врагов моей семьи. Ливия, великолепная, идеальная Ливия, все это время шпионила за нами. Она подобралась так близко, чтобы нанести удар изнутри.
Я стоял в полумраке, переваривая эту исповедь. Ливия говорила быстро, ее голос дрожал, срывался, и под конец она разрыдалась. Она ведь никому, никому не желала зла. И она правда любила Коннора.
Потом заговорил брат. И я никогда не слышал столько ненависти в его голосе.
– Убирайся. И больше никогда не смей появляться в этом городе.
– Коннор, прошу…
– Ты осознаешь, что натворила? Вы погубили невинную девушку. Ты… ты сломала моему брату жизнь! Убирайся вон, и клянусь, если ты снова появишься в Весталинге, я тебя засажу за промышленный шпионаж!
Я не сомневался в том, что он исполнит угрозу. Так Ливия исчезла из нашей жизни. Коннор больше ни разу не упоминал ее имя, но я знал, что ему больно. Никого и никогда он не любил так сильно, как любил ее. Однако брат не смог бы простить человека, который нанес мне такой сокрушительный удар.
А я впервые взглянул правде в глаза. Вот тогда меня и накрыло. И я пережевывал снова и снова воспоминания, которые вдруг стали такими четкими, такими реальными. Теперь я не мог спрятаться от гнетущих мыслей. И все же, неожиданно для самого себя я нашел ниточку, за которую смог удержаться. Когда я неподвижно сидел в темноте, когда не мог и не хотел сделать новый вдох, когда я катался по полу и выл сквозь стиснутые зубы как истеричная сучка, только мысли о мести помогли мне выжить.
Потому что не я один был виноват в том, что случилось.
Я много пил, практически не слезал с наркоты. Раздолбал пару аэробилей. Ввязывался в драки в подворотнях и элитных клубах. Ничего не помогало; меня словно жгло изнутри, и заглушить это чувство не удавалось.
Возможно, сегодня мне станет немного легче. Когда я посмотрю в глаза человека, который стоял за тем, что случилось семь лет назад.
Шин ждал меня у входа в закрытое помещение. Я коротко кивнул помощнику, и он повел меня внутрь по узкому коридору. Мы спустились на нужный уровень и вошли в отсек с глухими бетонными стенами. В самом центре дальней комнаты на металлическом стуле сидел связанный человек, рядом с которым возвышались лучшие ребята из моей охраны. Долгожданного гостя уже успели потрепать: под правым глазом наливался синяк, а подбородок был испачкан кровью.
Звук шагов заставил пленника выше поднять голову. Он улыбнулся дрожащими губами. Я неспешно приблизился, взял стоящий рядом стул и, повернув его спинкой вперед, сел, не сводя глаз с Брента. Выглядел он паршиво, и дело было даже не в том, что ему разбили лицо. За прошедшие годы он похудел, его мускулы будто сдулись, а под глазами легли морщины, совсем как у старика.
– Ты что-то сдал, – негромко сказал я.
Брент поморщился.
– А ты отрастил яйца, как я погляжу? Что тебе нужно?
Он все еще брыкался, и меня это радовало. Я наслаждался каждым мгновением. Упивался собственной ненавистью.
– Не знаю даже, с чего начать. У меня на тебя большие планы. А вот ты прокололся, когда снова ступил на территорию Весталинга. Тебе бы свалить в какие-нибудь джунгли и не высовываться.
Все эти годы Брента искал не только я, но и его заказчики – Киари. Не знаю, чем он им не угодил, но до меня дошел слух, что семейка моих кровных врагов обещала крупную сумму за своего наемника – живым или мертвым. Может, поэтому он сейчас выглядит как затравленная крыса.
– Итак, Стивен, смысла в длинных разговорах нет; ты прекрасно знаешь, почему ты здесь. И ты прекрасно знаешь, что не выйдешь отсюда.
– Убьешь меня? – спросил он. В его голосе не было страха, только сарказм и ненависть.
– Не сразу, – отозвался я почти мечтательно. – Начнем с того, что я закрою тебя здесь. Одного, в темноте. Семь месяцев, как тебе такой срок? Один месяц за каждый год моей жизни, которую ты угробил.
Он хмыкнул, но его глаза почернели от злости. Я снова улыбнулся.
– Снисходительно, ведь так? Потом я навещу тебя и скажу, что будет дальше.
– Как великодушно. Ты истинный Тюдор.
Мое веселье как ветром сдуло, и в голосе прорезался металл.
– Тут ты прав. И ты будешь убеждаться в этом снова и снова.
Брент с обессиленным видом уронил голову, а я встал.
– Не скучай. Я бы остался еще поболтать, но мне нужно успеть на завтрак к невесте.
Я почти приблизился к двери, когда пленник вдруг ехидно проговорил:
– Слышал, слышал… Поздравляю. Эту тоже траванешь?
Меня словно с головы до ног окатило ледяной водой. В один миг вся моя выдержка мне изменила. Но уже через мгновенье я повернулся к Бренту и зашагал к нему со спокойным лицом. Я на ходу закатал рукава рубашки, поправил фамильное кольцо на правой руке. И мой голос не дрогнул, когда я бросил:
– Ребята, возьмите перерыв на двадцать минут.
Телохранители потопали к двери. Шин вышел последним; я спиной чувствовал его неодобрение, но мне было наплевать.
Брент открыто улыбался, показывая кровь на зубах. И я тоже улыбнулся, не сводя глаз с ублюдского лица передо мной.
– Она просила ее отпустить? Плакала? Кричала?
Мой кулак врезался в его челюсть, потом ударил в солнечное сплетение. Я даже на мгновенье не затаил дыхание, и только стучащая в висках кровь выдавала мое бешенство.
– Ты зря назвал ее имя, – тихо сказал я.
Брент сплюнул на пол, оставляя на сером цементе кровавое пятно.
– Вообще-то… Я пока не называл ее имя. А что? Нельзя?
Его рожа искривилась в издевательской усмешке.
– Мы об этом не вспоминаем? Просто стер все, да, Тюдор? Бедная Ка…
Еще один удар в разбитое лицо наконец его заткнул. Я выпрямился, вытащил платок и стал стирать кровь с костяшек пальцев. Брент вдруг вздохнул, и это прозвучало так нетипично для него, что я невольно напрягся.
– Ты можешь валить все на меня. На Ливию, на весь род Киари, на своего отца… Вот только ты не хуже меня знаешь правду, Даррен.
Он остановился, чтобы перевести дыхание, снова сплюнул на пол. Я стоял неподвижно, пристально смотрел на него и уже не чувствовал злобного удовлетворения.
– Ты считаешь меня злодеем, но я бы никогда так не поступил с любимой женщиной. И в том, что произошло… В том, что случилось, виноваты не Киари. Мы лишь вложили патрон в барабан револьвера. Курок спустил ты сам.
Брент медленно поднял голову. У него была рассечена бровь, и кровь струилась по веку, но он даже не моргнул. Он внимательно смотрел на меня и следующую фразу сказал без тени насмешки:
– Это ты убил ее. И ты не изменишь этого никогда. Ты можешь цепляться за месть. Ты можешь заживо сгноить меня здесь, но тебя… тебя это не спасет.
– Нет, не спасет, – негромко сказал я и повернулся к двери. – Но я уничтожу тебя все равно.
Глава вторая
Даррен
Я подозревал, что случится очередной откат. В этот раз все было даже проще, чем обычно. Я заперся в своей квартире, все дела поручил Шину и принялся цедить дорогой алкоголь. Через пару дней мое отсутствие было замечено, и ко мне заявился сам сенатор Весталинга. Должно быть, Коннор подкупает моих горничных, другого объяснения у меня нет. Я постоянно меняю прислугу и код на замке, но брат всегда умудряется пробраться в мое жилище без стука.
Был уже вечер, когда Коннор пришел навестить меня. На небе загорались редкие бледные звезды. Я сидел на лоджии и потягивал коньяк с таким чувством, будто каждый крохотный глоток был спасительным лекарством. Коннор был одет в дорогой смокинг; видимо, брат приехал после визита в оперу или очередного светского раута. Без единого слова приветствия Коннор сел в кресло напротив и пристально посмотрел на меня.
– Поздравляю с помолвкой.
– Спасибо.
Я все еще разглядывал небо. Никак не получалось вспомнить названия созвездий. Неужели старость накрыла?
– Когда ты навещал отца? – тихо спросил Коннор.
Поморщившись как от укуса комара, я вновь пригубил бокал.
– На кой мне навещать его? Он уже овощ.
Повисла нехорошая тишина. Коньяк жег мне язык. И от горьких воспоминаний тоже было никуда не деться. Когда я только созрел для мести, Брент стал номером один в моем списке. Его я ненавидел как никого прежде. Я изучил все, что нашел о семье Киари. Я разобрался с телохранителями, которые когда-то очень меня разозлили. Но мне не довелось схлестнуться с собственным отцом, потому что кто-то добрался до него раньше меня.
В ту ночь семь лет назад, когда я валялся без сознания под действием седативных препаратов, кто-то проник в офис сенатора и напал на хозяина. Из-за переполоха с прессой и моего плачевного состояния, отца хватились только утром. Он чудом остался жив, его жестоко избили, и с тех пор он был парализован. Не говорил ни слова, постоянно смотрел в пустоту и последние семь лет провел в элитной лечебнице. Никогда не думал, что увижу отца в таком жалком состоянии. Для него это было хуже смерти, а ведь прежде мне казалось, что он будет жить вечно.
– Мария мне нравится, – мягко сказал Коннор. – Я рад за тебя. Но, может, объяснишь, почему ты сидишь тут один и напиваешься?
– Не волнуйся.
– Даррен, такое уже бывало, ты…
– Я же сказал. Я в норме.
– Чёрт…
Коннор выдохнул и устало потер виски. Когда он вновь поднял голову, в его глазах появился решительный блеск.
– Я нашел тебе нового терапевта.
– Ух ты, – хмыкнул я и поднес бокал к губам. – Он сделает то, чего не смогли все остальные?
– Судя по ее резюме, она творит чудеса. Практикует традиционную медицину…
– Хватит меня лечить, братишка. Лучше, чем сейчас, мне уже не будет.
– Даррен…
– Пожалуйста, просто прекрати.
– Последний раз. Сделай это для меня.
Я прикрыл глаза, вслушался в шум ночного ветра. Если брат и говорил что-то, я его уже не слышал. Не знаю, как долго я просидел, прежде чем занемевшие мышцы дали о себе знать. Становилось все холоднее. Когда я открыл глаза, увидел, что кресло, которое занимал Коннор, пустует. В своем пьяном отупении я даже не услышал, как он ушел.
Он уже достаточно натерпелся со мной. Коннору в одиночку пришлось справляться с позором, покрывшим имя семьи, а еще у него на руках были парализованный отец и младший брат, который как призрак бродил по городу в поисках неприятностей, а может, и чего похуже. Я столько не дрался даже во времена моего бурного подросткового периода. Каждый вечер я заваливался домой в рубашке, залитой кровью. Моей. Чужой.
В то время я и встретил Шина. Как-то раз я устроил заварушку в ресторане «Алый карп». Прежде я любил это место, но как и все остальное в моей жизни оно утратило свое очарование. В тот вечер удача мне почти изменила. Я был пьян в стельку, и это сказалось на моей реакции. Смутно помню, как оказался на улице за рестораном, где двое амбалов пытались сделать из меня фрикасе. А вот то, как мое лицо впечаталось в стеклянную витрину, я и теперь вспоминаю отчетливо.
Когда я осознал, что в этот раз не отделаюсь парой переломов, явился Шин. Сначала он пытался убедить этих молодчиков отстать от меня. Они что-то рявкали, а потом, утратив терпение, набросились на него. И тут Шин показал такие чудеса акробатики, что я почти протрезвел. Никогда прежде не думал, что сухонький паренек способен запросто уложить пару серьезных мужиков.
Наконец появилась охрана. Во мне признали сына миллиардера, позвонили Коннору. Шин о чем-то негромко говорил с господином Ву. Я подошел к ним, и хозяин ресторана поспешил извиниться за замес, который я же и устроил. После этого он вернулся в свое заведение, оставив меня и Шина в темном переулке.
– Есть более простые способы свести счеты с жизнью. Ты идиот.
Если я и хотел поблагодарить своего спасителя, все добрые чувства испарились, едва я услышал эти резкие слова.
– Ты знаешь, кто я? – рявкнул я. – Выбирай выражения! Я Тюдор, мать твою…
– И что, Тюдору хотелось, чтобы его заставили жрать стекло? Зачем начинать драку, если ты не стоишь на ногах?
Он говорил тоном воспитателя младших классов. Я пьяно усмехнулся.
– А ты силен. Что это за приемчики? Научишь?
Черные глаза неодобрительно сузились.
– Этот стиль не для тебя. Слишком много злости. Слишком много боли.
Докатился. Какой-то неудачник, одетый чуть лучше, чем обычный бомжара, и тот решил поучать меня. Я сначала оторопел, а потом почти обиделся.
– Да пошел ты, балабол малахольный.
Тут мне снова стало плохо. Я схватился за стену, сплевывая кровь, а когда повернулся, моего спасителя и след простыл.
Шин так меня заинтересовал, что, как только я проспался, первым делом вспомнил о нем. Я отправился в «Алый карп», принес мои снисходительные извинения господину Ву и расспросил его о странном пареньке. Господин Ву поведал мне, что Шин был одним из его работников, и пару месяцев назад влез в большие долги, чтобы оплатить лечение матери. Он и в столицу переехал только ради того, чтобы выбить для нее операцию.
Я выяснил подробности, разыскал матушку гордого нищего эмигранта и воспользовался преимуществами, которые дает золотой страховой полис. Шин не сразу понял, что мои намерения чисты, и я не собирался над ним издеваться. Он обещал вернуть мне деньги, и, кстати, не обманул. У него ушло два года, чтобы выплатить долг, но он это сделал. Тогда я и нанял его, назначил своим личным помощником.
Пожалуй, на Шина я мог положиться. После Брента и Ливии я не слишком верил людям, но даже холодная логика подсказывала, что Шин меня не подставит. Не в его это натуре. В свои двадцать с небольшим он отличался характером старика, который понимал что почём в жизни, и никогда не стал бы мараться. Шин знал обо мне почти все, кроме причины моих частых депрессий. И вел дела – ответственно и бодро.
На другой день после визита Коннора я начал приходить в себя. Мне даже не так сильно хотелось вернуться к Бренту и прикончить его. Пусть все идет по плану. Семь месяцев в изоляции – прекрасное начало.