- -
- 100%
- +
Я вышел на пробежку по уже прохладному городу, после чего заглянул в кофейню на одной из главных улиц. Когда улыбающаяся сотрудница вручила мне горячий напиток, и я отошел от стойки, мой взгляд вдруг зацепился за женскую фигуру, которая показалась смутно знакомой. Длинные темные волосы выбивались из-под берета, лицо было обращено к доске с сегодняшним меню. Я пристальнее взглянул на тонкий профиль и вдруг узнал девушку передо мной. На мгновенье мне захотелось исчезнуть, прежде чем она заметила меня, но потом я справился с собой и вернулся к стойке.
– Здравствуй, Дафна.
Она резко повернулась, явно захваченная врасплох, и в одно мгновенье ее лицо омрачилось.
– О… Ты. Давно не виделись.
Я безропотно проглотил неприязнь, поданную под соусом холодной вежливости, и мягко спросил:
– Давно ты в городе?
– Три дня.
– Даже не заглянула поздороваться?
– Ну, думаю, ты и без меня занят. Ты ведь теперь магнат.
Я знал, что Дафна вышла за моего студенческого друга Лиама (даже не представляю, как они сошлись) и уехала из города. Кажется, у них уже был ребенок. Лиам какое-то время пытался со мной связаться, но я мало воспринимал сигналы из внешнего мира, так глубоко я зарылся в собственные переживания.
– И что тебя привело? – спросил я, подлаживаясь под ее вежливо-деловитый тон.
Дафна стиснула руки в алых перчатках и отвернула лицо.
– Ее вещи… Из той квартиры. Дейл, ее опекун, оставил все в капсуле хранения. Срок действия услуги вышел. С Дейлом связаться не удалось, поэтому позвонили мне. Я была ее вторым контактом в случае…
Дафна говорила негромко. Я смотрел мимо нее на витрину, где жизнерадостная работница аккуратно раскладывала пирожные, украшенные вишенками и клубникой.
– Решила забрать. Чтобы ничего не потерялось.
– Что там было?
Она пожала плечами.
– Блокноты, книги… Безделушки всякие. Я еще не все коробки открыла.
– Ясно… – сказал я, наконец отвернувшись от витрины. – Ты можешь что-нибудь дать мне?
– Зачем?
Она сказала это без выражения, но я понял, что даже не зная всей правды, она винит меня. А еще, по какой-то причине, она винила и себя тоже.
– Пожалуйста.
После короткого молчания Дафна наклонила голову с видом человека, признающего поражение.
– Хорошо. Я пришлю в твой офис.
– Спасибо.
Она вышла не прощаясь. Даже кофе не купила.
Следующие несколько часов я провел за работой. После обеда в офис явился курьер. Шин принял посылку и вошел в мой кабинет с коробкой в руках.
– Что с этим делать?
– Дай мне.
Я вскрыл упаковку, пока Шин сверялся с коммуникатором.
– Ваша невеста звонила дважды. Просила связаться с ней, говорит, что волнуется. Завтра у вас запланирована встреча с поставщиками… И еще на вечер назначен визит к новому терапевту. Подтвердить?
Ежедневник, старая открытка без текста и адреса, библиотечная карточка. Эти вещи ничего не будили в моей памяти. Даже страницы, исписанные ровным почерком, не вызывали эмоций. В коробке я нашел еще и потертый неподписанный диск и попросил Шина включить его.
– Так встречу с терапевтом подтвердить? – деловито спросил мой ассистент, нажимая на кнопки проигрывателя.
Экран вспыхнул, но по нему тут же побежали помехи. Потом мелькнуло изображение. Запись казалась очень старой, и съемка явно была любительская. Я увидел незнакомый мне луг. Женский голос, который говорил что-то за кадром, был смазанным; слов не разобрать. Картинка вдруг сфокусировалась. Маленькая девочка лет пяти-шести, с белыми цветами в обеих ладонях, подбежала ближе и улыбнулась прямо в камеру. Зеленые глаза сияли от счастья.
– Выключи это, – еле слышно сказал я.
Шин удивленно на меня взглянул, но поспешил выполнить приказ.
– Господин Тюдор…
– Подтверди встречу с терапевтом. Все остальные дела на эту неделю отмени. Если с чем-то можешь разобраться сам, сделай это. Скажи Марии, что я сам свяжусь с ней, когда буду готов.
– Хорошо, я понял, – торжественным тоном сказал Шин.
Он поколебался, прежде чем снова положить диск на стол передо мной. Потом он бросил на меня обеспокоенный взгляд, но удержался от вопросов и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Скарлетт Уилл отличалась от других специалистов, которые прежде работали со мной. Во-первых, она была одета, как гостья из туземной деревни, – в ярко-оранжевый костюм с затейливыми узорами. На покрытых татуировками запястьях бренчали браслеты. Во-вторых, она не торопилась хвастаться своим послужным списком. Вокруг нее витала аура прожженной шарлатанки, и кабинет, где проводились сеансы, был под стать: здесь царил полумрак, курились благовония. Я устроился в кресле, но не стал завязывать разговор.
– Выглядите вы довольно враждебно, – заметила Скарлетт, бросив на меня взгляд поверх очков.
– Вы ведь психотерапевт, – с сарказмом сказал я. – Разберетесь.
– И с чем нам придется разбираться? Что вас тревожит?
Она говорила с таким дохлым энтузиазмом, что было очевидно: думает, еще один охреневший миллиардер с жиру бесится.
Я развел руками.
– Мне кажется, я помогу вам написать диссертацию. С чего бы начать? Моя мать меня продала, и с двух лет я жил с деспотичным отцом, в тени чудесного старшего брата, а потом я убил любимую девушку.
Она не вздрогнула, не побледнела, но ее глаза едва заметно сузились.
– Вы так открыто признаетесь в убийстве?
– Полагаю, что за сумму, которую я плачу вам, я вправе рассчитывать на вашу лояльность.
– Ваши адвокаты поспорили бы, – пробормотала она и черканула что-то в блокноте. – Хотите начать с матери?
– Не слишком.
– Тогда расскажите мне о девушке.
– Что рассказать?
– Все, что вы помните. Все, что для вас важно.
Я уже был зол. У меня внутри все восставало против самой идеи о том, что придется говорить о моей любимой с этой незнакомкой, которая несмотря на все свои дипломы никогда не сможет понять, что я чувствую. И все же в последние дни я так приблизился к моему дорогому призраку, что мне не хотелось его отпускать. Поэтому я заговорил, пусть слова и шли с трудом.
– Она была красивая. И почти всегда… серьезная. Но когда улыбалась, это было прекрасно. И еще она была добрая, очень добрая.
– Вы не произносите ее имя.
Я пожал плечами. Скарлетт как-то снисходительно улыбнулась.
– У нее ведь было имя? Его вы не забыли?
Мои веки стали свинцовыми. Мне было стыдно поднять глаза. Я ненавидел себя, ненавидел собственную слабость.
– Господин Тюдор?
Голос Скарлетт был похож на далекое эхо. Я медленно выдохнул и пробормотал:
– Кайли. Ее звали Кайли.
Семь лет я не произносил ее имя перед другими людьми. Я шептал его, когда оставался в полном одиночестве, но сказать это имя вслух было все равно, что признать правду… Признать, что ее больше нет. И теперь, совершенно неожиданно для себя, я вдруг захотел с кем-нибудь поговорить о ней. В это мгновенье я стал покорнее овечки, которую ведут на убой.
Глава третья
Даррен
Я недооценил Скарлетт Уилл; она действительно была профессионалом. Уже на третьем сеансе в напоминающем фургончик странствующей предсказательницы кабинете я заливался соловьем без какого-либо давления с ее стороны. Впервые за долгое время я хотел вспоминать. Я хотел воскресить каждое мгновенье, которое провел рядом с Кайли. Но это не значит, что все шло гладко.
Меня прорвало, и я как-то позабыл, что мой психотерапевт получает деньги за попытку вытащить меня из черной дыры отчаяния. Скарлетт действовала ненавязчиво, деликатно, однако в какой-то момент я осознал, к чему она ведет меня. Ничего нового. Отпустить и забыть. Двигаться дальше. Оставить прошлое в прошлом. Как только я понял, какой курс взяла Скарлетт, я без обиняков заявил, что со мной эти штуки не прокатят.
– Я не призываю вас отказаться от прошлого, – терпеливо сказала она.
– Я и не собираюсь от него отказываться.
– Просто постарайтесь найти подходящий способ почтить ее память, – продолжала Скарлетт. – Чего бы хотела она? Сделайте что-нибудь хорошее, то, что она одобрила бы, и вам станет лучше.
– Не станет, – отрезал я. – Это не изменит факта, что ее уже нет рядом со мной.
– Вы не понимаете, господин Тюдор. Так вы позволите Кайли остаться с вами. Не совсем в привычном смысле, но…
Я уже начал закипать. Если следующим пунктом она предложит мне театр воображения в качестве целительной техники, я точно ее вышвырну.
– Послушайте, я не думаю, что вымученный акт альтруизма поможет мне забыть то, что случилось.
«Оно мне и не нужно», – прибавил я про себя, но Скарлетт уже настойчиво говорила:
– Вы ведь молоды. Нельзя провести остаток дней, оплакивая свою утрату. Чувство вины будет тянуть вас вниз. Если вы закроетесь от других, ни к чему хорошему это не приведет. Есть другие девушки…
Я вскинул ладонь в упреждающем жесте. Во мне жгучей волной поднималась старая ярость – чувство, которое вспыхивало каждый раз, когда Коннор говорил те же слова.
– Я прежде любил астрономию, – тихо сказал я. – Знал почти все созвездия.
Скарлетт удивленно вскинула брови, но перебивать не стала.
– Мне нравились звезды, – продолжал я, и в мой голос прокралась саркастичная нотка. – Они казались такими красивыми. Мне нравилось, что их тысячи. И у меня было много девушек прежде. Я их даже не считал.
– Я не понимаю, что вы пытаетесь…
Кривая усмешка, которая исказила мое лицо, заставила ее запнуться.
– Вы можете представить, как живет человек в мире, где погасло солнце? – пробормотал я. – Где его постоянно окружает тьма? И вдруг кто-то заявляет ему: «Эй, солнце – это ведь такая же звезда, просто посмотри на небо, и все будет нормально. Есть другие звезды, они даже ярче!» Да какое мне до этого дело?! Мне плевать на другие звезды! Я хочу, чтобы мое солнце вернулось ко мне!
Скарлетт хмурилась, сжимая красные губы. Было в ее взгляде что-то откровенно враждебное. Я с усилием выдохнул и сказал уже спокойнее:
– Дело не в том, что меня мучает вина. Дело не в том, что она умерла из-за меня. Дело лишь в том, что ее больше нет. Кайли больше…
Презрительный смешок оборвал мою речь. Скарлетт стянула очки и уронила их на стол.
– Умерла из-за вас? Вы не просто убили ее. Вы ее пытали. Хороша любовь.
У меня рот приоткрылся от неожиданности. Психотерапевт схватила со стола графин, наполнила стакан водой и опорожнила его судорожными глотками. В ее движениях сквозило плохо скрываемое раздражение.
– Девушка вам доверилась, вы ей наобещали с три короба, а потом заставили пройти через то, что и врагу не пожелаешь. Мой совет, Тюдор, разыщите слово «любовь» в словаре и больше никогда не называйте так вашу нелепую одержимость.
Я не сразу справился с изумлением. Потом я медленно поднялся, разглядывая Скарлетт в упор, и спросил:
– Вы на мне практикуете приемы реверсивной психологии? Думаете, так мне станет лучше?
– Да вы и не хотите, чтобы вам стало лучше! – ядовито сказала она. – Вам нравится упиваться собственным горем. Вы ничего не делаете, чтобы рана затянулась.
– Вы правы, – бесцветным тоном отозвался я. – Я не хочу, чтобы эта рана затянулась. Я до конца своих дней буду держать ее открытой.
Она закатила глаза и со звоном поставила стакан на стол. Может, оттого что я смотрел на нее сверху вниз, Скарлетт вдруг показалась мне какой-то слабой. Удрученной. Это зрелище помогло мне вернуть самообладание. Я взял свое пальто и сдержанно проговорил:
– Я согласился на вашу помощь, потому что мне нужно функционировать без постоянных депрессий. На мне огромная корпорация. Но забыть Кайли? Двигаться дальше? Этого никогда не произойдет. Для того, чтобы я отказался от прошлого, понадобится настоящее чудо.
Скарлетт медленно подняла голову. В ее черных глазах был гневный блеск.
– Чудо еще нужно заслужить.
Больше неприятных сцен в кабинете психотерапевта я не устраивал. Через три недели Скарлетт сообщила, что с нашими сеансами покончено. В глубине души я неохотно признавал, что работа с ней подействовала на меня благотворно, в отличие от предыдущих попыток со всеми врачами, которых находил Коннор. Я вновь погрузился в дела, иногда встречался с братом. Мария, которую я избегал так долго, сердилась на меня, и мои вялые попытки с ней связаться воспринимала в штыки. В конце концов, она сухо заявила, что уезжает на юг страны разрабатывать новую коллекцию и вернется только через два месяца. Стыдно это говорить, но я вздохнул с облегчением.
Между тем, мысль о филантропической деятельности, которую мне внушила Скарлетт, постоянно возвращалась ко мне. Кайли, конечно, понравилось бы, если бы я больше помогал другим. Она ведь всегда видела во мне что-то хорошее, может, поэтому рядом с ней я так старался казаться лучше, чем я есть. Скарлетт же подкинула мне вполне конкретную идею – отправиться на ежегодный благотворительный форум в Нинхань. Я давно хотел посетить этот город, расширить горизонты, и решил, что теперь подходящий повод представился.
Во время нашей последней встречи Скарлетт неожиданно сказала мне:
– Напишите ей письмо.
– Кому написать?
– Кайли.
Пару секунд я молчал, не желая снова ее обидеть, но потом все же сорвался.
– Вам не кажется, что это попросту смешно?
– Доверьтесь мне и сделайте это. Поговорите с ней.
– Ради всего… И что же мне написать?
– Все, что захотите. Все, что придет вам на ум.
Это звучало так нелепо. Странное предложение злило меня несколько дней, назойливая мысль витала в сознании. Я, само собой, не собирался заниматься такими глупостями. Однако в ночь перед отлетом я снова вспомнил о совете Скарлетт и, сам не помню как, пошел к письменному столу. Взял лист дорогой бумаги, перьевую ручку, которой почти никогда не пользовался, и застыл.
Что мне написать?
Все, что приходит на ум… Бред.
Я раздраженно вздохнул и быстро вывел: «Это просто бред. Не верю, что делаю это. Как будто я правда могу поговорить с тобой».
Моя рука замерла. Я вдруг как наяву увидел лицо Кайли. Все это время я жил в полусне. Боль потери заглушала остальные чувства. Я думал, что забыл, как она выглядит. У меня ведь не осталось ни одной фотографии моей любимой. Но сейчас я помнил ее лицо так ясно, словно Кайли сидела напротив меня. Я зажал рот кулаком, как будто пытался подавить крик, а потом начал писать снова, и на сей раз мне не нужно было подбирать слова.
«Я скучаю по тебе. Ужасно скучаю. Я так хочу быть рядом с тобой, котенок…»
Было уже два часа ночи, когда я закончил письмо. Не перечитывая, я вложил исписанный лист в конверт, запечатал его и вывел в графе адресата ее имя. Как будто она правда могла его получить…
Мне все еще было больно. Я не мог забыть, не мог перестать думать о своей роковой ошибке. И все же впервые за эти годы я чувствовал себя так, словно Кайли была рядом со мной.
Глава четвертая
Даррен
– Господин Тюдор. Мы почти прилетели.
Я с трудом разлепил глаза. Долгий перелет оказался неожиданно тяжелым, и последний час я дремал в кресле, а сейчас понемногу приходил в себя. В салоне было прохладно, пахло чем-то цитрусовым. Из иллюминатора открывался вид на город и манящие посадочные огни. Было пасмурно; казалось, что уже опустились сумерки, когда на самом деле едва перевалило за три.
Шин сидел напротив меня и неторопливо складывал бумаги в кейс. Видимо, последние часы этот трудоголик провел за работой. Перехватив мой взгляд, он спросил:
– Прежде бывали в Нинхане?
– Нет, – хрипло отозвался я. Горло совсем пересохло. – Не довелось. Собирался как-то… но не получилось.
Очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче, но я решил дождаться когда окажусь в номере.
– Бал через три часа. На отдых времени нет.
– Ничего страшного. Отдохну завтра.
Самолет уже зашел на посадку. Я потер виски, охваченный внезапным нетерпением. Совсем отвык от долгих путешествий. Да и бездействие всегда меня напрягало. Как только самолет приземлился, Шин поспешил к выходу, однако через минуту вернулся и сообщил:
– Что-то с коридором для первого класса. Придется подождать…
– К черту, – ответил я, поднимаясь с кресла. – Выйдем с остальными.
– Хорошо, как скажете.
Другие пассажиры тоже торопились покинуть самолет, и меня то и дело отталкивали с пути. Довольно непривычно было очутиться среди людей, которые не узнавали меня в лицо. Наконец и мы с Шином оказались в аэропорту, прошли таможенный контроль. Шин попросил меня подождать в аэробиле, который уже должны были подать, а сам отправился за багажом. Разноцветные указатели дезориентировали меня на секунду, и я не сразу среагировал на крик за спиной:
– Берегись!
Я повернулся, и тут же что-то тяжелое заехало мне в бок. Удар заставил меня потерять равновесие, и я рухнул на пол, задохнувшись от ослепительной боли. Пришел в себя я не сразу. Вокруг поднялся страшный гвалт, меня уже окружала толпа. Кто-то помог мне подняться, и я застонал, потирая ушибленное место. Шин заметил переполох и подбежал ко мне.
– Господин Тюдор, вы в порядке?
– Тюдор? – ахнул кто-то.
– Нормально, – поморщившись, ответил я.
Тем временем сотрудник охраны орал на невысокого темноволосого паренька, видимо, виновника инцидента. Бедняга сжался и в полном ужасе смотрел то на меня, то на своего начальника. Рядом с ним стояла нагруженная чемоданами тележка – она и сбила меня с ног.
– Со мной все в порядке, – хрипло сказал я. – Не наказывайте его. Это случайность.
Не дожидаясь реакции, я зашагал к выходу. Было больно, дышал я с трудом. К счастью, присланного за мной водителя я нашел быстро и уже через пару минут сидел в комфортабельном салоне аэробиля, откинув голову на кожаное сиденье.
– Плохо выглядите, – заметил Шин, занимая место рядом.
– Заткнись.
Через полчаса пути я проклял Нинхань, бал и мои собственные альтруистические порывы. Дорога в отель обернулась настоящей пыткой. Лобби гостиницы я даже толком не рассмотрел. Шин снял для меня пентхаус, из огромных окон которого открывался вид на город, с его своеобразной архитектурой, напоминающей сеттинг видеоигры. Но я только бросил беглый взгляд на горящие синими огоньками мосты и здания, похожие на гигантские светящиеся грибы. Нужно было готовиться к приему.
– Смокинг уже доставили, – сообщил Шин. – И еще это.
Я повернулся к нему и увидел в его руках плоскую коробку. В ней на атласной подушке лежала кожаная черная маска.
– Что за ерунда?
– Маскарад. Традиция еще со времен монархии.
– Понятно… Пусть принесут обезболивающее.
Мой голос прозвучал сдавленно, и Шин взглянул на меня с беспокойством.
– Может, вызвать врача?
– Не нужно, – оборвал я его. – Просто найди мне таблеток.
Я освежился в душе, оделся, после чего закинул в рот сразу две таблетки, оставленные на столике, и запил их глотком виски.
Бал, который открывал благотворительный форум, проводился в корпусе бывшего королевского дворца. Пожалуй, это было единственное старинное здание в городе, который постоянно перестраивался и расширялся. Я прибыл в числе первых гостей, получил карточку, на которой был указан номер моего стола, но не торопился присаживаться. Мне хотелось получше рассмотреть разношерстную толпу. Некоторых бизнесменов и политиков я помнил из новостей, но среди прибывающих были и те, кто явно не тянул на представителей высшего класса. Очень странное мероприятие.
Какое-то время я оставался неузнанным, но потом привлек внимание одного из старых партнеров, и он подошел поздороваться. Когда я закончил с ним беседу, кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся и увидел стройную молодую женщину с длинными черными волосами. Ее темные, как слюда, глаза блестели в прорезях маски.
– Даррен Тюдор. Рада видеть вас.
Я никогда прежде не встречался с этой женщиной лично, но узнал ее мгновенно. Клеманс Киари, внучка, прямая наследница и правая рука Винченцо, главного врага моего отца. Единственное, в чем я был солидарен с отцом, – это ненависть к Киари. Их я тоже винил в смерти Кайли. Видимо, мой взгляд или плотно сжатые губы меня выдали, потому что Клеманс вдруг примирительно улыбнулась.
– Прошу вас. Не устраивать же битву посреди благотворительного бала.
– Битвы – это не ваш конек, – холодно сказал я. – Вы любите оставаться в тени и пускать в чужие дома крыс, насколько мне известно.
– Я слышала о вашей утрате. И мне очень жаль. Поверьте, этого никогда не было в планах.
Она положила ладонь на мой локоть.
– И я искренне надеюсь наладить отношения между нашими семьями.
Я скупо улыбнулся и отстранил ее руку.
– Разумеется. Когда луна позеленеет.
Повернувшись к ней спиной, я зашагал прочь. Клеманс вдруг горячо заговорила:
– Господин Тюдор! Скажите, вы знаете что-нибудь о Стивене Бренте? Знаете, где он сейчас?
Я бросил на нее холодный взгляд через плечо и без выражения ответил:
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Послушайте, если вы затеяли какую-то опасную игру…
– Простите меня, – уронил я и направился в центр зала мимо официантов, рассекающих с подносами, на которых искрились бокалы с шампанским. Не обращая внимания на любопытные взгляды, я зашагал прямиком к бару, где заказал двойную порцию коньяка.
С вступительной речью к собравшимся выступил мэр города. Я слышал лишь обрывки фраз; действие обезболивающего улетучилось довольно быстро, и мне снова было худо. На лбу выступила испарина, дыхание срывалось. Кажется, зря я переусердствовал с алкоголем, сам себе навредил. Потирая ушибленный бок, я вышел из толпы гостей и на нетвердых ногах поплелся к бархатным темно-красным портьерам, за которыми скрывались окна в пол. Оказавшись за тяжелой тканью, я оперся ладонью на холодное стекло. Через пару минут, когда мое состояние стало совсем жалким, меня нашел Шин.
– Выведи меня отсюда, – еле слышно сказал я.
– Вам нужен врач.
Остановить его я не успел, он мгновенно скрылся за портьерой. Уволю гада. Боль вдруг стала невыносимой. Я захрипел сквозь стиснутые зубы, неловко осел на пол. Зрение окончательно затуманилось.
– Сюда.
Рядом со мной зазвучали приглушенные голоса. Я тяжело дышал, не чувствуя ничего, кроме боли.
– Вам стоило сразу поехать в клинику, у него все признаки внутреннего кровотечения. Помогите, аэробиль ждет…
Кто-то подхватил меня и помог встать. Я больше не слышал ни разговоров вокруг, ни музыки. Кажется, меня выводили через черный ход. В аэробиле я почти пришел в себя, когда меня довольно бесцеремонно уронили на прохладное кожаное сиденье. Я услышал собственный протестующий стон и усилием воли заставил себя прекратить этот скулёж.
– Присмотрите за ним, я свяжусь с больницей.
– Да, профессор.
Я вздрогнул всем телом, едва услышал этот новый голос. Даже сквозь пелену боли прорвался шок, который вытеснил все другие ощущения. Теперь я сопротивлялся как мог, я был согласен на адские муки, лишь бы не проваливаться сейчас в беспамятство. Кое-как я открыл глаза, моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Надо мной склонилась девушка в вечернем платье и черной узорчатой маске. Я услышал слова, сказанные встревоженным голосом:
– Все будет хорошо…
Задыхаясь от волнения, я увидел, как взметнулась тонкая рука в черной шелковой перчатке. Незнакомка, казавшаяся видением из чудесного сна, стянула маску, и я застонал, когда мне открылось бледное лицо. Наверное, тогда я и потерял сознание. Трудно вспомнить, все смешалось – сон и реальность.
Пришел в себя я в просторной больничной палате. Солнечный свет бил в окно, а рядом с моей кроватью в неудобном на вид кресле дремал Шин. Я выразительно прокашлялся, и мой помощник подскочил.
– Жить буду? – хрипло спросил я.
– Вас подлатали. На будущее, не запивайте таблетки крепким алкоголем. Эта привычка вас угробит.
– Так радуйся, – буркнул я, осторожно поднимаясь в кровати и одним рывком вынимая катетер. – Ты упомянут в моем завещании.
Шин нахмурился.
– Куда вы собрались? Вам нужно отдыхать.
– Отдохну в гостинице. Поехали.
Через пару минут, словно почувствовав бунт, явился врач и принялся уговаривать меня остаться в больнице. Получив вежливый отказ, он вздохнул и велел явиться на осмотр завтра. К этому моменту я уже закончил одеваться и оставил его слова без ответа.
Шин коротко рассказал о результатах аукциона, который стал главным гвоздем вчерашнего бала. Я не расстроился, что не принял участия, все равно ни один лот меня не заинтересовал. Как только мы добрались до отеля, я попросил Шина заказать завтрак, а сам начал просматривать новости на коммуникаторе.
– О вас ничего не писали.
– Да, было бы неприятно, если бы фотографии, где я валяюсь без сознания, появились в прессе. Меня кто-нибудь видел?