Покупая смысл

Глава 1

Только вдумайтесь, чаще всего первое, что мы видим, когда просыпаемся – это потолок. Удручающая картина, не правда ли? Плоская белая поверхность куска бетона, покрытая краской или еще какими-либо материалами, которые делают его вид хотя бы сносным. И хорошо, если этот потолок нашей уютной спальни – родная домашняя обстановка подавляет чувство паники в только что пробудившемся сознании. Возникает тревожность, когда это происходит в незнакомом месте. Дела, скорее всего, плохи, если это потолок больничной комнаты. Хуже, если ты не можешь вспомнить, как в ней оказался. Но самое страшное – это, когда нет абсолютно никакого представления о том, кто ты такой, что происходит, какой сейчас год и что это вообще за плоская белая поверхность наверху с тусклым светом посередине.

Тотальная амнезия – явление довольно редкое и далеко не самое приятное. Хотя кто-то бы отдал все, чтобы с ним случилось подобное. Жизнь с чистого листа. Заново родился, но уже во взрослом способном теле. А, возможно, это только звучит заманчиво. Детский организм приспособлен к изучению этого мира, он развивается и познает все, что его окружает вполне гармонично и с интересом. Взрослый же человек уже должен быть готов ко всем жизненным трудностям и обстоятельствам, преодолевать, которые ему необходимо изо дня в день. Какое уж там исследования мира. Нужно идти на работу и зарабатывать деньги, чтобы можно было на что-то жить. Довольно мрачная суть бытия, к которой приходит, так или иначе, большинство людей в этом мире. Все детство они катаются по волнам этого удивительного и манящего океана неизведанной вселенной, а потом их неизбежно прибивает к берегу так называемой суровой реальности.

Вот уже час он лежал и смотрел в потолок. От такого занятия могла бы развиться депрессия, но он пока даже не представлял, что это такое.

«Кто я?» – среди людей этот вопрос не имеет особой популярности, исключение составляют подростки, которые отчаянно ищут свое место в этом мире. Гораздо чаще, в человеческих головах звучит: «В чем смысл жизни?» или «И как, черт возьми, жить эту жизнь?», но нашего героя столь философские вопросы на данный момент интересовали меньше всего. «Кто я?» – это единственное, что отзывалось эхом в его чистом, как белый лист сознании и вот уже добрых шестьдесят минут оставалось без ответа.

– Очнулся, – равнодушно бросила женщина в белом, которая бесцеремонно вошла в пустое до этого пространство. – А говорили, что минимум три дня будешь без сознания. Как себя чувствуешь, больной?

– Больной? – спросил он почти беззвучно.

– Ну а, что здоровый, что ли? Ты где, по-твоему, находишься? Здесь у нас только больные.

– А где я нахожусь? – слегка оживился человек на больничной койке, в надежде узнать хоть что-нибудь от угрюмой медсестры.

– Ууу, дела совсем, кажется, плохи. Ничего, видимо, от наркоза еще не отошел, хотя уже двое суток прошло… В любом случае скоро станет лучше, придешь в себя. И не таких Вячеслав Юрьевич с того света возвращал. Живут сейчас, радуются жизни, да еще и здоровее остальных, – запутала она еще больше пациента и направилась к выходу.

– Так, где я? И… И кто я? – просипел он ей вслед.

– В больнице! Отдыхай давай, тебе силы нужны, – ответила она и скрылась из виду.

«Так, и что такое больница? И что значит больной?» – возникли новые вопросы, на которые так и не появлялось ответов. Зато было огромное желание встать и пойти, как сделала это женщина в белом халате. Ему хотелось узнать, куда она исчезла и что там было за этой дверью. Большое ли там пространство? Выглядит ли оно так же, как эта комната? Если да, то человек, потерявший память, будет немного разочарован. Он хоть и не понимал, что именно его окружало, но мог почувствовать, что обстановка эта не самая приятная и находиться в ней ему некомфортно.

Встать и пойти оказалось совсем непросто, а точнее, невозможно. Даже приподняться и опереться на локти, было просто сверхзадачей. Больной с трудом смог это сделать и то буквально на несколько секунд, после которых резко вернулся в горизонтальное положение. Он заметил, что его лоб слегка стал мокрым и непонятно как, но сообразил, что это реакция на трудности. «Лоб мокнет, если трудно» – всплыло в его голове. «Так, так, если можно было понять это без посторонней помощи, то, вероятно, все ответы могут быть в моей собственной голове. Просто, видимо, нужно задавать вопросы более простые или нужные, что ли» – подумал пациент и непроизвольно улыбнулся, не придав почему-то особого значения спонтанной мимике на его собственном лице.

«Так, а почему же тогда мне трудно, а кому-то легко вставать и ходить? Видимо, потому что я больной. Значит, больной может меньше, чем все остальные. А кто такие остальные?» – прозвучал следующий вопрос, после которого ничего, кроме тишины, не было. «Опять не то! Видимо, пока это слишком сложно. Нужно постепенно во всем разбираться» – пришел он к выводу и, не теряя энтузиазма, продолжил пристально наблюдать за своими мыслями.

«А почему я больной? Наверняка со мной что-то случилось, ведь та, что заходила сюда, сказала о ком-то, кого спасли с того света, и они живут теперь и здоровее остальных. Значит, здоровый это тот, кто может ходить куда хочет, а больной нет. Ну вот, уже кое-что» – обрадовался он.

– Ну, как себя чувствуете? – спросил с порога человек в белом халате и густыми усами, в которых прослеживалась седина. – Валентина Сергеевна сказала, что задаете странные вопросы. Это даже хорошо, я, честно говоря, не думал, что так быстро в себя придете. Да, что уж там говорить, шансы, что операция пройдет успешно, были минимальные. Так, что вы счастливчик! – сказал он и улыбнулся не совсем искренне, скорее профессионально.

От этой улыбки стало как-то приятно, и пациент решил откровенно поделиться своими новыми знаниями:

– А еще я больной, а вы здоровый! Это я сам понял, но пока только это. Ничего другого я больше не знаю. У меня там в голове столько вопросов… Вы мне расскажете все?

– Не беспокойтесь, это вполне нормально. Память будет возвращаться обрывками. Что-то вы уже знаете и даже не обращаете на это внимание, а какие-то вещи будут являться для вас настоящим открытием. Я вам все расскажу, но не сейчас. Вам нужен отдых, поэтому скоро вам дадут лекарства, чтобы поспать.

– Но зачем мне спать? Я же хочу все узнать.

– Потом, голубчик, потом, – отмахнулся доктор и подобно женщине в белом халате поспешил исчезнуть за дверью.

«Я больной, счастливчик и голубчик. А еще я мужчина, как и этот врач, а до этого я говорил с женщиной, непонятно откуда, но это я знаю наверняка» – подытожил он.

Глава 2

От щедрой дозы снотворного человек с огромной кучей вопросов без ответов проспал практически сутки. По ощущениям сил он так и не набрался, а вот желание все узнать в разы усилилось. Он отчетливо понимал, что когда-то этот вакуум в голове был заполнен до краев, и его раздражало, что все содержимое оттуда пропало.

«Вот если бы была такая штука, которая поведает тебе обо всем, что только захочешь узнать, а то люди не хотят ничего рассказывать» – думал он, разумеется, даже не подозревая о существовании интернета.

– Проснулся? Сейчас завтрак тебе принесу, – заглянула медсестра на секунду и тут же исчезла.

«Хм… завтрак. Спрашивать, видимо, бесполезно, что это такое. Придется самому все узнавать. Конечно, если бы ни это непрекращающееся зудящее желание заполнить эту пустоту в голове, изучать все могло быть даже интереснее, чем получать ответы от других» – думал он, ожидая свой завтрак, что бы для него это ни значило.

Белая склизкая жижа, два кусочка чего-то мягкого и странно пахнущего, а еще коричневая жидкость, также не вызывающая у больного никакого доверия – это и был завтрак. Каша, хлеб и стакан чая не пробуждали ни малейшего желания попробовать их на вкус. Скорее даже вызывали обратную реакцию – аппетит если и был, то бесследно исчез от вида больничной кормежки.

– Чего морщишься? Ешь давай! Тебе силы нужны, – сказала строго женщина, которая принесла еду на подносе.

– Зачем мне силы? И от этого, они что появляются?

– Да что с тобой? Как ребенок, в самом деле! Это еда, она нужна, чтобы организм был сильным. А силы тебе нужны, чтобы скорее выздороветь и перестать задавать глупые вопросы.

– Но ведь я ничего почти не знаю. Мне нужно заполнить пустоту в голове, а то я чувствую себя плохо из-за нее. Такое ощущение, что раньше я знал все, а теперь нет.

– Ты чего это? И впрямь, ничего, что ли не помнишь? Нужно сказать Вячеславу Юрьевичу, память ведь уже должна возвращаться потихоньку. А ты пока поешь, это поможет заполнить пустоту эту твою, в желудке-то у тебя давно ничего не было, вон уже сколько времени по капельнице питаешься. Может, от этого тебе и плохо, глядишь и вспомнишь все, – смягчилась медсестра и показалась больному даже хорошей.

Наверняка он делал это и раньше, но в момент, когда пища попала в рот, пережевывать ее было настолько непривычно, как будто это происходило впервые. Было очень странно и не совсем приятно, а после того, как бедолага прикусил два раза язык и щеку изнутри, то и вовсе весь этот процесс приобрел совершенно страдальческий характер.

Подсознательное ощущение страха не выполнить указания медсестры и желание уже поскорей закончить процесс принятия пищи заставили больного проглотить все, что было в тарелке, даже не пережевывая. Справиться с этим испытанием ему помогла очень специфичная на вкус коричневая жидкость в прозрачном граненом стакане. К рыхлым прямоугольным кусочкам он даже не притронулся, а только понюхал, не ощутив при этом никакого ярко выраженного аромата.

– Приятного аппетита, голубчик. Извините, что отвлекаю вас от еды, но Валентина Сергеевна меня с ума сведет своей паникой. Давайте разбираться: я задам вам несколько вопросов, а вы очень постараетесь на них ответить.

– Хорошо, я очень постараюсь на них ответить, – повторил растерянный пациент, которому самому уже не терпелось задать все свои вопросы.

– Начнем с простого: как вас зовут?

– Я не знаю, я же вам говорил, я знаю только то, что я больной.

– Какое сейчас время года?

– Я не знаю.

– Что вы ели на завтрак?

– Не знаю… Хотя… Еду! Я ел еду. Она нужна мне, чтобы у меня силы были.

– Вы хотите сказать, что больше ничего не вспомнили? – мягко произнес доктор, стараясь скрыть свою тревожность.

– Нет, но вы говорили, что можете мне все рассказать, – не унывал больной.

– Голубчик, я не могу рассказать вам всю вашу жизнь, я ее попросту не знаю. Но я очень постараюсь помочь вам вспомнить, – сказал он и с озадаченным выражением лица направился к выходу.

– Да я ведь не прошу рассказывать вам всю мою жизнь, просто ответьте мне на несколько вопросов! – крикнул ему вслед человек, прикованный к больничной койке.

– Позже, голубчик, сейчас мне нужно подумать. Отдыхайте.

«Ну вот, опять отдыхайте. Ну, разве это так трудно рассказать мне хоть немного о том, что со мной происходит? Я вот если бы хоть что-то знал, то обязательно рассказал бы это мужчине в белом. И не только ему, мне совсем нетрудно. А они почему-то не могут или не хотят этого делать. Просто издевательство какое-то. Странное слово «издевательство», но я уверен, что именно оно подходит к этой ситуации. Что ж, придется тогда опять искать ответы у себя внутри, это, конечно, с трудом получается, но хотя бы от этого есть толк, чего нельзя сказать об этих людях…»

Он лежал, смотрел в одну точку и копался в своей голове или же душе, это было непонятно. Одно было ясно, что если очень напрягаться, то что-то удавалось распознать. Например, что свет из окна был из-за солнца, а на потолке был другой свет, и он нужен был, когда солнце пряталось. Когда это происходило, нужно было спать. А спали люди тоже для того, чтобы набираться сил, это он узнал уже от врачей. Чтобы продумать всю эту логическую цепочку больному понадобилось немало времени, и он даже не заметил, как это самое солнце уже скрылось, и медсестра вновь зашла, чтобы включить свет на потолке.

– Ну как ты, больной? – уже с осторожностью спросила она.

– Я понял, что на улице светит солнце, а сейчас оно перестало светить, поэтому нужно спать! – сообщил он с детским восторгом.

Женщине в халате этот восторг детским не показался, а скорее был признаком какого-то психического заболевания, поэтому она поспешила удалиться из палаты со словами:

– Рано еще спать, через два часа отбой…

Глава 3

Доктор не посещал палату следующие два дня, и пациенту ничего не оставалось, как продолжать выуживать у себя из головы крупицы нужной информации. Медсестра заходила очень редко и ничего не говорила, кроме дежурных фраз, игнорируя напрочь уже надоевшие ей вопросы больного. Еще они казались ей жутковатыми, ведь за весь ее восемнадцатилетний рабочий стаж в больнице с подобным она не сталкивалась. Было несколько случаев, когда люди теряли память, но в основном они не помнили несколько месяцев своей жизни, максимум пару лет. А так чтобы абсолютно ничего не помнить и не знать об этом мире, такое было впервые, поэтому Валентина Сергеевна даже и не представляла, что ей делать с таким пациентом. «Ну вот как объяснить ему, что такое хлеб, если он понятия не имеет, что такое мука, пшеница и другие продукты питания, да и есть ли вообще смысл объяснять?» – думала она, испытывая при этом сильную жалость к пациенту, с которой она уже перестала бороться.

Суббота и воскресенье иногда длились для Валентины Сергеевны намного дольше, чем для других людей, ведь пока многие отдыхали, она трудилась вдвойне. Было всего две дежурные медсестры на всю больницу, и если возникали экстренные случаи, то приходилось отдуваться за врачей и оказывать медицинскую помощь. Конечно, провести операцию или вылечить пациента не требовалось, но стабилизировать состояние больного и обеспечить должный уход было необходимо. Работу свою она выполняла хорошо и ответственно, так что на ее дежурстве за все время был лишь один случай летального исхода. А для бюджетного медицинского учреждения это был очень даже неплохой результат.

Этот понедельник был особенно долгожданным, так как медсестра была уверена, что за два дня обязательно найдется какое-то решение проблемы «особенного пациента». В профессионализме Вячеслава Юрьевича она не сомневалась. Он был не только лучшим врачом во всей больнице, но и в прямом смысле творил настоящие чудеса в операционной. Валентина Сергеевна считала его не просто волшебником, а настоящим посланником Бога и очень гордилась, что именно ей посчастливилось работать в его отделении. Сомнений даже не возникало в том, что и в этот раз произойдет чудо. Она просто спокойно ждала, когда врач придет на смену и поведает свой четкий план действий по спасению больного из непростой ситуации.

– Вячеслав Юрьевич! – воскликнула она, завидев доктора в начале коридора. – Как же я рада вас видеть!

– Валентина Сергеевна, голубушка, у вас все в порядке? – опешил он.

– У меня-то в порядке, конечно, а вот больному нашему из седьмой палаты лучше ведь не становится. Он меня пугает, честно говоря…

– Понимаю вас, я и сам в растерянности…

– Так вы придумали, как его вылечить?

– Боюсь, что пока даже не представляю, что ему может помочь… Повторную операцию назначать опасно, и так еле спасли его. Будем исследовать, проводить анализы, изучать…

– Но как же… если улучшений не будет, то как его к людям отпускать? Он же и опасен может быть… Хотя скорее наоборот, конечно…

– Голубушка, но я ведь не Господь Бог и помочь могу не каждому. И так ему жизнь спас. Нужно будет заняться поиском его родственников или друзей, мы не сможем его вечно держать в больнице. Тем более близкие люди могут рассказать бедолаге обо всем, что он хочет знать, – ответил Вячеслав Юрьевич и направился к себе в кабинет.

– Так, а как же их найдешь-то теперь? – медсестра шла рядом, не отставая ни на шаг. – Он же их не помнит совсем… А может быть, психологи помогут что-то вспомнить? Ну, или там, знаете, гипноз и всякие такие нетрадиционные методы…

– Валентина Сергеевна, вы ведь прекрасно знаете, что мы врачи не поддерживаем эту так называемую нетрадиционную медицину. Наша задача сейчас обследовать его здоровье, и если с нашей стороны мы ничем помочь не сможем, то пусть хоть к шаманам обращается, это уже не в рамках нашей компетенции, – отрезал доктор и вошел в свой кабинет, меняя на ходу пальто на белый халат.

– Но ведь жалко же парня…

– Голубушка, напомните, сколько вы уже в больнице работаете?

– Восемнадцать лет, Вячеслав Юрьевич, а чего вы спрашиваете?

– Есть у нас в профессии состояние, которого просто необходимо как можно раньше достичь, иначе будет морально нелегко. Слышали что-то об эмоциональном выгорании?

– Не слышала, но, кажется, понимаю, о чем вы. Нужно перестать сожалеть больным. Только врачи ведь не роботы, а тоже люди.

– За такой стаж, как у вас обычно все сожаление проходит у медицинских работников.

– Да не проходит у них ничего, они просто злее становятся. Работа ведь нелегкая и даже противная для кого-то. Я хоть и устаю прилично, но дело свое считаю благородным и очень горжусь им, – заявила медсестра, слегка задрав голову вверх. – Во времена войны женщины бесплатно уходили на фронт, не ели и не спали и людей спасали. Какое уж там эмоциональное выгорание, только на одном сопереживании все и держалось. А теперь, что? Все становится каким-то искусственным, знаете ли. Так, что я, пожалуй, поберегу свои эмоции от выгорания этого…

– Так, Валентина Сергеевна, ну, что вы меня с самого утра, да еще и в понедельник, с толку сбиваете? Ну, какая еще война? Давно уже живем в современном мире, здесь все по-другому.

– Извините меня, Вячеслав Юрьевич, заработалась, наверное. Почти не спала. В выходные, как обычно, больным особое внимание требуется, там болит, это беспокоит, как будто в детей превращаются, ей-богу…

– Так идите и отдыхайте, голубушка. И старайтесь все-таки меньше переживать.

– Хорошо, спасибо вам за заботу. Извините, что тут наговорила, вы меня не слушайте, вам ясная голова нужна.

– Это уж точно.

Вячеслав Юрьевич на самом деле только делал вид, что полностью эмоционально выгорел. Он был один из немногих врачей, кто рабочий день начинал не с кружки кофе в уютном кабинете, а сразу с обхода. Надевая свой белый халат и собирая стопку из карт пациентов, он старался утром собрать как можно больше информации о состоянии больных, чтобы к обеду определить максимально эффективный план по дальнейшему лечению. Занимался он всем самостоятельно и к тому же контролировал каждый процесс. Даже в лабораторию иногда заходил с проверками и поторапливал сотрудников, ведь результаты анализов были ключевым фактором в назначении препаратов, процедур и операций.

Начинал он, как правило, обход не с палаты номер один, а заходил в первую очередь к самым сложным пациентам. В этот раз он сразу направился в седьмую палату.

– Здравствуйте, голубчик, ну как ваше состояние после выходных?

– После выходных? Так вот почему вас долго не было?

– Да, верно. В выходные люди на работу не ходят.

– До такого я сам бы вряд ли не додумался. Зато мне удалось понять еще некоторые вещи! Хотите, я вам расскажу? – воскликнул больной с самой искренней радостью.

– Нет, пожалуй, не стоит, – смутился доктор от своей непроизвольно возникшей жалости. – Скажите лучше, может быть, вы кого-нибудь вспомнили из своей жизни? Друзей, там родственников?

– Друзья и родственники – это те, кто меня знают? – быстро сообразил больной.

– Да, именно.

– Хотел бы я вспомнить кого-нибудь из них, возможно, они рассказали бы мне все. Знаете, я могу постараться вспомнить, я научился изо всех сил напрягаться и что-то понимать, правда, пока только совсем немного, но у меня уже намного лучше получается.

– Это хорошая новость, тогда старайтесь вспомнить хоть кого-то, голубчик. У вас в течение дня будет полное обследование. Возьмут анализы, измерят давление, сделают рентген. Не думаю, что вам это о чем-то говорит, просто не пугайтесь, что будут приходить новые люди.

– Хорошо. Вы же хотите мне помочь, чего мне бояться?

– Разумеется, мы хотим помочь. И сделаем все возможное. Я зайду к вам, как основные результаты обследования будут готовы.

Врач вышел из палаты с тяжелым сердцем, и ему стало даже немного стыдно перед Валентиной Сергеевной. Было в этом пациенте что-то такое настолько чистое и невинное, а вместе с этим и абсолютная беспомощность. Желание пожалеть его и помочь оказалось настолько сильным, что даже зачерствевшее сердце опытного хирурга теперь обливалось кровью. Он постарался подавить в себе все эти непрофессиональные чувства и отправился в следующую палату, чтобы хоть как-то вернуть себе хладнокровное состояние врача с внушительным трудовым стажем.

Глава 4

Установить личность человека в двадцать первом веке – задача довольно простая. Достаточно знать набор первичной информации: дата рождения, имя и фамилия. Еще проще, если при себе имеются документы, удостоверяющие эту личность. Иногда даже одного никнейма из социальных сетей достаточно, чтобы узнать о человеке всю его жизнь. В общем-то, шансы остаться неопознанным крайне ничтожны. В нашем мире, где так любят различную, зачастую никем не подтвержденную, но уж очень звучную статистику, можно уверенно заявить, что шанс даже при желании остаться инкогнито будет один на миллион. И это был как раз этот случай.

Пациент из палаты номер семь был сбит машиной в довольно тихом районе, абсолютно нехарактерном для таких происшествий. У пострадавшего при себе были только ключи, вероятно, от квартиры, вдребезги разбитый телефон и несколько купюр наличных. Никаких документов, фотографий, карточек или еще каких-либо зацепок, чтобы определить, кто он такой. В больницу он был доставлен без сознания в крайне тяжелом состоянии. Если бы водитель, который сбил этого человека, скрылся с места преступления и тут же не отвез его в ближайшее медицинское отделение, то он бы скончался примерно через тридцать – сорок минут с момента аварии. Так уж сложились звезды, что наш герой родился в рубашке и опытный хирург, который был на смене в этот день, спас ему жизнь. Так что, конечно, грех было жаловаться на отсутствие памяти, ведь все остальные органы функционировали и довольно быстро восстанавливались.

Обследование показало, что в целом организм работает хорошо, анализы были неплохие. Решено было провести МРТ головного мозга, только вот для бюджетной организации это процедура являлась загвоздкой. Чтобы бесплатно попасть на такое обследование, нужно было встать в очередь, которая велась в среднем за три месяца, а то и за полгода. В основном многие больные проходили ее платно за свой счет, так как на кону стояло самое важное – их здоровье, а, возможно, и жизнь. К сожалению, у больного, лишенного памяти, такой возможности не было, может быть, деньги у него на процедуру и имелись, но об этом никто не мог знать, включая его самого.

Ситуация складывалась тупиковая, и нужно было срочно что-то предпринимать. Держать беднягу несколько месяцев в больнице в ожидании обследования было как минимум несправедливо по отношению к нему. Больница не самое приятное место, и никто добровольно бы не согласился провести в ней больше времени, чем это требуется для лечения. Да и, что греха таить, ни один из работников больницы не мог без жалости с ним взаимодействовать, и всем уже в глубине души хотелось, чтобы он поскорее выписался.

Решено было вызвать сотрудника полиции и сделать несколько фото пациента, чтобы объявить его в розыск. Участковый полицейский выглядел соответствующе данному не самому благополучному району. Такое ощущение, что в погоне за преступниками он плюнул бы на это дело еще на самом старте и отправился бы заедать очередную проваленную миссию сочными чебуреками.

– День добрый, старший сержант Кузнецов, – зашел тучный мужчина в форме в палату. – Расскажите подробно все, что о себе знаете, каждая мелочь, может быть нам полезна.

– Здравствуйте… Я не так много о себе знаю… – пациент округлил глаза и слегка вцепился пальцами в матрац от вида этого человека. – Я больной… еще доктор называет меня голубчиком, и я ем и сплю, чтобы набираться сил.

– Так, мне сейчас не до шуток, у меня еще несколько вызовов сегодня, так что давайте к делу.

– К делу? – голос больного становился все тише.

– Вы, что думаете, я в розыск подам информацию о том, что врач вас голубчиком называет? Вы что хотите, чтобы я без погонов остался? – раздражался участковый и повышал тон голоса. – Немедленно говорите все, что вам известно.

– Я… я не знаю, что сказать, – с трудом ответил он, удивленно нахмурив брови.