По ходу жизни. Зарисовки

Изъяснение замысла

День после семнадцатого занятия литературной студии. Пока он наполняется новыми планами, втяну-ка я себя в новое предприятие.

Это я придумал себе очередную новую форму дневника. В дневник событий не вмещается главное, это естественно. В книги не вмещаются повседневные переживания. Тоже естественно. В то же время хочется о многом сказать по ходу жизни.

Отсюда – название.

Подзаголовок навеян, наверное, чтением Ксюше вслух «Детей капитана Гранта» (уже заканчиваем). Хочется какие-то мысли, которые приходят в голову по ходу жизни, адресовать тому, кого они заинтересуют, когда он выловит из океана случая старинную бутылку и откроет её. Тем более, что разыскивать меня не обязательно: скорее всего ко времени бутылочного откровения координаты мои сменятся с географических на мистические.

Отсюда – подзаголовок.

Возможности, превышающие возможности

В творческом плане я переживаю то состояние, которое греки называли «акмэ»: когда можешь всё, за что берёшься. Но чем больше внутренние возможности, тем в большей степени они ограничены возможностями внешними. Всё это и радостно (что можешь), и горестно (что мог бы столько ещё всего, а не получается), и философично: ведь приходится выбирать из многого главное.

Возвращённая фраза

Вчера ходил по ближним магазинам, погружённый в свои мысли. Краем уха слышал, как двое-трое мальчишек повторяют, подхватывая друг друга: «Ребята, у вас могут быть большие неприятности!» Сначала я не обращал на это никакого внимания. Потом стал вспоминать, не из мультфильма ли про кота Леопольда эта фраза, уж очень похожую на него интонацию поддерживали мальчишки. Но всё это – на краю сознания.

На выходе из последнего магазина я глянул на одного из мальчишек: он стоял у двери, выжидательно смотрел мне в лицо и улыбался ласково-вредной улыбкой. Но и тут я ещё ничего не понял. Я вообще медленно соображаю в нестандартных ситуациях. Только идя к дому, я вспомнил, что это за фраза. Она была моей собственной!..

Недели три назад, а то и раньше, до перерыва на долгие майские холода стояла очень тёплая погода. Во время занятий младшей группы литстудии у нас было открыто окно. Какие-то мальчишки то и дело кричали в него всякие глупости, заливаясь дурацким смехом. Подойдя к окну и пытаясь их урезонить, я и сказал эту самую фразу.

Ребята оказались одноклассниками моих студийцев, мне даже сказали их фамилии, но сводить с ними счёты я, разумеется, не стал. Теперь же, когда закончились занятия в школе и мальчишки перестали опасаться, что я приду туда с жалобой, они решили поиздеваться надо мной. Благодаря своей никудышной памяти на лица и медленной сообразительности, я вёл себя так, как и надо было бы вести себя сознательно – просто не замечая этих маленьких обезьянок.

Но вместе с тем сценка эта оказалась для меня, когда я её как следует обдумал, очень поучительной. Случайно брошенная фраза, и даже интонация, с которой она была произнесена, сохранилась, отвердела – и полетела обратно в меня. Как не вспомнить рассуждения парапсихологов об отражении мыслеформ, которые мы посылаем другим людям, и всякое такое.

Я порадовался, что не сказал им что-нибудь ещё более глупое, ещё более взрослое, за что мне было бы ещё более стыдно. Но и за эту свою фразу огорчился. Неужели так сосредоточился на ЗАНЯТИИ, что не мог подыскать более тёплые слова? Позвал бы их к нам, послушать стихи, что ли. Или спросил бы их имена (а не фамилии) и окликнул бы их, позвал бы познакомиться. Не нашёл я тогда правильного слова, хоть и вёл ЛИТЕРАТУРНУЮ студию, и мальчики помогли мне теперь понять это как следует. Спасибо им за это! Если ещё столкнусь с ними, и они продолжат моё обучение, постараюсь пересдать этот экзамен.

Но если путешествовать во времени, не обязательно же лишь дожидаться, пока оно довезёт тебя докуда-то. Почему бы не вернуться назад? Например, с помощью «Дорожника». О нём я вспомнил по ассоциации с этими записями. Ведь была же и такая попытка писать «по ходу жизни». Правда, записей в «Дорожнике» больше, чем здесь, ну и что? Соединю их, а дальше видно будет. Итак, отправляемся!..

Дорожник

Шел человек своей дорогой. (Это важно, что своей.) И видит – дорожник. Не существо, не предмет, а одно лишь слово: «дорожник».

– Привет! – говорит дорожник.

– Привет, – удивляется человек. – Ты что такое?

– Как что? – удивляется дорожник. – Дорожник. Твой дорожник. Ты ведь своей дорогой идешь, не чужой? Значит, я тут тебя дожидаюсь.

– Ну, и что ты такое, скажи на милость?

– Я такое слово: «дорожник».

– А что это значит?

– Ну, например, что-то вроде бумажника. Только в дорожнике бумаги дороже, чем в бумажнике. Или ещё что-нибудь…

– Как же ты собственного смысла не знаешь?

– Так я ведь твой дорожник. Как же ты моего смысла не знаешь?.. Разбирайся, разбирайся. И, пожалуйста, – чтобы мне этот смысл впору пришёлся!..

Вот это да! Слово учит, как для него смысл подыскивать…

Полезу-ка в словарь Даля. В последний настоящий толковый словарь, который за сто лет не состарился.

Дорожник – это путевник, дорожный дневник.

Годится. Так мало времени на всё. А дорожное время… В автобусе, в метро, да и когда пешком до метро, да и в очереди (будь она неладна, если дорожника под рукой нету) … Про самолёт и поезд и говорить нечего. Всё время это – плещется вокруг и просится в дело.

Дорожник – это печенье на дорогу. Отлично. Только пекарь я или едок? Посмотрим.

Дорожник – это плотничий струг, наструг, рубанок… А у конопатчиков – род долота для расчистки пазов. Мастеровитое слово. Согласен.

А если серьёзно

Скажу что-нибудь сыну, а он переспрашивает:

– Пап, а серьёзно?..

– А я всегда серьёзно, милый.

Не верит.

– Ты же шутишь!

Шучу, сынок. Ну и что? И шутить и смеяться можно серьёзно. Что серьёзней парадокса?

Если серьёзно, скажу. Дорожник – эта такая книга, которая пишется ДО тех пор, пока тебя не спросят: какого РОЖНА тебе нужно? До-рожник. До вопроса: зачем пишешь-то? Разве ты ещё что-нибудь можешь сказать, без чего хоть одному человеку не обойтись?..

Это я дурак

Возле кабинета участкового детского врача молодая мамаша с ребёнком лет шести. Мамаша энергическая, с вытянутым к носу хищноватым лицом. Мальчик курчавый, пухленький. Капризничает. Лицо зарёванное. Всхлипывает, повторяет:

– Не надо!.. Не пойду!..

Истерика. Мамаша безразлично смотрит в пространство.

Приходит врач – женщина с мелким личиком, бестолковая и самоуверенная. Зовёт в кабинет меня (я за бумажкой) и мамашу с мальчиком. Как же она его, бедного, уговорит? Но мамочка и не пытается уговаривать. Равнодушно обхватывает его поперёк тела и прямо так, горизонтально, вносит в кабинет. Ставит перед врачом.

– Нет, нет, не хочу, – рыдает малыш.

– Это надолго, – сообщает мама. – Он так часами может.

Врач втыкает в уши стетоскоп, вдвоём они задирают мальчику свитер и рубашку. Что она может слышать среди рыданий – непостижимо. Наверное, ничего. Одновременно она выясняет у матери, не было ли у ребенка психической травмы в последние дни. Нет, нет, ничего не было. Ни дома, ни в саду. Ни падений, ни испугов.

– Ой, а это что? – врач, скользя стетоскопом по спине, натыкается на большую засохшую ссадину, прямо на позвоночнике.

– Это давно уже, это не то, – отвечает мамаша, и врач переходит к выписыванию валерьяны и направления к невропатологу.

Мать пытается спустить малышу задранный свитер, но ребёнок не даёт сделать это, решив сопротивляться всему.

– Не надо! – кричит он. – Это я дурак!.. Это я дурак!..

Мамаша берёт бумажки, хватает сына поперек туловища и выносит из кабинета.

– Это я дурак!.. Это я дурак!.. – доносится из коридора и даже с ведущей вниз лестницы.

Нарциссы в ночи

Выхожу из троллейбуса и иду к дому. Слышу мужской голос:

– Молодой человек, постойте!

Ну, не мне же кричат. Не оборачиваюсь, иду, перехожу Беломорскую улицу. Нет, это именно меня догоняет молодой (лет на десять меня моложе) человек в тёмном плаще и шляпе.

– Подождите, пожалуйста!

Останавливаюсь. В одной руке у меня хозяйственная сумка, в другой портфель и букетик нарциссов. Без обёртки, просто пять золотистых пахучих цветков.

– Простите меня, пожалуйста, но четыре цветка – это нонсенс. Продайте мне один!

– Да у меня их пять, – защищаюсь я.

– Да нет же, четыре, – настаивает ночной незнакомец.

– Пять, пять, если не потерял.

– Не может быть!