Вскрытие покажет

Она не знала, кто прислал ей эти документы. "Друг" мог быть кем угодно – сотрудником клиники с остатками совести, родственником одной из жертв, даже кем-то из конкурентов "ФеноГена". Но сейчас это не имело значения. Важно было то, что у них наконец появились реальные доказательства.

Зоя собрала необходимые вещи, еще раз проверила, не следит ли кто-то за домом, и вышла. Ей предстоял непростой разговор с друзьями. И еще более непростое решение о том, что делать дальше.

Потому что теперь она точно знала: они имеют дело не просто с халатностью или врачебной ошибкой. Это было преднамеренное убийство. И люди, стоящие за ним, не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить свою тайну.

Глава 6: Экспериментальный препарат

Квартира Искры превратилась в импровизированный штаб расследования. Стены гостиной были увешаны распечатками документов, фотографиями, схемами связей. На журнальном столике громоздились папки с материалами, а на полу стояли пустые коробки из-под пиццы – свидетельство многочасовой работы.

Зоя сидела на диване, изучая медицинские карты с флешки. Макар расхаживал по комнате, периодически останавливаясь, чтобы сделать пометку на одной из схем. Искра работала за ноутбуком, проверяя информацию из документов, предоставленных Соколовым.

– Итак, что мы имеем? – Макар остановился посреди комнаты. – Четыре подтвержденных смерти: Громов, Соколов, Дорохов, Игнатьев. Все – высокопоставленные чиновники или бизнесмены. Все проходили лечение в "Асклепии". Все умерли от "сердечной недостаточности".

– И все участвовали в испытаниях "Ренессанса-X", – добавила Зоя, не отрываясь от документов. – Но это не единственное, что их объединяет.

Она подняла глаза от бумаг.

– У всех четверых в анамнезе были ранние признаки нейродегенеративных заболеваний. У Громова и Соколова – начальная стадия Альцгеймера, у Дорохова – Паркинсон, у Игнатьева – рассеянный склероз.

– И они согласились на экспериментальное лечение, – Искра оторвалась от ноутбука. – Что неудивительно. Представьте: вы успешный человек в расцвете сил, и вдруг узнаете, что скоро начнете терять память, контроль над телом, личность. Конечно, вы ухватитесь за любой шанс.

Макар кивнул.

– Но что такое "Ренессанс-X"? В документах нет подробного описания препарата.

– Я думаю, это кодовое название, – Зоя перелистнула страницу. – Смотрите, в лабораторных отчетах упоминается "Нейроген-7". Судя по всему, это экспериментальный препарат для лечения нейродегенеративных заболеваний.

– И он убивает пациентов? – Искра нахмурилась.

– Не совсем, – Зоя встала и подошла к схеме на стене. – Смотрите, здесь описаны фазы клинических испытаний. Фаза 1 – базовые тесты на безопасность, прошла успешно. Фаза 2 – расширенные испытания на эффективность. И вот тут начинаются проблемы.

Она указала на график.

– У всех пациентов после нескольких недель приема препарата наблюдалось значительное улучшение когнитивных функций. Память, концентрация, ясность мышления – все показатели росли. Но затем.

– Затем начинались побочные эффекты, – Макар подхватил мысль. – Проблемы с дыханием, аритмия, в итоге – остановка сердца.

– Именно, – кивнула Зоя. – Но самое интересное в другом. Смотрите на даты. Громов умер через 42 дня после начала приема препарата. Соколов – через 45. Дорохов – через 40. Игнатьев – через 43.

– Слишком близкие сроки для совпадения, – Макар потер подбородок. – Препарат убивает примерно через шесть недель после начала приема.

– И Бергер знал об этом, – Искра подняла документ с подписью директора "Асклепия". – Здесь отчет о результатах испытаний на животных. У 80% подопытных наблюдалась остановка сердца в период между 38 и 46 днями после начала эксперимента.

– Но он все равно начал испытания на людях, – Зоя покачала головой. – Зная, что препарат смертельно опасен.

– Вопрос – зачем? – Макар сел на край стола. – Какой смысл продвигать препарат, который убивает пациентов?

Искра подняла руку, как школьница.

– У меня есть теория, – она открыла на ноутбуке документ. – Смотрите, что я нашла в материалах Соколова. Это патентная заявка "ФеноГена" на "Нейроген-7". Они позиционируют его не как лекарство от Альцгеймера или Паркинсона, а как "препарат для улучшения когнитивных функций у здоровых людей".

– Ноотроп? – Зоя нахмурилась. – Но зачем рисковать жизнями пациентов ради еще одного ноотропа? Их и так полно на рынке.

– Не просто ноотроп, – Искра прокрутила документ. – Здесь описывается "беспрецедентное улучшение памяти, скорости обработки информации, аналитических способностей". Фактически, они создают препарат, который временно делает человека гением.

– Временно – ключевое слово, – заметил Макар. – Шесть недель сверхинтеллекта, а потом смерть. Не самая привлекательная перспектива.

– Если только они не планируют решить проблему с побочными эффектами, – Зоя задумчиво постучала пальцами по столу. – Представьте: препарат, который увеличивает интеллект в разы, без смертельных побочных эффектов. Это же золотая жила. Военные, спецслужбы, корпорации – все захотят его получить.

– И ради этого они готовы жертвовать людьми, – Макар покачал головой. – Используя больных Альцгеймером как подопытных кроликов.

– Но почему именно высокопоставленные чиновники и бизнесмены? – спросила Искра. – Почему не обычные пациенты?

– Потому что им нужны были влиятельные покровители, – Макар подошел к схеме на стене. – Смотрите, кто входит в совет директоров "ФеноГена": брат министра здравоохранения, бывший заместитель директора ФСБ, два сенатора. А в попечительском совете "Асклепия" – еще больше влиятельных фигур.

– Они создали защитный круг, – Зоя кивнула. – Если что-то пойдет не так, их прикроют сверху.

– Как и произошло с расследованием смерти Соколова, – добавил Макар. – Мне прямым текстом сказали не копать дальше.

– И убили медсестру, которая заговорила со мной, – Искра вздрогнула. – Они не остановятся ни перед чем.

Зоя вернулась к документам.

– Здесь есть еще кое-что интересное, – она показала страницу с графиком. – После смерти Громова они изменили формулу. "Нейроген-7А" вместо просто "Нейроген-7". И начали новую серию испытаний.

– На ком? – Макар подошел ближе.

– Здесь нет имен, только номера пациентов, – Зоя пролистала документ. – Но судя по датам, испытания идут прямо сейчас.

– То есть, в "Асклепии" сейчас находятся люди, которые принимают смертельно опасный препарат? – Искра побледнела.

– И у нас есть примерно две недели, чтобы их спасти, – Зоя закрыла папку. – Если схема та же, они начнут умирать через 40-45 дней после начала приема.

Макар задумчиво потер подбородок.

– Нам нужны неопровержимые доказательства. Что-то, что нельзя будет замять или проигнорировать.

– Я могу опубликовать все, что у нас есть, – предложила Искра. – Устроить информационный взрыв.

– Рискованно, – покачал головой Макар. – Без твердых доказательств нас просто обвинят в клевете. А тебя, скорее всего, уберут, как медсестру.

– Нам нужен кто-то изнутри, – сказала Зоя. – Кто-то, кто работает в "ФеноГене" или "Асклепии" и готов говорить.

Искра вдруг выпрямилась.

– У меня есть такой человек! – она быстро начала печатать на ноутбуке. – Помните, я говорила, что получила анонимное письмо? Я отследила IP-адрес – он вел к серверам "ФеноГена".

– Ты смогла связаться с отправителем? – Зоя подалась вперед.

– Да, через защищенный канал, – Искра показала переписку. – Он называет себя "Химик". Говорит, что работал в лаборатории "ФеноГена" и участвовал в разработке "Нейрогена-7", но ушел, когда понял, что компания продолжает испытания, несмотря на смертельные побочные эффекты.

– Он готов говорить официально? – спросил Макар.

– Он согласился на встречу, – Искра проверила часы. – Сегодня в 22:00, в парке возле Политехнического музея.

– Это может быть ловушка, – предупредил Макар. – Змиевский мог выследить вашу переписку.

– Я буду осторожна, – Искра закрыла ноутбук. – И не пойду одна. Вы ведь пойдете со мной?

– Конечно, – Зоя положила руку ей на плечо. – Мы будем рядом.

Пять лет назад, Цюрих, Швейцария

Платон Бергер сидел у постели отца в частной клинике с видом на Цюрихское озеро. Когда-то блестящий нейрохирург, профессор Виктор Бергер теперь не узнавал собственного сына. Его взгляд блуждал по комнате, останавливаясь на случайных предметах, а пальцы беспрестанно теребили край одеяла.

– Как он сегодня? – спросил Платон у медсестры, вошедшей в палату.

– Без изменений, доктор Бергер, – она проверила капельницу. – Вчера был момент просветления, он вспомнил вашу мать. Но сегодня снова… – она не закончила фразу.

Платон кивнул. Он знал, что такое Альцгеймер. Знал, что ждет его отца – медленное угасание личности, потеря всех воспоминаний, всего, что делало Виктора Бергера тем, кем он был.

– Я найду лекарство, папа, – тихо сказал Платон, сжимая безвольную руку отца. – Клянусь тебе. Я не позволю этой болезни победить.

В тот день, выйдя из клиники, он принял решение, которое изменило его жизнь. Он оставил престижную должность в университетской клинике и основал "ФеноГен" – компанию, посвященную разработке препаратов против нейродегенеративных заболеваний.

Пять лет исследований, миллионы долларов инвестиций, десятки неудачных формул. И наконец – прорыв. "Нейроген-7" показывал фантастические результаты в лабораторных условиях. Он не просто останавливал развитие Альцгеймера – он восстанавливал поврежденные нейронные связи, возвращал память, когнитивные функции.

Но потом начались проблемы. Крысы, получавшие препарат, демонстрировали невероятный рост интеллекта, решая лабиринты в рекордные сроки. А затем умирали от остановки сердца.

Платон стоял перед выбором: остановить исследования или продолжить, рискуя человеческими жизнями. Его отец к тому времени уже не узнавал его, не говорил, едва мог самостоятельно есть.

– Мы должны продолжать, – сказал он своей команде. – Ради миллионов людей, страдающих от Альцгеймера, Паркинсона, деменции. Ради будущего человечества.

Он убедил себя, что цель оправдывает средства. Что несколько жизней – допустимая цена за спасение миллионов.

Но с каждой смертью, с каждым "неудачным случаем" что-то внутри него умирало. Частица человечности, которую он когда-то считал своей сутью. Платон Бергер, давший клятву Гиппократа, превращался в кого-то другого – человека, для которого цель оправдывала любые средства.

Когда умер его отец, Платон не плакал. Он стоял у могилы, глядя на гроб, и думал только об одном: теперь у него нет права на ошибку. Теперь "Нейроген" должен работать – любой ценой.

И когда Змиевский предложил свои услуги, Бергер не колебался. Бывший военный с опытом спецопераций был именно тем, кто ему требовался – человеком, способным решать "деликатные проблемы" без лишних вопросов.

– Доктор Бергер, – голос секретарши вырвал его из воспоминаний, – у вас встреча через пять минут.

Платон кивнул, возвращаясь в настоящее. Он посмотрел на фотографию отца на столе и тихо произнес:

– Я почти у цели, папа. Еще немного.

Парк возле Политехнического музея был почти пуст. Осенний вечер, промозглый ветер и моросящий дождь не располагали к прогулкам. Искра сидела на скамейке под старым каштаном, нервно поглядывая на часы. 22:15. "Химик" опаздывал.

Макар, изображавший случайного прохожего, медленно прогуливался по аллее в пятидесяти метрах от неё. Зоя расположилась в кафе напротив парка, откуда хорошо просматривалась скамейка.

– Что-то не так, – голос Макара прозвучал в наушнике Искры. – Он должен был прийти пятнадцать минут назад.

– Может, просто опаздывает, – Искра поежилась от холода. – Или осторожничает, проверяет, нет ли слежки.

– Возможно, – согласился Макар. – Но мне это не нравится. Слишком тихо.

Зоя, наблюдавшая из кафе, вдруг напряглась.

– У входа в парк черный внедорожник, – сказала она в микрофон. – Только что подъехал. Двое мужчин вышли и направляются к вам.

– Вижу, – отозвался Макар. – Искра, уходи. Сейчас же.

Искра встала, но было уже поздно. Двое мужчин в темных куртках быстро приближались к ней с разных сторон. Она попыталась пойти в противоположном направлении, но там появился третий.

– Черт, – выругался Макар. – Нас обложили.

Он быстро пошел к Искре, доставая удостоверение. Зоя выбежала из кафе, пересекая улицу.

Один из мужчин уже был рядом с Искрой.

– Искра Денисовна? – спросил он с легким акцентом. – Нам нужно поговорить.

– Я не знаю, кто вы, – Искра старалась, чтобы голос звучал твердо. – Но я не собираюсь никуда с вами идти.

– Это не приглашение, – мужчина взял её за локоть. – Это необходимость.

– Отпустите её, – Макар подошел, показывая удостоверение. – Майор Штольц, Следственный комитет.

Мужчина даже не взглянул на удостоверение.

– Это не ваше дело, майор, – сказал он спокойно. – Уходите, пока можете.

– Боюсь, это как раз моё дело, – Макар положил руку на кобуру. – Отпустите женщину и предъявите документы.

Ситуация накалялась. Второй мужчина подошел ближе, держа руку в кармане куртки. Третий остался на расстоянии, наблюдая.

Внезапно со стороны улицы раздался визг тормозов. Черный внедорожник резко тронулся с места и быстро скрылся за поворотом. Мужчины переглянулись.

– Вам повезло, майор, – первый отпустил руку Искры. – Но это временно.

Они быстро отступили и растворились в темноте парка.

– Что это было? – Искра дрожала, но не от холода.

– Не знаю, – Макар огляделся. – Но что-то их спугнуло.

Зоя подбежала к ним, тяжело дыша.

– Вы в порядке?

– Да, – Искра кивнула. – Но "Химик" не пришел.

– Или не смог прийти, – мрачно заметил Макар. – Возможно, его перехватили раньше.

– Нам нужно уходить отсюда, – Зоя оглянулась. – Немедленно.

Они быстро покинули парк, постоянно проверяя, нет ли слежки. Макар настоял, чтобы они разделились и добирались разными маршрутами.

– Встретимся завтра в морге, – сказала Зоя. – У меня дежурство с восьми утра.

– Я приеду к десяти, – кивнул Макар. – Искра, ты с нами?

– Конечно, – журналистка все еще была бледной, но держалась стойко. – Я не собираюсь отступать.

Они разошлись в разные стороны, каждый со своими мыслями и опасениями. Никто из них не заметил человека, который наблюдал за ними из темноты, а затем достал телефон и набрал номер.

– Они ушли, – сказал он. – Что делать с "Химиком"?

– Он больше не проблема, – ответил холодный голос Змиевского. – Сосредоточьтесь на основных целях. Особенно на патологоанатоме. Она становится слишком опасной.

Утро в морге началось для Зои с неожиданного вызова к главному врачу. Она как раз готовилась к вскрытию, когда в секционную вошла секретарь Валентина Петровича.

– Доктор Вержбицкая, вас срочно вызывает главврач, – сказала она с нескрываемым удовольствием. Секретарша никогда не скрывала своей неприязни к Зое.

– Прямо сейчас? – Зоя указала на тело, уже подготовленное к вскрытию. – У меня процедура.

– Немедленно, – отрезала секретарша. – Он сказал, это не терпит отлагательств.

Зоя вздохнула, сняла перчатки и халат. Что могло быть настолько срочным? Неужели Валентин Петрович узнал о её неофициальном расследовании? Или о том, что она скрыла истинные результаты вскрытия Марины Ковалевой?

Кабинет главврача находился на третьем этаже административного корпуса. Зоя постучала и, услышав "войдите", открыла дверь.

Валентин Петрович сидел за столом, перед ним лежала толстая папка с документами. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина в строгом костюме.

– А, Зоя Андреевна, проходите, – главврач выглядел необычно напряженным. – Познакомьтесь, это Игорь Васильевич Климов, представитель Департамента здравоохранения.

Зоя кивнула, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

– Присаживайтесь, доктор Вержбицкая, – Климов указал на стул. – У нас серьезный разговор.

Зоя села, сохраняя внешнее спокойствие.

– Доктор Вержбицкая, – начал Климов, открывая папку, – до нас дошла информация о том, что вы проводите несанкционированные исследования тел пациентов клиники "Асклепий".

Зоя почувствовала, как сердце пропустило удар, но не показала виду.

– Не понимаю, о чем вы, – спокойно ответила она. – Я провожу вскрытия в соответствии с протоколами и должностными инструкциями.

– Вот как? – Климов достал из папки документ. – А как вы объясните это? Акт вскрытия Марины Ковалевой. Официальное заключение – самоубийство через повешение. Но у нас есть информация, что вы провели дополнительные исследования и взяли образцы тканей без соответствующего разрешения.

Зоя молчала. Откуда у них эта информация? Кто-то следил за ней в морге?

– Более того, – продолжил Климов, – вы распространяете ложную информацию о причинах смерти пациентов клиники "Асклепий", подрывая репутацию уважаемого медицинского учреждения.

– Я никогда не распространяла ложную информацию, – твердо сказала Зоя. – Все мои заключения основаны на фактах.

– Факты говорят о другом, – Климов положил перед ней еще один документ. – Это приказ о вашем временном отстранении от должности на период служебного расследования.

Зоя взяла бумагу, быстро просмотрела её. Всё было официально: печати, подписи, ссылки на соответствующие пункты трудового законодательства.

– На каком основании? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Нарушение протоколов вскрытия, несанкционированный забор биологических материалов, распространение недостоверной информации, – перечислил Климов. – Этого достаточно для начала.

Валентин Петрович наконец заговорил:

– Зоя Андреевна, я всегда ценил вас как специалиста, но на то есть причины, – он развел руками. – Правила есть правила. Мы обязаны провести расследование.

– Я понимаю, – Зоя встала. – Могу я хотя бы закончить начатое вскрытие?

– Нет, – отрезал Климов. – Вы должны немедленно покинуть рабочее место и сдать пропуск. Ваш кабинет и лаборатория будут опечатаны до окончания расследования.

Зоя почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но сдержалась. Сейчас не время для эмоций. Нужно мыслить стратегически.

– Хорошо, – она положила приказ на стол. – Я подчиняюсь. Но хочу официально заявить, что не признаю обвинений и буду оспаривать это решение.

– Ваше право, – равнодушно ответил Климов. – Служба безопасности проводит вас до выхода.

У двери кабинета уже ждали двое охранников. Они молча сопроводили Зою до её кабинета, где она собрала личные вещи, затем до раздевалки, где она переоделась, и наконец до выхода из здания.

На улице Зоя остановилась, глубоко вдыхая холодный осенний воздух. Её отстранили. Лишили доступа к лаборатории, к документам, к телам. Именно сейчас, когда они были так близки к разгадке.

Это не случайность. Это прямой удар от Бергера и его людей. Они пытаются нейтрализовать её, отрезать от источников информации.

Зоя достала телефон и набрала Макара.

– Меня отстранили, – сказала она, как только он ответил. – Официально – за нарушение протоколов. На самом деле за этим стоит что-то другое.

– Я знаю, – голос Макара звучал напряженно. – Меня тоже. Утром вызвали к начальству и отправили в вынужденный отпуск "до выяснения обстоятельств".

– Они бьют по всем фронтам, – Зоя огляделась, проверяя, не следит ли кто-то за ней. – Что с Искрой?

– Пока не знаю, не могу до неё дозвониться, – в голосе Макара слышалась тревога. – Встретимся у меня через час. Адрес помнишь?

– Да, – Зоя уже шла к метро. – Буду.

Она отключила телефон и ускорила шаг. Ситуация становилась все опаснее. Их противники действовали решительно и слаженно, отрезая их от источников информации и возможностей расследования.

Но если Бергер и его покровители думали, что это остановит их, они сильно ошибались. Теперь, когда Зоя знала правду о "Нейрогене-7", она не могла просто отступить. Слишком много жизней стояло на кону.

Она шла по улице, мысленно перебирая варианты действий. Без доступа к моргу и лаборатории её возможности были ограничены. Но у неё оставались копии документов, её знания и, что самое важное, её друзья.

Вместе они найдут способ остановить Бергера и раскрыть правду о смертоносных экспериментах "Асклепия". Даже если для этого придется действовать за рамками закона.

Глава 7: Точка невозврата

Квартира Макара находилась в старом доме на окраине города. Типичное холостяцкое жилище: минимум мебели, спортивные снаряды в углу гостиной, стены, увешанные фотографиями и картами.

Зоя пришла первой. Макар встретил её у двери, быстро оглядел коридор и закрыл за ней три замка.

– Паранойя? – спросила Зоя, снимая пальто.

– Здоровая предосторожность, – Макар провел её в гостиную. – После сегодняшнего утра я не доверяю никому, кроме вас с Искрой.

– Что именно произошло?

Макар налил им обоим кофе и сел напротив.

– Меня вызвал Громов. Сказал, что на меня поступила жалоба от руководства "Асклепия" – якобы я превышаю полномочия и веду несанкционированное расследование. Предложил взять отпуск "для нормализации ситуации".

– И ты согласился? – Зоя подняла бровь.

– А какие варианты? – Макар пожал плечами. – Если бы я отказался, меня бы отстранили официально, с внутренним расследованием. Так хотя бы сохраняю свободу действий.

– И удостоверение, – заметила Зоя.

– И оружие, – кивнул Макар. – Что с тобой произошло?

Зоя рассказала о своем отстранении, о Климове из Департамента здравоохранения, о том, как её буквально вывели из здания под конвоем.

– Они действуют по всем фронтам, – заключила она. – Отрезают нас от источников информации, лишают официальных полномочий.

– Значит, мы близки к цели, – Макар встал и подошел к стене, где были развешаны фотографии и заметки. – Они боятся, что мы раскроем правду о "Нейрогене-7".

Раздался звонок в дверь. Макар напрягся, жестом показал Зое оставаться на месте, и пошел открывать, держа руку на кобуре.

Через минуту он вернулся с Искрой. Журналистка выглядела измученной и потрясенной.

– Что случилось? – Зоя подскочила к ней.

– Мою квартиру обыскали, – Искра опустилась на диван. – Я вернулась домой после встречи с редактором, а там… – она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Всё перевернуто, документы разбросаны, компьютер разбит. Они искали наши материалы.

– Нашли? – напряженно спросил Макар.

– Часть, – Искра достала из сумки флешку. – Но самое важное я всегда ношу с собой. И копии хранятся в облаке, защищенном шифрованием.

– Ты вызвала полицию? – спросила Зоя.

Искра горько усмехнулась.

– Зачем? Чтобы они "не нашли следов взлома" и списали всё на "бытовую кражу"? Нет, я просто собрала самое необходимое и ушла. Остановилась у подруги.

– Правильно, – кивнул Макар. – Возвращаться туда опасно. Они могут прийти снова.

– Или ждать тебя, – добавила Зоя.

Искра вдруг выпрямилась.

– "Химик"! – воскликнула она. – Я должна проверить, что с ним. Он не пришел на встречу, возможно, его перехватили.

– У тебя есть способ связаться с ним? – спросил Макар.

– Только зашифрованная почта, – Искра достала ноутбук. – Но я знаю, где он работает. Точнее, работал – в лаборатории "ФеноГена". Его настоящее имя – Алексей Кравцов, ведущий биохимик.

Она быстро набрала запрос в поисковике и показала им фотографию: мужчина лет сорока, с умным лицом и внимательным взглядом.

– Я попробую узнать, что с ним, – Макар записал имя. – У меня остались связи в полиции.

– Будь осторожен, – предупредила Зоя. – Если они узнают, что ты интересуешься Кравцовым.

– Я знаю, – Макар кивнул. – Буду действовать через третьих лиц.

Они провели следующие несколько часов, систематизируя имеющуюся информацию и разрабатывая план действий. Без официальных полномочий и доступа к ресурсам им приходилось полагаться только на себя и немногочисленных союзников.

– Нам нужны неопровержимые доказательства, – сказал Макар, подводя итог обсуждению. – Что-то, что нельзя будет замять или проигнорировать.

– И нам нужно действовать быстро, – добавила Зоя. – Если испытания "Нейрогена-7А" продолжаются, скоро будут новые жертвы.

– Я могу опубликовать статью с имеющимися у нас материалами, – предложила Искра. – Не в "Независимом обозрении" – главред не пропустит такой материал без твердых доказательств. Но есть другие издания, менее щепетильные.

– Рискованно, – покачал головой Макар. – Без неопровержимых доказательств нас просто обвинят в клевете. А тебя, скорее всего, уберут, как Ковалеву.

– Тогда нам нужно добыть эти доказательства, – решительно сказала Зоя. – И я знаю, где их искать.

Следующим утром Зоя направлялась к неприметному зданию на окраине города. Это был один из филиалов "ФеноГена" – небольшая лаборатория, где, по информации Искры, работал Алексей Кравцов.