Измена. Я (не)скоро умру

Глава 11

Генрих

День выдался тяжёлый. Выхожу из переговорной и вижу в телефоне пять пропущенных от Алисы. Сердце пускается вскачь – неужели что-то случилось с Женей? Ослабляю галстук и, выдохнув, звоню Алисе.

– Что случилось? Женя в порядке? – Мне страшно услышать ответ.

– Я бы сказала, что она в шоколаде! – цедит в трубку Алиса.

– Не понял, – меньше всего ожидал услышать подобное от неё, да ещё в таком тоне.

– Твоя дорогая жена сказала, что после её смерти мы останемся нищебродами! – выплёвывает в трубку моя щебетунья.

– Во-первых, сбавь обороты, милая, а во-вторых, говори по существу, – осекаю зарвавшуюся девчонку, оглядываясь на юриста. Он вышел следом за мной и замер, неподалёку, перебирая бумаги в папке. Мы с Женей никому не говорим о её смертельном недуге. Даже дочери. Когда жена заболела, то долгое время работала из дома, когда слегла, я сообщил подчинённым, что у Жени осложнение, но она скоро снова будет в строю. Даже день рождения решил отметить дома, чтобы самые близкие коллеги, смогли взглянуть на неё в моём присутствии. Жена исхудала, превратившись в свою зыбкую тень, в остальном не слишком изменилась. Но в свете последних событий, мне не хочется, чтобы она с кем-то встречалась.

– ЕПэ сказала, что давно написала дарственные и подробно расписала…

– Подожди, Алиса, я перезвоню тебе, – сбрасываю звонок и иду к лифту. Жена, хоть и владеет большей долей акций в компании, всегда выбирала роль второй скрипки, доверяя мне во всём. Я же доверял ей. Была в нашей жизни неприятная ситуация, когда меня чуть не приземлили лет на десять. Мы быстро тогда переоформили на Женю практически всё движимое и недвижимое имущество. Доступ к счетам всегда был у обоих. Меня это устраивало и никак не беспокоило, пока в моей жизни не появилась Алиса, ласковый, светлый лучик. Чем больше Женя угасала, тем ярче он светил. И вот теперь этот лучик ни с того ни с сего наезжает на меня. Мало мне было сегодняшнего, более чем странного, разговора с Женей.

Мне кажется, лифт чертовски медленно едет. Выхожу на административном этаже и бросаю взгляд на дверь давно осиротевшего кабинета жены. Не могу отвыкнуть от этой привычки. Лариса, наш секретарь, тут же встаёт и замирает в ожидании распоряжений.

– Никого ко мне не пускать, – роняю я и вваливаюсь в кабинет. Ещё не знаю, что случилось дома, но внутри меня уже бушует торнадо. Падаю на кожаный диван, вытянув ноги, закрываю глаза, чтобы немного успокоиться. Только после этого вновь набираю Алису и сходу наезжаю.

– А скажи мне, прелесть моя, с чего вдруг Евгения Павловна взялась обсуждать с тобой такие вещи?

Алиса некоторое время молчит.

– Я… Я сказала ей, что жду от тебя ребёнка.

– Что? – меня подбрасывает на диване. В последний раз холодный пот прошибал меня, когда я узнал о грядущем аресте. Сажусь и на глаза наползает пелена.

Алису несёт дальше.

– Хватит скрываться! Твоя ЕПэ тебе сегодня в лицо бросила, что мы с тобой спим. Она и так обо всём догадалась бы.

– Господи, какая же ты дура!

– Я – мать твоего ребёнка. Не называй меня так.

– Алиса…

– Перезвоню сейчас. Доставка продуктов приехала.

– Какие к херам собачьим продукты? – Швыряю замолчавший мобильник на диван как ядовитую змею. Схватившись за голову, мысленно добавляю про себя: «Какой же я идиот!» Не ожидал от Алисы такой подставы. Ишь, как осмелела. Вот тебе и тихая девочка. ЕПэ! Такого она себе никогда не позволяла. Отпускала, конечно, мелкие колкости в сторону Жени, но ту же брала себя в руки. А теперь мои девочки объявили друг другу войну.

И как теперь это всё разруливать? Хорошо, что я отрубил Жене интернет и забрал телефон. Но когда она успела состряпать дарственную? А может жена давно в курсе наших с Алисой отношений? Моя вчерашняя просьба так взбаламутила Женю или эти долбанные мешки с одеждой так зацепили её самолюбие? Вопросы роем диких пчёл жужжат в голове.

Бросаюсь к компьютеру и не успокаиваюсь, пока не убеждаюсь, что по крайней мере с деньгами Женя ничего не намутила. Меняю пароль для доступа в систему. Надо ехать домой и решать вопрос с женой радикально. Но как? Измены Женя не простит. Да, я полюбил! Такое бывает. И ведь хотел обо всём честно поговорить с ней…

Чёрт… Ведь всё шло к логическому завершению. Мы уже с Алисой не боялись, что Женя нас засечёт. И вот результат. Не душить же теперь жену подушкой!

Алиса перезванивает, когда я сажусь в машину. Я зол на девчонку, а она на меня. Вот только за что? А может Женя права? И Алисе, действительно, нужны только мои деньги? Нет, не может быть. Она всегда так искренна в своих чувствах. В ней растёт моё дитё, и малышка просто печётся об его будущем.

– Слоник, ты не сердишься на меня? – всхлипывает Алиса.

– Ты что? Плачешь?

– Я так люблю тебя, нашего малыша, – причитает она. – Вы всё, что есть у меня.

– Не смей нервничать!

– Как же, – шмыгает носом Алиса. – Твоя жена столько гадостей наговорила мне.

– Ну ты поставь себя на её место.

– Мне на своём хорошо. Рядом с тобой. Ты такой большой и сильный.

– Не плачь, солнышко. Я не позволю тебя никому обижать.

– Даже ЕПэ?

– Что за ЕПэ? Не надо так о Жене.

– Я больше не хочу даже имени её произносить! Мы были с ней так добры, а она желает нам зла!

– С чего ты взяла?

– ЕПэ твоя сегодня с иконой и свечкой сидела! Я боюсь! Она порчу на нас насылает.

– Что за глупости? Женя не очень религиозна, но часто перед смертью человек задумывается о вечности, о Боге.

– Это не про твою жену. У неё сегодня даже взгляд как у ведьмы был.

– А где ты видела настоящих ведьм? – смеюсь я. – Алис, прекрати.

– Точно тебе говорю. Колдует она! Почему, думаешь, у тебя проблемы стали появляться в постели?

Кровь приливает к моим щекам. До Нового года у меня стояло, как у молодого. И это без всякой виагры! Трахал Алиску как умалишённый. А потом стало сердце прихватывать. Даже решил Алисе в этом признаться, чтобы не подумала, что я меньше стал любить её. Теперь моей козочке приходится порой по часу отсасывать мне, чтобы всё срослось. Но она говорит, что от этого даже особое удовольствие получает.

– Ты серьёзно полагаешь, что можно такое наколдовать?

– Угу. Сама помирает, и тебя хочет в могилу забрать. А теперь и меня. Я от неё сегодня вышла, у меня так живот скрутило. Я даже в скорую хотела звонить. Не переживу, если с нашим ребёнком что-то случится.

– Я скоро буду, солнышко, – давлю сильнее на педаль газа. Может, Алиса права? Женя с первого взгляда меня словно приворожила. Ходил следом, слюнями истекал, хотя изначально знакомился с Женей, чтобы стать ближе к её отцу. Ведь изначально знакомился с ней, чтобы стать ближе к её отцу. Жениным родителям я нравился, они готовы были поспособствовать нашей свадьбе. Пришлось напрячься, чтобы устранить небольшое препятствие. Вскоре я получил новую должность и красавицу жену. А так извёлся бы и сдох. Красота у Жени колдовская. Мужики вечно слушают её с открытым ртом. Может, Алиска меня исцелила своей любовью от Женькиных чар. Иначе с чего жена меня так стала бесить прошлой осенью?

– А ещё, я заходила к ЕПэ в комнату, когда она спала и видела у неё в руках огромную булавку. Ты будь с ней осторожен. Вдруг что.

– Женя бросится на меня с булавкой? Не неси дичь!

– Я тебя просто предупреждаю. Может ей твоя кровь для чего-то нужна?

– Не фантазируй. Начиталась сказок каких-то. Готовь ужин. Я скоро буду.

Алисе удаётся задеть меня за живое. К дому подлетаю, раздраконив себя донельзя. Ну, держись, Женька. Надо же! Со свету меня сжить решила! Сейчас я тебе устрою фестиваль ебухов и пряников.

Глава 12

Женя

Непроглядная тьма медленно растворяется в туманной дымке. Слышится размеренное тиканье часов, с первым вдохом ощущается любимый аромат розового масла. Так я в последнее время просыпаюсь, если мне не привиделся сон, а они в последнее время не часто посещают меня и редко бывают приятными. Но сейчас я очнулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Глаза не открываю, лишь сильнее сжимаю в руке расстёгнутую булавку.

В комнате определённо кто-то есть. С тех пор, как Генрих отказал домработнице, она не заходит в дом, проживая с мужем, нашим садовником, в небольшой избушке на краю участка. Садовник тоже бывает в доме, если только что-то нужно починить. в остальном его задача убирать зимой снег, а в прочее время года – поддерживать порядок на участке и ухаживать за растениями. Значит, в комнате сейчас Генрих или Алиса.

С девчонкой разговаривать не хочу, хотя дневной сон неожиданно принёс мне силы. То ли Бог услышал меня, то ли благотворно повлияло отсутствие подношений горничной в рационе. Её голос словно взрыв в умиротворяющей тишине:

– Уже вечер, Евгения Павловна, а вы ничего не ели. Небось, и лекарства забыли принять, – Алиса говорит так, словно и не было нашего утреннего разговора. – Не притворяйтесь. Я вижу, что вы уже не спите.

Не разлепляю веки, мечтая, чтобы эта мерзавка убралась прочь из комнаты, а лучше вообще из дома. Лечение мне раз за разом прописывают симптоматическое. Лекарства я, действительно, сегодня не выпила. За последние полгода я потребила столько всевозможных пилюль и микстур, что можно было бы вылечить сотню больных. Мне же они не принесли никакой пользы. Февральское узи показало, что мои органы и сосуды изнашиваются с космической скоростью, но причины этому никто объяснить не может. Алиса стоит далеко, но источаемую ею ненависть я ощущаю даже на расстоянии.

– Ваш чай на тумбочке! – Алиса наконец-то, убирается восвояси.

Открыв глаза, вздыхаю с облегчением и бросаю взгляд на часы. Генрих скоро вернётся с работы. Вряд ли он и сегодня вернёт мне телефон. Ведь теперь я знаю о том, что его любовница беременна. Зная мой нрав, Генрих однозначно решит, что мой первый звонок будет адвокату и будет прав. Так что кроме неприятного разговора о беременности его драгоценной Алисы и причитаний о моей скорой кончине меня ничего не ждёт этим вечером.

Первым делом добредаю до упаковки с водой. Открываю новую бутылку и с жадностью выпиваю не меньше стакана. Достаю из сейфа документы, печать, деньги, драгоценности и плетусь в гардеробную. Сдёргиваю с полки сумку с двойным дном и, плюхнувшись на пуф, прячу в неё своё добро.

Я очень давно купила её на распродаже в Милане из-за любимого оттенка синего и уникального дизайна, но так ни разу и не использовала потайное отделение по назначению. Никогда бы не подумала, что придётся употребить его должным образом. Брала сумку пару раз в отпуск вместо ручной клади. Глажу синюю замшу, размышляя над превратностями судьбы. Ещё недавно я была счастливой женщиной, обожаемой собственным мужем, и вдруг превратилась для него в изгоя, в раздражающее препятствие на пути к светлой неземной любви.

Старый кобель! Посмотрим, как ты запоёшь, когда твоя Алиса серьёзно возьмётся за твоё здоровье. Уже только ради этого стоит дать тебе развод и выбраться из пут, скрутившей меня болезни. Передохнув, стягиваю с плечиков синий брючный костюм. Сложнее всего застегнуть пуговицы. Пальцы плохо слушаются. Одёргиваю пиджак и смотрю на своё отражение. Увы, на мне он теперь тоже смотрится как на вешалке.

Придирчиво оглядываю ряды с обувью. Я всегда носила туфли на каблуках и ездила в них за рулём. У меня даже есть целая коробка напяточников всевозможных цветов, чтобы не стирать задник в машине. Обуви на плоской подошве у меня не так много, и я останавливаю выбор на белых брендовых кроссовках. Задать новые веяния в моде мне не удастся, сейчас многие мешают классику с спортивным стилем.

На сборы уходит много времени, Генрих вот-вот приедет. А мне, как минимум, нужно не рухнуть в обморок, а как максимум – минуя Алису, спуститься в гараж. Взгляд мой падает на чайник. Действие опережает мысли.

Покачиваясь, как при качке на корабле, иду в ванную, раздражаясь от собственной немощи. Вылив тоник в раковину, споласкиваю флакон и возвращаюсь в комнату. Наливаю в него чай. Не знаю ещё куда правильнее его сдать на экспертизу, прячу в сумку.

В коридоре раздаются шаги, и я задвигаю её ногой под кровать. Алиса входит без стука и, увидев меня, замирает.

– Врач запретил вам выходить. Вы куда собрались?

– Твоё какое дело? Вышла живо!

Алиса захлопывает дверь. Стрелки часов встают на семи, в это время Генрих обычно приезжает домой. Надо же было проспать весь день! Алису я могу выгнать, но мужу придётся объяснить куда я собралась. И что сказать? Иду топиться? За руль он меня точно не пустит. Придётся дождаться, когда он уединится со своей соской в спальне.

За окном слышится знакомый шум двигателя внедорожника Генриха, а вскоре и скрежет разъезжающихся ворот. Прямо в костюме ложусь на кровать и складываю руки на груди. Алиса, к счастью, так и не соизволила прибрать мою постель. Не хочу, чтобы эта девка прикасалась к моим вещам. Вспоминаются французские романы, которые я одно время почитывала. Там умудрялись отравлять даже одежду и бельё.

Генрих не заставляет себя долго ждать. Его шаги уже грохочут на лестнице. Надо же, даже щебетка своего не послушал и не испытал в очередной раз на прочность стол в гостиной. Чуть ли не с ноги муж врывается в мою комнату и, пыхтя как закипевший чайник, шипит на меня.

– Что ты тут устроила?

– Я ничего. Ты – публичный дом, – смотрю на мужа с нескрываемым презрением.

– Женя… – Под моим пристальным взглядом Генрих отступает.

– Твоя шлюха пожаловалась на беременность.

– Она не шлюха, – цедит сквозь зубы муж.

– А кто она, если при живой жене сосёт тебе в спальне?

Лицо Генриха багровеет, но крыть ему нечем. Он подходит к трюмо и задумчиво смотрит на икону.

– Зачем ты её достала?

– Ты меня предал, к кому мне ещё обратиться за помощью, как не к Богу?

Мне кажется, Генрих выдыхает с облегчением. Снимает пиджак, небрежно бросает его на спинку кресла и падает в него.

– Почему ты одета?

– Мне кажется, я сегодня умру, – смиренно складываю руки на груди. Мне хочется, чтобы муж поскорее убрался прочь из моей комнаты. – Я бы хотела перед смертью поговорить с дочерью.

– Похоже, тебе нужно поговорить с психиатром. Ты совсем запугала Алису своими выходками.

Меня аж кроет от такой наглости. Приподнимаюсь на локтях.

– Генрих! Ты, женатый мужчина, в нашем доме спишь с горничной! Она от тебя залетела! Ты откровенно бздишь, что я разведусь с тобой и ждёшь моей смерти! Кому из нас двоих пора к психиатру? – Падаю обратно на подушку.

– Что за жаргон, дорогая? – Генрих явно не в своей тарелке.

– Верни мне телефон!

– Перебьёшься! И учти… Развода не будет! – муж поднимается с кресла и, подхватив пиджак, выходит из комнаты, с треском хлопнув дверью.

Лежу, задыхаясь от возмущения. Не то, чтобы я ожидала извинений и раскаяния, но это вообще дно! Алиса поджидала Генриха под дверью и сейчас я слышу их удаляющиеся голоса. Вскоре снова раздаются шаги и металлический скрежет замка. Генрих запер меня на ключ!

Глава 13

Генрих

Запираю жену и спускаюсь в гостиную в отвратительном настроении. Алиса суетится, накрывая на стол.

– Слоник, я приготовила твоё любимое жаркое! Понюхай, как пахнет, – Алиса снимает крышку с кастрюльки, и дразнящий аромат мясного соуса проникает мне в ноздри. Но сейчас не до еды. Меня трясёт мелким бесом.

– Алиса, что ты наделала? – скольжу взглядом по ладной фигуре девчонки.

– Много чего. Вот тут грибы с сулугуни и травками, – Алиса, сияя как начищенная ременная бляха, – указывает мне на фарфоровую плошку. – Вот здесь…

– Я не про еду, – сажусь за стол и хмуро смотрю на Алису. – Ты понимаешь, что своей выходкой открыла ящик Пандоры?

– Какой ящик? – она озадаченно смотрит на меня.

– Тебе нужно больше читать, – походя замечаю я. – Ты зачем сказала Жене про беременность?

– Она и так скоро заметит. Твоя жена не дура и быстро сложит одно к одному, – Алиса накладывает мне мясо на тарелку. Руки её дрожат. – Не от Умана же я залетела. У этого старика и не стоит уже, наверное, – Алиса обнимает меня за шею. – Ешь скорее, а то остынет.

Слова о нашем садовнике задевают меня, и всё остальное уходит на задний план.

– Уман старше меня всего на пять лет. Значит, и я для тебя старик?

– Что ты такое говоришь? – Алиса в замешательстве садится за стол. – Ты… Ты…

– Мне пятьдесят лет, малышка, а тебе двадцать. Этим всё сказано, – Вздыхаю и принимаюсь за еду. Чего себя-то обманывать? Первое время я даже кайфовал от такой разницы в возрасте. Словно каждый день вкушал эликсир молодости.

Старик! А что будет, когда у меня и правда не останется сил на Алиску. Сейчас-то уже не пойми что творится с моим приятелем. Перегрузил я его, конечно, здорово с тех пор, как молоденькую стал регулярно на херу вертеть. Да и сердце пошаливает. Что будет, когда мне стукнет семьдесят? В памяти всплывает утренний разговор с женой. Все мы смертны. Внезапно смертны.

Алиса ест, виновато уткнувшись взглядом в тарелку. Наливаю себе вина и отпиваю глоток. Мыслями снова возвращаюсь к жене. Ну почему всё так сложно? Телефонный звонок заставляет вздрогнуть. Смотрю на экран мобильника – дочь звонит по фейстайму.

– Отсядь! – бросаю Алисе и направляю камеру телефона на себя. – Привет, Крис! Какими судьбами?

– Пап, я возвращаюсь, – всхлипывает она в трубку. По раскрасневшимся щекам текут слёзы.

– Как? Почему? – стыдно признаться, но первая мысль не о проблемах дочери, а о тупиковой ситуации в доме.

– Только не ругайся. Вот! – Кристина поставив телефон, отходит подальше. И я озадаченно смотрю на её живот. Дочка словно арбуз проглотила.

– Кто он? – рычу в трубку.

Кристина снова садится перед телефоном и всхлипывает:

– Парень с нашего курса. Он принц… Из Эмиратов… Мы собирались пожениться, Он уехал недавно. Сказал, что по семейным делам. А потом мне подружка сунула под нос фото с его свадьбы. Она в интернете нашла.

Вытираю салфеткой взмокший лоб.

– А ты не знала, что в Эмиратах позволено иметь четыре жены?

– Но он говорил, что я навсегда буду его единственной любовью!

– Это не мешает жениться ему по расчёту. Почему ты скрывала от нас, что беременна?

– Пап, я так счастлива была с ним. Он меня на руках носил. И чтобы изменилось, скажи я вам раньше?

– Получила бы совет не раздвигать до свадьбы ноги! – в сердцах отбрасываю салфетку. – Тем более перед восточным мужиком!

Дочь заливается горючими слезами, совсем как в детстве, вытирая лицо рукавами.

– Ладно! Успокойся, – утешаю Крис, поглядывая на Алису. Сам не ангел. Чёрт, даже моя дочь старше её. – До конца семестра-то не дотянешь? Когда тебе рожать?

– В мае, – бросает Кристина.

– Это из-за принца своего ты не приехала этим летом погостить? Давно у вас закрутилось?

– Давно… Господи, какая же я дура!

– Так может ты там родишь? Я оплачу тебе лучшую клинику. Няню найму. А сдашь экзамены, привезёшь ребёнка к нам.

– Какие экзамены? Мне так плохо, пап. Я домой хочу. К тебе, к маме… У неё почему-то телефон выключен. Она в порядке? Осложнение прошло?

– К сожалению, её состояние ухудшилось. Боюсь, ты добьёшь её такой новостью. Ты же знаешь, она женщина строгих правил.

– Эмиль скоро вернётся, а я не хочу его больше видеть. Тем более он может попытаться отобрать у меня сына.

– У тебя будет мальчик?

– Да.

– Но вы ведь не женаты?

– Нет, не женаты.

– Тогда чего ты боишься?

– Он очень хотел этого ребёнка. Пап, я уже билеты взяла.

Второй раз за разговор покрываюсь испариной.

– И когда ты прилетаешь?

– Через три дня. Встретишь меня? Я так соскучилась по дому. Попроси Гульнару напечь моих любимых пирогов.

– Она больше не работает в доме. У нас новая… Домработница.

Алиса недовольно хмыкает. Она только сегодня сняла с себя форму горничной. Твою ж, мать! Как некстати Кристина возвращается! Снова придётся нам с малышкой уходить в подполье. И да! Я скоро стану отцом и дедом. Но отчего-то сегодня меня не радует прибавление в семействе. И надо что-то срочно решать с Женей!

– А где Гульнара?

– Да она, собственно, никуда не делась. Уман же по-прежнему работает у нас. Гульнаре просто стало тяжело справляться с своими обязанностями, и мы взяли девочку пошустрее, – подзадориваю Алису, но она сидит мрачнее тучи. Мечет в меня глазами молнии.

– Ну пирожки-то испечь у Гульнары хватит сил? И вообще… Вам будет не до меня, а её я давно знаю. Надо мне ей позвонить. Думаю, она будет только рада помочь мне с ребёнком.

Поджимаю губы. Гульнара не дура, и я полагаю, что она догадывается почему её удалили из дома. Но им с мужем идти некуда, поэтому не суют нос куда не надо.

– Решим, Кристина. Но как же с учёбой?

– Постараюсь что-то решить. Ладно, пап. Ты всё-таки попроси маму мне позвонить.

– Завтра. Сейчас она уже легла спать.

– Так рано?

– Она сейчас вообще по большей части спит.

– Понятно, – вздыхает Кристина. – Может, и хорошо, что я приеду. Мама, конечно, поругается, но она ведь отходчивая. А малыш отвлечёт её от болезни. Глядишь, и на поправку быстрее пойдёт.

– Ладно, Кристин, – вздыхаю я. – Что сделано, то сделано. Прилетай домой.

– Спасибо, пап.

– Целую тебя.

– И я, – Кристина улыбается мне и сбрасывает звонок.

В полной тишине доедаю остывшее мясо и допиваю вино. Пересаживаюсь на софу возле окна. Какой-то кошмар! Если Женя расскажет обо всём дочери, та однозначно займёт сторону матери. Им нельзя встречаться! Но как это сделать? Единственно правильное решение робко пульсирует в висках.