После развода. Уроки любви для взрослой девочки
- -
- 100%
- +
Ты покраснела и мягко убрала мои руки.
– Когда ты вырастешь, тебе будут рукоплескать все залы мира, – улыбкой, ты попыталась скрыть смущение.
– Когда я вырасту – женюсь на тебе.
Тогда ты тоже меня поправила.
– Ай-яй-яй, тебя не учили говорить взрослым «вы»?
– Но ты сама так же обращаешься ко мне.
– Я старше. Согласно правилам этикета, которым меня учили…
А я тогда расправил плечи и перебил тебя, выдав любимую папину фразу.
– В университетах, где тебя этому учили, я преподавал.
Ты залилась смехом и уточнила.
– В прошлой жизни?
– Насчёт прошлой не знаю, меня больше интересует будущее.
– Почему?
– Там я буду большой и сильный.
– А я?
Твой муж окликнул тебя.
– Люба, о чём вы там шепчетесь? Я уже ревную, – насмешка в его голосе резанула по моему самолюбию.
А мы говорили с тобой, как и сейчас, и не могли наговориться. Уверен, в тот момент я уже не был для тебя безымянным мальчиком на свадьбе. Ты даже поинтересовалась тем, как меня зовут, хотя Катя тебе представляла меня в загсе.
– Напомни, пожалуйста, как зовут тебя? Прости, в суматохе не запомнила имя.
– Богдан Кришневский.
– Ты споёшь нам ещё, Богдан Кришневский?
– Если ты подаришь мне танец.
Видимо, мы и правда сильно заболтались. Катя взбежала на сцену и увела меня за стол. Так мы с тобой и не договорились. Мрачнее тучи, я ковырял вилкой салат, то и дело поглядывая на тебя. Но ты больше не обращала на меня внимания. Потом были танцы, но ты так и не вспомнила о моём приглашении.
Слёзы обиды душили меня. Катя танцевала то с одним кавалером, то с другим, а я, не выдержав всей этой вакханалии, где, увы, был только зрителем, сбежал в комнату, заставленную вешалками с одеждой и уставленной коробками с подарками.
Спрятавшись за вешалкой, где висели шубы и пальто, я уселся на пол, поджав колени, и прислонился затылком к холодной стене. Закрыв глаза, я впервые грезил о том, о чём в нашем доме не принято было говорить при детях, то есть при мне. Но я уже знал, чем мои родители занимаются в спальне.
Хлопнула дверь, и я вжался в стену, услышав твой голос.
– Эдик, ну что ты делаешь? Вдруг кто-нибудь войдёт.
Ты не позволила мужу ничего крамольного, но я хватал воздух ртом, пока он жадно лапал тебя, сминая в руке твою грудь и пытаясь задрать подол. От одной мысли, что в эту ночь он будет лежать на тебе мне хотелось всё разнести в этой комнате. Самый лучший день в моей жизни в один миг превратился в худший.
Мне хотелось верить, что ты не любишь этого Эдика. И, чтобы тебя у него отнять, когда вырасту, я на следующий день записался в секцию кикбоксинга. Мать чуть не упала в обморок, когда узнала, а отец чуть не подавился сырыми перепелиными яйцами, которые заглатывал перед распевкой.
С тех пор моя жизнь словно разделилась на две части. Как ты правильно подметила, во мне много противоречий. Это всё из детства. Оно прошло, а противоречий стало только больше.
Мой контракт закончился, и я вернулся домой. Мои родители переехали в Италию, поэтому Катя предложила мне остановиться первое время у неё. Я согласился, потому что после двух лет на передовой, мне казалось странным долго находиться в тишине. Вообще, всё в этой жизни теперь казалось странным, ненастоящим.
У меня были другие женщины, но сейчас они казались мне пустышками. Вчера Катя вернулась домой сильно подшофе и вывалила про тебя ворох новостей. Главной для меня стала, что год назад ты развелась. Я вполуха слушал, какой твой муж козёл, и что, в принципе, все мужики козлы. Тут Катя погладила меня по плечу и сказала.
– Все козлы. Кроме тебя, конечно. Вот такого бы мужа Любане. С таким как ты, Богдаш, любая баба будет как за каменной стеной.
Я выведал у тётки планы и с утра примчался на вокзал, зная лишь примерное время твоего отбытия и точку назначения. Приехал налегке. Сейчас с деньгами можно что угодно. Прикидывал, что сниму дом или комнату в твоей деревне, а всё необходимое решил купить по дороге. Самым необходимым показались презервативы. Я накупил их в вокзальной аптеке и сам себя устыдился.
Изначальный мой план был не подходить к тебе, а наблюдать издалека. Тогда как бы я и не вызвал никаких подозрений, нарисовавшись в твоей деревне. Но увидел тебя, и тормоза отказали. Вот теперь думаю, как подвести тебя к такой случайности, что мне нужно выйти на той же станции, что и тебе. Ты на меня и так уже как на маньяка смотришь.
Глава 6
Люба
Жду с нетерпением ответ Богдана, но он, тяжело вздохнув, переводит взгляд на мелькающий за окном пейзаж. О чём он задумался? О том, с какой ненормальной бабой он зацепился языками? Ну спросила я его не бандит ли он, что в этом такого? Просто неудачно подобрала синоним к слову «маньяк».
Что он там говорил? Два года провёл на воздухе. На зека он точно не похож. Может геолог? Или эколог? Человек боролся за выживание дальневосточных черепах и так проникся идеей продолжения рода, что накупил презервативов и набросился на первую встречную женщину с кошкой?
С каких пор вообще кошка стала символом женского одиночества? И я тогда должна была бы тащить с собой как минимум трёх хвостатых. Богдан вообще не мог видеть, кто у меня в переноске. Да… Самое главное! Наличие презервативов не способствует продолжению рода. Очередное противоречие в моих измышлениях на счёт этого парня.
– Я не бандит, Люба, – Богдан снова переключает внимание на меня, и по моему телу бежит мелкая дрожь. Ловлю себя на том, что причина такого волнения его взгляд и голос. Богдан улавливает все эти мои вибрации на непонятном мне уровне. Улыбается. – Там, где надо было поставить плюс, ты поставила минус.
– В смысле?.. Постой, ты только с войны вернулся, что ли?
– Угадала.
– Слава Богу! – Мне даже легче стало дышать. Тогда понятно, зачем ему столько презервативов. Облизываю пересохшие губы, тут же сообразив, с кем он собирается их потратить. Но тут снова есть некоторая странность. Он стоял и выбирал из толпы? А, может, его девушка не пришла на вокзал… Но он сказал, что у него нет девушки. Надо выяснить, куда он всё-таки едет.
– Рад развеять твои сомнения. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы.
– Ты так и не сказал, куда едешь.
– В Пупышево, а ты?
Ответ застревает у меня в горле, сиплю как при ангине.
– Я тоже.
– Тогда, считай тебе повезло. Помогу дотащить сумки.
Нет, сейчас, конечно, не ночь, но мне всё равно страшновато идти с ним через лес. Место там по типу «кричи-не-кричи». Ну почему я не завела собаку. Если бы сейчас у меня между ног сидел бойцовый пёс, я бы лишь улыбнулась.
– Не получится. Меня будут встречать.
– Военно-полевой оркестр? – усмехается Богдан, и снова в моей голове тревожный звоночек. Он так говорит, словно уверен в том, что встречать меня не будут.
Думай, Любушка, думай! А вдруг он не первый день следит за мной? Узнал откуда-то кто я, куда еду… Но это какой-то уж совсем хитрый план.
– Люб, а что мы всё обо мне, да обо мне, – переводит стрелки Богдан. – Я был с тобой откровенен. Расскажи и ты, хоть немного, о себе.
– Откровением твой рассказ можно назвать с натяжкой. Ты меня изрядно помучил. Давай теперь ты всё угадывай про меня.
– Ты красивая, независимая, свободная.
– То, что у меня нет кольца на пальце, ничего не значит, – тут же ловлю себя на мысли, что повторяю слова героини фильма «Москва слезам не верит». А Гоша-то там, о-го-го-го какой мужчина оказался.
Богдан игнорирует отпущенный мной комментарий.
– Ты долгое время была замужем, но тебя незаслуженно предали.
Затихаю, от услышанной правды, сказанной будто мимоходом случайным попутчиком. А может всё-таки не случайным? Пытаюсь вспомнить, не видела ли я его раньше. Хотя сейчас многое можно найти в интернете. Я, конечно, после развода не писала тупых статусов, но из моего профиля исчезли фотографии счастливой семейной жизни.
– Что тебе ещё известно обо мне? – холодно спрашиваю я. – Ты говорил, что не в твоих привычках врать, – пытаюсь вспомнить, как он доподлинно сказал. – Когда находишься в отношениях.
– А у нас с тобой отношения? – Богдан смотрит на меня из-под ресниц, чуть выгоревших на солнце. – Я рад, что ты не против.
– Не против чего? Подожди! Нет, я не то хотела сказать, – любое моё наступление Богдан обращает в бегство с поля боя. Ну, что за человек такой?
– Ты сегодня всё время оговариваешься. Твоё волнение понятно. Не переживай.
– Слушай, я, наверное, выйду на сто двенадцатом километре, Мне оттуда ближе до дачи, – пытаюсь пуститься в реальное бегство.
– А как же оркестр?
– Какой оркестр? Ах, да. Я позвоню, скажу, чтобы меня встретили там, – для достоверности достаю телефон и рассеянно смотрю на него. Ну и кому мне звонить?
Богдан наклоняется ко мне и шепчет.
– Маленькая врунишка!
Глава 7
Богдан
Люба прищуривается, и коварная улыбка расцветает на её милом лице.
– То есть я врунишка, а ты, значит, только правду говоришь?
– Да.
– А на какой ты линии живёшь в садоводстве, и как оно называется?
– Я разве сказал, что там живу?
Люба хмурит брови.
– Разве нет?
– Я сказал, что еду до Пупышево.
– А… И куда ты там пойдёшь?
– Для начала помогу понравившейся мне женщине добраться до дома и не надорвать пупок.
– А потом?
– Зависит от тебя.
Уф, вроде отбился. Наш разговор напоминает мне игру в подкидного дурака. Сейчас Люба хотела меня засыпать козырями, но я снова выкрутился.
Понятия не имею, куда пойду, если она не позволит мне остаться. Может, сниму жильё неподалёку от неё, а, может, смотаюсь в Волхов, куплю палатку, спальник и удочку. Наловлю рыбы и напрошусь к Любе в гости на уху. У-ху-ху… А есть ли там вообще озеро?
Катя обронила в разговоре, что это какое-то необъятное садоводство, где яблоку негде упасть.
Люба переваривает мой ответ, уставившись в окно. Какая же она роскошная женщина! Даже лучше, чем была. Всё при ней. И, главное, к очаровательной внешности прилагается отменное чувство юмора. Мне так с Любой легко, словно мы знакомы сто лет.
Скрипучий голос в динамике объявляет следующую станцию – 112 километр.
– Там выйдем или доедем до Пупышева?
– Доедем… До Пупышева, – сдаётся Люба, кусая нижнюю губу.
Так некстати звонит Катя, и я быстро сбрасываю звонок. Пишу ей, что уехал на несколько дней к приятелю. Волнуется за меня, как за сына. Она постарше Любы лет на пять, своих детей не получилось, да и с мужем не задалось.
Последние две остановки до Пупышева, мы с Любой доезжаем каждый в своих мыслях. Бедняжка, наверное, вся испереживалась. Интересно, далеко там до дачи пилить? Сейчас я в глазах Любы по-прежнему не вызываю доверия. Сидит вся такая задумчивая, напряжённая. Неужели полагает, что я изнасилую её в ближайших кустах, а потом, прихватив колбасу и кошку, сгину в небытии.
– Люба, наша остановка! – достаю пакеты с полок и киваю на выход.
Люба, понурив голову, идёт к дверям, словно на казнь. В будний день народу не так много едет на дачу, и Люба, выйдя на платформу, испуганно озирается. Несколько человек из нашей электрички не спеша направляются к правому спуску.
– Нам туда? – Киваю им вслед.
– Нет, – обречённо вздыхает Люба. – Нам в другую сторону.
Когда мы оставляем за спиной железнодорожное полотно, мне становятся понятны Любины страхи. Дорога в садоводство ведёт через лес. Люба идёт впереди меня с переноской словно по канату.
А я вдыхаю полной грудью чистый воздух, кайфую от звонкого щебета птиц. На войне я прислушивался совсем к другим звукам. До сих пор в ушах звучат взрывы, стоит дать волю воспоминаниям.
– У тебя есть красная шляпка, Любаша?
– Нет! – Она замирает как вкопанная и втягивает голову в плечи.
Тропинка стала шире, и теперь мы можем с Любой идти рядом. Поравнявшись с моей перепуганной красавицей, вздыхаю.
– Жаль, поиграли бы в Красную шапочку и Серого волка.
– Богдан, не пугай меня, пожалуйста, – в её глазах слёзы.
– Люба, ну ты чего? Правда, до сих пор считаешь меня грабителем с большой дороги?
– Я сама даже не представляла, что такая трусиха, – признаётся она.
– Отставить разводить сырость! Я тебя съем, только если ты захочешь. И то, в хорошем смысле этого слова.
На Любиных щеках проступает румянец.
– Это что-то неприличное?
– Это что-то приятное.
– Пошляк! – Тем не менее Люба выдыхает с облегчением.
Дальше мы снова заводим необременительный разговор.
– Тут грибов, наверное, немерено, – поглядываю по сторонам.
– Нет. Родители обычно на машине ездили за грибами. В сторону Волхова есть грибные места. Но мне в этом году будет не до грибов. Дача несколько лет пустовала. Надо мне будет там для начала всё в порядок привести.
– Мужские руки, так понимаю, лишними не будут.
– Я подумаю, – проглатывает Люба улыбку.
Вскоре мы сворачиваем на одну из линий садоводства. Любин дом самый первый. Добротный сруб стоит посреди заросшего травой двора.
– Вот я и пришла, – Люба ставит переноску с Гуччи на землю и достаёт из сумки ключи. Пряча взгляд, открывает калитку. – Спасибо, что помог.
– Барышня, а вам косарь нужен?
Глава 8
Люба
Выбравшись из леса живой и невредимой, я, конечно же, приободрилась. Была бы на мне красная шапочка, непременно сдвинула бы её залихватски на затылок. Из взгляда Богдана окончательно исчез холод, и в его глазах сейчас светятся озорные огоньки. Косарь, тоже мне, нашёлся.
– А чем оплату планируешь брать? – решаю договориться «на берегу». Сразу и обо всём.
– Согласен работать за еду! – тоже приободряется Богдан, едва сдерживая улыбку.
– Если мне не изменяет память, Серый волк в сказке питался бабушками. Не знаю, есть ли по соседству дамы совсем преклонного возраста.
– Я тебе уже рассказывал, что для меня вкусно, Люба.
Божечки мои! Чёртов Парфюмер. Он даже не скрывает намерений. Какие избалованные маньяки пошли. Стало быть, в лесу ему было нападать некомфортно, решил разложить меня со всеми удобствами на белых простынях.
– Слушай, косарь-надомник, а ты как, на денёк решил работу найти или подольше хочешь задержаться? У меня там, – киваю в сторону участка. – Поле непаханое. Одной косьбой не отделаешься. Мне и дров нужно наколоть, и баню починить, и по дому уйма дел найдётся. Удобства у меня во дворе. Вроде как биотуалет есть, но он стоит запакованный в сарае. Хотела вот вызвать умельцев, чтобы водопровод мне и канализацию соорудили. Если тебя такая тоска в городе взяла, что ты готов первой встречной бабе в добровольное рабство сдаться, добро пожаловать. Но, учти, работать ты, действительно, будешь за еду. Под ней я подразумеваю: кашу, яйца, супы, котлеты. На секс не рассчитывай. Сунешься без спросу, огребёшь сковородой по башке и пойдёшь рога в другом месте мочить, – выдав тираду, замираю в ожидании.
– Люба, рядом с тобой трудно сдерживаться, но клянусь, я буду безвреднее ужа.
– Ну тогда вползай, – поковырявшись ключом в слегка заржавевшем замке, распахиваю калитку. Иду по тропинке из разномастных булыжников к дому. Опять сама себя в капкан загнала и Серому Волку карт-бланш дала.
А на что я рассчитывала? Что Богдан отступится? Ладно, ночевать буду на чердаке. А на крышку люка поставлю папино любимое кресло. Отец любил мастерить мебель, поэтому в доме она у нас эксклюзивная, добротная и очень тяжёлая.
– Да, работы тут и правда много. У тебя есть газонокосилка?
– Нет, Богдан. Я вручу тебе самое что ни на есть первобытное орудие, – Надо его так нагрузить, чтобы он вечером даже мяукать не мог. – Ты, вообще, когда-нибудь косил?
– Косой не доводилось. Но, уверен, я справлюсь с поставленной задачей. Красивый дом. Люблю спокойные цвета. Серый или коричневый, а натуральный сруб, как у тебя – вообще самое то.
А я уже не слушаю Богдана. Я словно вернулась домой к родителям после долгой отлучки. Сейчас бы мама вышла на крыльцо, вытерла руки о цветастый фартук, она сама их шила, и окликнула бы отца. Я обняла бы их обоих, и сразу стало бы легче. Они всегда умели поддержать меня.
Поднимаюсь по ступенькам и ставлю переноску с Гуччи на лавку, а потом и сама обессиленно опускаюсь на неё. Прислоняюсь затылком, к нагретому солнцем бревну сруба. Богдан садится возле меня на корточки и заглядывает мне в глаза снизу вверх.
– Устала, Любаш?
– Есть немного, – рука сама тянется погладить его по волосам. И что-то в этом самом моменте щёлкает у меня в голове. То ли воспоминание, то ли ассоциация, но я не успеваю поймать мысль за хвост. – Богдан, а мы с тобой раньше не встречались?
Мой Серый Волк пружинисто поднимается.
– Если только в прошлой жизни.
Опять странный импульс пуляет в мозг, но я слишком устала, чтобы сейчас вести расследование в своей голове. Мои тараканы приехали на отдых и уже, надев панамки, засели рисовать этюды на сельские темы.
Глава 9
Богдан
Моя ж ты, девочка. Смотри как осмелела, почувствовав себя дома. Никакого секса? Прикалываешься? Да у меня только от одной твоей невинной ласки так ниже пояса ударило, что мама не горюй. Но последовавший за этим вопрос напомнил мне об осторожности. Когда на своей свадьбе ты пророчила мне великое будущее, то так же коснулась моих волос.
Не нужно тебе, Любаша, пока ничего вспоминать. Давай жить настоящим.
То ли солнце припекает так сильно, то ли раззадоривает твоя близость, но мне немыслимо жарко. Не отводя взгляда от твоих приоткрытых губ, стягиваю с взмокшего тела кенгуруху. У тебя округляются глаза, и я понимаю, как отвлечь тебя от ненужных воспоминаний – с самым невинным видом снимаю следом футболку.
– С чего начнём?
– В смысле? – ты тяжело сглатываешь, уставившись на мой обнажённый торс.
Поигрываю, мышцами груди, напрягаю бицепсы,
– В смысле работы. Или ты что другое удумала? Я за любой кипиш, кроме голодовки.
– Ох, ты же голодный, наверное. Я сейчас что-нибудь соображу… – Твои хорошенькие грудки так и вздымаются над вырезом платья. Лифчик ты не удосужилась надеть и под тонкой тканью проступают затвердевшие соски.
Как мне рядом с тобой сдерживаться прикажешь?
От моего взгляда ты совсем смутилась, разрумянилась, соскочила с лавки, но оступилась. Ловлю тебя в свои объятия.
– Осторожно, Любаш. Я и, правда, голодный, – мысленно добавляю «до тебя».
Твой нежный аромат дурманит разум. Твоя близость вот-вот сорвёт меня с тормозов. Сердце пускается в галоп, а в ушах шумит так, словно я лежу на рельсах под уезжающей электричкой.
Тяжело дыша, смотрю на твои пухлые губы, чуть тронутые блеском. Они так близко, что если мне немного наклониться, то я не сдержусь – проглочу их, и ты уже не отобьёшься. Твоё тёплое дыхание касается моего подбородка, но, в следующее мгновение, острые кулачки упираются в мою грудь.
А тут ещё Гуччи напоминает о себе пронзительным «ма-а-у». Звучит демонически.
Прижимаюсь к тебе бёдрами, давая почувствовать своё желание и отпускаю. Не знаю насчёт косьбы, но моим стояком сейчас можно дрова колоть и кротов глушить.
Ты роняешь ключи. Наклоняемся за ними вместе, чуть не стукнувшись лбами. Твои руки так трясутся, когда ты пытаешься открыть замок, что мне приходится тебе помочь. Ты хватаешь переноску, замираешь на пороге, словно вспомнив что-то важное, наклоняешься, и открываешь дверцу.
– Гуччи, входи ты первая. Ну, давай. Что же ты?
Ох, девочка! Так мило нагнувшись, ты играешь с огнём. Решила меня окончательно довести. Сейчас я вместо Гуччи войду, только не в дом. Кошка лениво вылезает из переноски, обнюхивается, и ты следом за ней впархиваешь на веранду.
– Богдан, занесёшь сумки? Сейчас я чайник поставлю и бутерброды сделаю.
Стараясь не смотреть на тебя, выполняю просьбу.
– Люб, ты тут это… Делай… Бутерброды. А я пойду посмотрю, что в сарае есть.
– Хорошо, – ты поворачиваешься ко мне, тоже пряча взгляд. – Ты сам смотри с чего начать. Я – городской житель. Во всём этом не бум-бум.
– Положись на меня. Я всё решу.
Выскочив на крыльцо, прикрываю за собой дверь и перевожу дыхание. Еле сдержался. А может зря? Я хочу эту женщину, я всё уже решил для себя. Но так нельзя. Девочки – существа нежные. Им нужна романтика и ромашки, чтобы ими восхищались, заботились о них. Я раньше не особо этим заморачивался, но сейчас ошибиться нельзя. Окидываю взглядом Любины владения и чешу в затылке.
Я сам до мозга костей городской житель. Надо посмотреть в интернете хоть как косу в руках держать. Конечно, можно кого-нибудь нанять, но это не добавит мне очков в глазах Любы.
За спиной скрипит дверь.
– Богдан, принеси воды, пожалуйста, – Люба вручает мне ведро. Она уже взяла себя в руки. Вот что значит взрослая девочка. – Колодец возле бани.
Обеспечив кухонный блок водой, распределяю задачи по приоритетам. Надо разобраться с санузлом. Примечаю «скворечник», который служил бывшим хозяевам для подобных нужд. К счастью, там не бездонная дыра, а обычное эмалированное ведро, накрытое сидушкой. Тоже не вариант.
Отпираю сарай и мысленно жму руку отцу Любы. Вдоль стен тянутся стеллажи с коробками. У каждой вещи здесь есть своё место. Поэтому новую коробку с биотуалетом и средства к нему нахожу без проблем. Прочитав инструкцию, заправляю его и ставлю первую зарубку в списке дел на день.
Снимаю со стены косу и смотрю на неё в недоумении. Да, лучше заглянуть для начала в интернет. Присев на высокий пенёк возле сарая, включаю мастер-класс по косьбе. От увлекательного занятия меня отрывает оклик Любы.
– Богдан, всё готово! – она переоделась. Теперь её аппетитную попу обтягивают джинсы, а вот грудь Любаша решила спрятать от меня подальше, нацепив какую-то цветастую размахайку. Не спасёт она тебя, моя хорошая! Не спасёт!
Глава 10
Люба
Словарный запас, булькая, стекает в желудок, когда Богдан прямо на крыльце устраивает ненавязчивый стриптиз. Здравствуй, полный паралич мозговой деятельности и свистопляска гормонов. Застенчивость уходит в небытие, уступая место первобытному любопытству. В животе словно кто-то разжёг костер, и языки пламени лижут внутренности до нестерпимых судорог.
Злюсь, но не могу заставить себя отвести взгляд от Богдана и завороженно слежу за тем, как поочерёдно красиво напрягаются мышцы на его руках и груди. Вот ведь прожжённый какой волчара, специально меня провоцирует. Ошарашенная подобным зрелищем, хочу опустить глаза долу, но по пути встречается прокачанный живот с порочной дорожкой волос, уходящей под вновь выглянувшую наружу резинку боксеров. Воображение дорисовывает то, что сейчас скрыто от моих глаз, но совершенно беспардонно обозначилось под штанами. Тяжело сглатываю.
Уши словно обложили ватой, Богдан что-то говорит про голод. Точно! Срочно нужно ретироваться на кухню и под звон кастрюль прийти в себя. С обещаниями немедленно что-то наметать на стол, вскакиваю, но путаюсь в собственных ногах, и влетаю в гостеприимные объятия.
Невольно вдыхаю, запах тела Богдана. Свежий аромат, с нотками свежескошенной травы, смешавшись с запахом кожи обольстительного Серого волка, действует на меня как мощнейший афродизиак. Сердце под платьем разгоняется до максимальной скорости.
Задираю голову, а Богдан чуть наклоняется ко мне. Взгляд сейчас у него тёмный, пронзительный. Наши губы в преступной близости, мгновение и сорвёмся в пропасть. Во рту пересыхает так, что язык липнет к нёбу. Не сглотнуть, не пошевелиться. Собираю волю в кулак и упираюсь кулаками в грудь Богдану, который не отрывает взгляда от моих губ. Движением бёдер, Серый волк намекает мне на желание миновать все правила приличия, но тут же отпускает.
Роняю ключ, еле попадаю им в замок. Сдаюсь и обращаюсь за помощью к Богдану. Хватаю переноску, вспоминаю что хотела кошку впустить первой в дом. Решаю, что это отличный способ переключить наше внимание на Гуччи, и слишком поздно понимаю, что в результате оказываюсь сама в позе кошки, задравшей хвост. Мама дорогая! Позорище какое. Но теперь приходится ждать, когда их высочество Гуччи соизволит выйти из своей кареты. От взгляда Богдана, явно устремлённого на мой филей, припекает в самых неприличных местах. Хочется надавать себе по щекам, но наклонная позиция не позволяет.
На моё счастье, Богдан снова сдерживается, за что ему респект и уважуха. Но ночью нужно будет не только на крышку люка кресло поставить, но и забаррикадировать окно. Хотя интуиция подсказывает, что на штурм моей крепости вражеские войска двинутся задолго до полуночи.
Срочно косу и топор этому секс-гиганту в руки. Надеюсь, набор колхозника понизит его либидо максимум часа за три. Если нет, дам Богдану ещё лопату и пусть копает от забора до ужина.