За гранью. Каждый взрослый в душе – маленький, любопытный ребенок, мечтающий заглянуть в запретную комнату

© Татьяна Крюкова, 2017

ISBN 978-5-4485-3992-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Сегодня, сев за клавиатуру я подумала, зачем я это делаю, кому это нужно, столько книг написано, немало находится в стадии боевой готовности, чем будет моя история? Интересна ли она будет читателю? Может да, а может нет, ответ на этот вопрос можно получить только после того как вы, дорогие читатели оцените мой рассказ.

Итак, я клинический психолог, с не очень большим стажем работы, но мне в некотором смысле слова —повезло, встретить пациента перевернувшего все мое представление о жизни до смерти и после нее.

Клиника наша находится в небольшом провинциальном городке, обозначим его, как это принято, буквой «N». Пациентов здесь не много, беспокойных почти нет, все тихо и спокойно. Иногда правда в ночной тишине плачет наш Семен Маратович семидесятипятилетний старичок, с белоснежной головой и по-детски чисто-синими глазами. Плачет он от того, что боится «голоса», который все его зовет с собой, а куда Семен Маратович сказать не может. Иногда этот голос начинает ему угрожать и тогда он зовет «нянечку», так он называет наших медсестер и прижимается к ней, трясясь всем телом, как осиновый лист. «Нянечка» ласково гладит его по голове и словно маленького дитя баюкает на кровати до того момента пока Семен Маратович не успокоится и не заснет. Мед персонал у нас очень добродушный, и мы все любим Семен Маратовича. Он очень славный старикашка, не доставляющий никому никаких хлопот.

В первые я увидела Семен Маратовича еще будучи студенткой, когда нас, будущих клинических специалистов привезли на практику в местный психдиспансер. Это сейчас у нас есть клиника для душевнобольных с пятью больничными корпусами, а тогда это была просто «психушка» со всеми отсюда вытекающими последствиями. Так вот, будучи студентами, нашу группу привозили для практики в данное заведение, где мы изучали виды умственных аномалий, так сказать воочию.

Однажды нас всех посадили в большом кабинете и попросили не шуметь, а внимательно следить за всем происходящим. В кабинет завели старичка – это был Семен Маратович. Его вид поразил нас всех. Он улыбался и смотрел на всех ясными синими глазами. Его глаза просто лучились, каким-то светом. Вместе с ним зашел профессор психиатрии, который прибыл в психдиспансер для изучения «интересного случая». Он сел напротив Сергея Маратовича и стал задавать ему вопросы.

– Здравствуйте Семен Маратович. Меня зовут Алексей Петрович. Как вы себя чувствуете? – задал свое первый вопрос профессор.

– Спасибо, Алексей Петрович, хорошо – ответил Семен Маратович. Голос у него был немного дребезжащий и очень негромкий.

– Расскажите нам, как вы здесь устроились, все ли вам нравится?

– Мне все нравится, кушать дают, и гулять можно. Алексей Петрович задал еще несколько дежурных вопросов, а потом спросил:

– Ну что Семен Маратович, расскажете нам, что в ближайшее время произойдет… ну, допустим, в Северной Америке?

Мы все молча, переглянулись, не понимая вопроса. Причем здесь Северная Америка, но тут на наших глазах с Семеном Маратовичем стала происходить разительная метаморфоза. Его лучистые глаза, как бы враз погасли, улыбка сошла с лица, он сразу как то весь осунулся, его взгляд остановился на стене и замер. На шее у него была родинка, величиной с небольшую пуговицу, он приставил к ней руку, и стала на нее нажимать. При этом он все время говорил: – «Кремль, кремль прием». Кто-то из группы захихикал, но Алексей Петрович метнул на него такой взгляд, что он моментально смолк и мы все стали наблюдать за старичком.

– Кремль, кремль вы слышите меня? Какие новости в Северной Америке? Затем он замолчал. Примерно минуты через полторы-две он снова заговорил, – Да, да, вас понял. Отбой.

Все так же держа руку у шеи и прижимая ее к родинке, он стал говорить. Нас поразил его голос, это был, какой-то механический голос, без всяких интонаций.

– Пьер Трюдо ушел из политики. На его место пришел Джон Тернер.

Все студенты сидели тихо, не понимая, о чем идет речь. Алексей Петрович задал следующий вопрос: – Семен Маратович, можете более подробно объяснить о чем идет речь? И тогда он выдал текст, слушая который создавалось впечатление, что он его читает из газеты. Забегая вперед, скажу, что в августе 1984 года в газете «Политика» была опубликована статья, слово в слово процитированная ранее Семеном Маратовичем. Вот она: «В начале 1984 года премьер-министр страны и глава либеральной партии Пьер Трюдо ушёл из политики. Учитывая падение популярности либеральной партии, Трюдо не стал ждать 1985 года, до которого парламент оставался легитимным, а 4 июля обратился к генерал губернатору страны Жанне Сове с просьбой распустить его. Основной причиной этого послужили опросы, которые показали, что у либералов нет шансов выиграть выборы, если их главой останется Трюдо. На его место пришёл Джон Тернер, который заявил, что будет баллотироваться на всеобщих выборах, а не на довыборах, что является общепринятой практикой. Тёрнер совершил ряд шагов, которые показали его устаревший подход в политике и жизни. В результате выборов в парламент страны прошли Прогрессивно-консервативная партия Канады, Либеральная партия Канады, Новая демократическая партия. Кроме того, в выборах принимали участия, но не получили ни одного места в парламенте партия Носорог, Parti nationaliste du Québec, конфедерация регионов, Зеленая партия Канады, либертарианская партия, партия социального кредита, коммунистическая партия, партия содружества. Либеральная партия потеряла около половины голосов по сравнению с предыдущими выборами, а количество мест в парламенте упало со 135 до 40, один их самых худших результатов партии за историю. К ней вплотную приблизилась новая демократическая партия, сделав рассуждения о двух-партийной системе в Канаде не актуальными. Прогрессивно-консервативная партия выиграла 211 мест в парламенте, на 3 места побив свой рекорд 1958 года. Они получили большинство в каждой провинции и территории.

Рука Семена Маратовича опустилась, взгляд отмер, на лице заиграла улыбка и его глаза снова засветились, но вид у него был очень усталый. Все это происходило не больше трех-четырех минут. Он обвел нас всех взглядом, затем посмотрел на профессора и спросил, -Алексей Петрович, у вас еще будут ко мне вопросы, я что то очень устал.

Профессор потер рукой подбородок и спросил, -с кем вы сейчас разговаривали? Старичок удивленно вскинул брови,

– Я?! Ни с кем, с вами. Я очень устал, можно я пойду?

– Да, конечно Семен Маратович, вас проводят. В кабинет зашел санитар и взяв старичка под руку помог ему встать и выйти с кабинета.

Мы все сидели молча, и не могли сказать ни слова. Алексей Петрович говорил о том, что иногда такими феноменальными способностями начинают владеть люди при заболевании шизофренией и то, что он сейчас говорил, возможно, просто цитирование текста некогда прочитанного в газете или журнале. Мы спросили, каким образом он может этот текст так четко излагать, на что получили ответ, что дотрагиваясь рукой до родинки и производя с ней определенные манипуляции, Семен Маратович входит в состояние транса, и именно в этот момент из глубин сознания выплывает виданная или прочитанная когда то информация, которую он и цитирует. Здесь я заметила, что Семен Маратович года называет 1984 и 1985, а на дворе конец 1983.

– Я не могу дать точного ответа на этот вопрос, – был ответ профессора. -Этот случай требует длительного и тщательного изучения. На этом наша встреча окончена, всем всего доброго, – сказал он и вышел из кабинета, оставив нас теряться в догадках, кто же у него (Семена Маратовича) сидел в Кремле и сливал, как сейчас принято говорить, ему всю информацию))).

Потом мы узнали, что Семена Маратовича увезли в Москву, там несколько лет изучали его случай. Закрывали его в комнате без возможности доступа, к какой либо информации. Ни радио, ни телевизора, ни газет, ни книг, несколько дней полная изоляция от людей, но каждый раз при очередном вопросе Семен Маратович, произведя определенные манипуляции с родинкой на шее, выдавал достоверную информацию с любого уголка мира. А потом он стал плакать по ночам и звать «нянечек». И его снова отправили к нам. И вот уже более двадцати лет он живет в нашем больничном корпусе №3 и тихонько плачет ночами в полнолуние.

Окончив университет, не сразу, но я пришла работать в клинику. Работая с людьми, с умственными расстройствами, каждый раз наталкиваешься на вопросы, на которые очень сложно получить ответы. Порой невозможно этого сделать совсем и тогда включаешь в работу свое воображение, и иногда оно тебя заводит в такие глубины, что становится страшно, а иногда жутко интересно, а ну, как я окажусь права? И однажды в нашу клинику поступил тот, кто дал мне ответы на многие вопросы, которые в свою очередь породили новые и этой информацией я хочу поделиться с вами.

II

Этот день не отличался ничем от других больничных будней. С утра медсестра принесла документы на нового пациента. Внимательно их прочитав я узнала, что больного зовут Виталий, сорока трех лет. В графе «диагноз» стоял код – F20.0, что означает параноидная шизофрения.

В параноидной шизофрении доминирует относительно устойчивый, часто параноидный, бред, обычно сопровождающийся галлюцинациями, особенно слуховыми. Множественны и расстройства восприятия. Нарушения аффекта, воли и речи, либо отсутствуют, либо относительно незаметны.

Когда он зашел в мой кабинет для оформления, первое на что я обратила внимание, это взгляд исподлобья, но взгляд очень пронзительный, вполне осмысленный, но подозрительный. При заполнении документов он отвечал односложно, строго по теме, знаете, слишком разумно для человека с его диагнозом. Все мои попытки вывести его на более непринужденный тон, потерпели неудачу. Он явно хотел побыстрее от меня отделаться, но вот что странно, он постоянно, во время разговора, нервно дергал головой, как бы от чего то отмахиваясь и переводил взгляд то в сторону, то оборачивался назад, то замирал, как бы к чему то прислушиваясь. Заполнив все необходимые бумаги, я его отпустила. Он быстро встал и вышел из кабинета.

– Если я не ошибаюсь, то Виталий «голосит» – подумала я, как впоследствии оказалось, не ошиблась. Поясню, что я имела в виду под словом «голосит». Как уже было сказано выше, шизофрения сопровождается голосовыми и зрительными галлюцинациями. Человек слышит голоса, получает какую либо информацию, как он считает, разговаривает с ними и т. д. Все это он воспринимает как реальность и свято верит в то, что голоса и образы, которые он слышит и видит более, чем реальны.

Виталия определили в восьмую палату рядом с еще двумя больными. Он лег на кровать и отвернулся к стене. Обедать он не стал, ужинать тоже. На следующий день, придя в клинику я, делая свой ежедневный обход, зашла и к Виталию. Он все так же лежал лицом к стене. Виталий – обратилась я к нему, – вы не хотите со мной поговорить? Он повернулся, сел на кровати. Голова его была опущена, он не смотрел мне в глаза.

– Как вы себя чувствуете Виталий? – спросила я.

– Как я могу себя чувствовать, нормально, – ответил он.

– Сегодня в час, после обеда у нас с вами назначена встреча. Сразу же после столовой зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста.

– Понял, – коротко ответил Виталий и снова лег, отвернувшись лицом к стене. Выходя из палаты, я услышала, что он тихонько с кем-то спорит.

– Интересный пациент, – подумала я, – нужно с ним поработать!

Ровно в час в дверь моего кабинета постучались. Дверь открылась, в нее заглянула медсестра: – Ирина Матвеевна, я новенького к вам привела.

– Спасибо Мария Николаевна, пусть заходит. В кабинет зашел Виталий и сел за стол напротив меня.

– Ну что, еще раз здравствуйте Виталий. Он молча кивнул головой.

– Вы готовы со мной поговорить? – спросила я.

– Что вы хотите узнать? Такой прямой и резкий ответ меня немного удивил. Я помолчала, выдержав его взгляд, и ответила: – хотела, что бы вы рассказали мне о том, что вас тревожит. Он не сводил с меня пристального взгляда.

– А с чего вы взяли, что меня, что- то тревожит?

– Ну, неспроста же вы у нас, тем более по своему желанию, это уже повод для разговора. А затем я спросила прямо: – Вы устали от их присутствия? Он вздрогнул, метнул взгляд в сторону, затем снова посмотрел на меня, – что вы имеете ввиду?

– Доверьтесь мне Виталий, я вижу, что вы слышите их, возможно, видите, не бойтесь, мне вы можете доверять. Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и сказал:

– Да, я их слышу, уже очень давно.

– Кого? Это одно существо или их много? У них есть имена?

– Много. Я пока не готов назвать имена. Чаще всего я называю их иные.

– Можете мне подробнее об этом рассказать?

Виталий внимательно посмотрел на меня, затем тяжело вздохнул и начал свой рассказ.

III

Это появилось в начале ноября 1999 г., притом все сразу, голоса множественные, видения – глюки, вхождение разных сущностей в тело, которые пытались взять контроль над разумом, пытались менять ход мыслей, экспериментировали надо мной. Допустим мое мнении с одного угла зрения могло сразу переместиться в противоположное мнение и т. д. Я тогда был при деньгах, и мог поставить на место всякую приблатненную шушеру, думал, что ничего не боюсь и мне море по колено, была своя команда из крутых ребят. Но в первый момент, когда все это началось, у меня был панический страх, страх который пронизывает все внутри, страх от которого сходят с ума. Это сейчас я знаю, что при появлении они воздействовали некое устройство вызывающее данное чувство, но в то время я год жил в сумасшедшем виде, спасибо родичам, не сдали в психушку. Сестра практически одна тянула мой бизнес, ни моих связей, ни поставленных ранее договоренностей она не знала, в итоге сразу несколько магазинов стали убыточными. А я в то время лежал пластом и разговаривал сам собой. Херовое время, херовые воспоминания. Насчет видений, вначале оно пугает, не так-то просто это объяснить, пугает чем-то другим. Голоса в голове еще можно как то объяснить или понять, или принять за сумасшедший бред, за игру мозга и т. д. Но дальнейшее… Вот представьте себе вдруг начинаете видеть нечто в цвете, притом так ярко – почти как телевизор, на галлюцинации не похоже, я не курил травку, не принимал наркотики или спиртное, был вполне в ясном уме если не считать как бы сумасшествие. Потом началась эра изумления, от виденного и услышанного, узнал много такого, которого нет в нашем мире. И постоянно в видениях присутствовал Альберт Энштейн, он объяснял мне, что со мной происходит научное чудо, что надо это принять ради блага бла бла бла… человечества и тому подобная агитация.

Виталий остановился и как будто к чему-то прислушался, затем усмехнулся и произнес, – ну вот, теперь он обиделся, ладно пропустим..

– Кто он? – спросила я.

– Альберт Энштейн, – ответил Виталий и продолжил:

– Второй год прошел более-менее нормально, типа привык. Но, при этом, время от времени меня конкретно удивляли. Как-то сказали, что мне поменяют ДНК, потом поменяют всю структуру тела… и при этом частично доказывали, например: раз смотрюсь на зеркало, а мои зрачки то увеличиваются, почти на всю ширь, то уменьшаются в крохотную точку, глаза утром становятся чуть раскосые, но к вечеру наоборот, уголки глаз опускаются вниз. То говорят, что в моем теле миллиарды и более мелких светящихся объектов и тут же в руках они проступают воочию, как россыпь мелкого, в порошок разбитого стекла, которая играет разными цветами при свете лампы. Зрительно видны были тени, немножко двигали шторами или мягкими и легкими материями, доказывая, что они в действительности существуют рядом. Появлялись царапины на руках и спине, как будто кто-то водил кончиком иглы. Но все это были только цветочки.

Где-то год я жил так, в это время они объяснили мне, что я не сумасшедший, и у них идет война между светом и тьмой, между добром и злом, между богом и антиподом. Странно то, что не с дьяволом или сатаной, а именно антиподом, имеющим если не больше, то такие же возможности как у бога. Я рос в советские времена, ни капли не верил в жизнь после смерти тем более в существование бога и тому подобных, с детства не боялся чертей и мертвых, даже на спор ходил ночью на кладбище. Хотя и сейчас не верю. Не кривя душой, могу признаться, что для веры надо иметь чувства, то, что двигает верой и желаниями, а я пустой, нет желаний, нет страха перед чем то, как говорят голоса – идеальный убийца, как будто кто-то управляет мной, все мысли навязанные, то, что говорю тоже не мои мысли. Я бы никому такое не рассказывал! Хотя понимаю что это спорный вопрос, и понимаю всю несуразность этого заявления. Вот так в спорах и живу.

В жизни обычный человек, холост, работаю, по мере возможности помогаю родственникам, и никто не знает, что в одно и то же время я живу в нескольких мирах. Никогда закон не нарушал, в общем, грехов нет.

Столь подробная информация меня несколько ошеломила. Но, не подав виду, я задала свой следующий вопрос.

– А что еще вы о себе можете рассказать? Виталий немного помолчал, пристально смотря в одну точку. Потом еле заметно качнул головой и продолжил свой рассказ.

– Мне вроде нечего рассказывать, все обычно, родители преподаватели, я старший, потом сестра и младший брат. Рос вроде нормально, жили в деревянном многоквартирном доме, в квартале, где жили работяги, туалет на улице. Все время проводил на улице, играли только войнушку, снежки и хоккей. Иногда дрались, но, по-моему, в то время вся основная масса так и жила. С класса шестого начал учиться плохо, в основном как бы сказать, хулиганствовал, курил папиросы, и иногда употребляли вермут. Еле дотянул до восьмого класса, кое-как закончил и меня спровадили на учебу, в другой город. Поступил по связям отца, проучился четыре года, тоже не ахти как, потом армия, попал в секретку КГБ, прослушка стратегических бомберов и ядерных подводных лодок Америки и Нато. Часть находилась в Арктике, точнее на краю ледовитого океана в тундре. Там было огромное антенное поле, спецантенны через спутник, возможно, оно как то связано с тем, кем я стал. В армии заболел полиартритом, но прослужил полный срок. После армии два года провалялся по разным больницам, и со временем, то есть отсюда выяснил некоторые странности в то время когда меня обследовали. Каждый раз, когда мне проверяли сердце, то постоянно отправляли на повторное обследование. Один раз врач мне сказал, что показание как бы дублируется, вроде как второе сердце, которое работает по другому. На второй раз всегда получалось нормально. Потом я излечился, но еще лет пять жил на таблетках. Работал по профессии только год, потом кочегарил и т. д. С 93 г., начал коммерсанствовать, и в 1999 г., уже имел несколько магазинов, но после того как они вошли в меня начал потихоньку терять хватку, и соответственно последовало банкротство. Оставил только один магазинчик, покрыл все долги и отдал магазин брату, за символическую цену. Потом жил лет пять кое-как. Наверное, сущностям привыкшим жить всегда при средствах, надоело нищенствовать, и я опять начал зарабатывать деньги. Небольшие, но хватало на обычное существование. Вот и все, ничего необычного, все серо и обыденно.

Затем, немного помолчав, Виталий продолжил:

– В данный момент живу в поселке, работаю вахтовым методом. Родственников немного, где-то в период с 2000 по 2006 г, многие из них умерли насильственным путем, зять, двоюродный брат, и еще несколько родственников! Потом умер отец. Всю жизнь не болел, раз уснул и не проснулся, племяннику проломили голову битой, так что ставили титановую пластину, это только основные беды, чуть менее значимых полно, типа: болезней, пожаров, банкротства и т. д. Как они говорят это за несговорчивость и неверие в них! И еще: вымерли все соседи, кто насильственным путем, кто как бы естественным путем, а многие из них были молодыми. Самое плохое то, что не только темные это сотворили со мной, но и светлые. Теперь я все слышу, вижу и ни во что их не ставлю, когда хочу, посылаю и бью. Вот мои проблемы. В данный момент критических проблем нет, но вначале они были, думал, что сошел с ума.

Виталий рассказывал, не скрывая эмоций и было видно, что ему достаточно трудно их сдерживать, и он очень глубоко переживает, поэтому я спросила:

– Вам тяжело об этом говорить, вы чувствуете свою вину в этих смертях?

Виталий качнул головой в знак согласия.

– Если бы я согласился на их условия, может и не было бы столько смертей. Но условия были таковы, скажем абсолютно противоположные принятым обществом ценностям. И еще очень сильно гнетет то, что не могу разгадать этот ребус. Как может быть так, что я слышу множество голосов, которые все разные, по взглядам на жизнь, по убеждениям и по моральным принципам. Так же если в меня впихивают много сущностей, то становится жарко, если мало, то холодно, при этом все время мне втолковывают, что я не имею души и соответственно без них буду овощем, без мыслей и желаний.

Самое сложное – это видения, поясню, как это происходит. Как бы включается тумблер, и начинаются видения, разные, вполне объемные и цветные, как телевизор, но объемный и иногда осязаемый, сам называю это встроенным в мозг 3D телевизором, удивительно то, что при желании можно управлять происходящим в видениях, но это им не нравится.

Плюс ко всему как бы двигаюсь во времени, при этом появляется головокружение и тошнота. Есть кое, какие предположения, но это только мои догадки.

Виталий поднял свой взгляд на меня, -вы мне не верите да? Поверьте, я достаточно стар, чтобы фантазировать, то, что есть, все равно есть и мне никуда от этого скрыться. Никогда не показывался психиатрам, но вам это рассказал, возможно, вы поможете мне чуть приоткрыть завесу тайны.

Замолчав, Виталий посмотрел на меня. В его взгляде я увидела вопрос, на который не могла дать утвердительный ответ. С одной стороны, с медицинской точки зрения, все ясно, как божий день. На лицо все признаки шизофрении. Лечение данного заболевания в некоторых случаях дает неплохие результаты, но что-то здесь не так. Не дает мне покоя слишком связанная речь. Речь шизофреника характерна торопливостью, некоторой корявостью, в более тяжелых случаях несвязанностью, монотонностью и отсутствием эмоций, а здесь все разложено по полочкам. Все предложения имеют логическое завершение. Нет перескакивания с одной темы на другую.

Для примера приведу описание состояния пациентки П., которая проходит лечение в нашей клинике в течении уже 6 лет. Диагноз —шизофрения. Болезнь протекала в виде приступов, различных по структуре. Это были фазовые депрессии или маниакально-экстатические состояния, сопровождающиеся видениями ярких фантастических образов, сказочных, космических, инопланетных сюжетов. Её рисунки и комментарии к ним были воспроизведены братом, человеком, профессионально владеющим живописью. Больная ярко, эмоционально рассказывала ему, что «присутствовала при гибели мира», когда всё вокруг взрывалось и рушилось, «в дыме и грохоте огромными вереницами летели человеческие черепа» и «нанизывались» на её голову, «в голове расселились орды всякой нечисти, змей и прочего, они вели между собой войну». Вот один из этих рисунков.

Или еще один.

Согласитесь, эти рисунки выдают все страхи человека. Обратите внимание на глаза. В них застывший ужас и непонимание. Для большей наглядности приведу пример эксперимента, который указывает на обоснованность утверждения о поражении центральной нервной системы, которая сопровождается заболеванием, описываемое нами в данный момент.

Взяв одну перчатку, психиатр показала ее П.

– Как вы думаете, что это?

– Сейчас посмотрим, – сказала П. и, взяв перчатку, стала внимательно ее изучать.

Смотрела она на нее довольно долго, затем, положив на стол, сказала:

– Цельная, непрерывающаяся, свернутая как-бы на себя поверхность. Затем, подумав еще немного, добавила:

– Тут еще есть, – она поколебалась, – пять… ну, как сказать… мешочков.

– Хорошо, пусть так, – сказал врач. – Вы дали описание. А теперь скажите, что же это такое?

– Что-то вроде кармашка с отделениями…

– Ну, допустим, и что же туда кладут?

– Да много чего можно положить, все, что влезает! – рассмеялась П. – Есть много вариантов.

– Приведите пример, – попросил психиатр.