Бабочки на чердаке

Бабочки на чердаке

Здравствуйте, я Миша

– Миша, домой!

Я с тоской посмотрел на окно нашей квартиры. Мама заметила мой взгляд и для верности махнула рукой. Уходить с улицы не хотелось. Стояла весна, но погода не очень радовала. То и дело принимался моросить дождь, а столбик термометра не поднимался выше двенадцати градусов.

Я поплелся домой. Возвращаться в квартиру, где кроме нас с мамой проживало еще очень много народа, не хотелось. Но не оставаться же на улице! Да и мама расстроится.

Я шел медленно, аккуратно обходя каждую лужу и пиная мелкие камешки, то и дело попадавшиеся под ноги. Мимо пролетела бабочка, и я застыл, глядя ей вслед. Это была первая бабочка в этом году – ослепительно белая с черными крапинками на крыльях. Бабочка летела медленно, будто желая, чтобы я разглядел все ее великолепие.

Мне очень нравились бабочки. Почему? Я и сам не могу этого объяснить. Мои товарищи носились по полю с сачками и радовались, если им удавалось поймать в свои сети эдакую красавицу, а у меня сердце сжималось, когда я видел, как она трепещет крылышками. Именно поэтому я никогда не ловил бабочек, жуков и прочую мелкотню.

Я даже являюсь противником ловушек для мышей, хотя знаю, что от них очень много вреда. Ну, не могу я смотреть, как бедные животины мучаются от ужаса и страха, не имея возможности спастись из цепких людских рук.

К бабочкам у меня особое отношение. Они кажутся мне неземными созданиями – трепетными и воздушными. Однажды мой двоюродный брат – Тимофей, принес домой целую банку бабочек. Они бились и трепыхались внутри, и мне казалось, что их сердца разрываются от ужаса и страха.

Я спросил брата, зачем он их поймал. Брат ответил, что собирается сделать коллекцию. Он положит бабочек в коробку и прикрепит каждую иголкой, чтобы не разлетелись. И усмехнулся нагло и противно. Он прекрасно знал, как я отношусь к бабочкам.

Помню, как мои глаза налились слезами, и я бросился на брата. Я колотил его своими кулачками, хотя Тимофей был в два раза старше и в три раза тяжелее меня, и не отступился даже тогда, когда получил от него несколько сильных затрещин. На шум прибежала бабушка Рая и потребовала прекратить драку.

Тимофей взял меня за шиворот и держал на расстоянии вытянутой руки. А я продолжал размахивать руками и ногами.

– Михаил! Я требую, чтобы ты успокоился! – бабушка повысила голос. – Немедленно!

Ослушаться бабушку было невозможно, поэтому я перестал махать кулаками. Бабушка была в нашем доме непререкаемым авторитетом. Ее слушались все – начиная от дедушки и заканчивая котом Васькой.

– По какому поводу потасовка? – строго спросила она, переводя взгляд то на меня, то на Тимофея.

– Этот ненормальный привязался ко мне из-за бабочек, – пробасил Тим. – А я всего лишь собираюсь сделать гербарий для музея кабинета ботаники. Смотри, какой он мне синяк поставил, – и Тимофей продемонстрировал бабушке синее пятно на руке.

– Михаил, объясни свое поведение! – тяжелый бабушкин взгляд переместился в мою сторону, и я застыл от страха. Бабушка всегда наводила на меня ужас. – Я жду!

– Он не должен делать из бабочек гербарий, – непослушным языком ответил я.

– Почему?

– Они же живые! Разве вы не видите, как они хотят жить? Посмотрите, как бьются их крылышки, как дрожат их усики. Неужели можно взять и уничтожить такие прекрасные создания?

– Бабочки это бабочки, и не больше! – отрезала бабушка. – Тимофей сделает гербарий, и ты ему не помешаешь, понятно тебе?

Мне ничего не оставалось делать, как кивнуть. Весь день Тимофей изводил меня разговорами о том, какой замечательный гербарий у него получится.

– Я наверняка получу пятерку, – говорил он и насмешливо смотрел в мою сторону.

Я делал вид, что читаю книгу, а сам время от времени украдкой поглядывал на банку, где томились в ожидании своей участи бабочки. Видимо, они устали биться о стекло, потому что опустились на дно и едва шевелились. Некоторые из них и вовсе сидели без движения.

Я ждал, что Тимофей выйдет из комнаты, и тогда я схвачу банку и выпущу бабочек на улицу. Но Тим, как назло, сидел за своим столом и бездельничал. Очевидно, ему доставляло удовольствие смотреть, как я мучаюсь. Я надеялся, что скоро ему надоест таким образом развлекаться, и он сам отпустит бабочек на свободу, но ошибся. Тимофей серьезно взялся за дело.

Дождавшись, пока бабочки совсем не обессилят, он достал коробку, настелил в нее поролон и принялся по очереди доставать их из банки. Я не мог смотреть на это истязание и ушел на кухню. Но на кухне была бабушка. Она посмотрела на меня своим грозным взглядом и спросила, что я здесь делаю. Я ответил, что хочу пить. Она налила мне стакан воды и велела возвращаться в свою комнату.

Тимофей, заметив, что я вернулся, продолжил свое занятие. Скоро в коробке оказалось два десятка бабочек, нанизанных на иголки. Тимофей ткнул свой гербарий мне под нос и покрутил в разные стороны, чтобы я получше рассмотрел его творение. К горлу подкатил ком, на глаза навернулись слезы. Бабочки были похожи на пожухлые листья. Сморщенные, безжизненные, застывшие в странной, нелепой позе.

Я не выдержал и зарыдал. А Тимофею только того и надо было. Он злорадно улыбнулся и тут же потерял к гербарию весь свой интерес. Наутро он утащил его в школу и потом еще целую неделю рассказывал, как его хвалила учительница.

Мама вернулась домой поздно вечером. Она всегда возвращалась поздно. Ей приходилось много работать, чтобы я ни в чем не нуждался. А я очень нуждался в маме. Мне так ее не хватало! Когда я просыпался, мама уже уходила на работу. А возвращалась, когда я ложился спать.

В тот день я никак не мог дождаться ее возвращения. Я стоял у окна и плакал. Я ел гречку и плакал. В конце концов, бабушка устала от моих слез и велела сесть в кресло и сидеть молча, чтобы никому не действовать на нервы. Но я все равно плакал. Правда, теперь беззвучно.

Едва мама вошла в дверь, как я кинулся ей навстречу и прижался, что было силы. Она гладила меня по голове и все время приговаривала:

– Ну-ну, тише. Не плачь, мой хороший.

А потом мы сидели в кухне – бабушка к тому времени уже ушла в свою комнату, и я попросил маму:

– Пожалуйста, давай уедем отсюда! Мне здесь очень плохо!

– Мишка! Куда же мы уедем? – ласково сказала мама. – У нас нет другого жилья.

– Придумай что-нибудь! Я так больше не могу! Сегодня Тимка мучил бабочек. Он принес целую банку, а потом убил их.

– Зайчик мой, я понимаю, что тебе это было неприятно, но бабочки это всего лишь бабочки. Постарайся не ссориться с Тимом. Мне так же нелегко, как и тебе. Но у нас другого выхода. Мы должны где-то жить.

– И бабушка меня не любит, – продолжать жаловаться я. – Тима любит, а меня нет. Она всегда ко мне придирается!

– Тебе только так кажется, – мягко ответила мама. – Просто бабушка очень строгая. Она не выносит, если дети не слушаются.

– Тим тоже не слушается, а достается всегда мне.

Мама тяжело вздохнула и потрепала меня по голове.

– Иди спать, Мишка. Я очень устала, а завтра еще один тяжелый день. Может быть, нам с тобой повезет, и когда-нибудь у нас будет свое жилье.

И я пошел. А что еще мне оставалось делать? Мама устала, а завтра с утра ей снова на работу. Я пошлепал в свою комнату. Вернее, комната была совсем не моя. Я делил ее вместе с Тимофеем. Причем Тим являлся в ней хозяином. У него была своя кровать, письменный стол и все остальное. Кроме старенького кресла. Кресло принадлежало мне. Днем в этом кресле делал я уроки и читал книги, положив на его подлокотники широкую доску, а ночью оно превращалось в кровать. Кресло было узким и неудобным, но ни на что другое я претендовать не мог.

Понимаете, теперь, почему я так не хотел идти домой? На улице я был сам себе хозяином. Здесь меня никто не ругал, не придирался ко мне, не велел тихо сидеть в своем уголке и не надоедать своим кислым видом. Здесь у меня были друзья – птицы, бабочки, бездомные коты.

Когда погода позволяла, я проводил на улице почти все свободное время. Но сегодня было воскресенье. У мамы выходной, и она хотела провести его вместе со мной.

У меня появилась мечта

Вам, наверное, интересно, почему я сплю в кресле и почти не вижу свою маму? Что ж, настало время рассказать о себе поподробнее. Меня зовут Миша Бобров. Михаил Иванович, как иногда зовет меня мама. Мне семь лет. Я вполне обычный мальчик. Худенький, светловолосый. Живу я вместе с бабушкой и дедушкой, дядей Толей и тетей Леной, их сыном Тимофеем и дочкой Катей, и конечно, с мамой.

Взрослые считают, что дети ничего не слышат, а если слышат, то не понимают, и потому говорят все, что думают. А я все слышу и знаю, что бабушка не любит мою маму. Бабушка была против того, чтобы мама вышла замуж за моего отца. Ей казалось, что он ей не подходит. Но мама все равно сделала по-своему и сбежала из дома, чтобы быть рядом с моим папой.

Бабушка так на нее разозлилась, что перестала с ней разговаривать. Несколько лет они не общались. А потом папа погиб, и мама была вынуждена вернуться домой. Своего жилья у папы не было, и маме ничего не оставалось делать, как помириться с бабушкой.

Бабушка так и не смогла смириться с тем, что мама ее не послушалась, и постоянно напоминала ей об этом поступке. Меня же она и вовсе терпеть не могла. Говорила, что я очень похож на своего отца. А я был этому очень рад. Я не помнил папу, но от этого не стал меньше его любить.

А еще бабушка постоянно говорила маме, что она не обязана тратить на нас свои деньги, и поэтому мама пропадала на работе, зарабатывая на еду и одежду, чтобы у бабушки не было повода к нам придираться.

Тетя Лена – мамина сестра, была еще хуже бабушки. Она все время ругалась, а когда мамы не было дома, могла дать мне подзатыльник. Однажды она сказал бабушке:

– Не понимаю, зачем ты их пустила? Мила сама выбрала свой путь. Вот пусть и живет, где хочет. А нам и без нее тесно.

– Людмила моя дочь! – отвечала бабушка, и я слышал в ее голосе сожаления. Как будто она была не очень-то этому рада.

Людмила это моя мама. А злилась тетя Лена потому, что в трехкомнатной квартире всем нам было тесновато. В одной комнате жили мы с Тимом, в другой бабушка с дедушкой и мамой, а в третьей тетя Лена, дядя Толя – ее муж, и моя двоюродная сестра Катя. Тетя Лена все время говорила, что если бы не мы с мамой, Катя могла бы жить вместе с Тимом, и тете Лене не пришлось бы ютиться на раскладном диване.

Получается, мы с мамой и правда всем мешали. Особенно я. Тимофей все время жаловался, что ночью я не даю ему спать, потому что мое кресло сильно скрипит. Катя постоянно хныкала, оттого что я всегда попадался на ее пути, когда она везла свою кукольную коляску или играла в мяч. А еще она говорила, что я ломаю ее игрушки и мне сильно влетало, хотя я их и пальцем не трогал.

– Уходи отсюда! – говорила Катя и топала ножкой, если я упрямо продолжал играть там же, где и она. – Ты мне мешаешь!

И я начинал мечтать, как было бы здорово, если бы мы с мамой могли уехать из этого дома. Пусть у нас будет всего одна крошечная комнатка, но зато мы с мамой будем в ней хозяевами. Я могу даже спать на полу, если понадобится, лишь бы никогда в жизни больше не слышать обидных слов.

В это воскресенье мама была особенно задумчивой. Бабушка то и дело делала ей замечания, но мама этого, как будто, не замечала. Она все время хмурилась и как бы между прочим, гладила меня по голове.

– Людмила, ты меня слышишь? – окликнула ее бабушка, и мама вздрогнула.

– Что?

– Что, что… В облаках витаешь? А я, между прочим, говорю с тобой о важных вещах. Ты вчера опять вернулась поздно и жгла на кухне свет. Неужели нельзя прийти и сразу лечь в кровать? Нынче электричество стоит довольно дорого. Или ты богатая стала, чтобы деньгами разбрасываться?

– Мне хотелось почитать книгу, – покраснела мама.

– Книги ей подавай… – разозлилась бабушка. – Ты бы лучше ребенком занялась! А то свалила его на чужие плечи.

– Вообще-то он твой внук, – тихо сказала мама. – Так же, как Тим и Катя.

– Тимофеем и Катериной занимаются родители. А я всего лишь им помогаю. Твой же… Мишка, – бабушка почему-то запнулась перед последним словом, – полностью висит на моей шее.

– Прости меня, мама, – еще тише ответила она. – Но что я могу поделать? Мне приходится много работать.

– Раньше нужно было об этом думать!

– Почему ты злишься? Разве Мишка доставляет тебе много хлопот?

– Ты все прекрасно понимаешь. И я бы попросила тебя что-нибудь придумать, чтобы уделять ребенку больше внимания.

Мама снова покраснела.

– Жаль, что мы доставляем тебе так много хлопот, – сказал она. – Поверь, если бы у меня была возможность, мы бы с Мишкой давно уехали. Но ты прекрасно знаешь, сколько сегодня стоит жилье.

– Я вас не гоню! – бабушка сверкнула глазами. – Ты моя дочь. Михаил мой внук. Живите. Только выполняй свои материнские обязанности. Мальчику нужна мать!

Я прекрасно понимал, что бабушка вовсе не хочет, чтобы мы уехали. Ей доставляет удовольствие мучить маму. Когда-то мама ее ослушалась, и теперь бабушка ее за это наказывает. А заодно и меня. И я с еще большей силой принялся мечтать, как будет здорово, когда у нас с мамой появится своя собственная квартира.

– Что с тобой сегодня, Людмила! – раздраженно воскликнула бабушка, когда мама уронила на пол ложку. – Ты сама не своя не своя! Что у тебя случилось?

Я насторожился. Мама и, правда, выглядело чудно.

– Мне нужно уехать, – вдруг сказала мама и посмотрела на бабушку. – Надолго. Почти на три месяца.

– Вот тебе и раз! – бабушка всплеснула руками. – Только мы поговорили о том, что ты должна больше бывать дома, как ты сообщаешь о том, что должна уехать. И куда же?

– В командировку. На Север. Мишку, естественно, я взять не могу.

– Откажись от командировки, – твердо сказала бабушка.

– Не могу.

– Почему?

– Если все пройдет удачно, меня повысят в должности и прибавят зарплату. Ну, а если я откажусь, то мне придется искать другую работу.

– Ничего страшного. Пойдешь полы мыть. Я мыла, когда приходилось тяжело. И не развалилась.

– Мама, ты не понимаешь… Это мой шанс. Шанс стать другим человеком!

– Значит, ты поедешь становиться человеком, а я должна сидеть с твоим сыном? – прищурилась бабушка.

– И с твоим внуком!

– Нет, моя дорогая! Это твой сын, и будь добра, занимайся его воспитанием сама.

Бабушка сама себе кивнула и вышла из кухни.

– Но ведь ты-то понимаешь, что я должна поехать? – растерянно сказала мама, посадив меня к себе на колени.

Я ничего не ответил. Если мама уедет, будет настоящая трагедия. Я не выдержу три месяца один на один с моими родственниками. Но мама не обращала внимания на мое состояние. Она сидела с закрытыми губами и шевелила губами.

– Я что-нибудь придумаю, – вдруг прошептала она и обняла меня за плечи. – Обязательно придумаю!

Я еду в деревню

Следующие два дня мама не заговаривала о командировке. Бабушка тоже молчала, но время от времени принималась ворчать на маму, а ко мне придиралась больше обычного. Мама вздыхала и старалась не обижаться на бабушку. А мне говорила:

– Потерпи, Мишка. Ты сильный. Ты справишься. Чем больше терпишь, тем сильнее становишься.

И я терпел. Ведь я у мамы единственный мужчина. Я сделаю все, чтобы мама не расстраивалась, ведь ей и так приходится очень тяжело. Еще тяжелее, чем мне.

А на третий день мама пришла веселая. Она все время улыбалась и прижимала меня к себе. А я удивлялся – откуда такие перемены. Бабушка тоже это заметила и стала приставать к маме с вопросами. Но мама упорно отмалчивалась и лишь вечером сказала, что ей теперь есть, на кого меня оставить.

Бабушка насторожилась, а я обрадовался. Значит, мама все-таки придумала, как поступить. Это меня очень утешило. Пусть я не увижу маму три месяца, зато и родственников тоже не увижу. Я попытался узнать у мамы, где я проведу лето, но она только махнула рукой и сказала, что завтра я все узнаю. А сейчас я должен пойти и собрать свои вещи.

Я бросился в комнату, достал сумку и принялся укладывать в нее штаны, кофты, майки, трусы. Тимофей подозрительно смотрел на мои сборы и наконец, не выдержал.

– Что это ты делаешь? – спросил он.

– А ты разве не видишь? Собираю вещи, – ответил я.

– Это я и так понял. Неужели ты наконец-то осознал, что всем мешаешь и решил избавить нас от своего присутствия?

Я промолчал. А что я мог сказать? Тим прав. Я всем мешаю. Будь моя воля, я бы давным-давно уехал из этого дома. Но, к сожалению, дети не могут принимать таких важных решений.

Наконец, сумка была собрана, и я направился в кухню, спросить у мамы, что делать дальше. С кухни доносились громкие голоса. Мама и бабушка явно ругались. Я очень удивился. Обычно мама старалась держать себя в руках и не ссориться с бабушкой. Но сегодня она явно была не в духе.

– Я сделаю так, как сказала! – говорила мама. – И больше не будем об этом.

– А я сказала, чтобы ты не смела так поступать! – крикнула бабушка.

– Мне больше ничего не остается. Ты не хочешь оставаться с Мишкой, а другого выхода у меня нет.

– Останься дома! Не езди никуда.

– Ты знаешь, что я не могу остаться.

– Людмила, нельзя быть такой упрямой. Однажды ты меня уже ослушалась, и что из этого вышло? Осталась одна, с ребенком на руках. А если бы ты меня послушалась, то жила бы сейчас совсем по-другому!

– Я не хочу по-другому, – тихо ответила мама. – Пусть ты считаешь меня неудачницей, но я все равно счастлива, потому что у меня есть Мишка!

– Мишка… – огрызнулась бабушка. – Обуза!

– Это для тебя он обуза. А для меня – самое великое счастье!

Я не мог понять, почему ругаются мама и бабушка. Вроде бы вопрос решен, мы уезжаем. Бабушке не придется со мной возиться. Но она почему-то недовольна. Я решительно шагнул в кухню, и они обе замолчали, посмотрев в мою сторону.

– Я все собрал, – громко сказал я.

– Отлично, – ответила мама. – А теперь иди умываться и спать. Завтра рано встать.

– Людмила, я тебя предупредила, – сказала бабушка, вставая со стула. – Откажись от этой затеи. Однажды твой упрямый характер уже вынудил тебя совершить ошибку. Не делай этого снова. Второй раз я могу тебя и не простить.

С этими словами она вышла в коридор и направилась в свою комнату. А маму вдруг улыбнулась и крепко прижала меня к себе.

– Я все сделала правильно, – прошептала она. – Ребенок не может быть ошибкой. Ребенок это самое великое счастье. Помни об этом. Всегда.

Утром мама разбудила меня очень рано. За окном еще только начало светать. Тимофей возился в своей кровати все время ворчал. Видимо ему снился не очень приятный сон. Скорее всего, про меня. Думаю, он будет счастлив, проснувшись утром и не обнаружив меня на моем привычном месте.

А еще больше будет счастлива тетя Лена. Она, наконец-то, переселит Катю на мое бедное старое кресло и перестанет говорить о тесноте. В квартире было очень тихо. Я слышал, как в своей комнате вздыхает бабушка. Значит, она уже не спит. Мы умылись, попили чаю с бутербродами, мама подхватила сумки и направилась к двери. Несколько минут она постояла, прислушиваясь к чему-то, а потом решительно отперла замки вышла из квартиры.

Бабушка так и не вышла нас проводить. А я не расстроился. С чего бы? Тяжело расставаться с теми, кого ты любишь, и кто любит тебя. Я покинул наш дом с облегчением и чувством свободы. Правда, я по-прежнему не знал, куда мы едем, но для меня это было неважно.

У подъезда нас ждало такси. Я очень удивился. Я никогда не ездил на такси. Во-первых, некуда. А во-вторых, мама экономила каждую копейку. Даже на работу она частенько ходила пешком. Мы сели на заднее сиденье, и машина плавно тронулась с места.

– Куда едем? – весело спросил шофер.

– Деревня Шаброво, – ответила мама.

Шофер присвистнул.

– Далековато.

– Деньги у меня есть, не волнуйтесь.

– Тогда поехали.

Он выехал со двора, вклинился в поток машин и не спеша поехал по городской улице. Несмотря на то, что было еще очень рано, на дороге оказалось немало автомобилей. Все куда-то спешили, обгоняли, сигналили. В общем, жизнь закипела. Но вот мы выехали за город, и дорога стала совсем пустой. Водитель прибавил скорость, и скоро деревья замелькали перед нами так быстро, что я даже зажмурился. Но потом открыл глаза и стал с интересом следить за всем, что происходило за окном.

Вот на лугу пасутся коровы, вот по полю едет трактор, а там, в луже гогочут гуси. Я никогда еще не видел ни коров, ни гусей, и открыв рот, смотрел им вслед. Мама молча следила за дорогой.

– Нам далеко ехать? – спросил я, оторвавшись от окошка.

– Часа три проедем, – ответил за маму шофер.

– Ух ты! – от восторга я потерял дар речи и снова уставился в окно. Что может быть лучше, чем мчаться на автомобиле по пустой дороге и смотреть на расстилающийся перед тобой мир?

Наконец, я устал глядеть в окно и решил поговорить с мамой.

– Куда мы едем?

– В деревню, – ответила она.

– Это я понял. А что мы там будем делать?

– Ты останешься, а я отправлюсь в командировку.

– Один? – уточнил я.

– Не один, с бабушкой.

– С бабушкой?!

Я похолодел. Слово «бабушка» вызвало у меня отнюдь не положительные эмоции. К тому же, я не понимал, откуда взялась эта бабушка, если наша осталась дома.

– Это мама твоего отца, – пояснила мама, видя на моем лице удивление. – Мы никогда раньше у нее не были.

Я притих. Мне нужно было обдумать ситуацию. С одной стороны, я очень бы хотел с ней познакомиться. Мне всегда было интересно все, что связано с папой. Но мама почему-то не любила разговаривать на эту тему. А бабушка и вовсе поджимала губы и презрительно фыркала.

Но с другой стороны, я боялся, что эта бабушка может оказаться такой же, как та, которая осталась дома. У меня было большого опыта общения с бабушками, и мне казалось, что если одна из них злая, то и вторая непременно окажется такой же.

– Не бойся, все будет в порядке, – шепнула мама и прижала меня к себе. – Я ей вчера звонила. Она нас ждет.

– А почему мы не ездили к ней раньше? – решил спросить я.

– Видишь ли, она очень далеко живет. А у меня работа. Да и денег на проезд нужно немало. Кроме того, наша бабушка была против этого общения. Она так и не смогла простить мне, что я вышла замуж за твоего отца. И мать его невзлюбила. Вот и не складывалось. Зато теперь вы познакомитесь и, я надеюсь, подружитесь.

Я снова задумался. Мне бы очень хотелось подружиться с бабушкой. Это было бы здорово. Потому что жить в чужом доме и быть для бабушки чужим, может оказаться слишком не просто.

– А почему вы вчера ругались с нашей бабушкой? – поинтересовался я, припомнив вечерний разговор.

– Бабушка не хотела, чтобы мы уезжали.

– Но почему? Им будет лучше без нас.

– Я и сама не понимаю, – вздохнула мама. – Наверное, бабушка несчастлива, поэтому и злится на всех. А мы счастливы, потому что мы есть друг у друга. А все остальное неважно, правда?

– Правда, – тихо ответил я и зарылся в мамино плечо.

Мы и в самом деле были очень счастливы, ведь что самое главное для счастья? Чтобы рядом был любимый человек. Мне вдруг стало жаль бабушку. Как же ей приходится нелегко. Полный дом народа, а любить некого. Я вдруг перестал на нее злиться. Она очень несчастна. А я счастлив. А разве может счастливый человек на кого-то злиться?

Тут я снова переключился на картинку за окном. Мы съехали с шоссе и покатили по проселочной дороге. Вокруг мелькали одноэтажные дома, сараи, по дворам носились козы, собаки, утки и прочая живность. Но вот деревня закончилась, и потянулись поля. Они мелькали так долго, что я даже заскучал.

А потом начался лес. Лес был густым и могучим. Я снова раскрыл рот и не закрывал его до тех пор, пока машина вновь не выехала к деревне. Я в первый раз так близко видел лес. Однажды мы с мамой сели на автобус, доехали до конечной остановки и оказались в березовой роще. Там мы побродили, пособирали опавшие осенние листья и вернулись домой. Но эти березки не шли ни в какое сравнение с теми гигантами, которых я только что видел.

– Почти приехали, – вдруг сообщил шофер и свернул на одну из улиц. – Еще сотня метров.

Бабушку я увидел издали. Она была единственным человеком на улице. Ее хрупкая фигурка казалась маленькой и беззащитной, и я понял, что мы обязательно с ней подружимся.

Автомобиль подъехал прямо к дому. Мама открыла дверцу и вышла на улицу, я полез следом за ней. Мама подошла к бабушке, остановилась, и они молча смотрели друг на друга, пока не подошел я и не тронул маму за руку.