- -
- 100%
- +
– Зачем ты вытащил ее из кровати? – глядя на племянницу, спросил Ноэль.
– Она проснулась и начала плакать. Кажется, приснился какой-то кошмар. Селеста разволновалась, а ей и так нездоровилось сегодня ночью, – дед вздохнул, с нежностью глядя на правнучку.
– Элоиза, как обычно, не могла покинуть покоев сестры?
– Да. Прилипчивая она у нас. И то плохо.
Сердце Ноэля болезненно защемило. Его сестра Селеста была инвалидом, ноги ее не ходили после жестокого нападения, и тело постоянно преследовала слабость. Теперь даже держать на руках дочь ей было крайне тяжело.
– Я убью их всех, – прошипел сквозь зубы Ноэль, и его пальцы невольно сжались в кулаки.
– Не горячись. Селеста не просит от тебя того и напоминает, чтобы ты боролся со своим гневом. Негоже такому знатному мужу, как ты, подчиняться эмоциям, – остановил его вспыльчивость мужчина. Ноэль послушно кивнул. Оба помолчали. – Но от ответа не уходи, Ноэль, – жестко напомнил дедушка, намекая на то, что хочет знает: все ли в порядке у внука.
– С утра прислал Патриарх письмо, сегодня нужно будет выступить на центральной площади по поводу недавно сбежавших ведьм. Он хочет видеть меня в Церкви после утренней службы, чтобы я мог выслушать его насчет этого дела. Честно, у меня какое-то дурное предчувствие.
– Можешь остаться дома, я напишу Патриарху, что тебе нездоровится.
– Я уже не ребенок, – Ноэль покачал головой. – К тому же, мое предчувствие не связано со здоровьем. Наверное, погода на меня так влияет. Пойду собираться, – тут же добавил Ноэль, чтобы дед не стал его переубеждать. – Оденусь в ванной, забери Элоизу, как проснется.
По прибытии в Церковь утренняя служба уже закончилась, поэтому холл и главный зал были пусты. Здание главной Церкви в готическом стиле находилось в центре города, и его было видно издалека. Высокая башенка со шпилем, внутри которой колокол, резные двухстворчатые двери, боковые стены увиты плющом и ветвями цветов, которые распускались по весне, но сейчас представляли из себя голые палки.
Внутри за душным холлом следовал главный зал с рядами старых деревянных лавочек с высокими спинками, в центре алтарь. Окна расписаны витражами и сейчас распахнуты, впуская в большое помещение легкий ветерок. Боковые двери вели на каменную лестницу, которая не освещалась. На втором этаже приходские монахини, монахи и разные священники устраивали аудиенции с людьми, чтобы те могли покаяться в своих грехах. В других комнатах второго этажа находились библиотека и кабинет Патриарха, где он собирал Церковные отряды или священнослужителей для наставлений.
На первом этаже Ноэля встретил только Залан. Залан Уэлбон был юным (ему едва-едва исполнилось восемнадцать) единственным сыном Патриарха. Его русые, практически белые волосы были собраны в аккуратный пучок и зализаны до такой степени, что не торчала ни единая прядка. Патриарх ненавидел, когда у сына были не собраны волосы, и он порывался их постоянно отстричь, но парень не позволял. Серые глаза покраснели от слез. Серое облачение для начинающих священнослужителей висело на нем, как мешок. На груди, словно давил на тело и тянул шею к земле, болтался большой деревянный крест. Тонкие белые пальцы парня держали метлу и медленно водили ей по полу, больше разнося пыль и грязь, нежели подметая.
– Здравствуй, Залан, – поздоровался Ноэль, слегка кивнув ему. Молодой человек оторвался от своего монотонного дела и вздрогнул, похоже, не заметив, как вошел парень.
– Доброе утро, лер3 Леквелл, – он значительно ниже поклонился и прижал к себе метлу, будто Ноэль собирался ее отбирать.
– Как алер4 Уэлбон?
Губы паренька дрогнули.
– Верим в лучшее и молимся Небесам, господин, – вымолвил Залан слабы голосом и опустил взгляд. Ноэль прекратил допрос и прошел к боковой двери, чтобы подняться на второй этаж.
Ноэль не ожидал кого-то там встретить, поэтому, постучавшись, без приглашения вошел в кабинет Патриарха, однако, в удивлении замер, увидев весь Отряд и несколько священников, выстроившихся по линии перед Патриархом. Дорогое облачение Патриарха волочилось за ним, когда он расхаживал перед подчиненными. Строгие серые глаза вглядывались каждому в лик, пытаясь проследить за всеми эмоциями.
Патриарх замолчал и остановился, услышав чей-то приход. Обернувшись, он увидел Ноэля, и на его хмуром лице отразилась легкая улыбка, показавшая мелкие морщинки по всему лицу. Патриарх похлопал по плечу командира Церковного отряда, своего личного ученика, а Ноэль низко поклонился. Патриарха парень считал своим отцом и доверял ему безоговорочно. Верность ему с самого детства поглощала сердце Ноэля.
После смерти родителей обучаться в престижных школах для мальчиков возможности не было, а к обычным Ноэль был не готов. Тогда дед отдал его Церкви, где Патриарх, в те годы только-только получив статус и титул, принялся обучать мальчишку, впоследствии направил его в Церковный отряд и сделал его командиром. Для сироты-Ноэля Патриарх был настоящим отцом, который всегда оказывался рядом в минуту, когда паренька охватывали гнетущие мысли, и он ставил ученика на путь праведный. Патриарх показал, что такое добро и зло, как нужно бороться с плохими людьми, какой образ жизни вести.
– Вот и командир прибыл, лер Леквелл.
Все поклонились. Мысль о том, что Патриарх особенно гордился своим учеником, доверял ему и относился с таким же теплым чувствам, как относятся к родным детям, согревала душу Ноэля. Он боялся не оправдать ожиданий Патриарха или очернить его репутацию, поэтому жил так, как наставляла Церковь.
Ноэль тоже занял позицию в построении и слушал дальнейшую речь Патриарха.
– Дело крайне серьезное не только потому, что ведьмы сбежали, но и по той причине, по крайней мере по переданным данным областной церковью, ведьмы имеют связь с Южным Шато, которое мы так долго разыскиваем, но никак не способны обнаружить. Ведьмы прячутся от нас и безмятежно живут там на протяжении уже многих лет. Именно Оферос должен заняться этим делом, чтобы изгнать нечисть из Исливарии. Поисковую работу будут исполнять назначенные мною люди, Церковный отряд тоже будет являться частью этого дела, – Патриарх покосился в сторону Ноэля. – Внешность ведьм практически неизвестна, никакой информации из сожженного лера мы тоже не получили, – буркнул Патриарх и нахмурился. – Я попросил Глав каждой территории Офероса дать отчет о возможных местах нахождения скрываемых ведьм. Розыск уже ведется. Однако данных слишком мало, мы будто ищем иголку в стоге сена. Сегодня часть Церковного отряда выступит с речью на Центральной площади, быть может, люди посодействуют нам и помогут в поисках ведьм.
Все согласно закивали.
Патриарх закончил свою речь типичной фразой: «да благословят нас Небеса», и все собравшиеся начали расходиться. Ноэль задержался. Патриарх, кажется, не заметил, что его ученик планирует остаться и уже подошел к столу, открыл зеленую книгу и пролистал несколько желтых страниц. Ноэль заинтересовано проглядел книгу с того ракурса, где он стоял. Издание явно было очень старым, корешок потрепался, а страницы пожелтели. Парень одернул себя: просматривать личные книги Патриарха не было хорошей идеей. Ноэль неловко кашлянул, оповещая о себе, и Патриарх раздраженно захлопнул книгу.
– Я считаю, что ты мой истинный последователь, Ноэль, – обратился к нему неформально Патриарх, но слова его были крайне серьезны. – Я уверен, что ты разделяешь мое мнение и понимаешь, что зло должно быть искоренено из нашего мира. Демоны могут толкнуть нас на кривую дорожку, а ведьмы соблазнить. Соблазнить! – так резко воскликнул он, что Ноэль вздрогнул. – Помни об этом. Чарам женщин нельзя поддаваться. Благо ты скоро женишься. Как же мне хочется наконец-то встретиться с твоей невестой. Я знавал ее отца, но ее никогда не видел. Уверен, она благонравна и воспитана, идеальна для такого серьезного человека, как ты. Ты подаешь надежды, Ноэль, и, возможно, однажды займешь мое место.
– Мне льстит то, что ваше отношение ко мне так трепетно, Патриарх, но, уверен, ваш родной сын способен посоревноваться со мной в уме и благодетели.
– Этот сорванец совершенно не понимает, кем он родился, – с тяжелым вздохом Патриарх опустился на кресло у стола. – Он еще слишком юн, но, боюсь, уже поздно менять его. Он пошел характером весь в свою мать. Такая же тонкая душа, которую легко обидеть. Нужно быть чуточку жестче, чтобы удержать власть. А ты, Ноэль, должен понимать, что Церковь нуждается во власти, иначе мы падем хуже какого-нибудь свергнутого Императора.
– Я вас понял, господин. Я не разочарую вас.
С этими словами Ноэль откланялся и покинул кабинет Патриарха.
Уже через час он стоял на деревянной сцене на Центральной площади Офероса с несколькими своими товарищами по Отряду, а также двумя монахинями из местного монастыря, расположенного на берегу моря. Они готовились к речи и зазывали людей послушать их слова. Площадь кишела людьми, и нашлось много тех, кто никуда не спешил и с радостью остановились рядом со сценой. Зеваки болтали головами в разные стороны и перешептывались.
Собранный с иголочки Ноэль не обращал на них внимание и следил лишь за количеством собравшихся людей. Когда один из парней на сцене говорит, что народу вполне хватит, Ноэль откашливается и подходит к краю сцены. Тот же парень просит тишины, и шепотки замолкают. Ноэль начинает свою речь.
Он говорит о добре и зле, о том, что случилось недавно, о ведьмах, демонах и другой нечисти. Ноэль не заготавливал эту речь, лишь думал о тех темах, которые хотел бы в ней затронуть. Теперь слова лились у него из уст сами по себе. К тому же вся ненависть была основана на личном опыте, и он знал, что могут устроить ведьмы, как разрушить человеческую жизнь.
И речь его лилась складным потоком, пока внезапно, будто гром среди ясного неба, не обрушился крик.
– А может они просто любили? – грубый вопль разнесся по округи из толпы. Все слова резко покинули Ноэля.
Вся толпа, отошедшая от шока в мгновение, стала рыскать глазами и искать «предателя», который крикнул это. Ноэль обернулся к своим товарищам, но те глядели растерянно не меньше прохожих в толпе. Только после этого Ноэль наконец-то отыскал глазами девушку, которая посмела перечить командиру Церковного отряда.
Она стояла в середине толпы. Высокая, она еще и задирала голову к небу, ужасно щурилась, но стойко глядела на Ноэля, не смея отвести взгляда. Глаза, кажется, были фиолетовыми, такими необычными, что притягивали к себе внимание, но из-за палящего солнца рассмотреть их не было возможности. Ее длинные шоколадные волосы струились по плечам, их трепал легкий ветер, и несколько прядей небрежно падали на лоб. Прямые густые брови были нахмурены, между ними залегла глубокая морщинка. Нос с небольшой горбинкой смотрелся очень эстетично, а пухлые губы скривились в неприязни. На ней было темно-красное платье, которое облегало ее фигуру и заканчивалось в районе щиколоток. Поверх был надет длинный темно-коричневый свитер крупной вязки.
Ноэлю казалось, что он стоит, разинув рот. И весь его идеальный образ даже нельзя было посметь поставить рядом с образом этой наглой девицы.
– Про какое соблазнение ты говоришь? – опять крикнула девушка, но Ноэль будто слышал ее голос издалека. Ему все еще казалось, что он стоит, разинув рот. – Ты сам-то разве не отдавался соблазну? За закрытыми дверьми, я уверена, ты делал вещи и похлеще тех, о которых говоришь на людях! Так зачем проповедовать ту жизнь, которую не ведешь сам?
Кажется, она говорила про соблазн и лицемерие. Это были громкие оскорбления в сторону церковных служащих, поэтому толпа изумленно ахнула. Товарищи Ноэля все еще стояли, покрытые дымкой глубокого изумления. Ноэль же попытался взять себя в руки.
– Девушка… – начал он твердым голосом, но слова тут же вылетели из его головы. Впрочем, никаких слов там и не было. Впервые он не мог сымпровизировать. Девушка, будто почувствовав его растерянность, немедленно продолжила, перебив Ноэля. Это было еще одно оскорбление в сторону церковного служителя.
– Да как ты вообще…
Еще одним нарушением являлось фамильярное обращение. Впрочем, договорить девушке не дали. Ее спутница, на которую Ноэль сначала не обратил внимание, бледная как полотно, схватила наглую незнакомку и твердо заткнула ей рот. Никто не успел среагировать, как спутница уже утащила незнакомку в тень.
Ноэль провожает их взглядом и не приказывает схватить. Мало ли несогласных с ним на улицах города? Неужели всех хватать и сажать в тюрьму? Несмотря на нарушенные правила, ее могли лишь обвинить в неуважении к Церкви, но реального преступления незнакомка не совершала.
Неужели из-за нее у Ноэля было странное предчувствие с утра? Что эта девушка делала на Центральной площади? Почему ее так обидела речь Ноэля? Увидятся ли они еще когда-нибудь в огромном Оферосе?
А самое главное, почему образ этой наглой незнакомки никак не выходит из головы?
Глава 4. Богатые мануфактурщики и золотая молодежь
Кажется, весь дом еще спал, когда Мирабель ранним утром поднялась с постели. Ей нравились ранние подъемы, потому что можно было успеть переделать больше дел за день. Теперь же Мирабель проснулась, чтобы собираться на работу. Первый рабочий день вызывал мандраж и переживания, но и радостное возбуждение от предстоящих событий. Мирабель хотела как можно быстрее получить первое жалованье, чтобы принести его тетушке и показать свою полезность.
Распахнув окно и впустив в комнату свежий воздух, Мирабель прикрыла глаза и сделала глубокий вздох. Улыбка сама появилась на ее лице. Она вспомнила о папе и о том, что ему обязательно бы понравилось у тети Авроры, потому что он любил тихие загадочные места. Но папы здесь не было, да и сама Мирабель не должна была находиться тут. Все закручивалось совершенно не так, как девушка планировала.
Переодевшись в строгое темно-зеленое платье, прихватив пальто, Мирабель наспех заплелась и надела белый воротничок, какой носили учительницы в ее старой школе в провинции. Ее уютную комнату заливал солнечный свет. Настроение поднималось от атмосферы, царившей в комнате и за окном.
Мирабель спустилась на первый этаж, полностью собранная, и планировала не завтракать, лишь выпить чашку кофе, чтобы окончательно снять наваждение сна. В доме было еще тихо, но на кухне слышался шум, служанка готовила завтрак. Мирабель вошла в комнату, чтобы попросить кофе.
Служанка гремела посудой, но обернулась, когда хлопнула дверь. Они поздоровались, но женщина на кухне оказалась не одна. На высокой тумбе, на которой обычно стоял мешок муки (теперь мешок был сброшен в угол кухни) сидела Рианелла, поджав под себя одну ногу, а вторую свесив и болтая ей. Ее белые хлопковые штаны и такая же рубаха для сна были мятыми. Волосы сестры спутаны и убраны на макушке в подобии пучка. Едва открывшиеся глаза непонимающе моргают. В руках она сжимает чашку кофе, от которого поднимается пар.
– А младшая госпожа уже проснулась, – прыснула от смеха Мирабель, глядя на растрепанный вид сестры. – Налейте, пожалуйста, и мне кофе.
– Конечно, элер де Марис, – тут же бросает дела служанка и делает кофе для девушки. Мирабель подходит к Рианелле и проводит ладонью у нее перед лицом.
– Ты вообще соображаешь? – все еще с улыбкой спрашивает Мирабель. Ее забавляет состояние сестры. Рианелла всегда ненавидела рано просыпаться.
– Нет, – довольно честно отвечает сестра и делает глоток кофе. – Весь дом спит. И я хочу спать.
– Ваша матушка уже ушла, – опровергает слова Рианеллы служанка. – Смены в больнице начинаются очень рано, поэтому она покинула дом еще до вашего пробуждения.
– Тебе тоже стоит поторопиться, – строго говорит Мирабель, обращаясь к сестре и принимая от служанки кружку с кофе. – Ты еще не собралась. Где почтовое отделение? Тебе долго до него идти? Опаздывать в первый рабочий день – худшее представление себя работодателям.
– Я знаю, – кривится Рианелла. – Но просыпаться в такую рань невыносимо!
– Ты взяла весь список домов, куда ты должна разносить почту? Адреса? Фамилии проживающих, на всякий случай? Ты должна быть осторожна, – продолжала наставлять сестру Мирабель, на что Рианелла только невпопад кивала, скорее похоже, что засыпала, и пыталась выпить свой несчастный кофе.
Мирабель махнула рукой, допила свой кофе и с улыбкой со всеми попрощалась. Чтобы не торопиться и дойти вовремя до усадьбы Раурос, Мирабель решила выйти пораньше.
Дорога прошла без приключений, по тихому и еще спящему Оферосу Мирабель быстро добралась до нужной ей усадьбы. Та находилась в районе дорогих коттеджей, расположенных на западе Офероса. Дом Рауросов был самым большим и притягивающим взгляды.
Особняк окружен деревьями и кустарниками, отчего тонет в зелени. Здание узкое, но высокое, четыре этажа. Кирпичи крашены в бежевым цвет, а крыша ярко-красная. С улицы есть лестница, сразу ведущая на второй этаж. На втором этаже балконы с резными оградками и уставленными на них цветами в горшках. Небольшие окна завешаны белыми шторами, ставней нет. Усадьба светлая и притягательная, совсем не похожа на готический особняк тетушки.
Дом огибают высокие серые ворота. Их открывает встретивший девушку одетый с иголочки лакей. По каменистой тропинке и зеленому саду он ведет гостью в дом. Мирабель озирается по сторонам, запоминая каждый камешек.
Отворяют деревянную дверь, внутри оказывается также светло. Стены и мебель в пастельных тонах. Узкие коридоры ведут развилками, словно лабиринтом. Лакей заводит Мирабель в гостиную, где на шикарной белой софе сидит чопорная женщина. Ее черные волосы запрятаны под элегантную фиолетовую шляпку, и несколько прядей выбиваются из прически, падая на лоб. Такое же фиолетовое платье надето на ней, туго перетягивая крупную фигуру. Черные глаза цепко оглядывают пришедшую девушку, как только та входит. Взгляд у женщины жесткий. Черты лица грубые, но этим и делают ее привлекательной.
– Госпожа, прибыла гувернантка.
– Наконец-то! – фыркает женщина и отрывается от книги, лежащей у нее на коленях. – Эта девица выглядит поприличнее той, что обучала Лилиану раньше. Надеюсь, ты не сбежишь также с нашим дворецким, как сделала твоя предшественница, – презрительно фыркнула женщина, поднялась с дивана и громким басом крикнула вглубь дома. – Гедеон! Гедеон, иди посмотри на девчонку, которую я наняла для Лилианы!
Мирабель ежится под жестким взглядом алер Раурос. Женщина кажется ей жестокой и своенравной. Спустя минуту в дверях возникает мужчина, выглядящий значительно старше своей жены. Он невысокий и толстый, камзол на нем едва ли не расходится. Лицо у него устрашающее: квадратный подбородок, маленькие черные глазки, жесткие черные волосы, которые стоят колом. Неприятный мужчина не удосуживается взглянуть ни на лакея, ни на гувернантку, ни даже на жену. Он вздыхает и морщится, становясь еще страшнее.
– Меня зовут Мирабель, лер Раурос, – Мирабель первой начинает разговор с этими людьми. Даже воздух в комнате тяжелеет, когда они собираются вместе. – Я буду гувернанткой вашей дочери.
– Лилиана на втором этаже, сейчас прикажу ее отыскать. Я Гедеон Раурос, а это моя супруга Иоланда, – без особого энтузиазма говорит он. Затем приказывает лакею отыскать их дочь. Мирабель продолжает разглядывать обстановку дома.
Рауросы богаты. Тетушка сказала, что у них своя мебельная фабрика, но Мирабель не знала, насколько богаты могут быть люди, имея свою мануфактуру. В доме словно витала атмосфера богатства. Она разбавляла тяжелый воздух. Кажется, Рауросов нельзя было назвать идеальной семьей, но с деньгами у них проблем точно не водилось. Неужели очередной брак по расчету, который разрушил семейную идиллию и так не взрастил любовь?
Спустя несколько минут со второго этажа спускается девочка тринадцати лет. Мирабель ожидает увидеть подобие Иоланды, такую же капризную и своенравную девчонку, как мать, но ожидания не оправдываются. Лилиана широко улыбается, и ее круглое детское личико делает ее младше. У нее оливковая кожа и длинные каштановые волосы, убранные не очень бережно в пучок. Накрахмаленное белое платье запачкано понизу, будто девочка бегала в саду в грязи.
Лилиана кланяется родителям и с любопытством глядит на новую гувернантку. Гедеон представляет их друг другу, и Лилиана предлагает провести первое занятие в саду, потому что на улице еще теплая погода. Родителям не особо важно, где будет заниматься их чадо, складывается впечатление, что они хотят избавиться от нее как можно быстрее и скинуть ответственность за присмотр дочери на кого-нибудь другого.
Лилиана приносит книги, купленные ее родителями для занятий, и проводит новую гувернантку на задний двор. Круглый сад тонет в зелени. В самом его краю находится беседка с лавочкой и небольшими каменными выступами, которые можно использовать, как стол.
Лилиана плюхается на лавочку, вертя головой в разные стороны и не собираясь концентрироваться на учебе. Мирабель быстро проглядывает новенькие учебники и схватывает то место, где остановилась прошлая гувернантка до побега из дома со своей любовью. Теперь хозяевам бояться этого не стоит, у Мирабель цель заработать и принести в дом тетушки денег.
– Элер Раурос, перестаньте ерзать, – строго окликает ее Мирабель, но не жестко, чтобы не рушить отношения с ребенком. Лилиана поворачивается к ней, хлопает большими карими глазами и пытается сосредоточиться на учебнике.
Мирабель начинает объяснять девочке решение алгебраических уравнений, но надолго спокойствия ребенку не хватает. Энергия в ней так и плещет, переваливает через край, будто в разбушевавшемся котле кипяток.
Занятие алгеброй сильно выматывает не только Лилиану, но и Мирабель, потому что гувернантке постоянно необходимо возвращать внимание ребенка к учебнику. Когда Мирабель заикается об иностранных языках, Лилиана отчаянно стонет и подрывается с каменной лавочки.
Мирабель вздрагивает, но не успевает ухватить непослушную девчонку, как та уже, горько причитая, начинает вертеться вокруг беседки, изображая пируэты классических танцев.
– Я не хочу биться над учебниками! Это все маменькина затея! Я хочу танцевать! Или выступать! Играть графинь и влюбленных дур на сцене! – дыхание девочки тяжелое, она так быстро и изящно вертится вокруг беседки, что у Мирабель начинает кружиться голова. Пыль поднимается столбом. Понятно, почему платье снизу были грязным.
– Не сквернословьте, элер Раурос, – строго одергивает ее Мирабель и поднимается с лавочки. Даже у нее уже кружится голова.
– Я хочу на сцену! – вопит она и несколько раз подпрыгивает, элегантно вытянув ножки, будто собирается взлететь.
– Вы должны рассказать о своих пристрастиях матушке и отцу, только они способны помочь вам в этом деле.
– Им не нравятся мои увлечения. Они считают, что развлекать толпу должны низшие слои населения, а я не шут, чтобы смешить публику.
– На сцене не только смешат, – встает на сторону Лилианы Мирабель.
– Да, я бы сыграла отличную драму! Ох, я умираю! – вскрикивает она, хватаясь за столб беседки и медленно опускается, будто и впрямь теряет сознание. Мирабель не сдерживает улыбки, однако, немедленно подходит к девочке и крепко перехватывает ее за локоть.
– Вы испачкаете платье.
На удивление, Лилиана послушно поднимается на ноги и впервые ровно встает, не шевелясь.
– Давайте не будем заниматься? – она выгибает свою тоненькую бровь. – Я ничего не скажу родителям. Ваше жалованье не пострадает…
– Наука важна даже в театре, – не соглашается с ней Мирабель. Обреченное лицо ребенка вызывает у нее новую порцию улыбки. – Давайте заключим с вами пари? Вы прилежно отучитесь несколько десятков наших встреч, а я уговорю ваших родителей на посещение вами со мной какой-нибудь оперы или трагедии в Оферосе. Я сама не бывала в театрах столицы, и мне будет интересно понаблюдать за местными актерами. Если все пойдет по плану, мы сможем с вами обсудить просмотренный спектакль.
Глаза девочки загораются, и она, раскрасневшаяся и все еще тяжело дышащая, запрокидывает голову к гувернантке и радостно выдает.
– Договорились! Но сначала вы мне объясните, зачем мне в театре наука? – Лилиана послушно плюхается обратно на лавочку. Ее платье загрязнилось еще сильнее. Мирабель, распрямляя складки, дружелюбно улыбается.
– Представьте, вас попросили сыграть светскую даму, а вы не выучили со своей гувернанткой правила этикета. Как вы будете вести себя за столом, если прогуливали занятия? Или вас попросили сыграть первую женщину, открыто начавшую заниматься наукой. Откуда вам знать, как работает физика или математика, если вы ее не учили? Тогда вы подпортите репутацию женщин-ученых и только докажете недальновидным мужчинам, что женщинам не положено заниматься наукой. А, может быть, вас попросили сыграть провинциальную учительницу…
– Все, все, я поняла! – драматично воскликнула Лилиана и вскинула руки, показывая, что гувернантка победила. – Вы правы, возможно, все эти уроки, которых жаждет так моя маменька, не бесполезны. Давайте скорее заниматься! Чем больше я выучу, тем быстрее смогу оказаться на сцене в разных образах!