Брак вслепую

Когда Чарльз Харрис, низко кланяясь, удалился, несколько оскорбленный нелюбезным приемом своего прихожанина, лорд Ирвин едва сдерживался, чтобы тут же не накинуться на свою дочь с кулаками.

«Проклятие! – ругался он про себя. – Сейчас я должен пожинать плоды потворства ее капризам».

Ему было так обидно за дочь и так горько на душе, что боль буквально раздирала его сердце. Тем не менее он должен проявить свою волю и быть неумолимым к непослушнице, иначе из его затеи ничего хорошего не выйдет.

– Подними голову, Гортензия-Беатрис! – приказал он, угрожающе вперив в дочь мрачный взгляд. – И расскажи мне, как все было.

Девушка нерешительно подняла глаза. Ей было страшно взглянуть на отца. Казалось, перед ней сидел совершенно другой человек: черты лица близкого ей существа, искаженные до неузнаваемости, буквально потрясли юную леди. И этот пожилой полноватый мужчина, конечно же, не имел ничего общего с тем добрым и благородным джентльменом, каким был ее отец.

Ужасаясь в душе, но сохраняя самообладание, Гортензия-Беатрис тихим голосом начала повествовать ему о событиях кошмарного дня двухмесячной давности. Багровея, лорд Ирвин слушал свою дочь, и рука невольно сложилась в кулак от охватившей его ярости.

Черт побери! Какое проклятие принять его дочь, дочь лорда, за простую крестьянку! Этот светский щеголь должен дорого заплатить ему за свое надругательство над ней. Если он не признает ее своей женой, то, тысяча чертей, его ожидает скандал и судебное разбирательство, хотя дуэль в этом случае вполне удовлетворила бы его.

В эту минуту лорд Ирвин горько сожалел, что жена так и не подарила ему наследника, мечту всей его жизни, ведь сын наверняка дрался бы за честь своей сестры. А у него, кроме четырех девиц, не отличавшихся особой привлекательностью, за исключением Гортензии-Беатрис, которая была на удивление приметной, никого больше не было.

Лорд Ирвин посмотрел на свой сжатый кулак. Впрочем, рука его еще довольно крепка. Если маркиз Бристол откажется от своей жены, вернее, от Гортензии-Беатрис, то он вызовет его на дуэль и кровью смоет этот позор. Конечно, лорд Ирвин не мог предположить, каким опасным дуэлянтом был его зять, то есть лорд Оскар Ландор, маркиз Бристол. Он ничего не знал о нем, поэтому и решил написать письмо своему другу в Лондон, чтобы тот собрал нужные сведения об обидчике дочери. Лорд Джек Нейлор давно вращается в высшем свете и почти всех знает даже в лицо. Он обязательно поможет ему.

Лорд Ирвин, слушая дочь, одновременно прокручивал в голове свои планы. Наверное, богатое приданое, которое он хочет предложить ему, заставит этого негодяя смотреть на Гортензию-Беатрис как на свою жену. А самое главное, надо добиться того, чтобы склонить его к составлению брачного договора, по которому они должны совместно делить все имущество.

Внимая речам Гортензии-Беатрис, лорд Ирвин то удивлялся, то приходил в бешенство. Надо сказать, он еще ни разу не видел такое нелепое бракосочетание. Боже мой, уму непостижимо, при каких обстоятельствах пришлось его дочери обручиться с этим лондонским повесой!

Как только Гортензия-Беатрис замолчала, мысли лорда Ирвина неожиданно оборвались. Выслушав ее исповедь, он какое-то время сидел в кресле, уставившись в одну точку, потом рывком вскочил с места и принялся мерить шагами просторный кабинет. Девушка с опаской поглядывала на отца, видя, как он не щадит новый восточный ковер, устилавший паркетный пол.

Лорд Ирвин совсем недавно сменил интерьер дома, обновив его на французский лад. Старинная громоздкая мебель из дуба была напрочь изгнана в подвал, а на смену ей пришла сияющая и изящная из красного дерева. Сейчас его дом считался одним из респектабельных в Ившеме, все старались попасть к его хозяину на прием.

Внезапно лорд Ирвин остановился возле дочери и холодно заключил:

– Выходит, Гортензия-Беатрис, ты пыталась скрыть от меня эту полосу своей жизни. Но почему? Говори, дорогая моя!

Юная леди молчала, пиля взглядом полированный письменный стол, заваленный бумагами.

Тогда отец продолжил:

– Если бы не священник, я так и не узнал бы о твоем бесчестье. Отчего ты сразу же не рассказала мне об этом, Гортензия-Беатрис? Отвечай немедленно!

– У меня просто не хватило духу сказать вам про все, что случилось со мной в тот ярмарочный день. – В серебристо-серых глазах дочери заиграла алмазная россыпь.

Увидев слезы Гортензии-Беатрис, лорд Ирвин немного смягчился:

– Ну полно, дорогая моя! Перестань плакать! Лучше скажи мне: твоя мать в курсе всего этого?

– Да, папа. – Гортензия-Беатрис вытерла рукой слезы. – Я сразу же обо всем ей рассказала.

– Ну и что же она?

– Мама побоялась сообщить вам о моем насильственном венчании в церкви, – пояснила девушка, потупив взор. – Но ей было так плохо после моего рассказа, что я боялась потерять мать.

– Ты имеешь в виду, что здоровье у матери пошатнулось?

– Вот именно, – кивнула Гортензия-Беатрис. – Не будьте к ней строги. Мама ни в чем не виновата.

– Нет, дочь моя! – неожиданно вспылил лорд Ирвин. – Твоя мать никогда не отличалась ни умом, ни храбростью. Вы обе должны были немедленно поставить меня в известность о таком вопиющем случае, темное пятно которого прежде всего ложится на нас, твоих родителей. И твоя мать должна была бы это знать. Разве она не говорила тебе, какие бывают последствия брачной ночи?

– Разумеется, мама посвятила меня в таинства супружеской жизни, – быстро отозвалась юная леди. – Поэтому мне кое-что известно, хотя результат той ночи уже налицо.

– Что?! – гневно вскричал лорд Ирвин, покрываясь багровыми пятнами. – Что ты сказала, Гортензия-Беатрис?!

– Да, папа, – дочь впервые посмотрела отцу в глаза. – Вы правильно меня поняли. Я жду от маркиза ребенка.

– Проклятие! – Лорд Ирвин внезапно забегал по роскошному кабинету. – Это в корне меняет дело. Немедленно собирай свои вещи! Мы поедем к маркизу на этой неделе.

– Ах, папа, я не хочу видеть этого насильника! – с отчаянием в голосе вскричала дочь.

– К сожалению, это неизбежно, – мягко проговорил он. – Ведь не я выбрал тебе мужа, а судьба так распорядилась, от которой не убежишь. Поэтому хочешь ты того или нет, но тебе придется ехать к мужу. А теперь побыстрее пришли ко мне свою мать.

Гортензия-Беатрис молча покинула кабинет и за дверью столкнулась с матерью. Стало ясно, что та давно уже стояла у порога, подслушивая ее разговор с отцом.

Видя бледность на лице дочери, леди Элен обняла ее за плечи:

– Все будет в порядке, дорогая моя.

– Вряд ли, – упавшим голосом ответила Гортензия-Беатрис. – Папа намерен отвезти меня к маркизу. Впрочем, он зовет вас к себе.

– Я знаю, – тихо отозвалась леди Элен, вдруг побледнев как смерть. – Думаю, его решение правильное, ведь у тебя нет иного выхода.

В следующее мгновение она уже входила в кабинет мужа, дрожа от страха. Гортензии-Беатрис стало даже жаль свою матушку. Ясное дело, сейчас посыплются на леди Элен все упреки, не сказанные ей. Отец сорвет свою злобу на ее матери, которая меньше всех виновата в этой истории. Наверное, ей надо вернуться. Но, зная властный характер отца, юная леди решила не вмешиваться в беседу родителей.

Гортензия-Беатрис сидела в своей комнате, уставившись взглядом в окно. Но она даже не замечала утренних лучей, казалось улыбавшихся ей в закрытые портьерами окна. В этот миг ее одолевали мрачные мысли.

Да, она резко изменилась с того самого дня, когда нелепо угодила под венец. Всегда веселая и шаловливая, она теперь была тише воды ниже травы. По дому больше не раздавался ее веселый смех, беготня по комнатам с очередной выдумкой буквально прекратилась, и возни на чердаке в поиске находок для лучшего выполнения своей авантюрной затеи совершенно не слышалось.

Гортензия-Беатрис горько усмехнулась. Такая резкая перемена, естественно, не могла не обратить на себя внимание прислуги. Все с удивлением шептались в разных уголках, спрашивая друг друга, что стало с юной леди. Только ее отец, всегда занятый делами, похоже, не видел ее состояния. Скорее всего, он так и не узнал бы ничего, если бы к ним не явился священник. Но тем страшнее был бы для него удар, когда он обнаружил бы ее растущий живот. Все-таки последствия той ночи невозможно было бы скрыть.

Юная леди тяжело вздохнула. Сейчас ее отец вбил себе в голову, что должен немедленно отвезти ее к мужу, пока еще незаметна беременность. По правде говоря, этот маркиз, варварски овладевший ею, вызывал у нее не самые лучшие чувства. Кроме смертельного ужаса, она больше ничего не чувствовала к нему. Гортензия-Беатрис сильно боялась его. И если бы от нее зависело, то она никогда не согласилась бы видеть этого мерзавца, не говоря уже о совместной с ним жизни. Однако она должна подчиниться воле отца, поскольку не хочет огорчать его.

Гортензия-Беатрис любила своего отца, всегда с нежностью и пониманием относившегося к ней. Поэтому она не хотела, чтобы скандал, который мог разразиться из-за нее, навредил бы ему в пэрстве. Поразмыслив, юная леди пришла к заключению, что ей следует с достоинством покориться своей судьбе. Раз удел быть женой сумасбродного маркиза неизбежен, то она должна извлечь из этого брака максимум выгоды для себя.

Конечно, был и другой выход, но весьма сомнительный. Она могла укрыться у своих двух старших сестер, живущих в Шотландии и Ирландии, сочинив для них легенду о скоропостижной смерти своего мужа или что-то в этом роде. А к Мэри в Йоркшир, муж которой осенью собирается переехать в Лондон, она и сама не поедет. Впрочем, зачем ей компрометировать своих сестер? Как ни крути, везде, где бы она ни появилась с животом и без мужа, вспыхнет обязательно жуткий скандал, которого она желала бы избежать. Она вовсе не стремится бросить вызов светскому обществу, и потому ей лучше безропотно смириться с неизбежным.

Приняв такое решение, Гортензия-Беатрис наконец успокоилась. Она растянулась на постели, положив голову на взбитые подушки, и стала ждать прихода матери, которой долго не было. Должно быть, разговор в кабинете еще не закончился. Судя по всему, отец читает мораль матери, как нужно было воспитывать последнюю дочь, а не потыкать ее капризам. Юная леди, вставшая чуть свет, устало закрыла глаза и тотчас провалилась в тревожный сон.

В этот момент леди Элен в полном смятении духа слушала супруга, обвинявшего ее в недостатке воспитания дочери. Будь она хоть немного образованней и имей каплю ума, с их дочерью уж точно ничего не случилось бы. Возможно, она тогда нашла бы чем занять свою дочь, а не позволяла бы ей без дела шататься по городу в платье крестьянки. Вот каков результат ее безответственности, пилил он ее.

Выплеснув на жену всю желчь, лорд Ирвин выдохся и посмотрел на супругу, как судья на осужденного.

– Итак, дорогая Элен, как вы будете исправлять положение?

Женщине стало ясно, что лорд Ирвин в этом деле умывает руки, свалив на нее всю ответственность. Пока она собиралась с духом, чтобы противостоять ему, и искала слова, чтобы защитить свою дочь, хозяин семейства сверлил ее взглядом.

К его удивлению, перед ним до сих пор стояла привлекательная женщина, чьи серебристо-серые глаза, точь-в-точь глаза Гортензии-Беатрис, испуганно взирали на него. По правде говоря, он и женился-то на ней из-за ее смазливого личика, а вовсе не из-за богатого приданого. К сожалению, он раньше не знал, что скрывается за этой милой мордашкой. Ах, если бы вернуть те молодые годы, то, может быть, его судьба сложилась бы иначе.

Лорд Ирвин тяжело вздохнул и, не отрывая от жены взгляда, холодно осведомился:

– Что же вы, Элен, так и будете целый день набираться храбрости, чтобы ответить мне?

– Обещаю вам, что моя дочь ничем больше не огорчит своего отца, – наконец проговорила женщина.

– Что это значит, дорогая Элен? – лорд Томас Ирвин сдвинул густые брови. – Прошу вас выразиться яснее.

– Гортензия-Беатрис поедет с вами к своему мужу.

– Уже более конкретно, – усмехнулся ее супруг. – А вы уверены в этом, милая моя?

– Да, Томас, как и в том, что меня зовут Элен.

– Недурно, дорогая моя, – пробормотал мужчина, с усмешкой поглядывая на жену.

Где она набралась этих слов? Уж не в тех ли книжицах, за которыми он в последнее время ее заставал? Неужели она решила пополнить свое образование? Несомненно, совсем сдурела на старости лет. Вместо того чтобы заниматься домом и своим ребенком, она почитывает бульварные романы. Но, вспомнив свои постоянные упреки в невежестве, он закусил губу. Черт побери, видимо, не стоило женщину средних лет сбивать с пути истинного.

– Что вы еще хотите от меня, дорогой супруг? – донеслось до него.

Лорд Ирвин мгновенно помрачнел. Конечно, он не был готов к такой эмансипации своей жены, ведь он привык ее видеть почти безмолвной.

Поэтому он раздраженно бросил:

– Элен, поскорее займитесь гардеробом своей дочери. Время не терпит. А сейчас соблаговолите удалиться, ибо мне надо заняться своими делами.

– Как вам будет угодно, мой супруг, – тотчас последовал ответ, обескураживший его.

После ухода жены лорд Ирвин некоторое время недоуменно смотрел ей вслед. Потом, покачав головой, он достал из ящика письменного стола чистый лист бумаги и принялся строчить письмо своему другу в Лондон.

Не велика беда, думал он, если ответ придет уже после того, как он с дочерью выедет из Ившема. Он непременно должен разузнать все о маркизе Бристоле. Но быть может, письмо друга и не задержится. Тогда он наверняка узнает, чем можно купить маркиза.

Ближе к обеду, когда леди Элен открыла дверь в комнату своей дочери, она увидела, что та вздрагивает во сне. Вдруг Гортензия-Беатрис закричала и испуганно открыла глаза. Мать стремительно бросилась к дочери.

– Не волнуйся, родная, то был лишь сон, – попыталась она успокоить ее. – К тому же я с тобой.

– Сон? – переспросила Гортензия-Беатрис, недоуменно озираясь.

– Именно так, – улыбнулась леди Элен Ирвин.

– Знаете, мама, в последнее время мне снится один и тот же сон, – пожаловалась Гортензия-Беатрис.

– И какой же? Расскажи мне, дорогая моя, – мягко проговорила встревоженная женщина, поглаживая по голове дочь.

– Мне снилась моя свадьба. Вдруг среди ясного дня небо неожиданно потемнело и начавшийся вихрь закружил меня, поднял с земли и унес из церкви. Этот яростный ветер кружил меня до тех пор, пока не швырнул в клюв налетевшему черному грифу, чьи когти мгновенно впились в мое тело. От страха и боли я закричала и проснулась. Но, верите ли, мама, глаза грифа были точной копией глаз маркиза. Очевидно, это сходство и потрясло меня.

– Несомненно, Гортензия-Беатрис. – Леди Элен обняла дочь за плечи. – Это было не что иное, как пережитый тобою ужас, который со временем обязательно пройдет. Вот увидишь, у тебя с мужем еще наладятся отношения. Уверяю тебя, моя девочка.

– Скажите, мама, решение папы неизменное?

– Да, дорогая моя. И мы с тобой должны готовить сундуки к отъезду.

– Ах, мама, но я ненавижу его! – вскричала Гортензия-Беатрис, всхлипнув.

– Не плачь, родная моя, все образуется, – мать прижала дочь к себе. – Зачастую в супружеской жизни царит только уважение или обычно взаимопонимание, а любви и в помине нет. Знаешь, большинство браков заключаются по расчету или по иным соображениям. Надо быть просто мужественной, чтобы с достоинством встретить все испытания судьбы.

– Мама, а ты была с папой счастлива?

Гортензия-Беатрис во все глаза смотрела на мать, поэтому леди Элен не могла солгать.

– К сожалению, нет, – призналась она, – хотя я и выходила за него по любви. Твой отец с самого начала подавил во мне личность. Советую, дорогая моя, не позволять мужу командовать собой.

– Клянусь в этом, мама, – пообещала Гортензия-Беатрис, сверкнув холодной сталью в глазах.

Леди Элен наконец успокоилась, уверенная в том, что дочь никогда не повторит ее ошибок. Она больше не думала об этом. Ей на мгновение сделалось легче на душе. Все же она предпочла бы, чтобы Гортензия-Беатрис вышла замуж по любви, а не так, как получилось. Впрочем, разве ее брак не пародия этого? Когда-то и она считала, что выходит замуж по любви, и думала, что ее ожидает счастливая супружеская жизнь. Чем же все обернулось? Всем, но только не счастливой супружеской жизнью, поскольку оказалось, что хитроумного и алчного лорда Томаса Ирвина прежде всего прельстило ее богатое приданое, а вовсе не она сама, что он умело скрывал до женитьбы свой властный характер. Быть может, ее дочери больше повезет и она никогда не познает жестокого разочарования, ибо умопомрачительная любовь не угрожает ей в этом браке.

В свою очередь, Гортензия-Беатрис размышляла о словах матери. Она теперь поняла, отчего мать порой казалась такой несчастной. Всякий раз, когда отец властно покрикивал на нее, мать вся съеживалась.

Леди Элен была мягкой и доброй женщиной, но деспотический характер мужа сломал ее волю, превратив в слабое и боязливое существо. Всем было известно, что грубоватый и самовластный лорд совершенно не подходил ей. Это являлось поводом для сплетен в салонах высшей знати, куда они были приглашены. Все полагали, что леди Элен нужен не такой человек, каким был лорд Ирвин, и всегда перемывали им косточки.

Гортензия-Беатрис была копией матери внешностью, но отнюдь не характером. Живая и веселая, она отличалась от леди Элен непоколебимым мужеством, большей сдержанностью, невероятной выдержкой и чрезмерной гордостью.

Ей были также свойственны упрямство и властность, пока проявлявшиеся в маленьких капризах. Девушке не чуждо было и кокетство, которое она иногда пускала в ход, хотя при ее красоте этого и не требовалось. В кавалерах у нее и без того не было отбоя, когда она появлялась на балах и приемах.

Однако среди высшей знати Гортензия-Беатрис так и не встретила молодого человека, который пришелся бы ей по душе. Зато своего одного-единственного она отыскала среди низшего сословия. Вот почему Гортензия-Беатрис, дочь могущественного лорда, переодевалась в крестьянку.

В ее памяти мгновенно всплыл Роберт Осборн, как дневной диск, озарив все уголки тоскующего сердца. Гортензия-Беатрис, только тут осознав, что навсегда потеряла его, лишилась чувств. Испуганная мать кинулась за врачом. Но к тому времени, когда молодой доктор оказался у постели дочери, она уже открыла глаза и с удивлением воззрилась на незнакомого мужчину в белом парике.

– Что вам угодно, сэр? – резко спросила Гортензия-Беатрис, когда он притронулся к ее руке, чтобы проверить пульс.

– Это доктор, дорогая моя, сэр Каупер, – представила леди Элен молодого человека, при этом тихо прошептав дочери: – Не противься его осмотру. Я хочу удостовериться в твоей беременности.

Гортензия-Беатрис и без того знала, что беременна. У нее уже больше двух месяцев не было месячных. А в последнее время она довольно часто стала падать в обморок, что было несколько странным. Поэтому она молча подчинилась просьбе матери, хотя чувствовала себя намного лучше.

Пока сэр Каупер осматривал Гортензию-Беатрис, леди Элен с напряжением ждала заключение врача. Вскоре все ее страхи подтвердились.

– Леди Элен, ваша дочь ожидает младенца, – с улыбкой сообщил молодой врач после окончания осмотра.

Эта радостная новость едва не свалила с ног хозяйку дома. Видя, как ее потрясло его сообщение, сэр Каупер недоуменно воззрился на нее. В душе он несколько опасался, что ему придется тут задержаться на неопределенное время, в то время как его ждут другие пациенты. Новый врач был еще не в курсе семейных дел своих подопечных.

Однако леди Элен быстро справилась с собой и, желая остановить лавину вопросов, готовых посыпаться на нее, сухо бросила:

– Спасибо, сэр Каупер, мы уже знаем. Принимая во внимание вашу занятость, не смею вас больше задерживать, – и, не давая открыть доктору рта, добавила: – Моя горничная проводит вас до двери.

Женщина кивнула девушке, заглядывавшей в дверь, и та поспешила исполнить приказание хозяйки. Доктору ничего не оставалось, как молча откланяться. После его ухода мать с пониманием взглянула в вопрошающие глаза дочери.

– Не беспокойся, Гортензия-Беатрис, – печально улыбнулась она. – Пока эта весть распространится по городу, ты, надеюсь, уже будешь в замке своего супруга.

– Мама, я хотела бы поскорее выехать из дома, – неожиданно заявила Гортензия-Беатрис с полными слез глазами.

– Зря ты так переживаешь, дорогая моя. Прежде чем сэр Каупер вникнет в суть дела, ты наверняка покинешь Ившем. И вряд ли одна вернешься сюда.

– А священник? – возразила юная леди. – Он знает о моем бракосочетании.

– Чарльз Харрис давно рассказал бы об этом, если бы хотел. Но он не сделал этого. Думаю, ему невыгодно, чтобы люди узнали о таком случае. Так что не стоит напрасно тревожиться, родная моя.

– Как мне неловко, мама!

– Догадываюсь, – леди Элен тяжело вздохнула. Ее глаза вдруг натолкнулись на лист бумаги, лежащий на туалетном столике. Она быстро протянула руку и взяла его. Это был рецепт врача. Очевидно, он забыл отдать его, когда ей стало плохо.

«Надо послать кого-то в аптеку за лекарствами, – подумала хозяйка. – Без них все равно не обойтись во время беременности».

– Гортензия-Беатрис, я покину тебя ненадолго. А ты постарайся уснуть.

– Хорошо, мама, – откликнулась дочь.

Лишь только за матерью захлопнулась дверь, Гортензия-Беатрис с яростью стукнула кулаком по подушке. Ненавистный маркиз должен дорого заплатить за те унижения, через которые приходится ей проходить! В памяти сразу же возник черный силуэт всадника, пожиравшего ее взглядом. И незабываемая картина пронеслась перед ней… Она лежит на жесткой постели, а большие агатовые глаза с интересом разглядывают ее. Красивые губы наконец соизволили дрогнуть в довольной улыбке. После жуткой боли и собственного вскрика при свете единственной свечи она отчетливо видит его счастливое лицо.

Боже мой, он безвозвратно забрал у нее самое ценное – девственность, которую она надеялась подарить только своему возлюбленному. Этого негодяя она теперь будет ненавидеть до конца своих дней и обещает сделать его жизнь невыносимой, чтобы он каждую минуту сожалел о содеянном. Она заставит его всю жизнь расплачиваться за свой поступок. Отныне она разработает целый план мести, чтобы доконать его. Гортензия-Беатрис с этими мыслями в конце концов крепко заснула.

Скорый отъезд из Ившема, запланированный лордом Ирвином, непредвиденно затянулся: важные и неотложные дела задержали отца семейства в городе. Сборы к отъезду тоже затянулись: леди Элен из кожи вон лезла, чтобы побыстрее справить гардероб своей дочери, но все зависело от портнихи. Она скупила у нее почти все готовые изделия и заказала новые наряды. Пока их шили, Гортензия-Беатрис не знала покоя от бесконечных примерок.

К концу недели лорд Ирвин наконец получил письмо от друга из Лондона, в котором тот сообщал, что маркиз Бристол прослыл в высшем свете весьма опасным дуэлянтом, жутким юбочником и несносным гулякой. Он кругом в долгах и сейчас в таком денежном затруднении, что покинул высший свет и засел в своем родовом замке Бристол-Касл, где его дела оставляют желать лучшего. Лорд Ирвин остался доволен ответом своего друга: теперь он знал, как взять быка за рога. И когда супруга заглянула к нему в кабинет, он радостно объявил:

– Думаю, маркиз Бристол никуда не денется от нас, леди Элен.

На удивленный взгляд жены лорд Ирвин просто-напросто отмахнулся и приказал, чтобы она поторопилась с багажом дочери, так как они через два дня отправляются в путь.

Это известие больно сжало сердце Гортензии-Беатрис: час разлуки с родным домом неумолимо приближался. Залив слезами подушку, она пообещала себе, что это будут ее последние слезы. Отныне она никогда больше не будет плакать.

На следующий день Гортензия-Беатрис, переодевшись крестьянкой, решила проститься с родными местами и тайно покинула отчий дом. Конечно, она обманывала себя, в душе надеясь на случайную встречу со своим кавалером. Прошло чуть больше двух месяцев, как она не видела Роберта Осборна, сына простого торговца. Когда-то Гортензия-Беатрис встретила его на берегу Эйвона – реки, ставшей свидетельницей их зарождающейся любви. Их частые встречи привели к тому, что они влюбились друг в друга. Скрывая свое истинное происхождение, юная леди только беседовала с Робертом и вместе с ним проводила время, ни о чем не думая. Именно из-за него она переодевалась в крестьянку.

Однако позже, вспоминая в подробностях поцелуи Роберта, Гортензия-Беатрис невольно сравнивала их с теми поцелуями, которые успел сорвать с ее губ маркиз Бристол в ту брачную ночь. И к ее удивлению, поцелуи мужа стерли навсегда из памяти прелесть поцелуев с Робертом, чем она была несказанно потрясена.

Вскоре Гортензия-Беатрис, оказавшись на излучине реки, вскинула голову и взглянула на веревочный мост. Белеющее там пятно тотчас подсказало ей, что это и есть Роберт, белокурый красавец. Наверное, он часто приходил сюда в надежде увидеть ее, но она не могла дать ему весточку, что не придет.