Сны Гаутамы

© Юрий Кулагин, 2017

ISBN 978-5-4483-7835-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Профессиональный делирий

«Angels

Smiling on my happiness…»

Morcheeba

Когда Константин закончил художественное училище, он не ожидал от жизни ничего кроме исполнения своих самых радужных и идеалистических надежд. Сложно сказать, что тому было причиной. Может быть юный возраст идущий до поры до времени под руку с отсутствием жизненного опыта или ощущение некой исключительности, свойственной многим, кто еще не дошел до той главы книги познаний, после которой становится ясно, что все люди очень похожи в своих основный стремлениях и потребностях и для того чтобы найти в себе искру исключительности нужно потратить много времени и душевных сил, после чего, раздуть ее в чистое пламя таланта, если останется время, до того как ты навсегда так и останешься «еще неведомым избранником». Константин только открыл книгу своей судьбы и как многие до него был уверен, что впереди только чистые листы, заполнить которые ему предстоит самому.

Еще на втором курсе он познакомился с Ириной. Она считала, что в истории мировой живописи слишком мало женских имен и верила, что своим личным примером, несомненно, сможет внести достойную лепту в деле исправления этой вселенской несправедливости. Идеализм и беззаботность, рожденные отсутствием тяжелой ноши жизненного опыта, сблизила молодых людей. Уверенность в том, что их родственные души были рождены для того чтобы воспарить в высшие сферы мира искусства и духовной гармонии привела к тому, что по окончании учебы они закрепили свой благословенный, казалось самими небесами союз надежными узами вполне земного брака. Они поселились в квартире Константина, которая досталась ему от родителей. Молодая семья охотно принимала гостей, которыми были художники-однокурсники, их друзья писатели и музыканты со своими девушками, а порой и вовсе случайные люди, которые всегда появляются в местах где бурлит богемная жизнь. Шумные вечеринки проходили в помещении, пропахнувшем запахом ароматических палочек, в загадочном полумраке светильников размещенный в разных, порою самых неожиданных местах, рождающих узор замысловатых теней от предметов, расположенных в творческом беспорядке. Холсты, натянутые на подрамники неровными рядами стоящие у стен, коробки с красками и олифой, замотанные в ткань кисти, все это можно было встретить в любом месте квартиры. Помимо всего прочего антураж дополняли различные музыкальные инструменты, которые так же попадались неожиданно, забытые кем-то и лежащие где придется.

Таким образом жизнь шла своим чередом и казалось, что так все и будет, что этот пестрый, раскрашенный различными красками корабль, являющийся оплотом свободы личности и творческого проявления будет плыть сквозь серый унылый океан повседневности и забот, с гордо поднятыми парусами невзирая ни на что. Константин задумал целый цикл художественных работ, объединять которые будет общий замысел. Люди с квадратными головами. Идея захватила его, и он посвящал все свое свободное время работой над воплощением свой задумки. Время в принципе было, так как заботы о хлебе насущном в виде необходимого и довольно сумбурного питания, оплаты жилищных услуг, выпивки для вечеринок и всего такого прочего не требовали многого. Вполне хватало тех случайных заработков, которые можно было найти разовым разнорабочим, или грузчиком. Это все были житейские мелочи, на которые не стоили обращать особого внимания. Просто необходимое зло не способное прервать полета души.

Трудно сказать сколько точно времени пролетело во вращении калейдоскопа бытия, складывавшего свои узоры то в длинные зимние ночи, то в наполненные нестерпимой духотой летние дни, но настал день, когда, однажды утром проснувшись Ирина сообщила что она беременна и собирается стать матерью. Событие неожиданное, но вполне предсказуемое. Константин поначалу растерялся, но увидев, что супруга настроена решительно поддержал ее, здраво рассудив, что ребенок естественное продолжение отношений, скрепленных браком и духовный союз двух любящих сердец несомненно должен укрепится от появления новорожденного. Вложив в воспитание весь еще не реализованный творческий потенциал их отношений можно будет взрастить в лице ребенка личность, одаренную и неординарную, подготовленную к свершению творческих подвигов. В общем, будет кому передать свое духовное наследие. Не сказав ничего этого вслух, только прочувствовав эту мысль в своей внутренней эмоциональной форме, Константин просто улыбнулся и поцеловал Ирину. Она была рада что ее желание стать матерью нашло поддержку в лице самого близкого ей человека и молодые люди стали обсуждать какими родителями они будут и какое новое будущее их ожидает.

Согласно существующему в природе порядку, когда настало время на свет появилась девочка. Ее назвали Светой. Все прошло благополучно, в срок и без осложнений. Константин прислушивался к своим чувствам и с удивлением обнаруживал, что среди привычных и хорошо ему уже знакомых ощущений появилось нечто новое. Холодящее душу беспокойство за это беспомощное живое существо, такое хрупкое и незащищенное. К этому ощущению добавлялось чувство радости, скорее даже восторга от того, что он стал участником удивительного события – рождения новой жизни. Он взял на руки дочку с стрепетом и страхом, боясь сделать неловкое движение и нанести вред этому хрупкому созданию и посмотрел ей в глаза. Невозможно найти сравнения тому сиянию что он увидел в ее глазах. Все вокруг будто застыло, и он не мог оторваться от этого взгляда. Маленькая Света сначала сморщилась, а потом он услышал ее смех.

Молодые родители, увлеченные своими новыми обязанностями по началу, не задумывались о том, что течение реки их жизни теперь изменится и пойдет совсем иному руслу. Некоторые изменения стали очевидны сразу, другие же стали происходить постепенно и сами собой, просто вытекая из логики изменившейся реальности. К ним по-прежнему захаживали гости, но теперь это были по большей части такие же молодые пары, у которых уже были дети, или те, кто еще только задумывался об этом. Конечно же закончился разгульный ночной образ жизни и причиной их бодрствования по ночам была исключительно маленькая Света, которая требовала к себе внимания и заботы. Обстановка в квартире тоже изменилась. Все лишнее и ненужно пришлось выкинуть или раздать друзьям, оставшиеся холсты были задвинуты за мебель чтобы не загромождать пространство, краски и кисти убраны в шкафы и в целом, появился порядок, и чистота необходимые в доме где жил ребенок. И еще, изменилось самое главное. Теперь Константин уже не мог себе позволить легкомысленности в финансовых вопросах. Нужно было очень плотно и всерьез задуматься над тем как жить дальше. Теперь появилась необходимость обеспечивать семью и не просто в какой-то отрезок времени, а надолго и всерьез, в очень продолжительной перспективе. Константин много думал об этом и сначала даже было странно насколько мало значения он придавал финансовому вопросу до рождения маленькой Светы. Постепенно серьезность этой задачи вытеснила любые посторонние и абстрактные размышления, не имеющие никакого отношения к делу.

В первое время, Константин очень полагался на то что он сможет продавать свои картины и этих средств будет достаточно. Но как выяснилось его творчество не вызывало особо интереса у тех людей к которым он обращался с предложением монетизировать его творческий потенциал, воплощенный на холсте. Он вспомнил что во время учебы встречал человека, который был знакомым преподавателя по изобразительному искусству, который как раз интересовался работами начинающих художников. Он разыскал его, показал свои работы, но привлечь его внимание к своему творчеству ему так и не удалось. Не будучи склонным к самообману, он понимал, что дело совсем не в людях, к которым он обращался, а в картинах, которые он им предлагал. Он попытался подойти к вопросу с другой стороны и реализовать свои способности художника в банальном ремесле. На первый взгляд казалось, что нет ничего сложного в изображении незамысловатых пейзажей, заснеженных елей в зимнем лесу, зеленых холмов и осенних деревьев покрытых яркой желтой и красной листвой стоящих на берегу живописной реки, ну и конечно же различных котят с клубками для вязания, щенков в корзинках и лошадей с умными человеческими глазами. Но потратив достаточно времени на различных вернисажах пытаясь продать все это мелкобуржуазное великолепие, он понял, что путь, который он решил освоить, так же не ведет к коммерческому успеху и финансовому благополучию. Константин недоумевал отчего даже с таким казалось несложным делом у него совсем ничего не выходит. Его «работы» не выдерживали совсем никакой конкуренции с собратьями по цеху, которым удавалось продавать хоть что-то. Однажды стоя на холодном осеннем ветру в парке на вернисаже и греясь о горячий пластиковый стаканчик с чаем он разговорился с седовласым бородатым мужичком, расположившим свой развал с картинами по соседству. Его звали Николаем Борисовичем. Он только что продал один из экземпляров своих работ одинокой пожилой женщине, пересчитал полученные деньги. Убрав их в карман, он улыбнулся и подмигнул Константину.

– Не понимаю, как вам это удается… – обратился к нему уже здорово замерзший на холодному ветру, не в силах больше бороться со своим отчаянием Константин.

Николай Борисович сделался серьезным и неспешно подошел к нему. После чего осмотрел картины, представленные молодым художником на продажу, так будто увидел их в первый раз. Потом повернулся к автору и сказал:

– Понимаешь… у тебя везде одно и тоже.

– В смысле? Ну… а у вас? По-моему, у меня все тоже что и вас.

Старикан крякнул то ли от удивления, то ли от возмущения, замотал головой из стороны в сторону словно не желая принимать такое поверхностное обобщение, после чего вздохнул и с грустью глядя Константину в глаза сказал:

– Нет.

– Не понимаю… может объясните?

Николай Борисович снова вздохнул и ненадолго погрузился в свои мысли. После чего глядя куда-то вверх, в хмурое осеннее небо начал объяснять.

– Молодой ты еще… у тебя на всех картинах одно изображено. Надпись: «Хочу денег». И подпись: «талантливых художник, снизошедший до вас». И люди это видят. Оно им зачем надо? Вот и не покупают.

Константин отошел чуть поодаль и осмотрел сначала свой ассортимент, потом то что было выставлено у Николая Борисовича. Складывалось впечатление, что если их поставить вместе, то вообще будет не понятно где чье. Выдумывает похоже старик… хотя, вот количество продаж упрямо намекало на что-то что ускользало от внимания Константина.

– Не понимаю… ну хорошо. Пусть так. а у вас тогда что изображено?

Старик посмотрел на него, странным взглядом. Константину показалось что в нем было сочувствие и понимание проблемы Константина. Потом он снова поднял голову, словно это невнятного грязного цвета как нестираная простыня небо было единственным собеседником с кем он мог бы поделиться своими мыслями вслух и сказал:

– Я тоже денег хочу. Но на холст это не пускаю. Оставляю у себя в голове. Но когда рисую, думаю об этом. И тогда получается, что изображаю я свою тоску о том, что нет у меня денег и не будет. И вообще, скорее всего уже ничего больше не будет. Только тихая радость и светлая грусть от того что, есть хотя бы это. Так же, как и у моих покупателей.

Константин не очень понял, о чем говорил старик, но ясно стало что он точно не своим делом занимается. Нужно было думать дальше. Дочка росла и так же росли потребности на содержание семьи, собственно, как и долги. С ночными подработками грузчиком стало как-то совсем плохо. Работы и денег становилось все меньше и меньше и наконец вышло так, что рассматривать этот вариант как средство заработка уже стало бессмысленно. Константин в отчаянии перебирал возможные варианты для заработка средств, но выяснилось, что таких как он вокруг очень много и в рамках жесткой конкуренции, набор его профессиональных навыков совершенно определенно не дает ему никаких преимуществ на рынке труда. Скорее даже наоборот. Он все же попытался устроиться красить заборы и различного рода хозяйственные постройки, случайно познакомившись через знакомых с одним мужиком, который набирал рабочих для таких работ. Но и здесь ничего не вышло. Через неделю ему сказали, что есть люди, которые сделают все тоже самое не хуже куда быстрее и за меньшие деньги.

Наконец отчаяние привело Константина в лоно розничной мелкооптовой торговли на вещевой рынок. Он почти не осознал момента, как и когда оказался втиснутым в небольшое пространство между развешанным по стенам ассортиментом различной одежды и сложенным стопками, а порою и просто сваленным в кучу разнообразием другого товара. Он просто старался не думать об этом. Было понятно, что стоит хоть немного задуматься о том, что с ним происходит, как тут же в сознание потянутся другие, еще куда более безрадостные мысли бесконечные и тяжелые как товарный состав, грохочущий грубым железом в темноте брянской глуши. От бездны отчаяния его спасала повседневная рутина, лишающая остроты мыслей и чувств. Тягучая, повторяющаяся изо дня в день невыразительная и ничем не примечательная реальность казалось, сглаживала все углы, постепенно стирая из памяти воспоминания об амбициях и вселенского масштаба планах на жизнь, словно редактируя, очищая от шелухи наносного и надуманного человеческую суть, которая какое-то время прикрывалась гордым и высоким словом «человек», но теперь, проиграв в борьбе за выживание, сузилась и оказалась втиснутой в пространство торгового ларька. В какой-то момент даже начало казаться что так и должно быть, что это и есть подлинное предназначение Константина, а все остальное было просто сон и фантазии. Трудно было сказать было ли от этих мыслей легче, или наоборот, но скорее всего от них было никак. Так же, как и от всего остального. Все было просто потому что оно было и думать здесь не о чем.

Втянувшись в рабочие будни, Константин не заметил, как у него появились новые знакомые, которые иногда приглашали его в съемные квартиры, где после того как закончится рабочий день можно было открутить крышку с запотевшей бутылки водки и раствориться в пьяной эйфории эфемерного суррогата счастья. Навряд ли Константин смог бы вспомнить, когда и с чего это вдруг, в среде своих новых знакомых он оказался востребован как художник. Время от времени стали появляться возможность реализовать свой творческий потенциал в процессе раскраски мерседесов хохломой. Константин не углублялся в размышления об эстетическом аспекте того что получалось в итоге сосредоточившись на исполнительском мастерстве. Важно было то что это приносило дополнительный заработок, что в его положении сложно было переоценить. Вскоре спектр реализации художественных способностей расширился, и он стал браться за выполнение эскизов для татуировок. Почему-то особо запомнилась одна. По задумке это была все та же хохлома, но теперь выполненная на теле человека. Константин не запомнил его имени, но это был один из хозяев расписанного ранее им мерседеса, владелец которого решил не останавливаться на придании русского колорита бездушному немецкому железу и поддержать эстетический концепт своим собственным телом. Через некоторое время, когда заказ был исполнен, Константина пригласили в баню, чтобы он смог «реально заценить» свою работу. Зрелище было на самом деле впечатляющее. На ум приходили сразу две ассоциации. Первая из них была очень странная. Могло показаться что обладатель замысловатого узора сначала был одет в спортивную форму, изготовленную фирмой Боско для российских олимпийских спортсменов, но потом сняв ее, он умудрился сохранить оформление на своем теле самым чудесным и совершенно непонятным образом. Вторая ассоциация, приходящая на ум это, было тело индейца лесов амазонки. И в первом и втором случае все дело портило абсолютная не спортивность и даже обрюзглость обнаженного тела, но все равно где-то до конца второй бутылки водки которую они употребляли после бани Константин не мог отключиться от того что предстало его взору. Где-то в глубине души он догадывался, что так все и было задумано и можно было только догадываться сколько нужно было выпить после бани зарубежным бизнес-партнерам, чтобы не думать о том, что скрывается под дорогим итальянским костюмом их собеседника.

В любом случае, колесо теперь уже привычной жизни продолжало вращаться без скрипа и рывков плавно равнодушно и стабильно, не принося ни радости, ни надежд, ни разочарований. Константин все чаще возвращался домой поздно и сильно пьяным, проходил сразу в маленькую пустую комнату, падал на кровать и засыпал в одежде. В семейной жизни дела обстояли совсем неважно. Постепенно нарастающая отчужденность, сквозившая ноябрьским холодом в их отношениях с Ириной вскоре и вовсе сменилась холодной зимой и особенно грустно становилось от понимания что это та самая зима, после которой уже не настанет весна. Супруги совсем отдалились друг от друга и практически не разговаривали. Она его ни в чем не упрекала, во всяком случае словами и казалось доже вовсе не замечала его присутствия, полностью сконцентрировавшись на заботе и уходе за быстро подрастающей дочкой. Константин смотрел на них и ему очень хотелось быть частью этой семьи, но он понимал, что это по каким-то не понятным ему причинам уже невозможно. Иногда он осторожно приоткрывал дверь в свою душу и вглядываясь в непроглядный туман пытался разобраться, где то самое место в котором он свернул не там, как так вышло что он оказался там где был сейчас, в какой момент и почему мир вокруг потерял яркие краски. Куда пропало предвосхищение радости наступления завтрашнего дня, который непременно должен принести что-то новое и несомненно хорошее. Но сколь бы не пытался, ответа на свои вопросы он так и не находил. Череда ничем не отличающихся и вытекающих один из другого дней, сливалась в ровный неспешно двигающийся поток, влекущий Константина за собой и казалось, что так теперь и будет до самого конца, что это и есть самая что ни наесть окончательная как смертный приговор реальность, невозможно объективная и непоколебимая как фундаментальные основы мироздания. Он старался не думать о всем этом, просто подчиняясь движению, которое его перемещало из одного подошедшего к концу дня к другому, которому было суждено закончиться в свой срок, так же, как и его предшественнику и так далее и снова. Усталость и разочарование, все необдуманные, нерешенные и не вышедшие наружу мысли, и чувства ложились ровными тяжелыми листами на Константина, один за другим, накапливаясь и придавливая своей тяжестью все больше.

Единственное что приносило облегчение, это алкоголь. Каждый раз, он словно животворящая влага разливался по организму согревая, принося облегчение и весь груз тяжелых мыслей превращался в невесомые облака, которые можно было легко разогнать лишь небольшим усилием и наслаждаться безоблачным небом, дарующим прощение и радость. В эти моменты начинало казаться что это и есть настоящая жизнь, что все не так уж и плохо, все трудности временны, стоит только захотеть и все изменится. Можно что-то придумать, найти способ заработать достаточно денег, купить красивый просторный дом в живописном уголке с речкой, огибающей зеленые холмы и зажить со своей любимой женой и дочкой в радости и достатке. Но потом, после короткого и тяжелого ночного забытья приходило мрачное утро, похмелье и новый рабочий день на вещевом рынке. В итоге, Константин пил все больше и чаще, даже не обращая внимание на то, что уже никакой радости это не вызывало, только потребность превратить невыносимое состояние в более или менее приемлемое. Это стало необходимостью, игнорировать которую было почти невозможно. Некоторое время еще удавалось балансировать на тонкой и острой грани между социально приемлемым употреблением алкоголя по вечерам и в выходные и невыносимостью трезвого бытия в жесточайшем похмелье и безысходной тоске бесконечно тянущегося дня на работе. Постепенно Константин стал опохмеляться по утрам перед работой, лишь для того чтобы поправить здоровье, затем стал добавлять в течение дня, чтобы это же самое здоровье поддержать. Какое-то время это удавалось делать почти незаметным для окружающих, но камень алкоголизма уже начал катиться по склону горы порока и его уже нельзя было остановить. Понятное дело, что в конце концов все вышло из-под контроля, Константин стал напиваться на работе до беспамятства и кончилось тем, что ему несколько раз пришлось выяснять отношения с патрульным нарядом милиции. В итоге все это удалось кое-как уладить. Хозяин торговой точки сам уладил все вопросы, но с условием что Константин больше не покажется на этом рынке. Таким образом ко всему прочему, Константин оказался безработным.

По тому как развивались события в последнее время, нельзя было сказать, что это было полной неожиданностью, но все же… абстрактные мысли о том, что только может произойти в будущем, приобрели вполне конкретные очертания реально существующих обстоятельств в настоящем. Это ощущение было гораздо хуже, чем мог себе предположить Константин. Он просто не представлял, как он придет домой и сообщит об этом Ирине. И вообще, что будет дальше? О чем он думал? Ответ был прост: ни о чем. Но так уж все устроено, что не имеет ровным счетом никакого значения хочешь ты о чем-то думать или нет. В какой-то момент все то что должно произойти наконец случается, и ты оказываешься беззащитным, опустошенным и бессильным перед той суммой обстоятельств которая сложилась на данный момент. Психологи говорят, что осознание своей проблемы – это первый шаг к ее решению. Константин усмехнулся про себя, вспомнив об этом. Он отчетливо осознавал свои проблемы. Алкоголизм и отсутствие навыков для зарабатывания денег. Но легче от этого не становилось ни чуть. На ум приходила мысль только об одном возможном следующем шаге, и Константин направился к ближайшему магазину где продавалось спиртное. У него еще оставались с собой какие-то деньги. Как выяснилось их хватило на несколько дней. Константин просто не мог заставить себя пойти домой и вскоре закружилась круговерть пьяной кутерьмы, какие-то люди, снова магазин, смеющиеся небритые рожи, звяканье стекла бутылок, снова магазин, ночь, день, в общем все смешалось и потеряло всякий смысл.

В итоге Константин очнулся в совершенно ему незнакомом подъезде на холодном полу одного из лестничных пролетов многоэтажного дома. Он даже не пытался вспомнить как, почему и где он собственно оказался. По богатому алкогольному опыту, он знал, что ничего хорошего эти воспоминания не принесут, а пользы от них никакой. Денег больше не было, но зато была адская головная боль. Уже на улице он сориентировался и стал двигаться в направлении своего дома. По дороге он старался не думать вообще ни о чем и самое главное, как будет сообщать Ирине о том, что лишился работы. Добравшись до дома, он вошел и закрыл за собой дверь. Его встретила абсолютная тишина. Он прошел на кухню, налил и выпил воды, после чего отправился в маленькую комнату где, завалившись на свой диван, почти сразу уснул.

Непонятно сколько он проспал, но, когда проснулся за окном было темно. И еще было все так же тихо, как и в тот момент, когда он только вернулся домой. Это показалось странным. Константин встал с дивана и вышел в коридор. Свет нигде не горел. Тишина и темнота. Стало немного не по себе. Он прошел в большую комнату где обычно спала и проводила время с дочкой Ирина и включил свет. Почему-то первое что привлекло к себе внимание, это сложенный вдвое листок бумаги на столе. Дверцы шкафа были приоткрыты. Складывая увиденное вместе, можно было догадаться что было написано в записке, оставленной на столе. После того как Константин взял ее и машинально прочитав сел на край аккуратно застеленной кровати, он еще долго сидел совершенно неподвижно, почти не моргая глядя перед собой зацепившись взглядом за оторванный клочок обоев на стене напротив. Прочитанное им на клочке бумаге не стало для него неожиданностью так же, как и увольнение с работы до этого. Все это было продолжением неизбежной расплаты за слабость, безответственность и нежелание думать о том, что должно произойти. Ирина сообщала ему в своем послании, что она уходит, потому так больше не может терпеть, что они совершенно чужие люди и у их отношений нет будущего. В отличие от их дочери, которая достойна лучшей участи, должна получить хорошее образование и приличный уровень жизни, и что все это навряд ли возможно с таким отцом как он.

Невозможно представить, чтобы кому-то еще было когда-либо так же плохо как чувствовал себя Константин в данный момент. Он просто умирал от того насколько он несчастен, от невозможной жалости к себе, от всего что накапливалось и спрессовывалось в течении долгого времени пока наконец не сошлось в единый ком страдания и боли в который он превратился сейчас.